Система классов в капиталистическом обществе по М. Веберу 1 страница

4) рабочий класс. Классовый конфликт с наибольшей вероятностью возникал между группами с противостоящими интересами, например, скорее между рабочими и менеджерами, нежели между рабочими и капиталистами[196].

Статусная стратификация, занимающая второе по важности место в модели М. Вебера, описывает иерархически расположенные страты в терминах социально признанного ранга. Ее основу составляют статусные группы. У Вебера статус формируется на основе нескольких критериев. В традиционном обществе титулы и звания жаловались первым лицом в государстве, закреплялись законом и/или традицией. В современном обществе статус формируется на основе профессиональных занятий[197].

Вебер мыслилстатусную группу как вид социальной общности. Она выступает агентом коллективного действия. Если социальный класс - гетерогенное, внутренне раздробленное статистическое образование, то статусная группа — внутренне однородная и морально сплоченная общность. Именно с ней, а не с классом, чаще всего идентифицирует себя индивид. К статусным могут относиться также расовые, этнические и религиозные группы. Они чутко реагируют на нарушение своих границ, быстрее организуются для защиты общеколлективных ценностей и целей.

По мнению Ф. Паркина, Вебер подразделял статусные группы на два вида: 1) статусные группы, возникшие внутри социального класса благодаря разделению труда и частной собственности. О них писал еще Маркс, выделяя, в частности, внутри класса капиталистов финансовую и промышленную буржуазию, различая рабочий класс и люмпен-пролетариев, занятых производительным и непроизводительным трудом; 2) статусные группы, возникающие вне социальных классов, на их пересечении[198]. К внутриклассовым статусным группам следует отнести те страты, которые называются также средними классами современного капиталистического общества.

Межклассовые статусные группы не создаются разделением труда или производственной системой. Главные среди них — так называемые коммунальные группы, или общины. Они существуют во всех обществах. К межклассовым следует относить сословия, касты, религиозные и этнические группы. Каждая статусная группа культивирует чувство солидарности и сплоченности, внутреннего достоинства и превосходства над другими. Понятие “национальная гордость”, например, описывает чувство этнического самоуважения и морального превосходства.

Ярким примером статусной группы выступает у Вебера бюрократия, которая, как любая другая коллективность, борется за сохранение внутригрупповых ценностей, целей и интересов, проявляет солидарные действия с себе подобными и т.д. В отличие от партии она не борется за политическую власть и установление своего господства революционным или легитимным, на основе выборов, путем. Бюрократия располагается по всей управленческой пирамиде и незримо контролирует распределение ресурсов. Необходимая для сохранения своей жизнедеятельности власть у нее имеется в силу должностного положения. Специальный этос бюрократии заключается в культивировании секретности и профессионального мастерства. Она не является исполнительным комитетом другого класса, но скорее организованной статусной группой. В техническом смысле бюрократия не является классом и не может на равных с ним участвовать в борьбе за власть. Бюрократия — самая мощная и влиятельная из всех статусных групп. Она контролирует служебную карьеру других, распределение ресурсов общества, не обладая при этом

привилегиями собственника и преимуществами рыночной монополии[199].

Если классы различались друг от друга жизненными шансами, то статусные группы — стилем жизни. Стиль жизни выступает у Вебера понятием, конкретизирующим статусные почести, т.е. дарованными, узурпированными или достигнутыми привилегиями, а также уважением, каким пользуется данная группа в общественном мнении. Стиль жизни выражается в особой субкультуре и манерах поведения людей.

Подобно тому как в разделе о классах Вебер употребляет понятие классовой ситуации, в главе о статусных группах он пользуется термином“статусная ситуация”. Если первое понятие у него носит исключительно экономический характер, то второе — социальный и политический. В средневековой Европе некоторые статусные группы, в частности духовенство и дворянство, официально жаловались со стороны короля и парламента особыми привилегиями, например освобождением от воинского постоя. Напротив, современное общество лишено любых привилегий, которые назначаются группе или индивиду, в связи с чем Вебер писал, что так называемая современная чистая “демократия”, означает такой порядок, при котором никто не имеет узаконенных привилегий[200]. Хотя в демократическом обществе формально все равны, неформально люди предпочитают общаться, выходить замуж, создавать бизнес или отдыхать с представителями свoегo круга. При этом под социальным кругом прежде всего понимается статусная группа, а не класс. Все, кто находится в “своем кругу”, находится в одинаковой статусной ситуации.

