Восточные славяне и этнический состав древнего населения Восточной Европы

Территория. Первые соседи: фракийцы и иранцы

О том, как на славянской прародине произошла дифференциация, разделившая славян, прежде в языковом отношении почти единых, на три большие группы — западную, южную и восточную, как дальнейшее их развитие и разделение на отдельные народы завершились уходом части славян на запад и юг, говорилось более подробно на с. 39. На древней славянской прародине из западных славян прочно обосновались лишь поляки, затем — остатки южных хорватов и сербов, а на востоке — часть восточных славян, отличавшихся в языковом отношении от других славян рядом фонетических, грамматических и, разумеется, также и лексических признаков. Наиболее характерным среди них является переход праславянских tj и dj в ч и ж, возникновение полногласных групп oro, olo, ere, ele из праславянских or, ol, er, el (так, например, такой группе, как tort, которая в южнославянских языках представлена trat, в чешском trat, в польском trot, в русском языке соответствует группа torot; группе tert равным образом соответствует teret и т. д. ) и изменение старых гласных ъ и ъ (еры) в e и о. Эти три факта мы можем дополнить и многими другими, менее важными и менее очевидными1.

Прародиной восточных славян, следовательно, была восточная часть протославянской колыбели: весь бассейн Припяти (Полесье), далее территория на нижней Березине, на Десне и Тетереве, Киевщина, а также, несомненно, и вся нынешняя Волынь, где имелись наиболее благоприятные условия для существования. С начала нашей эры родина восточных славян была, очевидно, довольно обширной, так как в VI и VII веках мы видим уже большое количество славян на севере, на озере Ильмень, и на востоке, на Дону, у Азовского моря, « ÃΑμετρα eÃθνη», — говорит о них Прокопий (IV. 4). «Natio populosa per immensa spatia consedit», — отмечает одновременно Иордан (Get., V. 34), когда пишет о завоеваниях Германариха до 375 года. О том, что прародина русских славян находилась когда-либо в Карпатах, не может быть и речи. Это пытались когда-то доказать Н. Надеждин, а позднее с еще большим старанием профессор Иван Филевич, но безрезультатно2.

Славян в Карпатах первоначально вообще не было (см. далее, с. 138), а на славянской прародине, в наибольшей близости к горам, находились предки южнославянских хорватов, сербов и болгар. Восточные славяне пришли туда уже позднее, после ухода последних, а именно, как я далее покажу, в X веке. Из соображений, о которых выше уже говорилось, я исключаю также возможность прихода восточных славян на свою родину, на Днепр, лишь в III веке нашей эры, после ухода готов, как это пытался доказать А. Шахматов, или же в V-VІ веках, как полагал на основании археологических данных Й. Л. Пич3. Подобное передвижение, о котором в истории нет ни малейшего упоминания, для той эпохи полностью исключается. Более удобного места для колыбели народа, чем то, которое судьба предоставила восточным славянам на Среднем Днепре, не было. Это, пожалуй, наиболее удобное место на всей русской равнине. Здесь, правда, нет континентальных гор, но зато здесь простираются бесконечные леса и имеется густая сеть судоходных рек. Эта водная сеть связывает между собой как отдаленные территории обширной Восточноевропейской равнины, так и моря, ее окружающие: Балтийское, Черное и Каспийское. Даже и теперь, после уничтожения многих лесных массивов и проведенных мелиоративных работ, воды повсюду достаточно, а тысячу лет назад ее было намного больше. Повсюду во время весеннего половодья непосредственно, а в другое время волоком4 лодки проходили из одной реки в другую, из одного большого водного бассейна в другой и таким путем из одного моря в другое. Таких водных путей, связанных волоками (и шедших во всех направлениях), в древней Руси было много. Но самым известным из них был днепровский путь, связывавший Черное море и Царьград с Балтийским морем и Скандинавией, то есть два древних культурных мира: греческий и скандинавско-германский.

