Глава XIX. Китай 1957-1976 гг.: попытки реализации маоистской утопии

1. Политика «трех красных знамен»

Цель, которую преследовал Мао Цзэдун, приступая к организации «большого скачка», состояла в переходе к коммунизму в кратчайшие сроки на основе утверждения таких форм общественной организации, которые позволили бы добиться небывалой экономической эффективности производства, осуществления главных принципов коммунистической утопии, способствовали бы укреплению главенствующего положения Мао Цзэдуна в КПК, а КПК и КНР — в международном коммунистическом движении и мире. Это была утопическая программа с явным националистическим и мессианским уклоном. При этом методы, предлагавшиеся Мао Цзэдуном, не были вполне беспочвенными, не являлись лишь данью «романтическому революционаризму». Он принимал в расчет особенности общественных условий, в которых предполагал добиваться поставленных целей. Эти особенности состояли прежде всего в огромном людском потенциале Китая, сконцентрировав который на решении основных задач, возможно было, по его мысли, достичь очень многого.

Некоторые очертания грядущего «большого скачка» проступили в выступлениях Мао Цзэдуна уже на III пленуме 8-го созыва (осень 1957 г.). На нем ему удалось добиться в принципе одобрения идеи необходимости ускорения темпов экономических и общественных преобразований. Его конкретные предложения состояли в требовании резкого повышения урожайности и эффективности сельскохозяйственного производства, в привлечении огромных масс населения к ирригационному строительству, что должно было бы обеспечить радикальное изменение положения в сельском хозяйстве. Он предлагал наряду с развитием крупного производства создать среднюю и мелкую промышленность, что позволило бы использовать массу живого труда. В частности, им было выдвинуто предложение развернуть создание небольших сталеплавильных заводов с целью резкого увеличения производства стали. Некоторые из идей, высказанных Мао Цзэдуном, вряд ли можно было воспринимать серьезно, тем не менее впоследствии, в период большого «скачка», они были реализованы. Большое значение он придавал ликвидации во всей стране «четырех вредителей»: крыс, воробьев, мух, комаров.

С начала 1958 г. Мао Цзэдун энергично настаивал на осуществлении предлагаемых им мер на совещаниях высшего руководства КПК. Устранить колебания сомневающихся была призвана развернувшаяся по указанию Мао Цзэдуна кампания борьбы «против правого консерватизма». Значительной части руководства КПК призывы Мао Цзэдуна могли показаться заманчивыми. Десятилетний план развития страны он предлагал осуществить за «три года упорного труда». После досрочного выполнения пятилетки он призывал за 15 лет догнать Англию, за 20 — США, сравняться с Японией по развитию сельскохозяйственного производства в течение трех лет. Отвечая на требования Мао Цзэдуна о составлении на местах повышенных планов экономического развития, производственные объединения и местные власти стали брать на себя трудновыполнимые обязательства. К концу весны того же года подготовка к попытке резко ускорить темпы развития страны была завершена.

Для того чтобы приступить к практическому осуществлению этих идей, была необходима санкция высших партийных органов. Этого Мао Цзэдуну удалось добиться на Второй сессии VIII съезда КПК, состоявшейся в мае 1958 г. В решениях сессии, казалось отразивших единство высшего руководства КПК в намерении пересмотреть прежнюю концепцию экономического развития, были очерчены контуры новой генеральной линии, являвшейся в сущности линией на утверждение маоистской модели коммунизма в Китае. Новая программа получила название курса «трех красных знамен»: новой генеральной линии, «большого скачка», народных коммун. В этот период народные коммуны мыслились еще скорее как более крупные кооперативы, нежели основа нового общественного порядка, однако в летние месяцы Мао Цзэдун разработал концепцию коммунизации именно как новую основу нового (коммунистического) общественного строя КНР.

На сессии было постановлено резко увеличить темпы экономического развития, в особенности производства чугуна и стали, что Мао Цзэдун считал ключевым показателем уровня развития экономики, добиться резкого роста сельскохозяйственного производства. Помимо этого были сделаны новые кадровые назначения. Политбюро пополнилось новыми членами. В частности, для будущего политического развития Китая большое значение имело введение в состав политбюро видного военного деятеля, заместителя министра обороны КНР Линь Бяо, известного близостью к Мао Цзэдуну.

