Новое поколение социалистов в борьбе за власть

Рассмотрим все татарские политические группировки, стремившиеся преобразоваться в политические партии в 1917 г., за исключением Татарской Социал-демократической Рабочей партии в Уфе, как организации находившейся под контролем местного комитета РСДРП[45]. Предпосылки для создания единой общенациональной партии имела фракция «тюрекчеляр» (тюркистов – список № 1) в Миллет Меджлисе, к которой преимущественно принадлежали национальные лидеры периода российской революции 1905–1907 гг., включая С. Максуди.

В 1917 г. существовали три основные социалистические группы, стремящиеся структурироваться в партии. Это были Харби Шуро и Мусульманский Социалистический Комитет в Казани и левая фракция Уфимского губернского Милли Шуро – татарские левые эсеры. Характерной чертой всех этих групп была абсолютная организационная самостоятельность и участие в таких общенациональных органах, как местные Милли Шуро и Миллет Меджлисе. Лидеры этих организаций не занимали значительного места в национальном движении периода российской революции 1905–1907 гг., а к 1917 г. их возраст в лучшем случае не намного превышал тридцать лет. Абсолютное большинство из них получили образование в русских школах или реформированных джадидских медресе. При этом Харби Шуро и МСК, чьи лидеры имели целиком светское образование, руководствовались идеями социал-демократии европейского типа, у МСК было заметно влияние идей мусульманского единства. Уфимская группа Ибрагимова, чей костяк состоял из мугаллимов и шакирдов медресе «Галия», представляла собой организацию сторонников аграрного социализма.

Самой умеренной из этих групп был Харби Шуро – Военный Совет. Численность мусульман, главным образом татар, в регулярной армии во время I Мировой войны составляла порядка полумиллиона человек. Характерной особенностью этой группы был возрастной состав. Военнослужащие в силу своего пребывания в армии вынуждены были осваивать государственный язык. Освобождение от воинской службы учителей правительственных инородческих школ и негативное отношение к войне с Турцией привело к низкому проценту татарской интеллигенции в армии. Значительную прослойку среди армейских офицеров-татар составляло национальное студенчество, имевшее низшие офицерские звания. Особенностью I мировой войны было наличие большого количества учебных частей на территории Казанского Военного Округа. Казанский Военный Округ, охватывавший Поволжье и Урал, представлял собой единственную административную единицу, объединявшую почти все татарские территории[46].

Сразу же после Февральской революции идея создания мусульманских частей получила повсеместное распространение. Лидер кружка «Татар учагы» И. Алкин, его брат Дж. Алкин, а позднее члены кружка С. Мамлиев и У. Токумбетов оказались ключевыми фигурами в объединении мусульманских воинов и создании Харби Шуро. 16 марта 1917 г. Казанский Мусульманский Военный Комитет (Харби Шуро) создал президиум во главе с И. Алкиным. 23 марта 1917 г. Харби Шуро принял решение о необходимости создания мусульманских воинских частей.

28 марта 1917 г. Харби Шуро рассмотрел доклад И. Алкина с предложением создать во внутренних губерниях России Татарский Военный Округ. КМВК пришел к решению об организации в губерниях Средней России, имеющих мусульманское население, Татарского Военного Округа. При этом все его руководство, вплоть до командующего округом, должны быть мусульманами. Все мусульмане России направляются на окружной сборный пункт, который посылает их «в части внутри Татарского Военного Округа». Любой офицер из татар «должен иметь возможность отправиться на службу в этот Военный Округ». Официальным языком Округа объявлялся татарский язык. Округ должен был объединить войска всех родов.

Выполнение проекта формирования постоянных национальных воинских частей должно было перевести на другой уровень отношения между центральным правительством и мусульманским населением. Татары получали в лице армии гарантию соблюдения своих прав. С 1915 г. не прекращались межрелигиозные столкновения в Закавказье, Казахстане и части средней Азии. В 1917 г. в стране нарастал хаос, проявившийся в бунтах военных, убийствах офицеров и фактической отмене армейской дисциплины со стороны солдат. Национальные воинские части рассматривались и как прототип местных полицейских сил. Лидеры Харби Шуро представляли собой наиболее светскую часть татарской элиты, получившую русское образование. Национальные воинские части наряду с начальной школой должны были превратиться в инструменты создания татарской гражданской общности, по образцу наций Европы.

