Математика

Что такое опытное знание?

Наверное, вам когда-нибудь приходила в голову мысль о том, что знание, которое вы получаете на уроках математики, очень необычно и весьма отличается от того, что мы привычно называем знанием.

Каждый из нас знает довольно много. И это понятно. Ведь без знаний нельзя ориентироваться даже в простейших жизненных ситуациях. Вы наверняка хорошо знаете расположение улиц в том районе, где вы живете. Вы многое знаете о ваших родных и друзьях (их взаимоотношениях, привычках, а иногда и об их прошлом). Вы, конечно, знаете очень много о себе, в том числе и такое, чего не знает больше никто. Например, вы могли сделать что-то, за что вам теперь очень стыдно, и вы не хотели бы, чтобы кто-то узнал об этом вашем поступке. Но уж вы-то знаете об этом. Вы узнаете о многих событиях в нашей стране и в мире из телевизионных программ, из газет, от ваших знакомых. В школе вы узнали, что в природе действуют законы, зная которые, можно понять и объяснить множество явлений, начиная от замерзания воды и кончая возникновением новых видов растений и животных.

Все эти знания — очень разные. Знания о фактах и знания о законах. Знания о прошлом и знания о настоящем. Знания о мире, в котором мы живем, и знания о нас самих. Знания, к которым мы пришли самостоятельно, и знания, которые мы получили от друзей, знакомых, из телепередач, из газет, из книг, на школьных уроках. Но у всех этих знаний есть одна общая особенность. Все они так или иначе получены из опыта.Этот опыт не обязательно ваш личный. Большую часть знаний, которыми вы владеете, вы не можете проверить сами. Вы не можете, например, съездить в Чечню, чтобы самому лично узнать о том, что там происходит. Вы не можете переместиться в прошлое и наблюдать за событиями революции 1917 г. в нашей стране. Для того, чтобы понять теорию происхождения видов Дарвина и убедиться в ее обоснованности, вовсе не обязательно повторять все исследовательские поиски Дарвина, собирать все те факты, которые дали ему возможность сформулировать свою теорию. Но очень важно все-таки, что все эти виды знания так или иначе проверяемы в опыте. И если уж вы очень захотите, вы в принципе можете поехать в Чечню, повторить все движение мысли

202 Часть III. Человеческое познание. Пропедевтика

Дарвина по обобщению тех фактов, которые были ему известны. Конечно, в прошлое вы не можете переместиться. Но вы можете сделать то, что делает историк: разыскать архивные документы, воспоминания свидетелей, предметы (фотографии, документальные киноленты, сохранившиеся вещи), относящиеся к революции 1917 г., и самому проверить, насколько правдиво то описание этих событий, которое имеется в исследованиях историков. Конечно, в большинстве случаев вы этого не делаете, так как доверяете тем знаниям, которые получили от других. Если бы вы стали перепроверять все то, что вы услышали или прочитали, вы не смогли бы '· заняться никаким другим делом. Но важно то, что вы всегда можете поставить себя (реально или мысленно) на место того человека, который получил некоторые знания из личного опыта.

Может ли опыт быть безошибочным?

Однако всякий опыт имеет одну интересную особенность. Он никогда не дает вам стопроцентной гарантии того, что ваше знание совершенно безошибочно, что оно не является в чем-то односторонним. Могут выясниться такие обстоятельства, которые заставят вас уточнить ваши представления, а, может быть, и совсем отказаться от вашего мнения, которое до сих пор вполне соответствовало тому опыту, который у вас имелся.

Вы, например, можете быть уверены в том, что превосходно знаете Москву, все ее площади, улицы и переулки, ее старые и новые районы. Вы решили принять участие в конкурсе на знание Москвы (такие конкурсы иногда проводятся). Вас привезли в новый район Москвы, и вдруг вы обнаруживаете, что не можете ориентироваться. Оказывается, ваше знание Москвы было весьма неточным, оно нуждается в серьезном исправлении.

Вам кажется, что вы хорошо знаете одного человека, вашего товарища по школе. Вы много лет учились с ним в одном классе, обсуждали многие вопросы, и каждый раз ваши мнения совпадали. Но вот ваш товарищ, оказавшись в сложной ситуации, совершает такой поступок, которого вы никак от него не ожидали, который противоречит всему тому, что вы до сих пор о нем знали. Это значит, что либо ваш товарищ искусно маскировался и никогда не был тем, за кого он себя выдавал, либо то, что его поведение до сих пор соответствовало обычным ситуациям, но не ситуациям сложным и неожиданным.

