Организационно-производственная школа как эволюционное и социально-этическое направление экономической мысли (А. Н. Челинцев, Н. П. Макаров)

Сельскохозяйственная экономия как эволюционная дисциплина.Сельскохозяйственная экономия как учение о смене систем земледелия, «из которых каждая интенсивнее предыдущей», — результат распространения на восток Европы по образцу её северо-запада усовершенствованных севооборотов (травосеяние и плодосмен) вместо многовекового порядка экстенсивного трехполья (озимые — яровые — пар). Благодаря добавлению к традиционным злакам (пшеницы, ячменя, овса) кормовых трав и клубнекорнеплодов (клевера, турнепса, свёклы, картофеля) многократно повысились валовые сборы и урожайность. Поскольку:

1) чередование разного рода растений в таком порядке, что одно приготовляет почву для другого, устранило порождённое однородностью культур утомление почвы;

2) стало возможным площадь пахотной земли использовать целиком, упразднив пар.

В течение XIX в. сельскохозяйственная экономия развивалась как особая дисциплина, более близкая к агрономии, чем к политической экономии. Её проблематику определяли задачи максимизации доходности интенсивного сельского хозяйства, основанного на многопольных системах земледелия. Й. Г. Тюнен, определивший путь развития сельскохозяйственной экономии как агрономического обществоведения, первым выделил паровое трехполье, травосеяние и плодосмен как три последовательно сменяющие друг друга стадии рационализации земледелия.

Особенности российской традиции сельскохозяйственной экономии.К концу XIХ в. трёхполье было оставлено почти всей Европой. Этим «почти» наряду с некоторыми землями балканских славян была Россия: в её пределах интенсивное земледелие стало повсеместным лишь в западных губерниях — польских (привислинских) и прибалтийских; на значительной территории сохранялась залежь, ещё более архаичная, чем трёхполье. Попытки искусственно внедрить передовые севообороты по образцу английских ферм терпели неудачу (см. гл. 4).

Однако первые российские кафедры сельскохозяйственной экономии (в Петровской с.-х. академии и Ново-Александрийском институте в Варшаве) ориентировались на крупное частнопредпринимательское предприятие прусского образца. И лишь деятельность А. Ф. Фортунатова (1856 — 1925), ученика А. И. Чупрова, повернула русскую сельскохозяйственную экономию к разработке теории организации крестьянского хозяйства мелких размеров — с выяснением предпосылок интенсификации таких хозяйств и учётом перспектив их объединения в кооперативы различных форм.

Заложенная Чупровым и Фортунатовым традиция отражала обеспокоенность русских экономистов-аграрников 1) затяжным господством в стране истощающего («выбалтывающего») землю трехполья и 2) судьбами общины и мелкого крестьянского хозяйства. Начало ХХ в. обозначило новый поворот. С одной стороны, обострение «проклятого аграрного вопроса» вызвало размах аграрных беспорядков 1902 — 1906 гг., а реформа П. А. Столыпина нацелилась на разрушение общины и формирование слоя сильных сельских хозяев-предпринимателей. С другой стороны, всероссийские агрономический (1901) и кооперативный (1908) съезды показали наличие «идейно-рабочей силы», способной и готовой помогать крестьянскому населению в рационализации форм и методов хозяйствования без крутой ломки привычного уклада жизни.

Новая сельскохозяйственная экономия. Выпускник, а затем приват-доцент и профессор Ново-Александрийского института Александр Николаевич Челинцев(1874 — 1962) поставил задачу обновления сельскохозяйственной экономии, преобразования её в дисциплину, призванную:

— объяснить территориальное распространение систем земледелия, исходя из эволюционного принципа;

— уточнить её социологический характер и скорректировать тем самым построения политической экономии;

— обосновать перспективы мелкого крестьянского хозяйства, кооперативно объединённого.

Решение этого круга задач объединило Челинцева с более молодыми коллегами — А. А. Рыбниковым, Н. П. Макаровым, А. В. Чаяновым и другими — в оригинальное направление агроэкономической и кооперативной мысли, получившее наименование (предложенное Н. П. Макаровым) организационно-производственной школы.

Характеризуя отличие нового направления от распространённых в России подходов к аграрному вопросу, Челинцев указывал, что они склонны рассматривать сельское хозяйство только через призму русского крестьянского хозяйства и лишь одного его фазиса — устаревшего зернового трехполья. Тогда как сущность сельскохозяйственного прогресса выражается в поднятии производительности земли, которое идёт вслед за эволюцией технико-экономического строя (систем полеводства) и зависит от перемен общественно-экономических условий. Челинцев считал недостаточным и подход школы Чупрова — Фортунатова, анализировавшей возможности перехода отсталого земледелия Центральной России к многопольным системам (исследование В. Г. Бажаева «Крестьянское травопольное хозяйство в нечернозёмной полосе», 1900).