Если классы, согласно Веберу, присущи только капитализму, то статусные группы свойственны всем историческим эпохам. Они представляют некие стратификационные универсалии, подобно выделенным когда-то Дж. Мердоком культурным универсалиям, которые присущи всем типам культуры. Выразим вывод графически (схема 8.3).

Как видим, статусные группы охватывают доиндустриальное, индустриальное и, как показывают современные статистические данные, постиндустриальное общества. Напротив, классы присущи только индустриальному обществу и лишь отчасти постиндустриальному, поскольку, как думают некоторые зарубежные и отечественные социологи, мы движемся к постклассовому обществу. В частности, по мнению В.Л. Иноземцева, в постиндустриальном обществе произойдет деструкция рыночного хозяйства и стоимостных отношений, основанных на частной собственности, материальные факторы и утилитарные цели отойдут на задний план, уступив место знаниям,

Схема 8.3. Классы и статусные группы

в теории стратификации М. Вебера

творчеству и информации, сформируется новая система ценностей и приоритетов. Новый тип общества правильнее именовать посткапиталистическим или даже постэкономическим[201].

С одной стороны, классический капитализм подорвал ту социальную основу, на которой покоились старые статусные группы, а именно общественное признание, неформальный престиж, личные почести. Рынок сделал социальные отношения безличными. С другой стороны, он сохранил сам институт статусных групп и подвел под них иную, прежде всего профессиональную, основу. Статусные группы сегодня не исчезли, поскольку сохраняются территориальные, религиозные, этнические группы. Более того, межэтнические и межрелигиозные конфликты между этими статусными группам выходят сегодня на первый план. Важными остаются гендерные отношения, которые никак не относятся к классовым.

Вебер полагал, что в моменты стабилизации общества статусные группы и статусная стратификация укрепляются. В периоды же экономического кризиса возрастает роль классовой стратификации[202].

Статусные группы не остаются неизменными. Поскольку социальная структура традиционного общества покоилась преимущественно на приписываемых (аскриптивных) статусах, то и статусные группы раньше формировались именно по этому признаку. Феодальная аристократия — яркий пример статусной группы, основанной на предписанных критериях. Напротив, в структуре современного общества преобладают достигаемые статусы, соответственно этому изменилась база формирования статусных групп. Преобладающее их количество относится к профессиональным, а профессия — это позиция, которую индивид достигает и которую ему заранее никто не предписывает.

Другое характерное качество статусной группы — ее престиж. Если классы различаются в современном обществе по объективным, независящим от мнения и взглядов людей критериям, скажем, доходам, то статусные группы свой высокий или низкий престиж получают через общественное мнение. Если за мафией закрепился низкий престиж, то каким бы богатым ни был крупный мафиози, его престиж останется не только низким, но даже негативным. Престиж может состоять в привилегии носить специальный костюм, есть особые блюда, запрещенные для остальных, отдыхать в недоступных другим местах и т.д.

Престиж, или в терминологии Вебера статусная почесть, обозначает любое качество, присваиваемое группе большинством людей. Это как социальный ярлык, им наделяют или в нем отказывают. Профессия физика в 60-е годы пользовалась высоким престижем в СССР, а бухгалтера — низким. В современной России они поменялись местами. В данном случае престиж прочно связан с экономическим статусом данных видов занятий. В других случаях он может никак не связываться с материальными факторами, тем не менее серьезно изменяться. Так, престиж члена компартии в 60—80-е годы был очень высоким, поскольку открывал неограниченные служебные перспективы, а в 90-е годы признаваться в своем партийном прошлом для многих стало стыдным.

Внедрение Вебером понятий “статус” и “статусная группа” явилось, по мысли Ф. Паркина, крупной научной новацией, направленной против односторонностей чисто классового подхода, особенно против марксистского тезиса о неизбежной классовой поляризации общества[203]. Тезис Маркса о классовой поляризации общества предполагал, что по мере углубления кризиса капитализма два главных класса становятся все более гомогенными. Промежуточные прослойки исчезнут. В противоположность этому Вебер утверждал, что статусные группы, существующие внутри каждого из двух основных классов капиталистического общества, будут укрепляться и солидаризироваться внутри себя. Поскольку разделение труда со временем усложняется, классы становятся все более гетерогенными и все менее солидарными.

