Типы социальных общностей

Ответ на вопрос, что такое общество (иерархическое, ка­стовое, рабовладельческое, феодальное, буржуазное, клас­совое, гражданское), предполагает изучение его структуры и описание основных элементов. Поскольку в составе совре­менных обществ старые формы единства не исчезают, а со­храняются, хотя и в модифицированном виде (например, се­мья), постольку необходим как структурно-функциональный, так и исторический подход к их пониманию.

Ø Род — одна из первичных форм коллективности, ко­торая не ограничивалась экономическими, трудовыми или социально-иерархическими соглашениями, а скреплялась половыми, родственными и трудовыми связями. В рам­ках такого объединения имели место различные формы семьи:

→ кровнородственная, в которой запрещались брачные связи между родственниками по вертикальной линии;

→ групповая, в которой запрещались половые связи не только между родителями и детьми, но и братьями и се­страми;

→ парная, предполагающая брачные отношения только между мужем и женой.

Род как система семей имел патриархальную или матри­архальную структуру.

Ø Семья— это малая группа, построенная на кровном родстве или браке; первичный и элементарный институт общества. Семья основана на родственных и экономиче­ских, социальных и биологических, моральных и юри­дических устоях. Кроме того, семья — место реализации душевных человеческих связей. Именно в пространстве се­мьи реализуются стремление к душевной близости и такие качества, как способность к любви, доброте, дружбе, про­щению, состраданию, которые человек считает присущими ему по природе и которые он желает видеть во всех сферах жизни. Между тем сегодня происходит распад семьи как фундаментального общественного института, и это угрожа­ет самому существованию человека. Действительно, в раз­витых странах существование семьи уже не представляет собой экономическую необходимость, чем и объясняется слишком легкий и поспешный отказ от нее. Однако что за­менит семью в деле воспитания тех качеств, которые счи­таются подлинно человеческими, и не будет ли означать отказ от семьи серьезную угрозу человеку?

Ø Племя — этнический тип первобытной общности, основанной на кровнородственных связях и включа­ющей несколько родов. Его существование связано с опре­деленной территорией и способом ее освоения. Помимо хозяйственных связей, наличия разделения труда и обмена его продуктами племя характеризуется душевной общно­стью соплеменников, которая выражается в общности язы­ка, традиций, жилищ, одежды, обычаев, мифов и верований. Существование родов внутри племени служит регулирова­нию брачных союзов.

Ø Этнос, или народность, — следующая ступень истори­ческого развития людей, которая связана с формированием государства. Народности возникают путем консолидации племен, замены кровнородственных связей территориально-хозяйственными. Это происходит при условии соседства территорий, близости языков и сходства обычаев и верова­ний. Вместе с тем данный процесс — продукт не столько мирного сращивания, сколько войны племен. В результате язык и верования более могущественного племени стано­вятся господствующими.

Ø Государство— дальнейший шаг на пути эволюции социальных общностей. Первые государства возникли в III тысячелетии до нашей эры. Их создание — одно из ве­личайших достижений человечества, которое часто недо­оценивается из-за репрессивности государственной формы организации жизни людей. Но в то же время это гигант­ская и очень сложная социальная мегамашина, позволив­шая высвободить человеческие ресурсы и использовать их для развития собственного могущества. Конечно, первые государства не были чисто экономическими образования­ми (например, сооружение гигантских пирамид или огром­ных каменных идолов не имело никакого экономического смысла, а просто демонстрировало власть и могущество как таковые). Развитие государства привело к радикальному изменению общества:

Ø во-первых, государство — это форма общности, в ко­торой кровнородственные связи оказываются недостаточ­ными и начинают выстраиваться чисто социальные отно­шения;

Ø во-вторых, для существования государства необходи­мы строгая дисциплина и исполнительность, так как разные группы людей, занимающиеся различной деятельностью, должны действовать согласованно;

Ø в-третьих, государство опирается на бюрократический аппарат, передающий приказы сверху вниз, и на военную силу — армию, которая способствует как защите собствен­ных, так и захвату чужих территорий и населения;

Ø наконец, государство создает внутренние контроли­рующие и карательные органы, используемые для принуж­дения к труду и наведения порядка.