Вскоре, выполняя указания партийных органов, Госплан КНР разработал новый вариант пятилетнего плана на 1958—1962 гг. Он предусматривал поистине фантастические темпы экономического развития страны. Предполагалось увеличить выпуск промышленной продукции в 6,5 раза, сельскохозяйственной в 2,5 раза, причем среднегодовой прирост в промышленности должен был составить 45%, а в сельскохозяйственном производстве — 20%. Показатели, определенные для развития металлургии, были поистине фантастическими: выплавку стали страна должна была увеличить в 10 раз, с первоначально намечавшихся примерно 10 млн. т. до 100 млн. т.

Летом 1958 г. под лозунгом «три года упорного труда — десять тысяч лет счастья!» весь Китай был мобилизован для участия в «большом скачке». Огромные массы народа были собраны для осуществления амбициозных ирригационных проектов. Собственно говоря, в этой области «большой скачок» начался еще осенью 1957 г., когда в ноябре на ирригационные работы было направлено более 60 млн. человек, а в январе 1958 г. — уже около 100 млн. В отдельные дни на сооружение водохранилищ выходило до 150 млн. человек. Эти усилия были продолжены летом 1958 г. Сам Мао Цзэдун выезжал для участия в создании водохранилища в 30 км севернее Пекина, невдалеке от могильного комплекса минской династии. Заниматься физическим трудом были обязаны не только рабочие и крестьяне, но и представители высшей партийно-государственной номенклатуры. Поработав полчаса, Мао Цзэдун отложил в строну лопату, однако пропагандистское значение этой акции было велико: все китайские газеты напечатали фотографии Председателя ЦК КПК, копающего землю.

Для повышения урожайности использовались нетрадиционные методы обработки земли, в частности глубокая вспашка, загущенные посадки риса. В промежутках между сельскохозяйственными работами крестьянское население, напрягая все силы, боролось с «четырьмя вредителями»: крысами, мухами, комарами и воробьями, которых удалось извести почти полностью.

Под лозунгом «вся страна варит сталь» в Китае развернулось движение за создание базы «малой металлургии». Была поставлена задача соорудить более 10 тыс. малых и средних металлургических печей, ежегодной производительностью 20 млн. т чугуна. Небольшие металлургические печи, строившиеся на основе традиционной технологии, создавались как в городах, так и в сельской местности. Миллионы людей приняли участие и в «битве за сталь». К осени того же года в стране варили металл более 700 тыс. кустарных доменных печей, а всего в непромышленном производстве металла было занято до 100 млн. человек. В усиленном темпе работала и вся промышленность, причем предприятия стремились максимально увеличить объем производства, не заботясь о рациональном использовании ресурсов.

Летом 1958 г. группа высших руководителей КПК отправилась в инспекционные поездки по стране, являвшей собой образец трудового энтузиазма. Казалось, задуманное Мао Цзэдуном близко к осуществлению, осталось лишь закрепить достигнутое соответствующими политическими решениями. Эта цель была поставлена перед участниками расширенного совещания политбюро, которое состоялось в августе 1958 г. в курортном местечке Бэйдайхэ. На совещании была не только подтверждена линия на осуществление «большого скачка», но и даны определения политике «коммунизации». Термин «народная коммуна» появился в китайской печати в начале июля 1958 г., а к концу лета именно с созданием народных коммун Мао Цзэдун связал свои надежды на утверждение китайской формы коммунизма. В соответствии с представлениями Мао Цзэдуна, которые он пропагандировал на совещании, коммуна мыслилась, как универсальная форма социальной организации в коммунистическом обществе в Китае. Ее планировалось распространить как на сельскую местность, так и на города.

Основной принцип, на котором должны были основываться народные коммуны, состоял в тотальном обобществлении всей жизни их членов. Начать, разумеется, следовало с экономики, посему в деревне подлежали отмене приусадебные участки, распределение по труду, личные доходы отдельных дворов. Более того, обобществлению в перспективе должны были подвергнуться и бытовые стороны жизни, включая снабжение и питание членов коммун. Выступая в Бэйдайхэ, Мао Цзэдун говорил: «Приусадебные участки ликвидируются. Куры, утки, деревья возле домов пока остаются в собственности крестьян. В дальнейшем и это будет обобществлено... Надо продумать вопрос об отказе от системы денежного жалования и восстановлении системы бесплатного снабжения». Руководитель КПК прямо ставил вопрос о том, что именно народная коммуна должна стать основой будущего идеального общественного строя в Китае: «Народная коммуна, — писал он, — является лучшей формой постепенного перехода от социализма к коммунизму и в своем развитии она будет исходной структурой будущего коммунистического общества».

