Путь от традиционализма к постмодернизму

Исследование картины основано на гипотезе о том, что произведения культуры (в частности, живописи), ставшие классическими представляют собой некое послание коллективного бессознательного, и с этой точки зрения их можно рассматривать, как сновидение, порожденное коллективным бессознательным.

В этой работе я исследую картину И.Е.Репина "Николай Мирликийский спасает трех осужденных от казни" (Картина – на странице 6) методом «архетипического исследования сновидений», описанным в моей (в соавторстве с Е.Найденовым и А.Исьеминым) книге[17].

Итак: я вхожу в картину и оказываюсь в толпе, окружающей палача, осужденного, стоящего на коленях перед палачом, двое других осужденных в состоянии ужаса и возбуждения застыли в ожидании своего часа. Рука Николая Мирлиикийского останавливает меч палача, занесенный над головой осужденного. Вокруг толпа. Я нахожусь в этой толпе. Толпа ждет зрелища - казни. На дальнем плане горы. Я выделяю несколько главных образов, которые мне наиболее интересны и в этом проявляется моя свобода интерпретации сюжета:

- палач,

- Николай Мирликийский,

- осужденный, стоящий на коленях,

- двое других осужденных, закованных в цепи...

- меч - отдельный символ, который даст переход к следующей теме.

Начну с образа палача.

Свободные ассоциации: человек-великан, циклоп, робот - бесстрастно выполняющий свою работу, вспоминается фильм о Ходже Насреддине - эпизод, когда эмир приговорил к казни десяток или несколько людей, которых он считал укрывателями Насреддина, и тогда Насреддин просит его отпустить их, если будет известно имя главного укрывателя, вспоминаются эти приговоренные люди, лежащие лицом кверху на плахах и секиры, занесенные над ними, дальше вспоминаются кочевники, монголы, секир башка, холодное бесстрастие палача - вот что в этом символе кажется основным.

Я воплощаюсь в палача. Я - палач. У меня даже глаза расфокусированы, я абсолютно отстранен от того, что я делаю, это просто работа, меч в моих руках совершает монотонные движения, я вижу, куда бить, но люди для меня - картонные фигурки. Почему-то хочется сказать, что я - само воплощение традиционалистской философии, для которой человеческая жизнь не имеет значения, важна лишь воля бога, как я ее понимаю или как мне ее внушили. Я рублю и рублю головы, подводят все новых людей, как вдруг я чувствую, что не могу продолжить свое монотонное движение - кто-то крепкой рукой схватил мою руку с мечом.

Во внутреннем мире я - палач, символизирую манипуляцию людьми, которые, причем, сами подставляются для манипуляции, являя собой картонные фигурки - зомби. Я - та безличная сила, которая находится в пространстве традиционализма, для меня не важны люди, важны лишь некие сверхзадачи кем-то поставленные, задачи из мира абстрактных идеалов. Эту задачу в данном случае поставил Кронос, как я чувствую. Задача состоит в том, чтобы войти в пространство Духа, для которого душевные переживания не имеют никакой ценности, и все, что связано с жизнью людей, их страданиями, страхом перед казнью и т.п. - все это майя, иллюзия. И в этой иллюзии кто-то кому-то отрезает голову. Дух бесстрастно наблюдает за игрой этих стихий. Задача Духа - двигаться к цели - соединению с трансцендентным, обезличивание, стирание эго. В данном случае стираются Теневые фигуры.

Я не вижу, как палач, как то, что выполняет волю Духа, того, кто держит мою руку. Я только чувствую, что это мощная сила, которую мне не превозмочь.

Тогда я (В.Л.) подхожу к картине и стою возле фигуры Николая Мирликийского, чувствую мощный энергопоток, и мгновенно убеждаюсь, что, несмотря на библейский сюжет, та сила, которая стоит за образом Николая Мирликийского, это Сварог, который заинтересован в целостности Души и Духа. Сварог свидетельствует, что Дух не может пренебрегать фигурами Души и достигать цели любыми средствами, как это неявно происходит в традиционализме. Нужно сопряжение Духа и Души. Миров, один из которых описывается символом креста - соподчиненность, иерархия, высшее-низшее, цель, центр и т.п., а другой описывается символом ризомы - лабиринта, где непредсказуемо вьющиеся дорожки имеют все возможности из мыслимых и немыслимых - пересечься, пройти параллельно, ускользнуть, где нет высшего-низшего, добра-зла и других дуальностей. Мир Духа неполон без Души и наоборот. Крест нужно сопрячь с ризомой. Этого и ждет Сварог. Это то, что должно произойти, в идеале с каждым человеком.

