Мировой экономический кризис и революция начала 30-х годов

Конец 20-х годов, как уже отмечалось, характеризовался острой конкуренцией основных производителей сахара на мировом рынке. Производство этого продукта уже в 1927 г. привело к падению цен, сохранивших и в последующие годы тенденцию к снижению. Например, в 1930 г. 1 фунт сахара-сырца стоил на нью-йоркской бирже 3,36, а в 1932 г. всего лишь 0,57 цента[A111] .

За годы кризиса резко упало производство кубинского сахара (с 5 352 585 т. в 1929 г. до 2 073 055 т. в 1933 г.) и соответственно его доля в мировом производстве (с 19,89 до 9,10[A112] %). Все это привело к тому, что общая стоимость экспорта сахара сократилась до 199 млн. долл. в 1929 г. до 43 млн. в 1933 г.

Кризисное состояние главной отрасли кубинской экономики обострялось и другим обстоятельством – протекционистской политикой США, установивших чрезвычайно высокие таможенные пошлины.

В результате поступления в кубинскую казну от реализации сахара на рынке США оказались меньшими, чем американские таможенные пошлины, полученные за его продажу[A113] .

Кроме того, значительная часть доходов кубинского экспорта шла на погашение долгов американским кредиторам (примерно 12 млн. долл. в год). Правительство Мачадо даже в условиях катастрофического сокращения поступлений в бюджет исправно выплачивало эту сумму, оставляя без зарплаты государственных служащих, учителей и другие категории трудящихся.

Обвальные падения производства сахара прежде всего сказались на положении сотен тысяч сельскохозяйственных рабочих, занятых на выращивании и уборке сахарного тростника. Их заработная плата сократилось в 4-5 раз; к тому же резко возросла безработица в сельской местности.

Многократное падение валютных поступлений привело к сокращению импорта, в составе которого традиционно превалировали продовольственные товары. Это обусловило значительный рост цен на внутреннем рынке. Сотни тысяч кубинцев, лишенные пособий по безработице, в буквальном смысле слова превратились в нищих, существуя на подаяние. Стремительное падение жизненного уровня ускорило процесс радикализации масс; в борьбу против диктатуры Мачадо включились самые различные политические силы.

Правящий режим опирался на крупнейшие буржуазные партии – Либеральную и Консервативную, которые были объединены Мачадо в единый блок в рамках так называемой политики кооперативизма.

К ним примкнула и Народная партия, представлявшая, как и две другие, интересы «сахарократии», крупных землевладельцев и торговцев. Одна из специфических особенностей кубинских либералов и консерваторов заключалась в том, что они, появившись на политической арене в последней трети XIX в. и сыграв значительную роль в борьбе за достижение независимости, и в первые десятилетия ХХ в. продолжали оказывать большое влияние на вооруженные силы страны. Это во многом объяснялось тем, что большая часть офицеров и генералов Освободительной армии затем заняли лидирующие позиции среди либералов и консерваторов.

20-е и 30-е годы ХХ в. стали последним периодом кубинской истории, когда представители этого блока все еще оставались на первых ролях в политике. К ним принадлежал и сам Херардо Мачадо. Столь длительное существование его режима (с 1925 г. по август 1933 г.) во многом объяснялось не только опорой на армию и крупных собственников, но и поддержкой США. В ее основе лежали экономические, геополитические и торговые интересы, которые Вашингтон преследовал на Кубе. Характерно, что когда в апреле 1929 г. (за месяц до вступления Мачадо на пост президента на новое шестилетие) в Комитет по международным связям сената США поступила аналитическая записка, обвинившая Мачадо в коррупции, в его защиту сразу же выступили главы американских компаний, действовавших на Кубе, а на заключительном слушании в сенате по этому вопросу госсекретарь США Г. Стимсон подтвердил заинтересованность американской администрации в том, чтобы именно Мачадо правил Кубой. Помимо вышеназванных причин, эта позиция главы американского внешнеполитического ведомства определялась и редкостным подобострастием, которым отличалось правительство Мачадо по отношению к США. Сам Мачадо в глазах ведущих американских политиков являл собой абсолютную гарантию того, что Куба в период его правления будет «обезопасена» от угроз коммунистического и рабочего движения.

Проамериканскому блоку, возглавляемому Мачадо, противостояли Националистический союз, Университетский студенческий директорат Коммунистическая партия Кубы вместе с поддерживавшими ее рабочими и молодежными организациями, партия АВС и группа сторонников Антонио Гитераса.