Казалось бы, себя-то вы уж наверняка знаете безошибочно (и даже знаете о себе то, что никто, кроме вас, не знает). Ни и это, оказывается, не совсем так. Вы тоже, попав в непривычную и сложную ситуацию, можете обнаружить в себе такие черты (хорошие или плохие), о которых вы до сих пор не подозревали. Вы можете не отдавать себе отчета в некоторых ваших настроениях и душевных конфликтах, которые выявятся только потом, но которые существуют уже сейчас, хотя и не осознаются вами.

Раздел 2. Системы знания 203

Новые документы и исторические свидетельства могут существенно изменить наши представления о революции 1917 г. (это, действительно, произошло недавно).

Казалось бы, сказанное не распространяется на знание законов. Ведь никто и ничто не может отменить законов механического перемещения, распространения света, движения тока в электрической цепи, происхождения и развития видов. Но оказывается, что и это наше мнение не совсем точно. Конечно, сформулированные Ньютоном три закона механики никакое дальнейшее развитие науки отменить не может. Обратим однако внимание на то, что при формулировке закона F = ma Ньютон предполагал, что как та, так и а могут быть какими угодно (в этом он, как и многие ученые после него, видел всеобщность своего закона). Между тем, в XX веке наука выяснила, что в случае очень больших скоростей и очень больших или очень малых масс законы классической механики не действуют. Действие этих законов относится только к движению тел средних размеров и скоростей, то есть тех тел, с которыми мы имеем дело в нашем обычном опыте. Значит, и наше понимание законов науки и уж во всяком случае знание границ области, в которой они действуют, тоже может меняться по мере изменения нашего опыта.

Математическое знание и опыт

Между тем, каждому из нас ясно, что с математикой дело обстоит совершенно иначе. Мы не можем себе представить, чтобы при каких-то обстоятельствах 2 + 3 было бы не равно 5, а сумма углов треугольника не была бы равна двум прямым. Конечно, когда мы учимся считать, мы первоначально используем какие-то конкретные предметы: сначала палочки, потом пальцы. В геометрии мы чертим на доске или на бумаге изображения треугольников, прямоугольников, окружностей, производим с этими изображениями определенные действия: передвигаем их в плоскости иЛи в пространстве, вращаем, достраиваем их и т.д. Палочки, наши пальцы, геометрические изображения, действия с этими изображениями — все это относится к миру нашего опыта и предполагает использование органов чувств: в частности, зрения и осязания. Казалось бы, математическое знание в этом отношении ничем не отличается от всякого другого. Однако отличие есть, и при том весьма существенное. Когда мы уже научились считать, мы начинаем складывать, умножать и делить уже не 3 палочки, не 2 вороны и не 6 бубликов, а отвлеченные числа 2, 3, 6, и понимаем при этом, что результаты наших действий относятся к любым возможным предметам и что правильность этих результатов совершенно не зависит от возможного изменения нашего опыта. Мы можем представить себя на какой-то другой планете, которая во всех отношениях совершенно не похожа на нашу Землю, мы можем вообразить, что мы летим на космическом корабле со скоростью, близкой к скорости света. Но мы прекрасно понимаем, что и в этих условиях 2 + 3 будет обязательно равно 5, a 5x5 — 25. Нам ясно и то, что