Благодаря теории Вебера можно анализировать общества, которые не поддаются изучению с помощью Марксовой концепции, а именно те, которые нельзя отнести к классовым. Так, индийское общество стратифицировано на основе каст, которые относятся к статусным, а не классовым группам. Хотя границы между кастами очень жесткие, они мало связаны с богатством и владением средствами производства[204]. Каста, как любая статусная группа, определяется в терминах стиля жизни: какое занятие индивид выполняет, на ком он женат, что предпочитает есть, кто его родители.

Статусная стратификация отличается от классовой стратификации рядом особенностей. Во второй богатство является главным критерием возвышения человека, а в первой оно не единственный критерий. Парвеню не может достичь высокой позиции в статусной стратификации, если его руки замараны в грязных делах — добывании денег нечестным способом. В обществе, где статусная стратификация господствует, а классовая только набирает силу, престиж первой выше. Именно поэтому купцы, банкиры или промышленники XIV— XIX вв. — обладатели высоких позиций по критерию богатства, не довольствовались своим званием, но покупали дворянские титулы и звания как признаки высокого положения в статусной стратификации[205].

В современном капитализме статусная стратификация уступает место классовой, однако продолжает сохранять свои позиции статусная власть.

Третьим измерением стратификации у Вебера выступаетполитическое измерение, связанное с партиями и борьбой за власть. То, что сфера политики связана с борьбой за власть, — это азбучная истина. Она еще раз доказывается Вебером, который считает, что два первых измерения — социальное и экономическое — в конечном итоге подчинены третьему, политическому, измерению. В работе “Основные понятия стратификации” Вебер пишет: “Сейчас мы можем сказать: “классы”, “статусные группы” и “партии” — явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества”[206].

Классы — это номинальные группы, т.е. статистические совокупности людей, которые все вместе, как классовое целое, не способны к организованному действию. К нему готова только часть класса, сплотившаяся вокруг какой-либо партии. В отличие от класса статусная группа — это реальное сообщество, которое само может выступать субъектом социального действия, хотя и у нее тоже может быть своя партия. Таким образом, борьба между классами или группами людей, если говорить об их стремлении к власти и мыслить их как о возможных субъектах коллективного действия, проходит только через посредников, в роли которых выступают партии.

Вебер полагал, что между двумя классами может развернуться классовая борьба, успех в которой будет на стороне тех, кто лучше организован. Самой мощной организацией класса (а в предшествующих капитализму типах общества — статусной группы) является партия. Ее не следует понимать лишь как политическую организацию. Партия, отталкиваясь от этимологии, выступает организованным представителем части населения. В этом смысле профессиональные союзы рабочих, ученых, предпринимателей, лоббистские группы, протестные движения суть разновидности партии. Главное, чтобы организованная группа, неважно как она называется, в явной или латентной форме стремилась к власти, т.е. организованному навязыванию своей воли, а также к контролю над ресурсами.

Поскольку иерархия и неравенство тесно связаны с властью, то, следуя логике Вебера, социальную пирамиду можно вполне отождествить с пирамидой власти. В таком случае искать критерии стратификации означает то же самое, что искать источники достижения власти. Возможно, поэтому, считает П. Саундерс, в стратификации Вебера интересовали преимущественно механизмы власти и доминирования.

Как уже говорилось, в основу иерархии и основанной на ней стратификации Вебер положил три фактора — собственность, власть и престиж. Различия в собственности порождают экономические классы; различия в доступе к власти порождают политические партии, а различия в престиже дают статусные группы, или страты.