Ø Нации.Сегодня трудно указать на общепринятую теорию наций. Понятие «нация» буквально означает на­род и принципиально не отличается от форм общности
на основе территории, языка, этноса. Однако понятия этно­са как совокупности норм, традиций и правил жизни того или иного народа явно недостаточно для понимания при­
роды нации. Обычно в политологии их формирование связывают с буржуазными революциями, которые, разрушив прежние религиозно-этнические формы единства, были вынуждены апеллировать к каким-то иным связям, объединяющим народ в республику. Поскольку чисто эко­номических, рыночных связей для этого было недостаточ­но, то идеологи буржуазных революций были вынуждены использовать исторические символы «крови и почвы» для консолидации людей. При этом произошла либерализа­ция указанных символов, что нашло выражение в понятии «духа народа», к которому взывали законодатели. Сегод­ня это понятие означает наличие некоторых отчасти бес­сознательных, отчасти осознанных черт и характеристик того или иного народа, объединяемых термином «мен­талитет». Его основу составляют не только требования разума, свободы, справедливости и равенства всех граж­дан республики, но и чувства, настроения, переживания, порядок которых также определяется обществом. Поэтому чувство национальной идентичности предполагает отли­чие «своих» и «чужих» и даже конструирование образа «врага», что в полной мере проявляется в национализме.

Еще совсем недавно вопросы национализма казались наследием глубокого прошлого, представлявшим исключительно исторический интерес. В бывшем Советском Союзе рассчитывали на воспитание интер­национализма, а в европейских странах — на усиление экономической, политической и культурной интеграции. Между тем XX век оказался еще и веком межнациональных конфликтов, которые пережили период освобо­дительных движений и сегодня в той или иной форме случаются и в самых высокоразвитых странах. Несомненно, это связано с политическим исполь­зованием национализма, но ясно также и то, что последствия культивации национального своеобразия не преодолеваются рациональной критикой «национальных предрассудков».

Образование наций — процесс отнюдь не идиллический. Разнообразные народности, объединенные в небольшие средневековые государства, ревниво отстаивали и куль­тивировали свои отличительные особенности. Поэтому формирование наций предполагало силовые методы на­саждения языка, обычаев и верований «большой нации», которая, в свою очередь, с целью самосохранения должна была насаждать «патриотические» чувства среди своих граждан. Реакцией на это насаждение является космопо­литизм. В настоящее время многие молодые люди иденти­фицируют себя как граждан мира, однако нельзя забывать, что и сегодня существуют отдельные государства, имеющие собственные территории и соответственно собственные эко­номические и политические интересы. С другой стороны, люди, проживающие под сенью государства, имеют общие, но отличающиеся от чужих обычаи, привычки, традиции и т.п. Отсюда можно сделать вывод, что космополитиче­ские взгляды выражают, скорее, идеалы, чем сложившуюся реальность. Это позволяет политикам использовать нацио­нальную карту в своей игре. Ясно, что опасные последствия такой тенденции преодолеваются не проповедью интерна­ционализма, а уравновешенной экономической, культурной стратегией интеграции, к которой общественность должна принуждать своих лидеров.

Ø Классы. Проблема интеграции людей в единую нацию была связана не только с упадком форм христианской общ­ности. Рынок породил автономного индивида, вступавшего и конкуренцию с другими, культивировал агрессивность и жажду наживы. Вместе с тем общество не было суммой атомизированных индивидов, связанных только законами рынка. По мере дифференциации труда, его специализации и интеграции возникали различные сословия, объединенные корпоративными интересами. Пример таких групп — цеха ремесленников и гильдии купцов. В рамках этих сословий существовала жесткая иерархия, но были и общие интере­сы, которые отстаивались совместно.