204 Часть III. Человеческое познание. Пропедевтика

всегда, при всех мыслимых условиях будет справедливым положение, что (а + Ь) = а² + Ь² + 2аЬ, какие бы числа мы не подставляли в это уравнение и к каким бы конкретно предметам эти числа ни относились. Для того, чтобы производить арифметические действия, нам не нужно обращаться к опыту. Нам не нужен опыт и для проверки верности результатов наших действий. Нам не требуется никакое опытное знание для того, чтобы доказывать новые алгебраические теоремы. Для этого достаточно иметь карандаш и бумагу и оперировать определенными значками и символами. Знания в математике получаются чисто логическим путем, дедуктивно, без обращения к опыту, и если мы не нарушаем правил логики, полученные нами результаты будут не просто истинными, а совершенно истинными, потому что никакой возможный опыт не может их отменить. Можно возразить, что сказанное относится к арифметике и к алгебре, но не к геометрии, которая невозможна без действий с наглядными, т. е. зрительно воспринимаемыми изображениями, а значит, без определенного рода опыта. Однако если мы повнимательнее присмотримся к тому, что мы делаем, доказывая геометрические теоремы, если мы начнем размышлять о том, каков геометрический опыт, мы обнаружим удивительные вещи. Конечно, мы не сможем доказать теорему о сумме углов треугольника, если не нарисуем изображение треугольника и не будем производить действий с этим треугольником в поле нашего зрения (т. е. если мы не сможем видеть результаты наших действий с треугольником на листе бумаги или на доске). Обратим однако внимание на то, что этот треугольник какой-то странный. Ведь у каждого нормального треугольника, с которым мы имеем дело в нашем обычном опыте, стороны должны состоять из чего-то материального: из проволоки, из деревянных планок, из пластмассовых стержней и т. д. А это значит, что они будут иметь не только длину, но и определенную ширину и толщину, не будут идеально прямыми. Треугольник будет обязательно иметь определенный размер и форму (т. е. будет либо косоугольный, либо тупоугольный и т. д.). Между тем, треугольник, с помощью которого мы осуществляем наше геометрическое доказательство, как бы не имеет ни размера, ни формы (потому что может быть любого размера и формы), его стороны не имеют ни толщины, ни ширины, а только длину и являются идеально прямыми (т. е. не могут нигде хотя бы чуть-чуть изгибаться, что так естественно в нашей обычной жизни). В этой связи мы начинаем вспоминать и множество других странных вещей, принятых в геометрии (при формулировке ее исходных аксиом и постулатов). Ведь, например, точка в геометрии не имеет ни длины, ни ширины, ни толщины (ясно, что подобную точку мы никогда не сможем встретить в нашем привычном мире; если она и существует, то в каком-то другом, «идеальном» мире, совершенно не похожем на наш). Мы начинаем подозревать, что в геометрии так же, как в алгебре, главную роль играет логическая строгость доказательства, дедуктивного вывода, а наглядность играет лишь вспомогательную роль. Действительно, в процессе развития математики было обнаружено, что геометрические образы можно поставить в соответствие с некоторыми

Раздел 2, Системы знания 205

алгебраическими функциями и доказывать геометрические теоремы с помощью алгебраических действий. Оказывается, использование наглядных пространственных образов вовсе не обязательно для получения новых результатов и в геометрии. В свете сказанного вы, наверное, не удивитесь тому факту, что ряд выдающихся математиков-геометров были слепыми.

Итак, знание в математике совершенно особенное, потому что не получается в опыте, а значит, не может быть ни подтвержено, ни опровергнуто опытом.

Но в таком случае как понять такое знание? Как оно возможно?

Апостериорное и априорное знание. Априорное знание как знание мира идей

Философы давно задумались об этом. В течение многих веков была популярна идея о том, что можно выделить два вида знания: знание, получаемое и проверяемое в опыте (его назвали апостериорнымзнанием) и знание, от опыта не зависящее (априорное). Математика считалась самым ярким примером априорногознания. Конечно, любое знание предполагает размышление. Вместе с тем, опытное знание возможно только тогда, когда имеется воздействие внешних человеку предметов на его органы чувств (т.е. органы зрения, слуха, осязания, обоняния). Если бы человек не был окружен разными предметами, с которыми он взаимодействует, или если бы он не имел органов чувств, он не имел бы опытного знания. Когда у человека отсутствует тот или иной из органов чувств, он не может иметь знаний о соответствующих характеристиках действительности. Так, например, слепорожденный не знает, что такое цвет, а глухой не имеет знаний о звуках, их сочетаниях и взаимоотношениях. Что же касается априорного знания, то оно, как считали многие философы, выражает природу самого ума и является врожденным. Поэтому оно и не зависимо от опыта. Великий философ древней Греции Платон считал, что душа и тело человека имеют разную природу. Телесный человек рождается и умирает, а его душа бессмертна. Она вселяется в тело только на какое-то время. До того, как душа соединилась с телом, она соприкасалась с миром особых нематериальных предметов-идей, существующих вне пространства и времени, таких, в частности, как идеи треугольника, окружности, арифметических чисел, с которыми имеет дело математика. Контакт души с миром идей породил математическое знание, о котором душа как бы забыла, соединившись с телом и вступив во взаимодействие с материальными предметами. Однако душа может при помощи специальных процедур вспомнить о тех знаниях, которые она получила до всякого чувственного опыта и как бы «вытащить» это дремавшее в ее глубинах знание на поверхность сознания. Выявление логических взаимоотношений между элементами этого знания порождает математику. Платон, а за ним многие другие философы, считали математику образцом знания вообще. Ведь знание, подчеркивал Платон, это то,