Мао Цзэдун полагал, что народные коммуны, как универсальная форма перехода к коммунизму и основа будущего коммунистического общества в Китае, должны создаваться не только в сельской местности, но и в городах. Каждый завод и городской район следовало превратить в городскую коммуну на тех же принципах, что и сельские коммуны. Там, где это представлялось возможным, предполагалось создать сельско-городские коммуны, что означало соединение аграрного и промышленного производства.

Коммуны не только должны были основываться на обобществлении экономической жизни своих членов, быта, но и предполагали полный контроль за духовной жизнью людей. Коммуны мыслились одновременно и как военные структуры, и как надежное средство политической индокринации. Их члены были обязаны совместно трудиться и совместно потреблять произведенное, а также заниматься военным делом и изучением злободневных пропагандистских материалов.

После того как совещание приняло соответствующий документ, по всей стране началось создание народных коммун. В китайской печати это расценивалось как свидетельство ускоренного продвижения к коммунизму, а для простого китайского крестьянина это было равнозначно обещанию царствия Божия на земле, что-то вроде реализации стародавних представлений об идеальном обществе датун.

Руководству КПК удалось добиться феноменальных успехов в реализации идеи «коммунизации» общественной жизни в стране, в первую очередь в сельских районах. Это было результатом не только всевластия тоталитарного государства, способного, опираясь на насилие, добиться от общества почти всего, но и веры значительной части крестьянства в возможность достижения после «трех лет упорного труда» «десяти тысяч лет счастья». Потребовался всего лишь месяц, чтобы в коммуны вошло почти 100% крестьянских дворов. К концу года они были созданы по всей стране — ранее существовавшие 740 тыс. кооперативов были превращены в 26 тыс. коммун, включавших 120 млн. крестьянских дворов, причем в каждую коммуну входило в среднем около 20 тыс. человек.

Одновременно в связи с созданием коммун, охватывавших зачастую население целой волости, были введены изменения в политический механизм страны. Коммуны становились низовыми местными административными структурами.

Уже осенью выявились тяжелейшие последствия нового политического курса. Несмотря на то, что с мест рапортовали о все новых достижениях, страна оказалась в катастрофическом экономическом положении. Особенно разрушительные последствия имела «битва за сталь». Формально задание на 1958 г. было выполнено: производство стали по сравнению с предшествующим годом увеличилось в два раза, достигнув примерно 10 млн. т, однако в действительности около 3 млн. составляли приписки и примерно столько же выплавленного металла оказалось некондиционным, не годившимся даже для переработки. Первые секретари парткомов, обязанные лично руководить выплавкой стали, зачастую, чтобы отчитаться, выдавали металл, произведенный современными предприятиями, за сталь, выплавленную на кустарных доменных печах.

В целом по стране усилия, затраченные на производство металла кустарным способом, обернулись колоссальными выброшенными на ветер средствами: расходы рабочей силы были почти в десять раз больше, чем в современной промышленности, сырья и материалов — в три раза.

В результате был нанесен тяжелый удар по современной промышленности, которой не хватало сырья и топлива, возникло напряженное положение на транспорте, в стране упало качество продукции и снизилась производительность труда. Огромный расход угля вызвал перебои в снабжении электроэнергией — осенью в ряде провинций Северо-Востока полностью или частично прекратили работу большинство предприятий легкой промышленности. В печати распространились сообщения об успехах, а в кустарных домнах пускали в переплавку металлическую посуду и прочие предметы домашнего обихода.

Политика коммунизации имела самое негативное воздействие и на положение в деревне. Глубокая вспашка, загущенные посадки риса не стали технологической революцией, напротив, отступление от традиционных методов обработки почв и ухода за сельскохозяйственными культурами было чревато серьезным кризисом сельскохозяйственного производства. Для того, чтобы создать видимость больших успехов, местное руководство шло на устройство «потемкинских деревень». По распоряжению партийного секретаря пров. Хубэй вдоль железнодорожной магистрали, которой пользовалось высшее партийное руководство, включая Мао Цзэдуна, совершавшее инспекционные поездки по стране, на поля, расположенные по обеим сторонам магистрали, массами сгоняли местное население, одетое в праздничные одежды. Чтобы создать видимость обильного урожая, прибегали к загущенным посадкам риса, а это вело к тому, что урожай начинал гнить на корню. И тогда для «проветривания» пошедших в рост стеблей риса прямо на поля выносили вентиляторы.