Партия Националистический Союз, созданная в начале 30-х годов полковником Карлосом Мендиэтой и одним из лидеров консерваторов, бывшим президентом Кубы Марио Менокалем, а также сыном бывшего президента Кубы Хосе Мигеля Гомеса, Мигелем Марьяно, генетически была очень близка к правящему режиму. Во-первых, потому, что это были или вчерашние либералы, или вчерашние консерваторы; во-вторых, их отличала та же степень лояльности к США; в-третьих, все они в той или иной степени принадлежали к кубинской олигархии и готовы были отстаивать ее интересы. Единственное, что заставило «националистов» перейти в оппозицию, - это то, что они оказались лишними при дележе правительственного «пирога».

Университетский студенческий директорат возник в 1930 г. После убийства А. Мельи у кубинских студентов не было общепризнанного лидера. Вместе с тем в этот период в их рядах начинали свою политическую карьеру многие впоследствии известные деятели общенационального масштаба, среди них

Э. Чибас, Прио Сокаррас, А. Варона. Они придерживались реформаторских взглядов, и всех их объединяли в этот период ненависть к диктатуре Мачадо, готовность бороться за ее свержение, абсолютное неприятие вмешательства США во внутренние дела Кубы.

Компартия Кубы, оказавшаяся в силу исторических обстоятельств в центре событий, не всегда могла играть роль, адекватную этому положению. Было несколько причин, препятствовавших росту ее значения в общественно-политической жизни страны. Одна из них – малочисленность и отсутствие средств для проведения пропагандистских кампаний. В 1929 г. КПК насчитывала несколько сотен членов, осуществлявших работу главным образом в крупных городах. В этот период коммунисты начинают значительно больше внимания уделять молодежи. Они направляли деятельность таких организаций, как Лига молодых коммунистов (3500 членов), Левое студенческое крыло (300 человек), Лига пионеров. Существенное место в деятельности КПК Антиимпериалистическая лига (5 тыс. членов) и Радикальный союз женщин.

Другой серьезной, а может быть, и важнейшей причиной, тормозившей рост влияния КПК, была ее сектантская позиция по отношению к различным социальным группам, прежде всего к мелкой буржуазии. Характеристика последней как «цепного пса империализма», данная на I конференции компартий Латинской Америки в 1929 г., в течение нескольких последующих лет (до VII конгресса Коминтерна) оставалась для КПК руководством к действию.

В мае 1931 г. в аналитическом докладе, отправленном в Южноамериканское бюро Коминтерна, говоря о революционном движении на Кубе, в Перу и Бразилии, один из крупных коминтерновских функционеров, Синани, отмечал, что в этих странах в «качестве политически наиболее активного элемента до сих пор продолжают выступать городская «революционная» мелкая буржуазия и зажиточная кулацкая верхушка самостоятельного крестьянства, пытающиеся в своих целях использовать нарастающее рабоче-крестьянское движение, но предающих его во всех случаях углубления и обострения борьбы[A114] ».

Если, следуя сектантской формуле «класс против класса», КПК явно недооценивала мелкую и среднюю буржуазию как своих потенциальных союзников, то в пролетарской среде организационная деятельность коммунистов имела несомненные успехи. С 1925 г. они руководили крупнейшим рабочим центром – Национальной конфедерацией трудящихся Кубы, а к концу 1925 г. создали профцентры сахарников и табачников.

В 1932 г. возникла организация АВС, поставившая цель посредством ряда террористических актов «разбудить» народ и направить его борьбу против диктатуры Мачадо. Ее основали и возглавили молодые адвокаты Хоакин Мартинес Саэнс и Карлос Саладригас, получавшие финансовую поддержку от испанских торговцев, проживавших на Кубе и недовольных уступками, которые были сделаны Мачадо американским деловым кругам в сфере внешней торговли, что поставило под угрозу собственный бизнес испанцев.

Эта организация нередко в исторической литературе характеризуется как профашистская. Думается, что можно говорить лишь об отдельных элементах идеологического характера и о символике, в какой-то степени близких к фашистским. «Демократия, которую исповедует АВС, - писал Х. Мартинес Саэнс – не следует за традиционной линией демолиберализма в той форме, в которой появился в мире после Французской революции… Исторический опыт свидетельствует о том, что человек является свободным лишь теоретически, так как при демократической системе, существующей сегодня, многие люди находятся в экономическом рабстве[A115] …»

В Манифесте-программе АВС, подготовленной в 1932 г., содержались предложения, направленные на достижение экономической независимости Кубы: 1) увеличение национальных валютных поступлений за счет роста экспорта; 2) максимально возможная задержка этих поступлений в рамках национальных границ и разрешение вывоза капитала только в случае крайней необходимости; 3) создание новых источников национального богатства и диверсификация производства, как для внутреннего, так и для внешнего рынка.

