Объективная арбитрабельность

Начнем с объективной арбитрабельности. В том случае, если правом, применимым к арбитражному соглашению (в соответствии с выбором сторон либо как lex loci arbitri) является российское право, арбитраж при определении объективной арбитрабельности спора должен обратиться к российскому законодательству. В соответствии со статьей 1 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 года № 5338-1 (далее – Закон о международном арбитраже), указанный закон применяется к международному коммерческому арбитражу, если место арбитража находится на территории Российской Федерации, причем арбитрабельность в Российской Федерации должна определяться в соответствии с международными договорами Российской Федерации, Законом о международном коммерческом арбитраже или иными федеральными законами (пункты 4 и 5 статьи 1 Закона о международном коммерческом арбитраже). Следовательно, при определении объективной арбитрабельности, международный коммерческий арбитраж на территории России должен руководствоваться нормами федеральных законов и международных договоров, ратифицированных Российской Федерацией. Российское законодательство не содержит норм, ограничивающих объективную арбитрабельность споров из коммерческих контрактов, одной из сторон которого является иностранная организация в стадии несостоятельности. В этой связи можно вспомнить норму пункта 3 статьи 33 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 года № 127-ФЗ (далее – Закон о банкротстве), которая прямо указывает, что «дело о банкротстве не может быть передано на рассмотрение в третейский суд». По нашему мнению, данная норма не подлежит применению международным коммерческим арбитражем при решении вопроса об объективной арбитрабельности спора с иностранной организацией-банкротом, поскольку, во-первых, в данном случае речь идет исключительно о «чистых» вопросах банкротства, о которых говорилось выше (действительно, трудно себе представить, чтобы третейский суд в России принимал решение о введении, например, внешнего управления), а, во-вторых, данная норма распространяется лишь на российские организации, устанавливая особенности их правового статуса в процедуре несостоятельности (статья 1 Закона о банкротстве). Так, Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-Промышленной Палате Российской Федерации в своем решении от 23 марта 2007 года по делу № 41/2006 по иску компании, зарегистрированной на Британских Виргинских островах к организации, имеющей местоположение на территории Англии, о взыскании денежной суммы по договору, указал, что состав арбитража не считает возможным прекратить разбирательство по делу со ссылкой на пункт 3 статьи 33 Закона о банкротстве (в ответ на утверждение ответчика о том, что английская компания находится в стадии несостоятельности по праву Англии, что препятствует рассмотрению соответствующего имущественного спора коммерческим арбитражем на территории России), поскольку «указанный Федеральный закон, очевидно, не регулирует процесс ликвидации Ответчика, английской компании, не имеющей, по всей видимости, в России ни постоянного места осуществления деятельности, ни активов» (курсив мой – М.Г.). Согласимся с мнением уважаемых арбитров, выраженном в указанном решении. Таким образом, в соответствии с российским правом, гражданско-правовой спор с иностранной организацией, находящейся в состоянии банкротства, является арбитрабельным (с точки зрения объективной арбитрабельности).Такой же вывод можно сделать в том случае, если право Российской Федерации применяется как право, выбранное арбитражем при отсутствии соглашения сторон о применимом праве (например, как lex loci arbitri или как право государства одной из сторон спора, с которым исполнение контракта наиболее тесно связано). Интересно, что в том случае, если российское право применяется государственным судом или арбитражем за рубежом как материальное право, применимое к арбитражной оговорке, то указанные нормы статьи 1 Закона о международном коммерческом арбитраже применению не подлежат (в силу пункта 1 статьи 1 Закона), однако вывод о действительности арбитражной оговорки, и, следовательно, арбитрабельности спора с компанией-банкротом, будет тем же.