30 апреля в Москве началось совещание воинов-мусульман, где был сформирован Временный Центральный Совет во главе с И. Алкиным. I Всероссийский мусульманский съезд подтвердил решения Казанского Харби Шуро и принял постановление о немедленном переформировании армии по национальному признаку и выделении мусульманских частей. В случае отказа Временного правительства, предусматривалось «приступить к образованию отдельных мусульманских войсковых частей явочным порядком», а «воины-мусульмане будут отправлены из мусульманских запасных частей только в мусульманские действующие части».

I Мусульманский Военный съезд в июле 1917 г. избрал постоянный Всероссийский Военный Совет (Харби Шуро) во главе с И. Алкиным. Харби Шуро утвердил свою монопольную позицию представителя интересов мусульманских воинов России. Так как в ходе II Всероссийского мусульманского съезда оформился раскол между умеренной и радикальной частью национального движения, то Харби Шуро и его лидер И. Алкин оставались фактически единственной силой, выступавшей в качестве посредника между обоими лагерями. В целом руководство Харби Шуро на Военном съезде заняло компромиссную позицию, с одной стороны, утвердив аграрно-социалистическую федералистскую программу, поддерживаемую большинством военнослужащих, с другой стороны, выразив лояльность общенациональным структурам в лице Вакытлы Милли Идарэ. Ключевую роль в руководстве Харби Шуро заняли соратники И. Алкина со времен «Татар учагы». В этом проявилось отличие от коллегий назаратов Милли Идарэ, объединивших представителей трех основных национальных групп элиты. Такая ситуация отражала нестабильный характер наличия мусульман в армии в целом. Отсутствие национальных воинских частей и малое количество офицеров кадрового состава являлись главным препятствием существования мусульманских воинов как корпорации. Целью стало не только создание отдельных воинских частей, но и образование Татарского Военного Округа. Съезд принял решение о немедленном создании регулярных и добровольческих мусульманских воинских частей. Предусматривалось, что мусульмане будут служить только в этих частях. Было принято решение идти блоком на выборах только «с мусульманскими социалистическим группами», а в случае их отсутствия, бороться за «образование национальных социалистических блоков»[47].

Сразу же после Октябрьской революции и перехода власти в руки большевиков в Казани 27 октября 1917 г. состоялось экстренное заседание мусульманских военных организаций. Фронтовым организациям Харби Шуро была разослана телеграмма: «Правительство перешло в руки демократии. Всеми силами постараемся провести лозунги Советской власти».

30 октября начался II Съезд мусульман-воинов Казанского Военного Округа. Комиссар Казанского Военного Округа Н. Ершов. Н. Ершов ратовал за равноправие наций при сохранении единства России. Председатель Казанского Харби Шуро Х. Абульханов заявил, что татары всегда пойдут вместе с революционерами, так как революция дала равноправие нациям и создание национальных частей. И. Алкин высказался за откладывание решительных действий до выборов в Учредительное собрание: «Я сам сочувствую социал-демократам, но не могу положительно оценить последние изменения». На съезде были поставлены задачи образования и воспитания солдат в мусульманских полках, организации национального Казанского Военного Округа и участия в выборах в Учредительное собрание. В КазВО предлагалось создание трех запасных мусульманских полков (Казань, Уфа, Оренбург) в составе I Стрелковой бригады. В качестве прообраза национальной милиции, создавались мусульманские патрульные команды.

В марте–ноябре 1917 г. Харби Шуро превратилось во всероссийскую организацию воинов-мусульман. Ведущую роль в организации заняли представители татарского студенчества – офицеры военного времени преимущественно из родов мурз, обладающие социал-демократическими взглядами. Большинство членов Шуро, включая руководство на местах, составляли выходцы из семей крестьянства. Они, как правило, придерживались позиций аграрного социализма. В Уфимской губернии левые эсеры возглавили местный Харби Шуро. Такая дихотомия идей и интересов определила нерешительность действий Харби Шуро и внутреннюю борьбу в нем. После Октябрьской революции Харби Шуро поставила своей основной задачей провозглашение национальной территориальной автономии на Средней Волге и Южном Урале как субъекта Российской Федерации.