«АВС считает, - подчеркивалось в Манифесте-программе, что для борьбы с империализмом есть только одна возможная и эффективная формула – создание средств экономического сопротивления[A116] ». Очевидно, эти истины разделялись многими, тем не менее АВС не стала массовой партией.

Антиимпериалистическая риторика лидера АВС перемежалась с антикоммунистической, причем коммунизм именовался не иначе как варварским и иностранным явлением. Преклонение перед тоталитарной и корпоративной системой государственного управления и зеленые рубашки итальянских фашистов, использованные АВС в качестве униформы, одобрялись отнюдь не всеми ее членами. Вскоре от нее отделилась АВС Радикальная: эта организация во главе с Оскаром де ла Торре встала на национал-реформистские позиции.

Еще одна политическая линия была связана с именем Антонио Гитераса Олмеса (1906 – 1935), яркой фигуры нового поколения латиноамериканских борцов за подлинную независимость своих стран, сформировавшегося в 20-е – в начале 30-х годов.

Начав свою политическую деятельность в 1927 г. в студенческом движении, Гитерас в августе

1931 г. принял участие в вооруженном выступлении, организованным партией Националистического союз. Затем последовало поражение, четырехмесячное тюремное заключение и новая попытка вступить в борьбу с диктатурой. Видимо убедившись, что лидерами «националистов» движет только уязвленное самолюбие, он искал свой собственный путь свержения Мачадо.

В 1932 г. Гитерас написал Манифест-программу, весьма далекую от тех идей, которые станут для него характерны в 1934-1935 гг. Однако и в этом документе, олицетворявшем своего рода переходный этап в его становлении, было довольно радикальное определение «революции» как обновления всех ценностей и всех институтов, а не простой замены людей. В апреле 1932 г. он предпринимает новую вооруженную акцию в провинции Ориенте. Предполагалась одновременная атака воинских казарм в Сантьяго-де-Куба, Сан-Луисе, Канесе, Виктория-де-лас-Тунасе и бомбардировка казармы Монкада с самолета гражданской авиации. В целом эта акция не удалась, но уже сама дерзость замысла и его размах свидетельствовали о масштабности личности Гитераса.

Обострение противоречий в кубинском обществе достигло кульминации в августе 1933 г. Антидиктаторское движение приняло массовый характер и самые разнообразные формы протеста: забастовки, манифестации, вооруженные выступления. Поддерживавшие долгое время Мачадо «три кита» - крупнейшие собственники, армия и правительство США, почувствовало полную политическую бесперспективность диктатора, теперь делали все более решительные шаги, направленные на избавление от него. Особенно показательна в этом отношении тактика Белого дома.

При переизбрании Мачадо и деловые круги США, и госдепартамент оказали ему полную поддержку. Мировой экономический кризис, парализовав кубинскую экономику, многократно увеличил оппозицию диктатуре, отвечавшей на это усилением репрессий. Белый дом, напуганный ростом влияния левых сил и все больше политической изоляцией Мачадо, 21 апреля 1933 г. назначил в Гавану нового посла С. Уэллеса, личного друга нового президента США Ф. Рузвельта. Последнее обстоятельство само по себе говорило о том, сколь большое значение придавал Вашингтон защите своих интересов на Кубе.

Новый госсекретарь США К. Хэлл в мемуарах отмечал: «Я инструктировал его (С. Уэллеса – Авт.) чтобы он довел до сведения президента Мачадо о том, каково будет наше участие в улучшении экономического положения на Кубе, чтобы он вел переговоры о новом торговом договоре с Кубой, чтобы он предложил свое дружеское посредничество и чтобы выразил президенту Мачадо нашу большую надежду на то, что он предпримет шаги с целью положить конец состоянию терроризма[A117] ».

Со дня первой встречи Уэллеса с Мачадо (13 мая 1933 г.) тон их бесед становился все более напряженным. Американский план состоял в том, чтобы ввести на Кубе пост вице-президента и заставить диктатора передать ему свои президентские полномочия. Однако 1 июня 1933 г. Мачадо заявил, что намерен оставаться у власти до конца своего периода правления, т.е. до мая 1935 г.