В связи с установлением арбитражем объективной арбитрабельности в рамках решения вопроса о своей компетенции, возникает вопрос об исполнимости соответствующего арбитражного решения в государстве местонахождения предприятия ответчика. Должен ли российский арбитраж устанавливать содержание норм об объективной арбитрабельности того государства, на территории которого будет исполняться соответствующее решение? Должен ли арбитраж, находящийся на территории Росси, установить, что законодательство страны ответчика допускает арбитрабельность гражданско-правовых споров с компанией-банкротом? Так, пункт 2 (а) статьи V Нью-Йоркской Конвенции[8] предусматривает, что в признании и приведении в исполнение арбитражного решения может быть отказано, если компетентная власть страны, в которой испрашивается признание и приведение в исполнение, найдет, что объект спора не может быть предметом арбитражного разбирательства по законам этой страны, т.е. отсутствует объективная арбитрабельность спора по праву государства исполнения решения. Заметим, что в настоящее время нет действующего универсального международного договора, который бы прямо регулировал вопросы арбитрабельности и действительности арбитражного соглашения. Нью-Йоркская Конвенция в этом смысле регулирует вопросы определения арбитрабельности лишь на одной (заключительной) стадии разрешения спора – на стадии признания и приведения в исполнение арбитражного решения государственным судом в стране местонахождения имущества или предприятия ответчика. Однако арбитрабельность может устанавливаться на различных стадиях рассмотрения и разрешения спора между сторонами: 1) при подаче иска в государственный суд при наличии арбитражного соглашения (суд оценивает арбитрабельность спора для того чтобы решить вопрос о подведомственности спора суду либо арбитражу), 2) при подаче иска в международный коммерческий арбитраж арбитрабельность устанавливается арбитражем на основании принципа kompetenz-kompetenz, 3) государственный суд устанавливает арбитрабельность при осуществлении полномочий по контролю и оказанию поддержки арбитражному разбирательству (например, при наложении обеспечительных мер в поддержку арбитражного разбирательства, при рассмотрении вопроса о назначении арбитров, если данные полномочия были делегированы сторонами суду в соответствии с арбитражным соглашением и т.д.), 4) при оспаривании арбитражного решения в государственном суде в месте нахождения арбитража, если это предусмотрено национальным правом, как, например, статьей 230 Арбитражного процессуального кодекса РФ, 5) государственным судом при признании и приведении в исполнение арбитражного решения в государстве, где решение подлежит принудительному исполнению (на стадии exequatur). Интересно, что в каждом из указанных случаев, нормы, регулирующие вопросы арбитрабельности могут быть различными (выше уже приводился список вариантов выбора применимого права в данной ситуации). Очевидно, что Нью-Йоркская Конвенция применяется лишь к установлению арбитрабельности на стадии принудительного исполнения арбитражного решения, которой может и не быть в конкретном деле, поскольку большинство арбитражных решений исполняются сторонами (по крайне мере, в развитых правопорядках) на добровольной основе. Также, далеко не в каждом деле может производиться установление или, точнее, проверка арбитрабельности на стадиях (1) и (3) – (5) выше, однако установление арбитрабельности самим арбитражем (стадия (2) выше) должно производиться арбитражем ex officio в каждом деле перед началом рассмотрения дела по существу, поскольку связано с подтверждением наличия права на иск в процессуальном смысле.

По нашему мнению, международный коммерческий арбитраж не обязан учитывать возможность проверки объективной арбитрабельности спора на любой стадии дела (и, соответственно, учитывать все правовые системы так или иначе связанные с предметом спора, сторонами спора, либо самим арбитражем), а может ограничиться лишь установлением объективной арбитрабельности один раз, при решении вопроса о своей компетенции. При этом он должен руководствоваться нормами права, применимого к арбитражному соглашению (в том числе, регулирующему вопросы его действительности как гражданско-правовой сделки).

Итак, мы выяснили, что с точки зрения объективной арбитрабельности, в соответствии с российским правом, гражданско-правовой спор с иностранной организацией, находящейся в процедуре несостоятельности, является арбитрабельным. Заметим, что в государствах Европейского Союза в последние годы активно обсуждается вопрос о гармонизации различных национальных подходов к возможности пересмотра арбитражных решений в связи с нарушением законодательства о банкротстве. Весьма актуальными являются вопросы о том, подлежит ли арбитражное решение, вынесенное на территории ЕС пересмотру в порядке оспаривания[9] (annulment) либо на стадии признания и исполнения (на стадии exequatur) в случае неправильного применения коммерческим арбитражем норм европейского права о несостоятельности, и должно ли такое нарушение квалифицироваться как нарушение публичного порядка.[10]