Дальше я вхожу в образ Николая Мирликийского. У меня двойственные ассоциации к этому образу: он же насаждает христианство и, следовательно, является той силой, которая обрекает на смерть еретиков, но в то же время он же и освобождает троих осужденных. Какое-то странное милосердие. Оно, опять же, понятно, если мы находимся внутри традиционализма, но в обществе модерна этого нам уже не понять. Из ассоциаций, которые еще возникают - старцы христианские, старец Зосима из "Братьев Карамазовых", Оптина пустынь, куда ездили Толстой и Достоевский, Иисус, некто строгий и справедливый... Я вживаюсь в образ. Я - Николай Мирликийский. Я чувствую за собой крылья. Некий бесплотный дух вселяется в меня и останавливает руку палача. В отличие от палача, я вижу лица людей, прозреваю за ними их судьбы, земные радости и страдания, я вижу их детьми, юношами, молодыми, стариками, вижу грубость и трогательность разных моментов их жизни, вижу человеческое в тех людях, которые ожидают казни, вижу как напряглась шея и плечи того, кто стоит на коленях и ждет в оцепенении смерти. Я вижу его судьбу от рождения до сего момента. В его судьбе я вижу что-то очень важное, я вижу в нем человека, как и в тех двоих. Три эти фигуры сами по себе интересны: тот что стоит на коленях под занесенным мечом - убежденный еретик, второй - юноша, судя по женской одежде - наложник, представитель секс меньшинств, неприемлимых для традиционного общества, третий - старик - одержимый какой-то силой, которую христианский мир склонен оценивать, как "нечистую". Эти трое: Упорствующий, Развращенный и Больной - то, от чего принято очищать традиционные общества (от средневекового вплоть до фашистского). Забегая вперед, скажу, что убиение этих троих символических фигур означает вытеснение их в коллективное бессознательное. А вытеснение влечет за собой побочные эффекты, известные каждому, кто хоть сколько либо знаком с психоанализом в любом его варианте - невротическая или психотическая симптоматика, т.е. кризис самого традиционного общества, который и привел к расколу традиционализма и появлению модернизма. Циклическое время завременилось и появился путь героя, путь индивидуации, путь эпохи модернизма, т.е. эпохи от Вольтера до конца 20 века. Дальше сложнее, и это уклонение в сторону от анализа картины.

Итак, я - Николай Мирликийский - останавливаю руку палача. Из сострадания - в человеческом измерении (измерении модернизма) и еще из воли Сварога, который направляет мир дальше от модерна к постмодерну - к созиданию уникальных индивидуальных мифологий. К появлению новых мифов, всевозможных вариантов различных существующих мифов, всевозможных интерпретаций, где каждый миф имеет направленность Духа, но Психея (Душа) в каждом мифе живет по геометрии ризомы и все эти мифы пересекаются по геометрии ризомы и среди бесчисленных шансов их траекторий и интерпретаций постмодерн не исключает и конфигурации креста и кристальной оси Духа Мира, на который нарощена вся эта "плоть" ризомы.

Я - Николай Мирликийский - нахожусь, в отличие от палача, в самой гуще сансары, но в то же время, я нахожусь и в нирване. Если смотреть на картину, как на некий архетипический сюжет, происходящий в душе каждого человека (который может развернуться в каждом человеке, если его судьба пройдет через соответствующий контекст общемировой Души), то казнить должны (то есть, вытеснить в бессознательное) определенные части личности. Мне как Николаю Мирликийскому ценны они все, слушая голос Сварога, я понимаю, что невозможно достичь целостности, если вытеснять что-то или кого-то в себе, поэтому Сварог через меня и дает этим ипостасям шанс на трансформацию, а всей совокупности (Душе индивидуальной, обществу) - на целостность. Николай Мирликийский связан с переходным этапом развития общества - модернизмом и той формой традиции, которая еще соответствует историческому процессу - в данном случае такой форме христианства, как Реформация и Протестантизм, а далее - гуманизм. Ход истории так и разворачивался - перед наступлением модернизма происходили мощные еретические движения, приведшие к Реформации и Протестантизму, а затем к гуманизму. И когда говорится, что за Николаем стоит Сварог, то это уже не тот Сварог, что был в начале времен, это Сварог из одного из новых мифов, который твориться прямо сейчас.