По мере накопления общественного богатства расслое­ние людей происходило и по иным признакам. Например, структура населения Парижа накануне революции 1793 г. состояла из 50 тысяч обеспеченного и более 500 тысяч обездоленного населения. При этом внутри обеспеченно­го населения существовала жесткая иерархия, и различия, скажем, между благородными сословиями, священниками, врачами, юристами, купцами были весьма значительными. Беднота же, напротив, представляла собой однородную сплоченную массу. Если мотивы действий состоятельных людей были достаточно разнообразными, то толпой двигал исключительно страх голода. Для нее даже незначительное повышение цены на хлеб было вопросом жизни или смер­ти. Неудивительно, что первая французская революция, как впоследствии и русская, началась с хлебного бунта. Кричащая роскошь одних и ужасающая бедность других на фоне рассуждений о равенстве людей перед Богом и пе­ред законом обостряли классовое самосознание и порожда­ли ненависть бедных к богатым.

На опыт классовой борьбы опирался марксизм, вы­ступивший как политическая идеология угнетенных классов. Однако по мере преодоления резких различий в уровне жизни различных слоев населения в европейских странах почва для теории и практики классовой борьбы ис­чезала. Там сложились новые социальные общности, среди которых наибольшее значение придается так называемо­му среднему классу. По сути дела, речь идет не о классе в его прежнем понимании как особой группе людей, отли­чающейся своим отношением к средствам производства, способами получения и долей общественного богатства, идеологией и т.п., а о слое (иначе — страте), который от­личается от других в зависимости от профессии, образова­ния, величины дохода, образа жизни. Наряду со средним классом выделяется элита — слой руководителей пред­приятий, крупных ученых, художников, звезд спорта и т.п. Таким образом, на место прежней дифференциации обще­ства на «пролетариат» и «буржуазию» приходит новое раз­деление, основанное не столько на отношении к средствам производства, сколько на отношении к «символическому капиталу» — знаниям, информации, средствам массовой коммуникации.

В нашей стране классовое расслоение представляет собой пеструю кар­тину, что, в принципе, особенно на фоне прежних рассуждений об идеальной однородности общества, можно считать положительным, ибо разнообразие способствует развитию. Вместе с тем было бы близорукостью смешивать социальную дифференциацию западноевропейских стран с тем, что имеет место в России, где сложилась взрывоопасная ситуация, когда незначи­тельная часть населения живет в роскоши, а остальные в бедности. И хотя Россия богата опытом социальных революций, однако он, как видно, не передается по наследству.

На Западе давно говорят о революции менеджеров, которые становятся инновационной силой нашей эпохи. Американский социолог Дэниэл Белл (1919—2011) глав­ную роль в постиндустриальном обществе приписывает ученым. Он полагает, что в современную эпоху научно-теоретическое знание становится производительной силой экономического роста и социального прогресса и открывает дорогу новому социально прогрессивному «классу знания». Другой социолог — Элвин Гоулднер (1920—1980) в сово­купной среде «белых воротничков» и буржуазии выделяет «новый класс интеллектуалов и технической интеллигенции». Основой привилегий и власти нового класса стано­вится индивидуальный контроль над профессиональной культурой, языком, техникой и соответствующими умени­ями. В таком контексте новый класс рассматривается как культурная буржуазия, которая присваивает преимущества, получаемые от исторически коллективно произведенного культурного капитала. По мнению французского социолога Алена Турена (р. 1925), культурные ценности, а не формы экономической организации, разделения труда определяют новый класс; его авангардом являются университеты, об­разованные специалисты и студенты. Главную функцию — постиндустриальной социальной трансформации общества и духовно-нравственного «генератора» — класс интеллекту­алов выполняет благодаря культуре критического дискурса, социальной рефлексии, опыту нравственно-духовного вос­приятия мира, а также высокому профессионализму и спо­собности к мобилизации социальных движений.