Географическая парадигма

В целом идеи о влиянии географи­ческой среды на политику высказы­вали еще Гиппократ, Платон, Аристотель и другие античные мысли­тели. Но, видимо, основателем доктрины, объясняющей природу по­литики воздействием географических факторов, можно считать французских мыслителей Ж. Бодена (XVI в.), сформулировавшего те­орию влияния климата на политическое поведение людей, и Ш. Мон­тескье (XVII в.), первым связавшего форму государственного уст­ройства с размером занимаемой им территории.

Так, Ж. Боден в одном из своих трудов писал, что народы уме­ренных областей более сильны и менее хитры, чем народы Юга. Они умнее и сильнее, чем народы Севера, и более подходят для управле­ния государством. Поэтому великие армии пришли с севера, тогда как оккультизм, философия, математика и прочие созерцательные науки были порождением южных народов. Политические науки, за­коны, юриспруденция, искусство красноречия и спора ведут свое начало от срединных народов, и у них же возникли все великие им­перии: империи ассирийцев, мидийцев, персов, парфян, греков, рим­лян, кельтов. Сформулированные Боденом представления о фаталь­ной связи общества со средой были развиты впоследствии Ш. Мон­тескье, который писал: «Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величины – под­чиняться монарху, а обширные империи – состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правле­ния государство должно сохранять свои размеры и что дух этого госу­дарства будет изменяться в зависимости от расширения и сужения пределов его территории».*

* Монтескье Ш. Е. Избранные произведения. М., 1955. С. 266.

Впоследствии, особенно на рубеже XIX-XX вв., эти идеи и пред­ставления получили интеллектуальную поддержку ученых, которые выдвинули идею сопоставления истории человечества с историей при­роды (К. Риттер), сформулировали антропогеографические принци­пы политических исследований (Ф. Ратцель, Г. Маккиндер) и элек­торальной географии (А. Зигфрид), обосновали самые разные сценарии международной стратегии государств (К. Хаусхофер, А. Мэхэн и др.), оформив таким образом относительно самостоятельные науч­ные направления – геополитику и политическую географию.

За долгие годы эволюции географической парадигмы как формы политической мысли решающее значение в объяснении природы поли­тики придавалось разным факторам, к примеру, «хартленду» – средин­ному «сердцу» земли, включающему районы Евразии (Г. Маккиндер), «римленду» – освещающему мощь океанических держав (Н. Спайкман), элементам «почвы», характеризующим: положение страны, простран­ство и границы (Ф. Ратцель), либо определенным тенденциям в разви­тии географической среды, в частности идущему с Востока на Северо-Запад «иссушению Земли» (Э. Хантингтон), и т.д. Тем не менее суть подхода, географической парадигмы оставалась прежней: политичес­кие процессы неизменно признавались зависимыми от географической среды в целом или ее отдельных компонентов. Смысл данной парадиг­мы А. Тойнби сформулировал так: все стимулы к развитию цивилиза­ций растут строго пропорционально враждебности среды. Потому-то и политическое искусство коренится в борении с этими силами и являет­ся специфическим ответом на вызовы среды.

В ряде теорий однозначность геодетерминизма значительно смяг­чалась. Например, представители так называемой школы «человечес­кой географии» (Ж. Брюн) утверждали, что географическая среда представляет собой лишь канву человеческой деятельности, давая человеку возможность «вышивать по ней свой рисунок». Идеи этого географического поссибилизма (фр. possibilite – возможность) зна­чительно оживили и усилили теоретическую аргументацию геогра­фической парадигмы, позволяя более гибко и реалистично объяс­нять влияние природной среды на политические процессы.

Неразрывная связь данного концептуального подхода с практи­ческими проблемами, т.е. возможность объяснить с его помощью те или иные стороны поведения государств или других политических акторов, способствовала формированию особой отрасли политологических знаний – геополитики. Впервые данный термин выдвинул шведский ученый Р. Челлен в конце XIX в. Первоначально задача геополитики виделась в анализе географического влияния на сило­вые отношения в мировой политике, связанной с сохранением тер­риториальной целостности, суверенитета и безопасности государства. Впоследствии представители геополитики стали более широко трак­товать отношения политически организованного сообщества и тер­риториального пространства, пытаясь выявить особую логику власт­ных взаимодействий, формируемую государствами (институтами) в зависимости от физико-географических факторов (наличия сухопут­ных или морских границ, протяженности территорий и т.д.).

В целом геополитика трактует территорию, географическое поло­жение страны как уникальный политический ресурс, определяющий возможности государства в деле своего жизнеобеспечения, развития торговых, финансовых и других отношений. Соответственно геопо­литика породила целый ряд частных теорий, объясняющих необхо­димость проведения той или иной политики в сфере международных отношений (например, теории «естественных границ» Р. Хартшорна, «окраинных зон» С. Коэна, теория «домино» и др.) или сохранения целостности страны во внутриполитическом плане (разнообразные теории федерализма).

В настоящее время геополитические методы политического регу­лирования способны оказывать серьезное влияние на решение правя­щими режимами многих внешне- и внутриполитических проблем, например, в разрешении конфликтов между центром и периферией; в организации административно-государственного устройства нацмень­шинств; в проведении избирательных кампаний, выработке новых геостратегий в связи с окончанием «холодной войны» и т.д. Вместе с тем очевидно, что детерминирующее влияние природной среды на политику не может объяснить все другие факторы ее формирования и развития, а следовательно, и сформировать достоверный концепту­альный образ политики.