206 Часть III. Человеческое познание. Пропедевтика

что точно соответствует своему предмету. Мы можем претендовать на то, что знаем нечто, только в одном случае: когда мы уверены, что наше утверждение соответствует реальному положению дел. Но у нас никогда нет такой уверенности, когда мы имеем дело с утверждениями, относящимися к миру опыта. В математике же знание безошибочно, потому что оно вне-опытно.

Априорное знание как знание форм сознания

Некоторые философы не были согласны с Платоном в том, что для объяснения особого характера математического знания необходимо предполагать существование особого мира бестелесных идей. Достаточно согласиться с тем, считали эти философы, что в математике ум, сознание имеют дело сами с собой и с результатами своей деятельности, не зависимой от опыта. Ведь то, что породило сознание, бессмысленно проверять с помощью опыта. Я, например, могу вообразить существо с головой человека и телом крокодила. Если я знаю, что это только продукт моего воображения, существующий лишь в моем сознании, я понимаю, что опыт не может ни подтвердить, ни опровергнуть это представление. Все те качества, которые я припишу этому вымышленному существу, будут свойственны ему совершенно бесспорно. Однако в данном случае сам вымышленный мною образ стал возможен только потому, что я встречал в опыте как людей, так и крокодилов (или по крайней мере видел крокодилов в кино или по телевизору). Но можно себе представить такую деятельность сознания, считают эти философы, когда оно не перерабатывает вообще никаких данных опыта, а только имеет дело с самим собою. В этом случае, согласно их точке зрения, мы имеем математическое знание. Так, например, великий немецкий философ Кант высказал мысль о том, что от рождения сознанию человека свойственны некоторые «чистые» (т. е. не зависимые от опыта) формы пространства и времени. Сосуд не зависит от того, что в него наливается. В один и тот же сосуд я могу наливать воду, молоко, вино. Так же обстоит дело и с формой. Форма не зависит от того, с каким содержанием она соединяется. Форма пространства не зависит от того, с какими вещами я имею дело в опыте. Форма времени не зависит от того, какие временные события даны мне в моем опыте. Если я изучаю не то, чем наполняется сосуд, а то, как устроен сам сосуд, т. е. если я имею дело не с содержанием, а с формой знания, мое знание будет априорным. Ум, действующий в априорной сфере «чистого пространства», конструирует геометрические фигуры и порождает математическое знание. Априорная форма «чистого времени» предполагает возможность бесконечного повторения одной и той же операции. Эта возможность бесконечного повторения порождает мир арифметических чисел. Из этого мира при помощи правил логики можно конструировать систему алгебры.

Раздел 2. Системы знания 207

Априорное знание как аналитическое знание

Однако были и другие философы, которые не соглашались с такого рода объяснениями. Да, говорили эти философы, знание в математике, действительно, довольно специфично, поскольку внеопытно. Но для объяснения этой особенности вовсе не обязательно предполагать существование особого бестелесного мира идей или врожденного мира сознания, поскольку наша жизнь, обычная практика и развитие науки заставляют с большим подозренем относиться к такого рода предположениям. Специфику знания в математике можно объяснить гораздо проще. Все дело в том, что в действительности математическое знание не является... знанием.

Вот как рассуждали эти философы.