Сразу же после Февральской революции 1917 г. встал вопрос о создании татарского лево-социалистического движения. Инициатором этого движения выступила Казань – традиционный центр татарского социал-демократического движения. Но к 1917 г. из социал-демократических национальных лидеров в Казани никого не осталось. В этих условиях М. Вахитов оказался ключевой фигурой. Его идеологические позиции окончательно сформировались под влиянием позитивистской доктрины в период обучения в одном из центров позитивизма – Петроградском психоневрологическом институте в 1912–1916 гг. В этот период он проявил себя как публицист, защищавший идеи научного прогресса и возрождения Ислама. Кризис российской государственности и общемусульманского политического движения укрепили М. Вахитова в решимости бороться за переустройство общества на социалистических началах[48].

В марте 1917 г. Вахитов с самого начала занял крайнюю левую позицию в вопросе передачи земли крестьянам и переходе власти в руки Советов. Его радикализм оказался привлекательным для двух групп населения Казани: татар-рабочих казанских русских заводов, которые, находясь на низшей ступени квалификации и оплаты труда, выступали за радикальное переустройство общества и представителей низших слоев интеллигенции. Ни один из источников не характеризует МСК как большевистскую организацию. Большевики Я. Чанышев и К. Якуб не входили в МСК.

После Февральской революции зарождается движение рабочих-мусульман Казани. 17 марта 1917 г. состоялось собрание рабочих-мусульман Порохового завода. В КМК был делегирован рабочий Н. Мухтаров, а в Совет рабочих депутатов – представитель КМК Н. Хальфин. КМК пытался выполнять функцию арбитража между работодателями и трудящимися, но не достиг успеха. 25 мая рабочие Пороховой Слободы отозвали своих представителей из КМК. В дальнейшем интересы рабочих русских заводов Казани представляли самостоятельные организации типа бюро мусульманских рабочих.

Выступая 30 июля 1917 г. на заседании II Всероссийского мусульманского съезда, депутат от Донбасса, рабочий лидер Зайнулла Булушев заявил: «Если они (рабочие и крестьяне – А. Х.) вам не смогут оказать помощи, то всегда ваши желания будут проваливаться. Поэтому в Национальный Совет следует ввести представителей рабочих и крестьян».

В отсутствие реальной рабочей политики деятелей автономии, социалисты оказывают все большее влияние на рабочих. Мусульманский Социалистический комитет с самого начала попытался создать достаточно стройную структуру, копируя формы, традиционные для социал-демократического движения. Хотя Устав МСК был основан на принципах централизма, но комитет представлял федерацию социалистических групп и рабочих организаций русских заводов Казани.

В начале своей деятельности МСК сотрудничал со всеми национальными организациями, особенно с МК и Харби Шуро. Орган МСК «Кызыл байрак» приветствовал объявление культурно-национальной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири. Газета агитировала за создание органов национальной автономии – Милли Шуро. Цель социалистической революции заключалась в самостоятельном развитии пролетариата каждой нации, а цель автономии состояла в том, чтобы «выковать армию татарских рабочих, по своей сознательности и культурному уровню вполне достойных слиться с сознательным мировым рабочим классом». МСК выступил за передачу Национального Фонда из рук КМК в «распоряжение демократии», то есть МСК и Харби Шуро. В «Кызыл Байраке» утверждалось, что «под жизненными лучами социализма расцветет великая культура Ислама, и создателем этой культуры будет являться не буржуазия, а простой народ». МСК фактически заимствовал аргументацию «тангчылар» и их недоверие к творческой роли национальной элиты. В июне 1917 г. в МСК ставится вопрос о создании и территориальной автономии.

Взгляды М. Вахитова на развитие татарской нации были не совместимы с большевистской доктриной. Даже накануне Октябрьской революции он заявлял, что «главная наша (МСК – А. Х.) задача заключается в том, чтобы толкнуть многомиллионные массы мусульман произвести национальную революцию, чем вы (большевики – А. Х) не интересуетесь». М. Вахитов повторял слова про «отблеск идей панисламизма..., который... подготовил для социализма сердца и умы».