А. Челинцев: эволюционная логика районирования.В работе «Сельско-хозяйственные районы России как стадии эволюции сельского хозяйства» (1910) А. Н. Челинцев отметил, что сельское хозяйство эволюционирует под воздействием роста населения и дифференциации занятий, увеличивающей долю городского населения. Густонаселённые страны Европы одна за другой «ломали» инерцию экстенсивного зернового трёхполья, переходя к интенсивному типу сельского хозяйства, что означало: сокращение пара, подсев клубнекорнеплодов, усиление потребности в удобрении, увеличение поголовья продуктивного (нерабочего) скота, расширение сбыта животноводческой и другой незерновой продукции на рынках близлежащих городов. Для каждой области можно определить приближённость к типологическому сочетанию «генетических признаков»: доли пашни относительно естественных кормовых угодий для скота; структуры посевных культур; состава стада. Изменить профиль района можно лишь в направлении к ближайшему более производительному типу (от залежной системы к травополью не перескочить). Причём организационно-территориальная структура лежит глубже форм землепользования, поэтому целесообразно не шаблонное насаждение, например, отрубов, а дифференцированное воздействие на крестьянское хозяйство по агрегированным сельскохозяйственным районам.

Значение районирования для новой сельскохозяйственной экономии определило крупный и сохраняющий актуальность вклад её представителей в экономическую теорию использования пространства, о чём свидетельствуют и материалы современного журнала «Пространственная экономика». Но своей вовлечённостью в эпохальные исторические события, трагической судьбой и последующей мировой известностью организационно-производственная школа обязана разработке теории организационного плана крестьянского хозяйства и стадий кооперации.

Н. Макаров: новая социально-этическая постановка аграрного вопроса.Николай Павлович Макаров (1887 — 1980), выпускник Московского университета, ещё студентом начал активную научную работу, анализируя опыт развития кооперации в разных регионах России. Макаров подчеркивал, что для нового направления интерес к внутренней организационной стороне жизни индивидуального крестьянского хозяйства отодвинул на второй план вопросы социально-экономического противопоставления богатых и бедных. Социально-этическая постановка аграрного вопроса была переориентирована на «среднюю линию» между «умилением» интеллигенции деревенскими низами и правительственной «ставкой на сильных». Задача определена как совместная работа трудовой интеллигенции со здоровым мужицким трудовым хозяйством. «Примат распределительного начала» и народническая «этическая ненависть к буржуазным элементам» были заменены оптимистическим настроением поиска роста производительных сил через вовлечение крестьянского хозяйство в процесс расширения связей с рынком и капиталонакопления. Это вовлечение должно охватить и крупные («кулацкие») и мелкие крестьянские хозяйства, интенсификации и укреплению позиций которых могут и должны поспособствовать различные формы кооперации, особенно сбыто-снабженческая и кредитная.

Организационно-производственная школа составила основу «мозгового центра» российской кооперации, возникшего в Московском народном университете имени генерала Шанявского. Занимаясь обширных кругом теоретических и прикладных вопросов, новое направление быстро снискало высокий научный и общественный авторитет, и после Февральской революции 1917 г. его представители задавали тон в Межпартийной Лиге аграрных реформ, готовившей проект аграрного законодательства демократической России в ожидании Учредительного собрания. Но эта работа не поспевала за развернувшимся во взбудораженной русской деревне «чёрным переделом», узаконенным после Октябрьского переворота «Декретом о земле». «Агрономы и кооператоры, — сетовал Макаров, — не смогли взять в свои руки ни земельной реформы, ни политического хода революции».

Оппозиция «чёрному переделу» и большевистской политике «военного коммунизма» не поколебала, однако, уверенности экономистов-аграрников в том, что им всё равно предстоит взять в свои руки огромную часть социально-экономических вопросов в деревне. И с переходом к нэпу представители организационно-производственной школы, не прекращавшие в течение всей гражданской войны исследовательской работы, объединяются в новом «мозговом центре» — экономическом факультете Тимирязевской (бывшей Петровской) с.х. академии. Самой заметной фигурой школы на этом втором этапе её деятельности, времени её зенита и заката, стал директор НИИ сельскохозяйственной экономии А. В. Чаянов.