Внутренний мужчина. время старался продемонстрировать Кастанеде отсутствие у него обязательности и мужества, а следовательно

время старался продемонстрировать Кастанеде отсутствие у него обязательности и мужества, а следовательно, его неспособность действовать и быть открытым для внешнего мира. Например, Ка-стгнеда постоянно играл роль жертвы, жалел себя, вспоминая, как хо'рошо было в прошлом, романтизировал себя (таким обра­зом, слишком принимая себя всерьез), боялся взять на себя от­ветственность за то, что он делает, убивал время вместо того, чтобы его проживать, жаловался, скучал, оправдывался, впадал в сентиментальность, тревожился, цеплялся за чувство вины и т.д. Подобно пуэлле, комплементарным которой является пуэр, он растрачивал свою силу на жалобы, потакание себе и инертность. Дон Хуан говорит Кастанеде, что он себя так ведет, чтобы не брать на себя ответственность за свои решения. Однако, соглас­но Дон Хуану, для робости нет времени: она цепляется за вооб­ражение и мешает действовать прямо сейчас. Вместо жалоб, по­такания и жалости к себе нужно быть воином! По словам Дон Хуана, чтобы стать сильным, нужно не больше стараний, чем стать ничтожным. А значит, воин не должен терять время даром, пребывая в состоянии слабости, а обязан взять на себя ответ­ственность, чтобы жить, ставя перед собой стратегические цели, быть готовым к синхроничности и вообще ко всему что есть. Воин не боится, потому что он непоколебимо идет к цели, он сосредоточен и готов ко всему, а значит, он может справиться со всеми угрозами и ужасами. Воин должен уметь держать себя в руках и вместе с тем выходить за границы себя. Таким образом в нем воплощается интеграция принимающего и творящего, живущего и любящего парадоксальность жизни, уравновешива­ющего в себе ужас и радость, присущие человеку.

Чтобы не попасть в ловушку часто встречающегося паттер­на пуэллы с присущими ему невинностью и соблазнительностью, под которыми скрываются враждебность и агрессивность, тре­буется уверенность в себе в сочетании с сосредоточенностью и готовностью к борьбе, характерные для созданного Кастанедой образа воина, - то есть готовность иметь прочную основу и вме­сте с тем быть открытым всему внешнему. И при такой откры­тости можно обнаружить, как это случилось во сне с тараканом, у которого лопнули покровы, что фигура старика-извращенца является лишь оболочкой, скрывающей внутри юную энергию и мудрость принца, ожидающего, когда женщина обратит вни­мание на эту вновь найденную силу. Быть может, пуэлле нужно

запомнить следующие слова поэта Рильке, который пишет о таком же паттерне, как если бы он действовал в маскулинной психике:

Можно ли нам забыть те древние мифы, которые стоят у истока всех народов, мифы о драконах, которые в минуту крайней опасности могут стать неожиданно принцессами. Быть может, все драконы на­шей жизни - это принцессы, которые ждут лишь той минуты, когда они увидят нас прекрасными и мужественными. Быть может, все страшное в конце концов есть лишь беспомощное, которое ожидает нашей помощи.⁸⁴

у 2. Амазонка, сердитый мальчик и простофиля

Что касается женщины, находящейся в плену реактивного стиля «амазонки в панцире», то избавиться от этого панциря иногда оказывается чрезвычайно тяжело. Нести на себе тяжелое бремя успешности, обязательств, мученичества или воинственно­сти - это в самом деле непосильная задача. С коллективной точ­ки зрения положение «женщины-амазонки» заслуживает всяче­ского уважения. Она много трудилась и много страдала, зачас­тую подавляя свои желания в пользу более достойной цели. Она была и ответственной, и праведной. Подобно Атлантам, она, образно говоря, держала на своих плечах целый мир. Тогда нет ничего удивительного в том, что ее плечи и спина стали уставать, иногда вообще сдавали, и панцирь начинал трескаться и ломать­ся. Но за этим панцирем, за сильной, впечатляющей Персоной в глубине души часто скрывается чувствительный, мятежный и сер­дитый мальчик; сердитый - потому что он слаб и унижен, потому что им пренебрегают и считают «простофилей». Образ «сердито­го мальчика» мне очень часто встречался в психике «амазонки в панцире» - то есть женщины, которая отдала предпочтение проч­ной маскулинной эго-адаптации.

Однажды я обнаружила эту фигуру во сне вскоре после того, как начала анализ. Тогда я только что завершила тяжелую работу, защитив диссертацию и получив ученую степень доктора филосо-

^ы Rilke, Letters to a Young Poet, p. 69.

136