Сюжет заключается в том, что человек или общество не принимает в себе чего-то, а Сварог останавливает вытеснение в Тень, того, что не принимается, давая ему шанс на трансформацию или просто на прежнее существование в виде расщепленной личности (вспоминается книга Делеза и Гваттари "Капитализм и шизофрения" - Анти-Эдип дает нам возможность свободно творить миры и мифы, времен сразу много - метафора здесь - "Сад расходящихся тропок").

Я воплощаюсь в образ приговоренного к казни, который стоит на коленях, ожидая удара меча по своей шее. Мои руки прижаты к груди в бессилии, я весь напряжен, буквально окаменел, и только жду, когда наступит разрешение напряжения, достигшего апогея. Я - первый враг режима (или центра Эго), так как воплощаю идею противоположности - я убежденный еретик, самый опасный "враг" внутреннего и внешнего мира. Проявившись в осознании - на поверхности мира, я уже сразу жду репрессий (вытеснения). Я еще не знаю, что спасен от казни, от вытеснения, и дальнейшая моя судьба зависит от интерпретатора мифа (в данном случае, от автора эссе, хотя и частично, так как в картине неким объективным образом присутствуют вполне определенные боги, ощущаемые любым сенситивным человеком, как некие энергопотоки).

Я продолжаю углубляться в образ, который в данном случае служит как проективной картинкой, так и объективным символом коллективного бессознательного - в месте этого пересечения и происходит акт творения нового мифа. Итак - я бунтарь. Но, вживаясь в образ и чувствуя явное присутствие в картине Немезиды, я чувствую себя бунтарем не настоящим, а шутовским, который пускал пыль в глаза, разглагольствовал о разного рода свободах и т.п. но не думал, что это все серьезно и придется держать ответ за эти проповеди. Я отдал свою силу Немезиде, за иллюзию безопасности от возмездия, а когда возмездие подступило вплотную, оказался не готов внутренне к этому, оттого я так напряжен, да и на картине видно, как вздулись мышцы на шее и плечах. Я не думал, что все зайдет так далеко, я хотел пустить пыль в глаза, самоутвердиться за счет этого.

Я подхожу к картине и обращаюсь к Немезиде - могу ли я - шутовской бунтарь - взять силу, которую отдал ей, обратно, возвратить ее себе. Немезида не возражает. Я чувствую приток сил, возмужание. Я находился на линии Уран-Кронос (Уран - разящий меч). Мне около сорока лет (кризис среднего возраста), а моя внутренняя суть - суть подростка, потому что в подростковом возрасте, боясь кастрации Великой Матерью, я отдал Немезиде за иллюзию безопасности свои силы, и теперь я остаюсь Пуэром (стареющим юношей - оппозиция Кроноса), который в этом возрасте как раз и переживает неожиданное свидание с тем, кто он есть на самом деле. Сварог дает мне шанс взять у Немезиды свою силу, и удар меча (Урана) отводится от меня. Мой игрушечный бунт был направлен против мирового порядка, центра, оси - Эго (бога). Теперь у меня есть силы, чтобы либо интегрироваться с эго, либо составить ему реальную оппозицию и превратить внутренний (или внешний) мир в мир реального (!) плюраллизма, уже не игрушечного. Если и остальные фигуры последуют за этой, то новый миф будет мифом о восстановлении плюраллизма, где эго (бог) - лишь одна из шахматных равнозначных фигур в игре жизни. Тогда и наступает фаза постмодерна, фаза равнозначности всех возможностей, всех мифов, причем, внутри каждого мифа остаются боги, как традиционалистские опоры.

Но мы еще не вошли в постмодернизм. Он пока остается приближающимся горизонтом. Многим, очень многим нужно обратиться к Немезиде в этом мифе, чтобы забрать свои силы. Пока же мы - на границе модерна и постмодерна и открыт путь, в том числе и к регрессу, за который так ратуют консерваторы и традиционалисты фундаменталисты.