Войдя в устье Днепра, лодки с товарами или людьми направлялись по этому пути вверх к порогам между Александровском (Запорожьем) и Екатеринославом (Днепропетровском). Затем лодки переплывали через пороги или же перетаскивались в обход по берегу, после чего перед ними открывался свободный путь вплоть до Смоленска. Не доезжая Смоленска, они сворачивали по небольшим притокам Усвяту и Каспле на Двину и далее волоком перетаскивались на Ловать, по которой уже свободно выходили к озеру Ильмень и далее по реке Волхов, мимо Великого Новгорода, в Ладогу, а затем по Неве в Финский залив. Наряду с этим прямым путем лодки могли иногда направляться и другими путями; так, на западе они могли свернуть на Припять и по ее притокам выйти к Неману или на Западную Двину, а по ней в Рижский залив или на востоке выйти к Десне и Сейму и далее на Дон5. С Десны можно было по рекам Болве, Снежет, Жиздре, Угре, Оке дойти до Волги, являвшейся крупнейшей культурной артерией; по последней шли, наконец, и другие пути, связывавшие Днепр у Смоленска с севером (волоком) и волжскими притоками Вазузой, Осьмой, Угрой и Окой6.

Значение восточнославянской родины на среднем Днепре очевидно. Она была расположена на великих культурных и колонизационных путях, точнее, на самом важном узле перекрещивающихся здесь дорог. Если в таком месте обитал сильный народ, который мог сохранить и использовать преимущества, предоставленные ему землей, то перед таким народом открывались в будущем большие перспективы как с точки зрения культурной, так и особенно с точки зрения колонизационной и политической. А таким народом здесь были славяне. Восточная ветвь их, обитавшая здесь издавна, была настолько сильна, что могла начать отсюда дальнейшую экспансию, не ослабляя родного края, что она и сделала.

Однако успешное развитие восточных славян определялось не только исключительно выгодным расположением местности, на которой они развивались, но также и тем, что по соседству с ними на очень большой территории не было народа, который оказал бы сколько-нибудь заметное сопротивление их распространению или же мог прочно и надолго покорить их. Таким образом, относительная пассивность соседей являлась вторым условием, способствовавшим развитию восточных славян. Лишь на западе находились сильные и неподатливые соседи. Это были поляки, которые не только оказывали сопротивление, но и успешно, правда уже позднее, в XVI веке, полонизировали литовские и русские земли. Здесь русская граница почти не изменялась и в настоящее время проходит почти там же, где и была 1000 лет назад, возле Западного Буга и Сана7.

В других же местах соседи восточных славян отступали перед их натиском, поэтому нам необходимо с ними познакомиться и, в частности, установить их первоначальные места поселения. Речь идет о фракийцах и иранцах.

Фракийцы, так же как и иранцы, поддерживали тесные отношения еще с праславянами, о чем свидетельствует принадлежность праславянского, иранского и фракийского языков к группе языков сатем, отличающейся от группы языков кентум. Наряду с этим и другие данные свидетельствуют, что прародина фракийцев находилась первоначально значительно севернее их исторических мест обитания и помещалась на север от Дуная, в котловине Карпатских гор, и далее в самых горах, где топонимика главных горных хребтов явно не славянская (Карпаты, Бескиды, Татра, Матра, Фатра, Магура) и где еще в римские времена обитали племена, известные под собирательным именем даков. По всей вероятности, именно эти фракийские даки были исконными соседями славян, о чем свидетельствует наличие в их языках некоторого количества бросающихся в глаза фонетических и лексических сходств8. В качестве примера укажу лишь на общий для обеих языковых областей суффикс ava в наименованиях рек.