Но всеобщая забастовка 12 августа 1933 г. организованная коммунистами, в один день сняла вопрос о диктаторе: он поспешно бежал и нашел убежище в США. Во главе правительства встал Карлос де Сеспедес, бывший ранее государственным секретарем.

Смена хозяина в президентском дворце не принесла никаких перемен и кардинальных решений стоявших перед страной проблем. К тому же новый «президент» был совершенно «непопулярен» в политических кругах и знаменит только как сын своего отца – Карлоса Мануэля де Сеспедеса. США даже

не успели признать его правительство, как менявшаяся не по дням, а по часам кубинская действительность задала им новую политическую головоломку: 4 сентября последовал так называемый «военный переворот сержантов».

4 сентября 1933 г. началась головокружительная карьера сержанта Фульхенсио Батисты (1901 – 1973). Выходец из бедной крестьянской семьи, мулат, человек, не получивший сколько-нибудь серьезного образования, он в последующую четверть века кубинской истории станет ее ключевой фигурой.

Конечно, Батиста мог бы и не состояться как политик такого масштаба в период спокойного эволюционного развития страны. Во время революционной ломки, приведшей к падению диктатуры, внезапному выдвижению Батисты на первые роли способствовал ряд обстоятельств. В 1932-1933 годах он был членом партии АВС и состоял в конспиративной организации «Военный союз Колумбии».
В правительство К. Сеспедеса входили лидеры АВС М. Саэнс и К. Саладригас, что в свою очередь развязало руки группе сержантов, в которой находился Батиста, и которая теперь фактически легализовала свою деятельность по очистке армии от генералов и офицеров, скомпрометировавших себя сотрудничеством с диктатором. В условиях глубокого экономического кризиса армия столкнулась с серьезными проблемами. Казалось, вот-вот станут реальностью настойчивые слухи о том, что солдатам понизят денежное содержание с 24 до 13 песо в месяц, что грядет серьезное сокращение армии. К тому же рядовой и сержантский состав этой профессиональной армии возмущала невозможность сделать сколько-нибудь заметное продвижение по служебной лестнице. И в этой ситуации, когда «верхи» были фактически парализованы, солдатские «низы» заявили о себе в полный голос.

4 сентября 1933 г. так называемый Военно-революционный союз, или Хунта восьми, низложил правительство К. Сеспедеса. В состав хунты входили: сержант Пабло Родригес – лидер движения, сержанты Педраса, Лопес Мигойя, Батиста, ефрейтор А. Эчеварина и рядовые Альфонсо Эрнандес, Р. Крус Видаль и Эстевес. В этот день произошли кардинальные перемены и внутри самой хунты. Появившееся на следующий день в газете «Эль Мундо» «Обращение к народу Кубы» было подписано наряду с лидерами Студенческого директората и других менее влиятельных движений только Батистой, который называется в документе не иначе, как сержантом – командующим всеми вооруженными силами республики. Подписанты именовали себя «Революционным объединнием Кубы», созданным «для того, чтобы придать импульс всем революционным требованиям, за которые борется и будет бороться большая часть кубинского народа[A118] …»

На основе этого объединения предполагалось создать власть, которая перешла бы к квинтету в составе известного журналиста Серхио Карбо, профессора-физиолога Рамона Грау Сан-Мартина, юриста Хосе Мариа Ирисари, профессора университета Гильермо Портелы и Порфирио Франка. Из этой группы

не был связан с кубинской интеллектуальной элитой только П. Франка – влиятельный банкир, которого, как отметил еще в 1940 г. известный кубинский энциклопедический справочник, «включили в последний час, чтобы не обидеть класс капиталистов[A119] ».

Последующие события не только показали эфемерность власти этой группы, но и выявили того, кому в дальнейшем определить судьбу Кубы. 5 сентября Уэллес записал в дневнике: «Меня посетили сержанты Батиста и Сантана. Они пришли выяснить мое отношение к так называемой революционной группе и узнать, насколько доброжелательной будет реакция США на образование правительства во главе с этой группой[A120] ». Посол поддержал сержантов, что, по существу, и стало трамплином для Батисты. Уже 8 сентября 1933 г. в правительственной «Гасета офисиаль де ла Република» появился декрет № 1538, где говорилось: «Первое: произвести сержанта… Фульхенсио Батисту… в чин полковника за военные заслуги и исключительную деятельность на благо родины. Второе: назначить полковника Батисту начальником генерального штаба[A121] ».

