Искусство как явление культуры

В греческой мифологии Аполлон, один из основных богов греческого культа, кроме всего прочего, был Мусагетом (греч. “водитель муз”). О том, что греки с самых ранних времен понимали сущность искусства, пишет в одном из своих стихотворений знаменитый греческий историк Гесиод (VIII—VII вв. до н. э.):

Много умеем мы лжи рассказать за чистейшую правду.

Если, однако, хотим, то и правду рассказывать можем.

[339, с. 170]

Далее Гесиод говорит и о силе искусства, о том, что если музы благосклонны к поэту, то он может погасить “великую ссору”, дать утешение людям в горе, выносить решенья “с строгой согласные правдой”. Недаром миф о легендарном певце Орфее рассказывает, что он своим пением укрощал диких зверей и двигал камни.

Таким образом, древние мифы показывают, что возникновение искусства в человеческом обществе закономерно, и появляется оно по воле и под покровительством богов.

По поводу происхождения искусства существует большое количество теорий. Практически все они видят его корни в различных сторонах жизни и деятельности первобытного общества.

Одни теоретики выводят искусство из трудовой деятельности, потребности которой вызвали к жизни ритуальные танцы и другие действа, где моделировались, имитировались реальные практические занятия людей. До сих пор известны трудовые песни, сопровождаемые движениями, демонстрирующими тот или иной процесс труда. Эти “игрища” могли носить магический характер, предполагающий, что все совершенные людьми движения и действия затем окажут воздействие на конкретный объект и помогут достигнуть желаемого результата. Считается также, что в древнейших “игрищах” закреплен определенный опыт наших пращуров. Поэтому другие теоретики (Ф. Шиллер, И. Хёйзинга) считают, что в основе первобытного искусства лежит игра как один из факторов развития культуры в целом.

Есть религиозные теории, в которых утверждается, что искусство возникло по воле богов и представляет собой ее проявление. Платон объяснял причины художественного творчества тем, что устами певца — аэда — говорят боги, сам же певец в это время находится в состоянии экстаза, некоего поэтического безумия, и тогда искусство достигает высоких вершин. Аристотель связывал появление искусства с подражанием природе. Некоторые культурологи и искусствоведы предполагают причину возникновения искусства в особом умении художника “предчувствовать”, “вчувствоваться” в сущность вещей и передавать ее в своем творчестве.

Но все теории без исключения отмечают, что искусство представляет собой особый мир, порожденный человеческим духом, особую сферу человеческой деятельности. И если мораль выступает как всепроникающее явление, без которого невозможна никакая форма человеческой жизни и деятельности, то искусство воссоздает в своих произведениях всю Вселенную человека, те ее стороны, которые желанны или нежелательны для него, все формы его поведения. Оно несет в себе огромный мир фантазии и вымысла, с одной стороны, и выступает как Истина, Добро и Красота — с другой.

В этих рассуждениях можно заметить, что искусство, как любой культурный феномен, включает в себя особый вид деятельности, направленной и на окружающий человека мир, который художник познает, оценивает, преобразует, и на самого человека и его отношения с действительностью. При этом окружающее может выступать в искусстве как источник самого искусства, как отражаемое явление и как то, что находится под воздействием искусства. Именно эта сложность и многоплановость искусства позволяет ему быть одновременно явлением, познающим мир в особой форме, о которой мы скажем несколько позже, и явлением, преобразующим мир, оценивающим его. Искусство влияет на жизнь, так как оно несет в себе сильный воспитательный момент, ведь все идеи искусства выражаются в эмоциональной форме. Кроме того, искусство устанавливает “связь времен”, предполагает общение во времени и в пространстве между народами, странами и континентами и разными эпохами. Оно может быть игрой, фантазией, вымыслом и при этом осуществлять в себе функции познания, утверждения нравственных норм, выражения эстетического начала.