Естественным результатом создания коммун являлась тотальная уравниловка, принудительное обобществление личного имущества, хаос в управлении, которые сопровождались увеличением отчислений в различные общественные фонды. Это не могло не привести к снижению производственной активности, чему в ряде случаев сопутствовала чрезмерная активность в проедании накопленных запасов в «общественных столовых».

В китайской печати было объявлено об огромных достижениях в области сельского хозяйства. Утверждалось, что собранный урожай достиг почти 300 млн. т, однако в действительности было собрано намного меньше. Впоследствии в Китае было признано, что приписки коснулись не только показателей промышленного развития, но и сельскохозяйственного: они составляли треть от объявленных показателей, или 100 млн. т зерна.

Не удивительно в связи с этим, что, несмотря на объявленные огромные достижения, уже в середине декабря в стране стала ощущаться нехватка продовольствия. К весне следующего 1959 года возник острый дефицит продуктов питания: овощей, рыбы, масла и даже чая. Страна вступила в полосу острого кризиса, что не могло не вызвать обострения политической борьбы в руководстве КПК.

Однако на целом ряде совещаний руководства партии и на очередном VI пленуме ЦК КПК, состоявшемся в ноябре-декабре 1958 г., Мао Цзэдуну удалось заручиться поддержкой большей части высшей партийной элиты. В частности, была подтверждена правильность политики создания народных коммун. Однако уже в это время различимы признаки некоторого отрезвления руководства партии. В решениях пленума подчеркивалось, что «...переход к коммунизму представляет собой длительный и сложный процесс, требующий большого напряжения сил, и перескочить через этап социализма нельзя». Это было признание того, что выдвигавшиеся ранее лозунги являлись фактически призывом к переходу к коммунизму в течение 2—3 лет и эта попытка закончилась неудачей. Косвенным подтверждением того, что позиции Мао Цзэдуна ослабли в результате бедствий, постигших страну в ходе «большого скачка», было то, что была удовлетворена его просьба не избирать его на пост Председателя КНР на следующий срок. Вслед за этим на состоявшейся сессии ВСНП на этот пост был избран Лю Шаоци.

Тем не менее форумы высшего руководства КПК и китайского государства в эти месяцы высказались за продолжение политики «скачка», приняв явно завышенные и нереалистические планы. В соответствии с ними основные экономические показатели в будущем году вновь следовало удвоить и довести производство стали до 18 млн. т, а зерна — до 525 млн. т.

К лету 1959 г. катастрофические для страны последствия политики «трех красных знамен» выявились со всей очевидностью. Сельскохозяйственное производство падало, ощущалась нехватка зерна даже для проведения весенних полевых работ, диспропорции между отраслями народного хозяйства и инфляция приняли угрожающие масштабы, еще более ухудшалось снабжение городов продовольствием, положение, сложившееся на транспорте, было угрожающим.

В середине июля 1958 г. на заседании Постоянного комитета ПБ ЦК КПК было принято решение о необходимости изучения руководящими работниками ЦК положения, сложившегося на местах. С этой целью группа высших руководителей разъехалась по стране. Сам Мао Цзэдун отправился на юг, где имел возможность убедиться в последствиях предпринятой им попытки молниеносного перехода к коммунизму, в том числе на его родине в провинции Хунань.

Мао Цзэдун решил побывать в родной деревне Шаошань, куда он наведывался впервые после 1927 г. В поездке его сопровождал Хуа Гофэн — партийный секретарь уезда, в который входила родная деревня Мао Цзэдуна. Поклонившись могилам предков, Председатель ЦК КПК направился к клановой кумирне, однако обнаружил лишь ее остатки. За несколько месяцев до его приезда кумирню разобрали для строительства кустарной доменной печи. Затем состоялась встреча Мао Цзэдуна с односельчанами, из беседы с которыми он не мог не понять, что политика «трех красных знамен» завершилась провалом. В Шаошань, подобно другим деревням по всему Китаю, были развернуты энергичные ирригационные работы и построено свое водохранилище. Однако местное партийное руководство настолько спешило с завершением работ, что плотина водохранилища протекала и кроме того оно было слишком мелким — в период дождей из него приходилось выкачивать воду, чтобы избежать наводнения.

Крестьяне критически отозвались и о кампании по выплавке стали, поглотившей предметы домашнего обихода и даже простую мебель сельских домов, которую использовали для растопки печей. Жители деревни были вынуждены питаться в общественной столовой, так как готовить пищу было не в чем, да и сами домашние печи разобраны. Односельчане Мао Цзэдуна были недовольны и общественной столовой. Еды, которую они получали, явно не хватало и между односельчанами во время обеда часто вспыхивали драки за лучший кусок. Верх брали, как правило, более молодые и здоровые, а старикам приходилось подбирать остатки еды. Единственным результатом «большого скачка» в родной деревне Мао Цзэдуна, таким образом, были горы металла, выплавленного из предметов кухонного обихода, с которыми никто не знал, что делать, и водохранилище, ставшее постоянной угрозой разрушительного наводнения.