Батиста решительно приступил к делу, завершив в короткий срок «чистку старого генералитета и высшего офицерства и назначив вместо них 527 своих ставленников из рядового и сержантского состава[A122] ». Этой акцией Батиста не только укрепил свое положение, но и обеспечил себе на долгие годы симпатии и поддержку командования кубинской армии.

10 сентября было сформировано правительство Кубы во главе с Р. Грау Сан-Мартином. Вместе с ним ключевыми фигурами в новом кабинете стали Ф. Батиста и А. Гитерас, назначенный министром внутренних дел. Американский посол, встречавшийся с Грау Сан-Мартином вечером 5 сентября, видимо, остался не совсем удовлетворен претендентом на президентский дворец в Гаване. Уже 7 сентября

С. Уэллес отправил Хэллу телеграмму, предлагая посредством высадки американской морской пехоты восстановить правительство Сеспедеса. Президент США и госсекретарь решили не торопиться с интервенцией. Во-первых, потому, что была еще далеко не очевидной логика развития событий на Кубе, а во-вторых, в декабре 1933 г. в Монтевидео должна была состояться VII Панамериканская конференция, на которой делегация США собиралась заявить о своей внешнеполитической доктрине в Западном полушарии – «политике доброго соседа».

Церемония инаугурации нового президента Кубы (10 сентября) подтвердила некоторые опасения Белого дома. Когда Грау Сан-Мартин выступал перед гаванцами на площади перед президентским дворцом, к нему подошел один из его приближенных и сообщил, что президенту Кубы звонят с американской столицы. И глава кубинского государства впервые публично заявил: «Скажите Вашингтону, пусть подождет, я сейчас говорю с народом Кубы[A123] ».

Правительство Грау Сан-Мартина просуществовало до 15 января 1934 г. Оно в значительной степени выражало интересы национальной буржуазии и пыталось защитить их. Неудивительно, что такая позиция вызвала недовольство кубинской крупной буржуазии и связанного с ней американского капитала.

Падение режима Мачадо «прибило» к кубинским берегам лишь три американских эсминца, а к 11 сентября 1933 г. «в кубинских водах и на пути к ней находились 30 военных кораблей[A124] ». Их пушки, нацеленные на Гавану и на кубинскую независимость, вдохновляли богатейших собственников на саботаж всех правительственных программ, неуплату налогов, на отказ правительству в финансовой поддержке.

Тем не менее правительство, благодаря прежде всего инициативам А. Гитераса привело за столь короткий срок ряд радикальных реформ и декретов, и декретов, противоречивших интересам американского капитала: был осуществлен правительственный контроль над некоторыми электростанциями и сентралями Кубино-американской сахарной компании; снижены на 40-50 % расценки Кубинской электрической компании, контролировавшейся американским бизнесом; смещен американец Т. Чэдборн с поста председателя Сахарной экспортной корпорации на Кубе; конфискованы земли, принадлежавшие активным мачадистам; прекращены платежи США по займам Мачадо; отменена конституция 1901 г., включая «поправку «Плата».

В интересах широких народных масс были приняты важные законы: повышен более чем вдвое минимум заработной платы на сахарных плантациях сахарного тростника; введен 8-часовой рабочий день, принято одно из самых прогрессивных в Западном полушарии рабочее законодательство, возвращена автономия Гаванскому университету, снижены цены на товары первой необходимости; кубинцы получили предпочтение перед иностранцами при приеме на работу; Главный девиз правительства Грау Сан-Мартина «Куба для кубинцев» определило отношение к нему Белого дома: оно так и не было признано.

Но и внутри страны правительство Грау Сан-Мартина оказалось в политической изоляции. Рауль Роа, возглавлявший левое студенческое движение, писал впоследствии о правительстве Грау: «Оно не имело ни минуты передышки и находилось под постоянным давлением. С ним огнем и мечом сражались: американское посольство, разжалованные офицеры, АВС, старые политиканы, крупные испанские торговцы, экономические корпорации, иностранные компании, монополисты сферы услуг, Коммунистическая партия, Национальная конфедерация Кубы, левое студенчество и почти вся пресса[A125] ».

Столь воинственная реакция США и правых сил на политику этого правительства очевидна: они видели в нем посягательство на их монопольное владение Кубой. Оппозиция же КПК и КНОК была связана с рядом причин объективного и субъективного характера.