Искусство, соединяя в себе реальность и вымысел, объективное состояние мира и субъективный взгляд на него человека, становится особой формой знания, способного воссоздать целостную картину мира. Но если для науки получение знания является основной целью, то в искусстве, помимо самого знания, заключено еще и отношение к нему. Только в искусстве мы сталкиваемся и с осмыслением того, о чем идет речь в художественном произведении, и с отношением к нему автора, и с действующей моделью мира, как его понимает художник.

Как и каждый вид культуры, искусство имеет особую знаковую систему — выразительные средства его разных видов. Эта знаковая система образует не только особый “язык” искусства, но и создает “новую реальность”, не обязательно совпадающую с той, которая называется окружающим миром. В этой “новой реальности” утверждаются ценности, выработанные обществом в различных видах своей деятельности, а также те ценности, которые создает духовный мир художника. Вместе с ценностями искусство несет в себе идеалы своего времени, общества, социальной среды; одновременно оно само может формировать идеалы будущего или переосмыслять идеалы прошлого и настоящего.

Искусство представляет собой творческую деятельность, центральным звеном которой является создание художественного образа. Художественный образ — специфическое явление, присущее исключительно искусству. Ни одна другая человеческая деятельность, репродуктивная или созидательная, не создает такого феномена. В чем же особенность художественного образа?

Художественный образ — это такое сравнение, сопоставление, соединение различных сторон реального или вымышленного мира, в результате которого появляется новый предмет, персонаж или новое качество. В книге Ю. Борева “Эстетика” художественный образ сравнивается со сфинксом. В этом создании древнего искусства соединились человек и животное, древний художник увидел “нечто человеческое во льве и нечто львиное в человеке”. Можно вспомнить также историю создания любого персонажа известными художниками. Множество прототипов имели образы Евгения Онегина, Татьяны Лариной, Анны Карениной и других. Художественный образ существует как элемент или часть произведения и как целая художественная система, составляющая сущность искусства.

Художественное произведение — это целостность, в которой все ее элементы взаимосвязаны, взаимопроникают и взаимодействуют. Обратимся в качестве примера к роману А. С. Пушкина “Евгений Онегин”. Здесь каждый персонаж, даже проходной (например, гости на балу у Лариных), совершенно закончен и самодостаточен для того, чтобы существовать как отдельный образ. Весь мир романа пронизан многообразными связями, один персонаж без другого потерял бы часть своей полноты, наиболее цельно он воспринимается именно в сравнении и сопоставлении со всеми другими персонажами и обстоятельствами. Так, отношениям между Онегиным и его деревенскими соседями посвящена лишь одна строфа:

Сначала все к нему езжали,

Но так как с заднего крыльца

Обыкновенно подавали

Ему донского жеребца,

Лишь только вдоль большой дороги

Заслышат их домашни дроги.

Поступком оскорбясь таким,

Все дружбу прекратили с ним...

[Гл. II, V]

Однако обратите внимание на то, какие простые и точные детали связаны с поведением всех действующих лиц, как в них сразу и окончательно отмечена вся глубина различия между образом их жизни, привычками и даже элементами быта. Другой пример: чаще всего принято сравнивать по сходству или противоположности Татьяну и Ольгу, Онегина и Ленского. Сравнимы даже Онегин и Ольга или же секунданты — Зарецкий и Гильо, сопоставимы и письма, которые пишет каждый из влюбленных героев. В знаменитом письме Татьяны постоянно звучит обращение к возлюбленному:

Я знаю, ТЫ мне послан богом,

До гроба ТЫ хранитель мой...

Не правда ль? Я ТЕБЯ слыхала:

ТЫ говорил со мной в тиши...

И в это самое мгновенье

Не ТЫ ли, милое виденье,

В прозрачной темноте мелькнул,

Приникнул тихо к изголовью?

Не ТЫ ль с отрадой и любовью

Слова надежды мне шепнул?

[Гл. III]

Чувства Онегина совсем иные:

Я знаю, век уж МОЙ измерен;

Но чтоб продлилась жизнь МОЯ,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь Я...