Тем не менее Мао Цзэдун продолжал настаивать на принципиальной правильности политического курса, который он стремился навязать китайскому обществу. Именно вокруг оценки этого курса разгорелись ожесточенные дискуссии накануне и во время VIII (Лушаньского) пленума летом 1959 г., на котором Мао Цзэдун впервые столкнулся с открытой оппозицией части высшего партийного руководства.

Главным оппонентом Мао Цзэдуна стал министр обороны маршал Пэн Дэхуай. В его выступлениях была подвергнута критике общая оценка ситуации, данная Мао Цзэдуном: «Достижения огромны, проблем немало, перспективы светлые». Пэн Дэхуай выразил несогласие с политикой мобилизации всей страны на осуществление кустарной выплавки стали, указал на поспешность в проведении коммунизации, критиковал обстановку, сложившуюся в политбюро ЦК КПК, за отступление от принципов коллективного руководства, поставил вопрос об ответственности всех руководителей партии, «включая товарища Мао Цзэдуна», за ситуацию, сложившуюся в стране.

14 июля министр обороны написал письмо, адресованное Мао Цзэдуну, в котором изложил свое несогласие с политикой «трех красных знамен». Несмотря на то, что Пэн Дэхуай воздержался от того, чтобы возложить на Мао Цзэдуна личную ответственность за кризис, в который было ввергнуто китайское общество, по духу это послание было, конечно, обвинительным приговором лидеру КПК. Письмо носило скорее личный характер. Автор письма не познакомил с его содержанием других высших руководителей партии. Тем не менее Мао Цзэдун распространил его среди партийного руководства. 16 июля Мао Цзэдун созвал заседание ПК ПБ ЦК КПК, в котором участвовали находившиеся в тот момент в Ухане Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Чэнь Юнь. В купальном халате и тапочках на босу ногу Мао Цзэдун принял членов высшего партийного руководства и прокомментировал послание Пэн Дэхуая, назвав его выпадом против партии, пригрозил в случае раскола в КПК создать свою КПК, а если в борьбу будет вовлечена армия, — организовать новую верную ему армию. Это же он подтвердил в одном из своих выступлений и несколько позднее, заявив, что, если критика курса «трех красных знамен» и его лично будет продолжаться, то он прибегнет к военному перевороту: «Я уйду, я пойду в деревню и возглавлю крестьян, чтобы свергнуть правительство. Если освободительная армия не пойдет за мной, то я пойду искать Красную армию».

Руководители КПК, критически относившиеся к политике Мао Цзэдуна, не поддержали Пэн Дэхуая. Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Чэнь Юнь и некоторые другие предпочли, как они справедливо полагали, не подвергать партию и страну опасности раскола в этот кризисный период. С позицией Пэн Дэхуая солидаризировались немногие — начальник генерального штаба НОАК Хуан Кэчэн, заместитель министра иностранных дел Чжан Вэньтянь, секретарь партийного комитета пров. Хунань Чжоу Сяочжоу. Это позволило Мао Цзэдуну отвергнуть критику в свой адрес и направить огонь критики против оппонентов.

Именно критике «антипартийного блока» во главе с Пэн Дэхуаем была посвящена повестка дня VIII пленума, который определил взгляды Пэн Дэхуая как «правооппортунистические» и принял решение снять участников «антипартийного блока» с занимаемых ими постов. На пост министра обороны был назначен близкий к Мао Цзэдуну Линь Бяо, что усилило влияние Председателя ЦК КПК в армии.

Тем не менее в условиях развивающегося кризиса руководство КПК не могло полностью игнорировать совершенные ошибки. В связи с этим в материалах пленума, с одной стороны, содержалось одобрение политики «трех красных знамен», с другой — указывалось, что статистические данные о сельскохозяйственном производстве в 1958 г. были завышены, подчеркивалось, что дальнейшее производство металла кустарным способом недопустимо, рекомендовалось снизить задания по производству стали, угля, зерна, хлопка.