Все свидетельствует о том, что южными соседями славянской прародины первоначально были фракийцы, обитавшие в Карпатах и на их северных склонах. Лишь позднее с запада появились некоторые галльские племена, а вместе с ними бастарны и певкины (между V и III веками до н. э. ), первыми возвестившие о движении германской волны, если только они действительно были германскими племенами. И уже последними проникли в Карпаты отдельные славянские племена, на присутствие которых здесь указывает, по-видимому, уже карта Птолемея (Суланы, Заботы, Пенгиты), а также наименование Карпат «Οu¹ενεδνκaÜ oÀρη».

Помимо Карпат, фракийцы были соседями славян и в местностях, простиравшихся далее на восток между Карпатами и Днепром. Я полагаю, что, по крайней мере, киммерийцы (Κιμμέριοι), обитавшие на этой территории до прихода скифов и вытесненные ими частью в Крым (Тавры?), а частью в Карпатские горы, где Геродот в свое время знал фракийское племя агафирсов (в нынешней Трансильвании), являются фракийцами, так как одновременно с вторжением скифов в конце VIII и начале VII века в Малой Азии появляется народ, называемый в ассирийских источниках Gimirrai (гимирры), а по-гречески также и другим именем — «Τρh½ρες», следовательно, именем известного фракийского племени9. Весьма вероятно, что гимирры представляли собою часть понтийских киммерийцев, оттесненных скифами в Малую Азию.

Иранцы. Другими соседями восточных славян на юге древнерусской прародины были иранцы. О том, что именно иранский элемент издавна поддерживал связи с праславянами, свидетельствуют упомянутые языковые совпадения в группе языков сатем10. Однако исторических свидетельств, подтверждающих это, до VIII века не имеется. К этому и последовавшему за ним периоду мы можем на основании исторических источников отнести появление иранцев в южнорусских степях, господствовавших здесь вплоть до прихода гуннов. Это были скифы, а после них сарматы.

Первой иранской волной, хлынувшей на эти земли в VIII— VII веках до н. э. (и, вероятно, еще раньше), были скифы; подробное описание их поселений и образа жизни в V веке до н. э. оставил нам в четвертой книге своей истории Геродот (жил в 484-425 годах до н. э. ), который уже в зрелом возрасте посетил северный понтийский берег. По представлению Геродота, Скифия занимала пространство, ограниченное на западе Истром-Дунаем, на востоке — Доном, за которым еще далее на восток обитали сарматы, а на севере — линией, тянувшейся от истоков Днестра и Буга через днепровские пороги к Дону (Herod., IV. 100, 101). На Дону обитали, кочуя, собственно царские скифы (Σκύθαι βασίληιοι), далее между Днепром и Самарой — скифы-кочевники (Σκύθαι oi¹ νομάδες), а на западе от Днепра — скифы-земледельцы (Σκύθαι γεωργοί, a¹ροτh½ρες) и несколько других более мелких племен, из которых наиболее значительными, видимо, были алазоны (Αλαζόνες), обитавшие между средним Бугом и Днестром. Иранская принадлежность этих алазонов и особенно скифов-земледельцев, которые по образу жизни так сильно отличались от настоящих скифов-кочевников, весьма сомнительна, и не исключено, что под этими именами скрываются уже авангарды славян, продвинувшиеся по Днепру и Бугу на юг. В частности, это можно предположить в отношении скифов-земледельцев, образ жизни которых столь отличался от образа жизни остальных скифов-кочевников (Herod., IV. 2, 19, 46, 59, 120). Очевидно, что уже Геродот (IV. 81) пользовался наименованием скифов в двояком смысле: как для обозначения собственно скифов, так и вообще для обозначения племен, обитавших в пределах Скифии. Но уже и в его описании не все скифы являются собственно скифами, то есть иранцами.