[Гл. VIII]

Влюбленный Ленский пребывает в тумане лирических абстракций:

Что день грядущий мне готовит?

Его мой взор напрасно ловит,

В глубокой мгле таится он.

Нет нужды; прав судьбы закон.

[Гл. VI. XXI]

По поводу этого автор иронически замечает:

Так он писал, темно и вяло

(Что романтизмом мы зовем,

Хоть романтизма тут нимало

Не вижу я. Да что нам в том?)

И наконец перед зарею,

Склонясь усталой головою,

На модном слове идеал

Тихонько Ленский задремал.

[Гл.VI, XXIII]

Каждое из писем — маленький шедевр, наполняющий образ героя неповторимым личным содержанием, и без сопоставления этих писем картина была бы не столь совершенно законченной. И в этом, и в множестве других отношений внутри романа складывается и живет особая целостность, особая модель мира, “новая реальность”, которая создана гением художника и может быть создана только в искусстве.

Художественный образ — специфический сплав реальности и фантазии, в котором мера фантазии связана с целями произведения, определяемыми лишь волей автора. Поэтому в художественном образе всегда присутствуют и объективное (реальный мир, который является лишь толчком для фантазии), и субъективное, отражающее всю полноту индивидуальности автора. В один и тот же год (1827) два русских художника писали портрет Пушкина. Орест Кипренский (1782—1836) увидел Поэта, которого потребовал “к священной жертве Аполлон”, Пророка, призванного “глаголом жечь сердца людей”. Василий Тропинин (1776—1857) — другого, “человечного” поэта, гения, несущего в себе и черты повседневности, конкретности. Ни один из портретов не грешит против реальности, но каждый из них — взгляд художника и на объект, и в собственный внутренний мир, как бы осветивший каждую работу, изображение поэта и отношение к нему автора.

В. А. Тропинин. Портрет О. А. Кипренский. Портрет

А. С. Пушкина. 1827 год А. С. Пушкина. 1827 год

Еще одно внутреннее единство обязательно для художественного образа: это единство эмоционального и рационального. Если другие виды культуры обращаются и к мысли, и к чувству, то для них это обстоятельство не является специфическим. Они чаще всего базируются на каком-либо одном из этих моментов, который для них наиболее необходим. Мораль может нести в себе значительную меру рациональности и быть не чуждой эмоциям, а наука — стремится освободиться от “излишних” эмоций во имя истины. Религия невозможна без эмоционального ряда, но в ней может присутствовать (или отсутствовать) и рациональный ряд. Искусство же возможно только в этом сплаве, в котором мера рационального и эмоционального определяется самим создателем произведения. Только в искусстве мысль должна быть окрашена чувством, а чувство — быть “умным”. Иначе страдает сама сущность искусства.

Поэтому, начиная с древнейших времен, самые выдающиеся умы человечества постоянно говорили о том, что без связи с искусством, без его понимания нет не только культурного человека, но и по-настоящему полноценно развитого человека.

Одна из особенностей искусства заключается в том, что при его посредстве каждый из нас прикасается не только к фактам и действиям, которые легли в основание произведения, но и к внутреннему миру, личности и гению автора, к психологическим особенностям народа, создавшего свое искусство. В повседневной реальной жизни эта сторона обычно скрыта от окружающих, поэтому человек, не понимающий искусства, лишен целой Вселенной и в любом виде деятельности оказывается ограниченным.

Искусство вырабатывает эстетический вкус, ибо одно из его функциональных предназначений — быть носителем эстетических идеалов.

И, наконец, искусство побуждает к творчеству, заставляя сопереживать, “участвовать” в творческом процессе если не создания произведения, то, во всяком случае, понимания, проникновения в сущность вещей, и делает это без формул и методик, требующих специальных навыков. С другой стороны, оно предлагает свою систему видения мира, вскрывает связи, не доступные науке, развивая тем самым способность каждого к ассоциативному[15]мышлению, без чего нет никакого творчества.