Августовская забастовочная волна 1933 г., несмотря на смену хозяев президентского дворца в Гаване, не потеряло своей силы и в сентябре. После того 21 августа рабочие-сахарники в Пунта-Алегре (провинция Камагуэй) овладели первым сентралем, этот процесс в последующие дни стал определяющим в сахарной промышленности. Через месяц уже 36 сахарных сентралей оказались под контролем рабочих, которые сменили американских управляющих (часть этих сентралей принадлежали собственникам из США), создавали в поселках советы, вооруженную охрану сахарных заводов и «красную» милицию. Рабочие также установили контроль над железорудным рудником в Дайкири (Ориенте), принадлежавшим американской компании. Возглавляли это движение коммунисты.

Как только Батиста стал командовать армией, он сразу же начал подавлять мятежные сентрали, разгонять советы, сажать в тюрьмы и расстреливать рабочих-активистов. Это была одна из главных причин, не позволивших КПК поддержать правительство Грау. Другая немаловажная причина оппозиционности коммунистов заключалась в их идеологической ориентации, навязанной Коминтерном и сводившийся к недооценке национальной буржуазии как возможного союзника в политической борьбе. В этом отношении весьма показательна заседание латиноамериканского лендерсекретариата, (так назывались постоянные комитеты политсекретариата Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, объединяющие отдельные группы стран) от 27 марта 1934 г., на котором обсуждалось роль городской и мелкой буржуазии в буржуазно-демократической революции. Резолюция пленума бюро лендерсекретариата, по словам Синани, «разделил схематически абстрактно мелкую буржуазию на три части, сказала, что один часть уже на стороне феодализма, другая колеблется между империализмом и антиимпериалистической революцией, а третья делает шаг в направлении к рабоче-крестьянской революции, с тем, чтобы ей изменить и перейти на позиции первой группы[A126] ». Отсюда вытекало, что никакой из частей буржуазии нельзя доверять, и оставалось только следовать формуле «класс против класса». Так на Кубе и случилось.

В свою очередь, неоднократно встречавшийся с Уэллесом Батиста был единственным влиятельным членом правительства, которому доверял Белый дом. 4 октября 1933 г. посол США сообщал К. Хэллу: «Я сказал Батисте, что, на мой взгляд, он является единственным человеком, представляющим сегодня власть на Кубе[A127] ». В конце того же месяца Уэллес направил в Вашингтон срочное сообщение: «Батиста просил информировать меня, что он полностью согласовал с К. Мендиэтой, как временным президентом, состав кабинета из известных людей и законодательной ассамблеи, в которую войдут представители политических фракций, торговли, финансов, рабочего сектора и Университета[A128] ».

Эта шифровка в госдепартамент свидетельствует, что уже 27 октября судьба правительства Грау была предрешена и согласован его преемник. В конце года Вашингтон отозвал Уэллеса, вновь занявшего пост помощника государственного секретаря по Латинской Америке, а ему на смену приехал тот, кого он сменил в Гаване в первой половине 1933 г. – Дж. Кэффери. В свое время Уэллес должен был решить судьбу Мачадо, теперь то же самое, но уже в отношении Грау, должен был проделать Кэффери.

Новый посол успешно реализовал уже подготовленный сценарий, главным действующим лицом которого являлся Батиста. Они неоднократно встречались и обсуждали все детали переворота. В три часа утра 14 января 1934 г. Кэффери отправил в госдепартамент срочную шифровку: «Положение очень тяжелое. Однако Мендиэта говорит, что готов стать немедленно временным президентом, но только в том случае, если он заранее будет уведомлен, что США признают его. Ситуация такова, что нужно что-либо сделать этой ночью для обеспечения быстрой замены правительства. Батиста мне говорит, что поддержит Мендиэту. Исполненный почтения, прошу немедленно разрешения признать Мендиэту в качестве президента.

В противном случае Батиста может переметнуться к левым, что приведет к полному крушению наших интересов здесь, или же он объявит себя военным диктатором[A129] ».

В тот же день антагонизм между Ф. Батистой и А. Гитерасом достиг своего апогея. По приказу последнего была национализирована Кубинская электрокомпания, контрольный пакет акций которой принадлежал американцам. И тогда Батиста, опираясь на силу штыка, объявил правительство Грау

Сан-Мартина вне закона, и через несколько дней «привел к присяге» К. Мендиэту.

Этим переворотом закончилось развитие революционного процесса по восходящей линии. И хотя в 1934-1935 гг. имели место и массовые забастовки, и даже партизанские выступления против установленного режима, все они жестоко подавлялись. Последовавшие годы получили в кубинской историографии наименование «период легального террора» (1934 – 1937).