Однако более важной для славян являлась полоса, заселенная соседями скифов, которых Геродот перечисляет за пределами Скифии. К ним принадлежали на западе агафирсы, обитавшие в нынешней трансильванской котловине, племя, бесспорно, фракийское, и далее за истоками Днестра и Буга большое племя невров (Νευροί), которое впервые упоминается в истории в связи с походом Дария в 512 году (см. о них Herod., IV. 17, 51, 100, 102, 105, 112). Обитали они, бесспорно, на славянской прародине, а именно в ее восточной части, и поэтому мы можем с наибольшей вероятностью рассматривать их как славян. Следы наименования невров встречаются в славянской топонимике этой области (реки Нура, Нурец, Нурча, деревни Нуры, Hyp, а также историческое название «земля нурская»). Поэтому следует думать, что невры являлись частью восточных славян на нынешней Волыни, Киевщине и в бассейне реки Припяти.

Наряду с этим неясно, к какому историческому народу следует отнести другие племена, которые Геродот называет на севере Скифии к востоку от Днепра. Речь идет об андрофагах (ЎАνδροφάγοι — мордва?) и меланхленах (Μελάνχλαινοι), неясна также область расселения и принадлежность большого племени будинов (ΒουδiÍνοι). Однако на основании тщательного рассмотрения всех сведений, которыми мы располагаем, я поместил бы это племя у Десны и считаю, что оно скорее славянское, чем финское. Название племени можно вывести из славянского языка — корень бъд, а окончание инъ является типично славянским племенным окончанием (ср. немчин, србин, турчин, русин и т. д. ).

В течение IV и III веков до н. э. скифов сменили сарматы, которые еще во времена Геродота обитали за Доном, но при Митридате Евпаторе уже занимали всю Понтийскую область. Остатки скифов появились в окрестностях Ольвии, в Крыму и у Дуная, где они перешли на другую сторону — в Добруджу. Там с ними познакомился Овидий. Как показывает ряд находок, часть скифов в IV—III веках до н. э., а может быть и еще ранее, была оттеснена вплоть до внутренней Венгрии.

Среди сарматских племен наряду с тисаматами и язаматами (Jaxamates) наиболее выделялись языги и роксоланы. Языги обитали на западе Сарматии и в 20-50-х годах н. э. переместились в Венгрию, куда вместе с ними передвинулись и роксоланы, первоначально обитавшие между Днепром и Доном. Третьим большим племенем были аланы. Первоначально они обитали у Дона, откуда часть их передвинулась в Венгрию, а затем на Рейн, в Испанию и Африку, где эта часть аланов прекратила свое существование. Другая часть аланов осталась между Доном и Кавказом, где русские летописи (XII-XIV веков) знают их под именем ясы. Отсюда в XIII веке они частично были вытеснены половцами в Молдавию и Венгрию, где остались под названием jász, множественное число jászok (в округе Iasz-Nagy-Kun-Szolnok).

Как и сарматов, принадлежность которых к иранской ветви является бесспорной, собственно скифов также следует считать иранским племенем. В последнее время высказывалось утверждение, правда, не совсем новое, что скифы были иранизированными монголами, а Я. Пейскер11, который оперирует этим названием главным образом излагая свои взгляды на древних славян, ссылается при этом на известное описание Гиппократа (περiÜ a¹έρων, 26), причем описание, сделанное последним, с успехом можно отнести к некоторым нынешним киргизам или калмыкам. Но это единственный довод, который можно привести в пользу монгольского происхождения скифов. Все остальное, что нам известно из данных истории, лингвистики и антропологии, свидетельствует против этого. Изображения древних скифов, обнаруженные в понтийских находках, также дают немонгольские фигуры и лица. Таким образом, собственно скифы не были и монголами, но они, разумеется, не были и славянами, хотя такое мнение было когда-то весьма распространено в русской историографии и не исчезло и до сих пор12. Можно лишь допустить, как уже указывалось выше, что некоторые другие племена, называвшиеся «скифскими» лишь потому, что они обитали в Скифии, как, например, скифы-земледельцы — между Бугом и Днепром либо алазоны — между Днестром и Бугом, могли быть славянскими, но и это не более чем гипотеза.