Он предположил, что к власти, обладая ею в разной степени, можно прийти тремя способами. Во-первых, власть может быть следствием неравного доступа людей к контролю над материальными ресурсами общества. Если один владеет тем, чего добивается другой, то он обладает определенной властью и доминирует над ним. Вебер назвал подобную ситуацию классовой властью. Во-вторых, власть может явиться функцией статуса и престижа. Если один убежден или просто верит в то, что другой обладает каким-либо социальным превосходством, то он непременно будет оказываться под его влиянием. Данный вид называется социальной властью. Она присуща статусным группам, но не классам, которые необходимо отличать от них. В-третьих, одна группа людей может доминировать над другой благодаря помощи государственных учреждений, то ли прямо, будучи таковым, то ли косвенно, исподволь влияя на принятие государственных решений. Вебер считал, что государство — один из институтов общества, обладающий законным правом принуждать людей что-либо делать. Если кто-то не платит налоги, выдает государственную тайну или запрещает своим детям обучаться в школе, то его вполне могут подвергнуть заточению в тюрьму. Использование легитимного принуждения Вебер называлполитической властью и связывал с деятельностью партий, под которыми он понимал не только формально зарегистрированные политические организации, но любые организованные группы людей, оказывающих влияние на деятельность государства[207].

В отечественной дореволюционной социологии сосуществовали различные подходы к трактовке теории классов[208]. Наиболее заметную роль играли марксистский, “распределительный” и “организационный” подходы. В “распределительной” теории (М. Туган-Барановский, В. Чернов и др.) классообразующим признаком выступал доход, его виды и размер; “организационная” теория (А. Богданов, В. Шулятиков) акцентировала внимание на роли в общественной организации труда. В полемике с ними складывалась и третья, “стратификационная” теория (П. Сорокин, К. Тахтарев и др.), в соответствии с которой основой классов являются несколько статусных признаков: профессиональный, имущественный, правовой и множество дополнительных черт (сходство вкусов, образа жизни, убеждений и т.д.). В 1919-1920 гг. П. Сорокин, в свою бытность директором “Социологического Института”, собирал эмпирический материал по изменению социальной структуры населения Петрограда и изменениям в уровне жизни разных слоев населения за годы войны и революции.

На международных социологических конгрессах (Париж- 1903 г., Лондон — 1906 г.) с докладами об историческом развитии классов и сословий выступили русские социологи М. Ковалевский, Е. де Роберти, И. Лучицкий. Получили известность работы В.М. Хвостова, А.И. Стронина, С.И. Солнцева, К.А. Пажитнова, Г.Е. Полляка[209], В.И. Ленина и др. Многие материалы по рабочему классу в России были собраны в “социальном музее” при Московском университете.

Рассматривая особенности социальной структуры современного ему общества, русский социолог В.М. Хвостов предложил ее толкование как совокупности групп и классов. Группы чаще склонны к солидарности и кооперации, тогда как классы — к конкуренции и борьбе[210]. Определенный интерес представляет разработанная А.Й. Строниным модель социально-экономической структуры общества, которую он представил в виде пирамиды. Она состоит из трех слоев: верхнего, нижнего и среднего; каждый слой он анализирует в двух разрезах - социально-профессиональном и интеллектуальном. Кроме того, автор вычленяет и горизонтальный срез социальной структуры, под которым понимает территориальные общности[211], По мнению современных специалистов, это была одна из первых попыток в русской социологии сформулировать многомерную стратификационную модель российского общества, хотя ее обоснование и в теоретическом, и в эмпирическом плане было недостаточным[212].

В своей работе “Развитие капитализма в России”, написанной в 1899 г., В.И. Ленин, обобщив огромный фактический материал (данные земско-статистических подворных переписей), доказал, что в социально-классовой структуре России происходят существенные изменения: прежнее крестьянство не просто разрушается, возникают совершенно новые социальные группы сельского населения, которые характеризуются различной системой хозяйствования, образом жизни, культурным и образовательным уровнями и т.д. Аналогичные процессы происходят и в промышленности: формируется новая социально-профессиональная структура населения России, четко прослеживаются регионально-территориальные особенности этих процессов[213].

Позже В.И. Ленин сформулировал наиболее полное в марксистской социологии определение классов: “Большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства”[214].

В. И. Ленин вслед за К. Марксом и Ф. Энгельсом продолжал развитие концепции социального класса как реальной группы: классы формируют сознание своей исторической роли и свою идеологию (от “класса — в себе” до “класса — для себя”); они политически организованы и имеют свою партию и классовые организации; выступают субъектами классовой борьбы.