Таким образом, здесь мы опять встречаемся с упоминанием идей Г. Ибрагима. М. Вахитов стремился создать независимую рабочую партию и мусульманское социалистическое движение, не ограниченное рамками России. Он не использовал термин «татарский» в наименовании своих организаций, в отличие от сторонников Г. Ибрагимова. Это объединяло татарских социал-демократов в МСК, Харби Шуро и Всероссийском Милли Шуро. Они развивали идеи тюркского единства на социалистических основах. Поэтому наряду с сугубо европейскими организационными нормами, предложенными М. Вахитовым, он постоянно напоминал о традициях мусульманского единства и социализма, а также о развитии Ислама и мусульманских народов на новых основах.

Вскоре после победы Советской власти М. Вахитов вышел из Временного Революционного Комитета (Штаба) в знак протеста против отказа большевиков сформировать единое социалистическое правительство. Он выступил против установления контроля над ценами, заявив, что снимает с себя ответственность за катастрофу на Сенном Базаре и реакцию татарского населения. Вместе с лидерами Харби Шуро он протестовал против установления контроля над банками. Однако в Штабе остались такие татарские большевики, как Я. Чанышев и К. Якуб. Эта позиция МСК во многом объясняет сдержанную политику большевиков по отношению к мусульманским организациям в Казани в конце 1917 г.[49]

В отличие от МСК, который все более стремился приобрести черты национальной рабочей партии, уфимские эсеры определяются как клиентельная группа Г. Ибрагимова из бывших преподавателей и учеников медресе «Галия». В условиях преобладания эсеров в Уфимской губернии, Г. Ибрагимов ориентировался на союз именно с этой политической организацией. Основными причинами, привлекавшими сторонников Г. Ибрагимова к программе эсеров, были пункты о социализации земли и провозглашении федеративной республики[50].

В программной редакционной статье «Наш путь» татарские эсеры провозгласили себя защитниками интересов 99% населения – угнетенного класса (здесь фактически дословно повторяется тезис «тангчылар» образца 1906 г.). Именно они должны были стать гражданами и хозяевами своей жизни. Выразителем их интересов выступает аграрная партия эсеров.

Социализм характеризуется как научная доктрина, ставшая новой религией. Постулируется, что «нашим долгом является принятие этого истинного пути, этой великой религии, изучение его теории и распространение с помощью собственного пера». Мир капитала, где существует власть денег, откровенно сравнивается с адской геенной. Данная статья представляет собой смесь исламской терминологии, особенно суфийской, с позитивистской. Основанием для принятия решения служат не логические доводы, а идея противостояния миру капитализма и вера в новый «золотой век». Она представляет пример утопического сознания, ориентированного на низшие мусульманские слои населения и является полной противоположностью программам джадидской интеллигенции и буржуазии. В отличие от программ Харби Шуро и МСК, где условием прогресса объявляется овладение современными формами европейского политического движения и культуры, программа уфимских эсеров приводит лозунги мусульманского социализма и эгалитаризма. Религиозное начало в программе левых эсеров превосходит даже аналогичное начало в программе «тангчылар», где идеи европеизации занимают одно из ключевых мест.

Характеристика Г. Ибрагимовым главных виновников современного кризиса заслуживает особого рассмотрения. Если МСК критиковал как разжигателей войны банкиров, заводчиков и бюрократию, то Г. Ибрагимов концентрировал огонь своей критики на самих татарах. Он называл татарских либералов кадетами и напрямую связывал их имена с деятельность П. Милюкова, А. Гучкова и князя Г. Львова и их империалистической политикой, что было прямой дезинформацией. В своих статьях сторонники Ибрагимова постоянно повторяли утверждения о лживости и продажности либералов и о том, что только левые эсеры защищают интересы народа.