Все наши знания мы выражаем обычно с помощью языка. Это могут быть знания о нашем обычном опыте («Там находится большой трехэтажный дом», «Листья этого дерева уже облетели»). Это могут быть знания о законах природы («Каждое тело, не подвергаемое воздействию извне, покоится или движется равномерно и прямолинейно»). Но язык выражает не только знания. Наши высказывания могут содержать приказы («Огонь!»), просьбы («Закройте, пожалуйста, окно»), обещания («Клянусь говорить правду и только правду»). Есть однако еще одна группа утверждений, которые не передают ни знаний о мире, ни просьб или обещаний. Они выражают значения слов данного языка. Таково, например, высказывание «Холстяк — это неженатый мужчина». Для того, чтобы убедиться в его истинности, вовсе не нужно изучать холостяков с целью выяснения, все ли они, действительно, являются неженатыми. Если вы понимаете смысл слова «холостяк» в русском языке, вы согласитесь с тем, что холостяк — это в самом деле неженатый мужчина. Истинность этого высказывания, таким образом, определяется независимо от опыта. Такие высказывания получили название аналитических. Особенность такого рода высказываний состоит в том, что они выражают не знания, а характер того средства — языка, — которое мы используем для выражения любых знаний. Ряд философов предположили, что законы логики (закон тождества, закон противоречия и закон исключенного третьего)· тоже являются такого рода аналитическими высказываниями. Затем эти философы попытались показать, что все математические утверждения (начиная с утверждений арифметики) можно чисто логическим путем вывести из этих логических законов. Если бы этот замысел удался, можно было бы с определенным основанием считать, что математика сводится к логике, а поскольку логика состоит лишь из аналитических высказываний, то и математика — это ни что иное, как система такого рода высказываний. В этом случае априорный характер математики можно было бы связать не с существованием особого царства нематериальных идей и не с врожденными характеристиками нашего сознания, а попросту с логической структурой языка.

208_______________________ Часть III. Человеческое познание. Пропедевтика

Бесконечность в математике, парадоксы и законы логики

Однако реальный характер познания в математике оказался не столь простым. Для многих разделов математики существенным является оперирование с бесконечностью (бесконечность натурального ряда чисел в арифметике, бесконечные переходы в интегральном и дифференциальном исчислении и т.д.). Между тем, вывести утверждения о бесконечности из простых высказываний формальной логики оказалось невозможным. В начале XX столетия выяснилось, что во многих случаях оперирование математической бесконечностью ведет к парадоксам(неразрешимым противоречиям).

Представьте себе, что вы работаете в гардеробе театра. Пришедшие на спектакль зрители сдали вам свои пальто и получили от вас номерки. Ясно, что каждому сданному пальто соответствует свой номерок. Не может быть, чтобы количество пальто и номерков не совпадало. В математике совокупность предметов, объединяемых по некоторому признаку, называют множеством.В данном случае мы имеем два множества: пальто и номерков. Когда каждому элементу одного множества можно поставить в соответствие один и только один элемент другого множества, мы говорим о том, что эти два множества равномощны(на более привычном нам, хотя и менее строгом с математической точки зрения языке, мы можем сказать, что в этом случае два множества содержат равное количество элементов). Если же мы не на все пальто выдавали номерки, то, разумеется, равномощности двух множеств не получится: одно из них (в данном случае множество пальто) будет «мощнее» другого (множества номерков). Одно множество может быть частью другого. Так, например, множество всех мужчин данного города является частью множества всех его жителей. Во всяком случае, когда мы имеем дело с конечными множествами, всегда легко можно установить отношения между множествами: являются ли они равномощными или неравномощными или же одно из них является частью другого.

Но вот когда мы переходим к множествам бесконечным, дело основательно запутывается.

Представьте себе множество всех натуральных чисел: 1,2,3,4,5,6, 7,8,... Ясно, что это множество бесконечно. А теперь представьте себе множество всех четных чисел: 2,4,6,8,... Ясно, что и это множество тоже бесконечно. Не менее ясно и то, что четные числа составляют лишь часть всех натуральных: ведь четным является не всякое натуральное число, наряду с четными существуют и нечетные натуральные числа. Если одно множество составляет часть другого, разумеется, оно уступает по мощности тому множеству, в которое оно входит. Значит, мощность всех четных чисел гораздо меньше мощности всех натуральных чисел. Но теперь давайте проделаем такую процедуру. Сопоставим каждый элемент множества всех четных чисел с каждым элементом всех натуральных чисел. Иными словами, поставим в соответствие числа 2 и 1, 4 и 2, 6иЗ,

Раздел 2. Системы знания 209

8 и 4, 10 и 5 и т. д. Ясно, что каждому элементу одного из этих множеств мы можем поставить в соответствие один и только один элемент другого. Значит, два множества равномощны. Но ведь этого же не может быть, поскольку одно из них только часть другого! Мы пришли к парадоксу,неразрешимому противоречию.

