Господство маскатских арабов на Занзибаре

В начале XIX в. город и остров Занзибар стали центром зано­во созданного Маскатско-Оманского государства. Как мы увидим ниже, это оказало отрицательное воздействие на развитие восточ­ного побережья и внутренних районов.

В 1806 г. в Маскате-Омане к власти пришел султан Сейид Саид, задавшийся целью вернуть восточноафриканское побережье под свою эгиду. Его начинаниям благоприятствовали различные обстоятельства. После того как Сейид Саид вышел победителем из нескончаемых династических раздоров, правящая аристократия и купечество, опираясь на усилившуюся центральную власть, вос­становили свои экономические позиции в морской торговле, осо­бенно с Индией. При этом, однако, им приходилось считаться с изменившейся международной обстановкой. В конце XVIII в. капиталистическая Великобритания добилась решительного превос­ходства в бассейне Индийского океана и таким образом оттесни­ла, а то и вовсе изгнала оттуда португальцев и голландцев. Франция после поражения наполеоновской армии при Ватерлоо в 1815 г. на некоторое время также вышла из борьбы.

Правители Маската-Омана еще в 1783 г. подписали с англий­ской Ост-Индской компанией договор о торговле и «дружбе» и с тех пор были связаны с колониальными интересами Великобритании в этом районе. С одной стороны, они рано попали в зависи­мость от нее, с другой — при покровительстве могущественного в то время английского флота, торгового и военного, получили свободу экономических и политических действий в небольшой, но зато точно очерченной зоне. Такую же сферу влияния пытался создать для себя с начала XIX в. молодой честолюбивый султан Сейид Саид в Восточной Африке. Великобритания своевременно обеспечила свое влияние на все его действия на Занзибаре и на восточноафриканском побережье.

Новому экономическому и политическому наступлению прави­теля Маската-Омана на восточноафриканском побережье способ­ствовало крушение честолюбивых замыслов момбасских Мазруи, стремившихся к новым завоеваниям и утверждению своей незави­симости. Союзники Момбасы отвернулись от нее. С 1822 г. султан предпринимал с территории Занзибара особые усилия, чтобы вы­рвать из-под влияния Мазруи береговые опорные пункты и под­чинить себе. Между 1820 и 1840 гг. его власть признали Пате, Ламу, Пемба и Могадишо: одни — после ожесточенных боев, дру­гие — по добровольной договоренности. С 1823 г. и сама Момбаса неоднократно подвергалась нападениям флота и белуджей-наем­ников Сейида Саида. Мазруи, лишившись поддержки арабо-суахи-лийской верхушки населения, попытались обратиться за помощью в борьбе против имама Маската-Омана к безопасной, как им ка­залось, иностранной державе — Великобритании. Об этом свиде­тельствуют переписка с английским губернатором Бомбея и дей­ствия капитана Оуэна в Момбасе в 1822—1823 гг.* (* Речь идет о попытке командира одного из британских патрульных кораб­лей Оуэна своей властью заключить с правителем Момбасы договор о протек­торате, занять город и ликвидировать тем самым один из главных работорговых рынков на восточноафриканском побережье. Правительство в Лондоне в конце концов дезавуировало Оуэна, и в 1824 г. англичане ушли из Момбасы.). Великобритания, однако, надеялась достигнуть своих целей через имама Маската-Омана, и, кроме того, в начале XIX в. она еще не была заинтересована в прямом колониальном захвате Восточной Афри­ки. В 1837 г. город Момбаса окончательно попал в руки Саида.

Теперь наконец наместники имама прочно обосновались в юж­ных и центральных районах побережья, в городах Микиндани, Линди, Килва, на побережье напротив Занзибара (так называе­мая Мрима), а также в новых опорных пунктах — Дар-эс-Сала­ме, Багамойо, Садани, Пангани и Танге.

После поражения Мазруи резиденцией имама Сейида Саида, а следовательно, и центром государства Омана и Восточной Аф­рики стал Занзибар. С 1840 г. Саид именовался султаном Занзи­бара и Маската-Омана. Только после смерти Сейида Саида в 1856 г. Занзибарский султанат распался на две части. Преемники Саида в Маскате и на Занзибаре снова провозгласили каждый свой суверенитет.

Сфера влияния султанов Занзибара на восточноафриканском побережье

к середине XIX в.

На Занзибаре и в не столь прочной форме в некоторых 'При­морских районах материка Сейид Сайд установил экономическое и политическое господство сильной феодальной арабской знати. Социальную и экономическую основу ее могущества составляли огромные землевладения, эксплуатация большого числа рабов, монопольное положение в прибыльной заморской торговле. У пра­вящих кругов Занзибара рано возникло стремление приобщиться к мировому капиталистическому рынку. В свою очередь, и Зан­зибар с 1840 г. приобрел большое значение для европейского, а частично и для американского торгового капитала.