В Уфе к июлю 1917 г. окончательно оформилось противостояние между сторонниками большинства, возглавляемого Г. Терегуловым, и левыми социалистами, возглавляемыми Г. Ибрагимовым. Противостояние этих группировок было связано и с личностями их лидеров. Председатель «Комитета по распространению гражданственности среди мусульман» Г. Терегулов был выходцем из семьи мурз. Он закончил КТУШ, где входил в первый татарский политический кружок, стал одним из первых татарских социал-демократов и лидеров «уралчылар». К 1917 г. он возглавлял отдел мусульманского просвещения при Уфимской губернской земской управе. Его основной оппонент Г. Ибрагимов был сыном сельского муллы, чьи убеждения находились в русле аграрного социализма. К 1917 г. он занимал пост завуча в медресе «Галия». Таким образом, между мурзами и новой сельской буржуазией развернулась борьба за тотальный контроль над мусульманским населением губернии. Важнейшей составляющей этой борьбы являлись взаимные обвинения в фальсификациях, подкупах и обмане. Уровень конфронтационности намного превосходил аналогичную борьбу между МК и МСК в Казани. В отличие от Казани, где нейтральную роль в конфликте занимало Харби Шуро, а лидер МСК Вахитов сохранял деловые контакты с лидером Всероссийского Милли Шуро А. Цаликовым, конфликт в Уфе носил глобальный характер. На стороне Г. Терегулова находилось большинство в губернском Милли Шуро, отделах Милли Идарэ, духовенство и городская буржуазия. Г. Ибрагимов объединил под одну крышу четыре организации: Уфимский Харби Шуро, Татарскую организацию социалистов-революционеров, левое крыло (фракцию) Милли Шуро, Совет крестьян Уфимской губернии. Ему удалось поставить под контроль также отделы мусульманского просвещения в большинстве уездов губернии. Политическая борьба приняла характер борьбы за власть и перераспределение земли в рамках губернии. Ситуация коренным образом отличалась от положения в Казанской губернии, где почти не существовало мусульманского помещичьего землевладения.

В августе 1917 г. Г. Ибрагимов вновь попытался установить контроль над губернским Милли Шуро. Он был готов оставить открытым вопрос о форме автономии, в остальных вопросах поддерживая программу эсеров. Однако на сессии II губернского Курултая. Председатель Уфимского губернского Милли Шуро Г. Терегулов провел резолюции II Всероссийского мусульманского съезда. 15 августа 1917 г. в Уфе губернское Милли Шуро избрало Исполнительный Комитет, где сторонники Г. Терегулова получили большинство. Формально группа Г. Ибрагимова оставалась в составе губернского Милли Шуро, называя себя «левой фракцией Милли Шуро». 1 сентября сторонники Г. Ибрагимова объявили о создании собственного предвыборного списка и выразили протест против платформы большинства, основанной на резолюциях II Всероссийского мусульманского съезда.

Привлекательность идеи территориальной автономии для Г. Ибрагимова заключалась в том, что создаваемая государственность имела бы институты управления. В этом проявилось базовое различие между либерализмом, ориентированным на самоуправление каждой нации, и социализмом, ориентированным на сильную государственность и развитие нации в рамках государственных структур. Институт всеобщего избирательного права гарантировал значительное участие татар в представительном органе или даже контроль над администрацией. Правительство автономии позволило бы осуществить контроль над бюджетом территории и обеспечить назначение своих сторонников на ответственные посты. В 1917 г. татарские эсеры заняли посты глав отделов мусульманского просвещения в уездных управах, возглавляемых эсерами. Газета «Ирек» выразила сомнение в эффективности культурно-национальной автономии, утверждая, что у татар не имеется силы для ее организации. Уже в этот период закладывались основы введения института национального чиновничества, воплощенные в период Советской власти в виде мусульманских комиссариатов и «коренизации аппарата»[51].

Группа Г. Ибрагимова наиболее грамотно провела выборную компанию в Учредительное собрание. Она прибегла к новому в татарской политике тактическому приему, объединив под одну крышу четыре организации. Единый список получил название «Совет Крестьянских депутатов – левая фракция Мусульманского Национального Совета, татарские эсеры, Мусульманский Национальный Совет». В этом названии Г. Ибрагимов сохранил связь с общенациональными органами и всероссийской партией эсеров и подчеркнул свое отличие от них. Этот список, наряду с башкирским, является единственным случаем использования наименований этнических групп у мусульман России. Г. Ибрагимов активно использовал для выборов отделы мусульманского образования земств, руководимые своими сторонниками. Так он получил доступ к основной группе национальных активистов – учителям. В сентябре велись переговоры с И. Алкиным об образовании единого списка, но социалистический список Казани не имел ничего общего с уфимским. 8 ноября 1917 г. во все уезды Уфимской губернии были намечены ответственные за проведение предвыборной кампании в Учредительное Собрание. В результате список мусульманских эсеров завоевал пять из шести мандатов от мусульман губернии (кроме башкирских автономистов). Но их база осталась ограниченной рамками губернии.