При действиях с бесконечными множествами такого рода парадоксов возникает немало. Для их разрешения предлагались разные средства, в том числе связанные с новым пониманием бесконечности в математике не как законченного, «данного» множества, а как процесса,как возможности бесконечного повторения некоторых элементарных операций. Самое интересное состоит в том, что при подобном понимании бесконечности приходится не только иначе понять целый ряд разделов математики, но и отказаться при оперировании с бесконечностью от одного из основных логических законов: закона исключенного третьего (который гласит, что каждое из двух утверждений, противоречащих друг другу — например, «Это моя книга» и «Это не моя книга» — является либо истинным, либо ложным). Выходит, что приходится внести существенные поправки в традиционное понимание априорности математического знания как чего-то совершенного, неизменного и не зависящего от развития познания. Получается, что могут меняться наши представления о принципиальных понятиях математики, что мы иногда вынуждены пересматривать старые результаты и даже отказываться от некоторых из них. Оказывается, что даже применение основных логических законов, которые лежат в основании всей математики, зависит от той предметной области, с которой мы имеем дело (закон исключенного третьего действует в отношении конечных множеств и неприменим в случае бесконечных процессов).

Так возникает мысль, что, повидимому, математика все же каким-то образом связана с опытом, хотя эта связь очень сложна и отлична от связи с опытом остальных видов знания.

Неэвклидовы геометрии и связь геометрии с опытом

К этой .же мысли приводит размышление и над другими событиями, случившимися в математике в XIX—XX столетиях.

Как вы знаете, изучаемая вами в школе геометрия (называемая эвклидовой, по имени великого древнегреческого математика Эвклида, который сформулировал ее основные положения) исходит из ряда аксиом и постулатов. Один из постулатов эвклидовой геометрии гласит: если вне данной прямой дана точка, то через нее можно провести только одну прямую, параллельную данной. В XIX веке великий русский математик Лобачевский поставил вопрос: а что, если отказаться от этого постулата и заменить его другим, согласно которому таких прямых будет не одна, а множество? Можно ли в этом случае создать иную, неэвклидову геометрию со своими теоремами? Лобачевский построил такую неэвклидову

2JO Часть III. Человеческое познание. Пропедевтика

геометрию, которую он назвал «воображаемой», так как считал, что та геометрия, которая соответствует нашим представлениям о пространстве, может быть только эвклидовой. После Лобачевского и другие математики создали несколько систем неэвклидовой геометрии. Но в XX столетии, когда Эйнштейном была создана теория относительности, описывающая физическую реальность и проверяемая на опыте, оказалось, что именно неэвклидова геометрия соответствует физике нашего мира. Выясняется, что геометрия тоже связана с опытом. Эвклидова геометрия хорошо описывает наш обычный опыт. А в тех случаях, когда мы имеем дело с Вселенной в целом, наиболее подходящей для описания характеристик пространства будет неэвклидова геометрия.

Гипотезы, опровержения

и подтверждения в математике

Сейчас многие ученые приходят к выводу, что нужно отказаться от понимание математики как чисто дедуктивной науки, в которой нет места для выдвижения разного рода предположений (гипотез), их сопоставления с определенного рода опытом, уточнения и изменения этих гипотез, а, возможно, и их опровержения (что характерно для всех остальных наук). Англо-венгерский философ Лакатос изучал под этим углом зрения историю математики и пришел к интересным выводам на примере доказательств, опровержений и уточнений так называемой стереометрической теоремы, относящейся к соотношению между числами сторон, вершин и граней многогранника. Лакатос показал, что история этой теоремы — это история выдвижения разных предположений, которые затем опровергались приводимыми новыми примерами, уточнялись, формулировались снова и т. д. В существенных чертах этот процесс очень напоминает то, что делается во всех опытных науках.

Таким образом, математика представляет собой особый вид знания. Если и существует связь математических знаний с опытом (а, невидимому, это так), то эта связь очень сложная и не всегда очевидная. Вместе с тем математика всегда играла исключительную роль в развитии науки. Большинство ученых и философов считали, что настоящее, т. е. точное знание о природе, обществе и самом человеке может быть выражено только на математическом языке. Так ли это? Об этом мы узнаем в дальнейших разделах.