Еще в 1818 г. некто Салех бин Хамед завез на Занзибар с Мо­луккских островов гвоздичное дерево. Так был заложен фундамент для выращивания этой культуры, чему условия на Занзибаре благоприятствовали как нельзя более. С самого начала стало очевидным, какие богатства сулит продажа гвоздики заморским фирмам. Султан и значительная часть осевшей на Занзибаре арабской аристократии, поняв все выгоды нового промысла, при­няли в нем активное участие.

Позднеродовые сельские общины * (* Терминологическая неточность: родовая, пусть даже позднеродовая, и сельская общины — стадиально разные формы общинной организации. См. также примеч. к с. 89.) и племена коренных жите­лей островов Занзибар и Пемба были согнаны с плодородных зе­мель и оттеснены в непригодные для сельского хозяйства районы. Впоследствии маскатско-арабская знать, опираясь на местных шеха, джумбе ** (** Ш е х а (от араб, «шейх») — деревенские старосты. Д ж у м б е (суах.) — сборщики податей и старосты населенных пунктов, превращенные в низовое звено занзибарской администрации. Также обозначение соответствующих низо­вых территориальных единиц.) или вождей, обложила население более или менее обременительными косвенными налогами и поставками (подуш­ная подать, трудовая повинность, поставки рабов). Среди местных жителей сохранялись поздние формы первобытнообщинного устройства *** (*** Заявление о сохранении поздних форм первобытнообщинной организации несколько упрощает действительную картину: в некоторых районах, особенно на побережье, давно уже существовало раннеклассовое общество.).

Новые аристократы, как правило, владели крупными планта­циями гвоздики, кокосовой пальмы и т. д. Земли, с которых были согнаны племена, султан превратил в своего рода феодальные ле­ны и жаловал их аристократам, сначала пожизненно, а впоследствии частично и с правом передачи по наследству. Всего в султа­нате насчитывалось до 200 крупных плантаций, на каждой произрастало от 2 тысяч до 40 тысяч стволов гвоздики или паль­мы. Крупнейшим земельным собственником Занзибара был сам султан Сейид Саид — ему принадлежало 45 плантаций. Так об­разовалась олигархическая верхушка, извлекавшая доходы из плантаций и таможенного обложения вывозимых и ввозимых то­варов. Маскатско-арабская по происхождению, она, кроме того, выделялась среди остального населения своими земельными вла­дениями и богатствами.

На крупных плантациях — шамба * (* См. примеч. к с. 83.) трудились тысячи рабов, доставлявшихся в основном с материка. Посадки гвоздики и коко­совой пальмы на больших плантациях арабских помещиков обра­батывали зависимые люди, так называемые рабы. Во втором по­колении они по своему экономическому, социальному и юридиче­скому положению мало чем отличались от феодальных крепост­ных, т. е. от лично зависимых, недаром на шамбах Занзибара и Пембы основной формой эксплуатации оставалась отработочная рента. На плантациях, которые были связаны с капиталистиче­ским мировым рынком, необходимое в силу этого постоянное уве­личение продуктивности не могло быть достигнуто путем роста производительности труда (этому мешали чрезвычайно низкий уровень применяемых технических средств и докапиталистические методы эксплутации) и обеспечивалось очень высокой степенью эксплуатации и расточительным использованием рабочей силы.

Одним из важнейших источников обогащения правящей вер­хушки Занзибара и Пембы во главе с султаном служила торгов­ля. Она достигла пышного расцвета, после того как в 30-х годах XIX в. гвоздичные деревья принесли первые богатые урожаи. Зан­зибар быстро превратился в важнейший торговый центр Восточ­ной и Центральной Африки. Он стал первым поставщиком гвозди­ки на мировой рынок. Уже в 1859 г. он ежегодно вывозил гвоз­дики на 50 тысяч фунтов стерлингов. Большое место в торговом балансе принадлежало также копре, слоновой кости, растительным смолам и каучуку. В отличие от прибрежной торговли товарообо­рот Занзибара с самого начала основывался на чисто денежных отношениях, здесь деньги полностью вытеснили раковины каури и бусы, еще имевшие хождение в других местностях Африки.

Процветание занзибарской торговли теснейшим образом свя­зано с изменениями социальной и экономической структуры обще­ства на острове и возросшим спросом на дешевые рабочие руки рабов. Феодальная аристократия и некоторые индийские купцы, выступавшие посредниками при вывозе рабов с континента, нажи­вали крупные состояния. Все участники работорговли получали от нее прибыль в 400 процентов, но более всех наживался султан. На каждом доставленном на Занзибар рабе он зарабатывал 2 доллара в виде импортно-экспортной пошлины. По данным его современников-англичан, чистый доход султана от этой торговли достигал 15 тысяч фунтов стерлингов в год.