Надежды на продолжение «большого скачка» оставались у части руководства КПК во главе с Мао Цзэдуном и в начале 1960 г. Как и прежде перед страной ставились нереальные задачи, вроде лозунга досрочно в течение 5 лет выполнить десятилетний план развития и догнать Англию. В действительности итоги развития Китая в 1960 г. были катастрофическими. В 1960 г. сбор зерновых упал ниже уровня 1954 г. Сбор хлопка, масличных культур сократился почти в два раза, резко уменьшилось поголовье крупного рогатого скота и свиней. В результате в стране начался голод, продолжавшийся и в 1961 г.

Осуществление политики «трех красных знамен» сопровождалось ужесточением курса КПК в районах национальной автономии. Здесь в годы «большого скачка» местные кадры были заменены ханьцами, организовано массовое переселение ханьцев в места проживания национальных меньшинств. Во время этих кампаний гонениям подверглась значительная часть местных кадровых работников в Цинхае, Синьцзяне, Внутренней Монголии, Тибете.

Это не могло не вызвать недовольства местного населения, принимавшего формы вооруженных восстаний или массового ухода за пределы КНР. Весной 1959 г. вооруженное восстание под лозунгами независимости началось в Тибете. В результате подавления этого движения было убито несколько десятков тысяч человек, а около 80 тыс. (включая и Далай-ламу) бежало за пределы китайской территории. В 1961 г. около 60 тыс. жителей Синьцзяна перешли границу и остались на советской стороне.

Годы большого «скачка» отмечены также и изменениями во внешней политике Китая. Руководство КНР предприняло ряд действий, которые вызвали обострение ситуации на границах страны, включая и явное ухудшение советско-китайских отношений. В самый разгар «скачка» в августе 1958 г. артиллерия НОАК начала обстрелы островов в Тайваньском проливе, занятых гоминьдановскими войсками. Результатом был крупный международный кризис, чреватый столкновением между союзниками «двух Китаев». США ввели в Тайваньский пролив корабли своего 7-ого флота, при этом СССР, связанный с КНР договором 1950 г., не был даже поставлен в известность руководством КПК о готовящихся военных действиях. Осенью 1959 г. Китай развязал пограничный конфликт с Индией, поддерживавшей дружеские отношения с СССР и другими социалистическими странами, поставив их в весьма затруднительную ситуацию.

В конце 50-х гг. ухудшились отношения между КНР и его главным союзником — СССР. Причины ухудшения отношений между двумя социалистическими государствами многообразны и в каком то смысле они носили объективный характер. Руководство КПК явно стремилось к тому, чтобы в максимальной степени освободиться от опеки со стороны СССР, что было вполне естественным. Это дополнялось желанием руководства КПК занять лидирующие позиции в международном коммунистическом движении, «обогнав» Советский Союз на пути «движения к коммунизму». В рамках этого подхода Китаю отводилось место государства, ускоренными темпами строящего коммунизм, СССР рассматривался как страна, замедлявшая развитие на этапе социализма, а Югославия — как государство, вставшее на путь реставрации капитализма. К этому надо добавить несогласие руководства КПК с оценкой сталинизма, данной в середине 50-х гг. в СССР, а также личные амбиции руководителей двух крупнейших социалистических стран. Несомненно, важным аспектом разногласий между двумя коммунистическими партиями была оценка характера взаимоотношений между капиталистическим и социалистическим мирами. В середине 50-х гг. руководство СССР подчеркивало необходимость мирного сосуществования, в то время как лидеры КПК, прежде всего Мао Цзэдун, призывали не бояться новой мировой войны, видя в ней средство победы коммунизма в мире.

По мере роста напряженности во взаимоотношениях между двумя коммунистическими партиями изменилось отношение к советским специалистам, работавшим в Китае. Сами руководители Китая признавали, что имели место необоснованные случаи отстранения советских специалистов от работы, нередко им выражали недоверие. В ситуации, когда отношения становились все более отчужденными, советское руководство летом 1960 г. приняло решение об отзыве специалистов, что не могло не сказаться на экономическом развитии Китая. Однако совершенно ясно, что последствия этого решения не могли вызвать глубокий экономический кризис в стране. Тем не менее руководство КНР впоследствии представило его в качестве главной причины бедствий, постигших Китай после «большого скачка». С 1960 г. начались нарушения советско-китайской границы гражданами Китая и в конце того же года Китай отказался от импорта комплектного оборудования из СССР.

Крах, на грани которого Китай оказался в результате политики «большого скачка», не только свидетельствовал о несостоятельности надежд руководства КПК на стремительный переход к коммунизму, но и означал нежизнеспособность маоистской модели социализма.