В дискуссиях 20-х годов при анализе социальной структуры общества значительное место занимали вопросы связи социально-экономических и организационно-социологических аспектов понятия классов, их различий, социальных слоев и профессиональных групп[215]. В 30-е годы дискуссии теряют свою методологическую остроту, они разворачиваются в русле, проложенном ортодоксальным марксизмом, и мало что нового привносят в научную мысль. Тем не менее специалисты отмечают три достаточно интересные статьи: первая - “К вопросу о методах изучения социального состава пролетариата в СССР” -подготовлена Б.Л. Маркусом и посвящена выявлению основных социальных слоев внутри рабочего класса в переходный от капитализма к социализму период, а две другие — М. Авдеенко “Сдвиги в структуре пролетариата в первой пятилетке” и М.И. Гильбертома “К вопросу о составе промышленных рабочих СССР в годы гражданской войны”[216].

После более чем двадцатилетнего перерыва, начиная со второй половины 50-х годов, появляется ряд работ с анализом численности, состава и источников пополнения рабочего класса на разных этапах развития советского общества. Главное внимание в них уделялось составу рабочего класса.

До середины 60-х годов в отечественной литературе господствовала точка зрения об отсутствии социальной дифференциации не только в рабочем классе, но также в составе интеллигенции и крестьянства. Утвердилась трехчленная формула структуры советского общества (рабочий класс, колхозное крестьянство и как социальная прослойка — интеллигенция), восходящая к сталинскому “Краткому курсу истории ВКП(б)”.

Прорыв произошел в 1965 г., когда появился первый том книги “Социология в СССР”[217], где на основе исследований, проведенных в Московской, Ленинградской, Свердловской, Горьковской, Новосибирской областях РСФСР, Молдавской ССР и других регионах страны, описывались изменения в классовой структуре советского общества, внутриклассовые отношения и взаимоотношения различных слоев и групп, а также другие социальные проблемы города и деревни, производственного коллектива.

В январе 1966 г. в Минске состоялась первая научная конференция по предмету “Изменения социальной структуры советского общества”. В ее работе приняли участие свыше 300 философов, социологов, экономистов, историков, правоведов почти из всех регионов страны. Конференция научно узаконила отход от “трехчленки” в сторону более вариативного подхода. Ведущую роль в этом процессе сыграли Н. Аитов, Л. Коган, С. Кугель, М. Руткевич, В. Семенов, Ф. Филиппов, О. Шкаратан и др.

В 60—70-е годы очень осторожно в научный лексикон начинают проникать принятые международным сообществом социологические термины. Пока еще вместо понятия “социальная мобильность” используются “социальные перемещения”, а вместо “страты” — советский аналог “социальный слой”.

Постепенно эмпирические исследования начинают прорывать жесткие рамки идеологического канона. Полученные результаты не умещаются в проложенном русле.

В 1963 г. исследования уральских социологов (руководитель Л.Н. Коган) выявили существенные различия культурных потребностей сельских и городских жителей. В это же время Ю.В. Арутюняном были начаты более масштабные обследования села[218]. Основное содержание этих и других обследований сводилось к выделению классообразующих признаков крестьянства и выявлению количественных пропорций отдельных слоев.

В социологическом исследовании, проведенном на предприятиях машиностроительной промышленности г. Ленинграда в 1965 г. под руководством О. Шкаратана и изложенном в книге “Проблемы социальной структуры рабочего класса”, отчетливо прослеживается социально-стратификационный подход. Автор выделил в составе рабочих обширные слои работников нефизического труда, в том числе технической интеллигенции, и предложил часть советской интеллигенции, связанной с промышленностью, включить в состав рабочего класса, а интеллигенцию, связанную с колхозным производством, — в колхозное крестьянство.

Исследования в 70-х годах проходили под знаком утверждения социальной однородности как основной, доминирующей тенденции развития советского общества. В качестве критериев установления социальной однородности принимались: исчезновение эксплуататорских классов, частной собственности на средства производства и социального антагонизма. В Институте социологических исследований АН СССР были созданы сектора рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, объединенные в Отдел социальной структуры (рук. Ф.Р. Филиппов). Основной акцент в эмпирических исследованиях был перенесен на анализ внутриклассовых различий.