Картина еще в застывшей фазе. Чтобы пройти дальше, нужно разобраться с мечом. Этот символ (за которым стоит Уран) отсылает нас к структурному психоанализу, к его основному символу - фаллосу (на который и намекает меч), а из структурного психоанализа и появился теоретический постмодернизм. Для вхождения в праксис мира постмодерна, где творятся новые мифы, оказалось, что не обойти Юнга, а главное постюнгианцев, - об этом в философии до сих пор речь в принципе не шла, а зря...

Я же продолжаю воображаемое исследование картины. В образе фигуры освобожденного бунтаря, забравшего у Немезиды свою силу, я встаю перед Николаем и мы кладем руки друг другу на плечи - это жест рыцарского (традиционного) посвящения. Николай говорит мне, что моя оппозиция может быть не внешней, сокровище - внутри меня, внутри чаша Грааля (традиционализм). Но если это так и чаша Грааля - ищется и обретается не только Эго (как в классическом юнгианском пути героя, пути индивидуации), а каждой из фигур внутреннего мира, то вот мы и получаем сопряжение традиционализма и постмодернизма, которое еще предстоит осмыслить, понять и пережить, потому как пока оно умонепостигаемо. Возможно, освоившись со структурализмом, мы придем все же к живому саду расходящихся тропок взаимотврящих друг друга мифов.

В этом эссе сразу несколько достаточно фундаментальных тем.

Во-первых, здесь раскрывается новая архетипическая технология постижения искусства и культуры.

Во-вторых, исследуется путь от традиционализма через модернизм к постмодернизму, при этом делается открытие, что только через Лакана к живому постмодернизму не пройти (или он получится именно таким, как нас пугают консерваторы, во главе с Александром Дугиным) - необходимо включить обходной путь через Юнга и обязательно далее - через постюнгианцев - Хиллмана, в частности.

В третьих, здесь предлагается вариант живого постмодернизма.

Теперь несколько слов о психологическом и психотерапевтическом значении этого сюжета:

Три фигуры, приговоренные к казни: бунтарь, сексуально озабоченный и одержимый - это три архетипических образа, которые начинают активно проявляться (в частности у мужчин) в фазе кризиса среднего возраста - т.е. около 42 лет + - ). Именно в этот период уходят от жен к молодым любовницам или просто пускаются в загул, начинают какую-то бунтарскую деятельность (от кухонных разговоров до вступления в оппозиционные партии), или уходят в одержимость "сверхценными идеями" (религиозными, сектантскими, политическими и т.п.) - и чаще всего все три пути ведут либо к переосмыслению (тут и сказывается трансформирующая роль Николая Мирликийского) и мудрости, либо к краху, а зачастую и к гибели.

Естественно все это происходит и в других возрастах, но пик подобных событий приходится на 40-42 года.

Об этом говорит и архетип, стоящий за фигурой Палача (Кронос) и меча, который занесен над еретиком (Уран) на картине. В астрологии транзитная оппозиция Уран-Сатурн (Кронос) как раз приходится на этот возраст и астрологи утверждают, что эта оппозиция и несет множество искушений и опасностей.

Интересен тот факт, что Репину заказали просто написать лик Николая Мирликийского (Чудотворца), а художник почему-то (!!!) изобразил именно этот сюжет, который при расшифровке раскрывает кризис 40-42-летия.

Когда я поинтересовался (уже позже написания статьи) датировкой картины, оказалось, что сам Репин написал ее, когда ему было 42 года!

Ну а я расшифровал подобным образом тоже в свои 42))

Какой напрашивается вывод в этой ситуации? - при возникновении ее, ресурс для грамотного прохождения этого сюжета нужно искать в архетипе, стоящем за Николаем Чудотворцем - в Свароге и его проявлениях - творение новых пространств (деятельность), и установлении контакта с архетипом Сварога. Для сильно верующих можно банально использовать обращение к Николаю Чудотворцу. ))

Также важно «отдать долги» Немезиде!!!

Процедура «отдачи долгов» описана в концепции «мифологического сознания» в моей книге[18] (в Соавторстве с Е.Найденовым)