Не только доставка рабов на Занзибар, но и значительная часть общего товарооборота посреднической торговли находилась преимущественно в руках индийских купцов, пользовавшихся осо­бым покровительством султана Сейида Саида. В первой половине XIX в. их число быстро увеличивалось. Индийские торговцы круп­ного и среднего масштаба монополизировали скупку и сбыт аф­риканских и частично европейских товаров, причем не только на острове, но и в приморских городах. Здесь, правда, им приходилось делить свою монополию с арабскими и суахилийскими куп­цами. Многие индийцы подвизались в банковском деле и вели де­нежные операции. До 1887 г. султаны за соответствующее возна­граждение отдавали на откуп индийским коммерсантам взимание всех таможенных пошлин. Во второй половине XIX в. некоторые аристократы даже были должниками индийских торговых компа­ний. Но, несмотря на свое экономическое могущество, средние слои индийского населения имели очень незначительный вес в по­литической жизни. Этому способствовало стремление индийского купечества как можно скорее и с наибольшей выгодой переправ­лять нажитые на Занзибаре в посреднической торговле капиталы в другие страны, прежде всего в Индию.

Султан Занзибара, рано вовлеченный в мировую торговлю ка­питалистического характера, в силу своей классово обусловленной «податливости» очень скоро стал игрушкой в руках капиталисти­ческих держав, проявлявших все больший интерес к Восточной Африке. В период «свободной» конкуренции торгово-промышлен­ные интересы усиливавшихся в XIX в. промышленных государств Европы и США сталкивались также в Восточной Африке и на Занзибаре. В первой половине XIX в., в правление Сейида Саида, султан Занзибара еще был важной фигурой среди торговых конкурентов. Хотя он давно был связан с интересами Англии, в то время он еще сохранял некоторую свободу действий. Это, несом­ненно, объясняется тем, что Занзибар был тогда сравнительно сильным феодальным государством, а его правящий класс извле­кал на первых порах фантастические суммы из торговли гвозди­кой и высоких экспортных пошлин (доходивших иногда до 30 про­центов). Но постепенно эти прибыли перешли к чужеземным колонизаторам, а внешнюю торговлю Занзибара захватил иност­ранный капитал. Запрещение работорговли в 1873 г. капиталистические страны также использовали в своих корыстных торгово-политических интересах, в том числе для максимального разверты­вания торговли. Последующие султаны опустились до положения марионеток колониальных держав.

Английские, французские, а затем и германские торговые ком­пании еще в начале 30-х годов оценили, какие огромные прибыли может принести систематическая торговля с Занзибаром. Но расширение операций требовало надежного обеспечения торговых и политических интересов, почему эти государства и заключили с султаном договоры о торговле и «дружбе». Так, с 1850 г. при дворе султана на положении гостей пребывали многочисленные немецкие купцы, в частности из Бремена и Гамбурга (среди них находились и представители фирмы «О'Свальд»), чтобы создать благоприятные условия для дальнейшей деятельности ганзейцев. Подписанный в 1858 г. договор о дружбе, торговле и судоходстве между сенатом ганзейских городов Гамбурга, Бремена и Любека, с одной стороны, и полномочным представителем султана — с дру­гой, предоставлял ганзейцам такие же права и привилегии, как и всем остальным заинтересованным сторонам. После 1868 г. действие договора было распространено на государства Северо-Гер­манского союза, а после 1871 г. — на Германскую империю.

В последние три десятилетия XIX в. обострилось колониаль­ное соперничество капиталистических держав. Открытие Суэцкого канала в 1869 г. увеличило интерес европейских государств к Занзибару, ибо теперь могло быть установлено регулярное судо­ходное сообщение с островом. Конкуренция между европейскими участниками торговли резко возросла. В эти годы значительно уве­личился объем торговли с Восточной Африкой. Все больше пред­принималось путешествий и экспедиций с целью прощупывания «колониальных возможностей». Такие люди, как миссионеры Крапф и Ребман, как путешественник Ван дер Деккен, своими действиями объективно подготавливали колониальную экспансию. И в конце концов четко определилось главное направление колониальной политики Великобритании и некоторых колониалистских кругов Германии в Восточной Африке: захват сплошных территорий в качестве колоний. Эти планы прямой аннексии при сохранении косвенного влияния на правящую аристократию во главе с султаном распространялись и на Занзибар.

Проникновение Германии на Занзибар принимало все более ощутимые формы. На остров прибыл первый немецкий консул, Густав Нахтигаль, а в 1884 г. консульство было повышено до ран­га генерального. Оно непрестанно сталкивалось с интересами Англии в Восточной Африке, и в обеих странах — Германии и Англии — пышным цветом расцвел колониальный шовинизм. Толь­ко Гельголандский договор от 1890 г. четко разграничил сферы английского и германского влияния, разделив ранее независимый султанат на две части, подчиненные одна английскому протекто­рату, вторая — германской колонии Восточная Африка.

В этот период еще ярче, чем прежде, проявились компрадор­ские склонности султана и большей части занзибарской знати: за исключением некоторых районов побережья Танганьики, они по­чти нигде не оказали сопротивления притязаниям капиталисти­ческих держав.

И когда в 1873 г. султан, уступая давлению определенных групп английского капитала, подписал договор о запрещении ра­боторговли, а впоследствии и рабства, который грозил временно ущемить интересы феодальных магнатов, то выраженный ими протест страдал непоследовательностью и никоим образом не был направлен против колониальной и империалистической деятельно­сти. Он всего лишь отображал недовольство многочисленных крупных землевладельцев политикой султана.