Характер труда выступил основным слоеобразующим признаком. Различия по характеру труда стали основными критериями дифференциации не только между рабочим классом, служащими, но и внутри них. Так, в рабочем классе выделяли три основных слоя (по уровню квалификации) и пограничный слой рабочих-интеллигентов – высококвалифицированных рабочих, занятых наиболее сложными, насыщенными интеллектуализированными элементами видами физического труда[219].

В 80-е годы исследователи отмечали, что рабочий класс состоит из определенных слоев, различающихся степенью социально-экономической неоднородности труда, уровнем механизации и автоматизации производственных процессов, характером и содержанием труда, уровнем квалификации, а также общеобразовательной и общетехнической подготовкой, порождающими различия и в культурном уровне развития рабочих[220]. Исследования, проведенные в Горьковской области, Башкирской АССР и других регионах, выявили заметные различия между основными слоями рабочего класса[221].

В связи с анализом классовой структуры началось изучение их социального воспроизводства: изменение социально-демографического состава рабочих, социальные источники пополнения, трудовая и образовательная мобильность и т.д. Обнаружились следующие тенденции: уменьшение доли выходцев из крестьян и возрастание удельного веса выходцев из рабочих, интеллигенции, служащих; возрастание роли отраслевых и региональных факторов; качественные сдвиги в образовательно-квалификационном уровне; различия в адаптации молодых рабочих на производстве и др.

Идеологическим ориентиром исследований в 80-е годы служила принятая на XXVI съезде КПСС (1980) установка о возможности формирования бесклассовой структуры в “главном и основном” в исторических рамках “развитого социализма”.

В исследованиях социально-классовой структуры сельского населения, особенно в конце 70-х – начале 80-х годов, были зафиксированы существенные сдвиги в составе сельского населения: изменились меж- и внутриклассовые отношения, сформировались пограничные социально-классовые элементы: рабочие-интеллигенты, крестьяне-интеллигенты, рабочие-крестьяне[222].

В 80-е годы на основе большого статистического материала Л.А. Гордон и А.К. Назимова[223] показали, что изменения, происходящие внутри рабочего класса, совершаются главным образом вследствие технико-технологического прогресса, изменений в социально-стратификационной структуре советского общества в целом. Сам термин как бы интегрирует профессионально-технологические особенности труда и существенные черты социального облика работника: условия труда, его социальные функции, своеобразие быта, культуры, общественной психологии и образа жизни.

В конце 80-х – начале 90-х годов, когда в России начались экономические реформы и обозначился сдвиг в сторону от социализма к капитализму, складывается новая парадигма изучения социального расслоения (стратификации): многомерный иерархический подход, использующий такие критерии, как позиция во властной структуре, в сфере занятости, доход, а также формирование новых социогрупповых самоидентификаций[224]. В научный обиход входят не только но вые понятия и категории как-то: социальная мобильность, социальная стратификация, средние классы, маргиналы, бедность и неравенство, новые бедные, новые русские, поляризация общества, многоукладность отношений собственности, имущественное неравенство и др., но и широкий круг новых теоретических моделей и подходов.

Теоретико-методологический прорыв в направлении к новой парадигме был совершен во многом благодаря статье С. Андреева о новом подходе к объяснению социальной структуры советского общества[225]. С него начинается традиция рассматривать социальную структуру СССР как сословно-иерархическую, разделенную на два основных класса — элиту (номенклатуру) и неэлитные слои, в русле которой развивались некоторые отечественные исследования последующего периода, в частности В.В. Радаева, О.И. Шкаратана, Н.Е. Тихоновой, В.И. Ильина и др.

На рубеже 80—90-х годов Т. И. Заславская предложила схему деления советского общества, включающую несколько подструктур, выделенных по критерию социального неравенства в экономических отношениях. На первом месте находился профессионально-должностной статус (кем работал человек), значимость которого велика в стратификационных процессах во всем мире. Второе место занимала социально-трудовая структура (где работал человек). Эта особенность социальной структуры была специфична для СССР, где условия жизнедеятельности трудовых коллективов в различных сферах и ведомствах резко дифференцировались. Третье место заняла семейно-хозяйственная структура, стягивающая на себя основную массу различий между группами в потребительской сфере. Важное место занимала также социально-территориальная подструктура, специфика которой заключалась в том, что она сильнее всех остальных была связана с другими подструктурами. Таким образом, на нее как бы проецировались различия, рождающиеся в других подструктурах[226].