СЕМЬЯ И РОДСТВЕННИКИ

Процессы освоения сибирских земель и этапы формирования посто­янного населения тесно связаны с процессом складывания семейного уклада жизни у новоселов Сибири. На интенсивность, на складывание того или иного типа семьи влиял целый ряд причин: исторических, географичес­ких, этнографических, экономических.

Первоначально в сибирском крае не было условий для жизни устойчивой и обустроенной семейными отношениями. Быстрое продвижение на Восток небольших воинских формирований казаков и служилых людей, охотничьих артелей промысловиков, правительственные переводы и ссыл­ка, миграции «гулящих» людей — все эти процессы представлены повсеме­стно мужчинами-одиноч­ками. «Немирная» обстановка первых десятилетий не способствовала обзаведению семьей. Так, в Нерчинском остроге первоначально все служилые люди были одинокими, за исключением воеводы Пашкова и его сына.

В данной связи любопытен документ — челобитная из Енисейска, направленная в Москву в 1630 г.: «Вели, государь, нам прислать гулящих женочек, на ком жениться, а без женишек, государь, нам быть никак не мочно». Вскоре последовал Указ царя Михаила Федоровича: «В которых городах объявятся гулящие женки и девки, тех отсылать в Енисейск».

По мере укрепления положения русских в Сибири они начали пере­возить сюда своих «домочадцев», ездили в «Россию» за женами, вывозили родственников. В связи с нехваткой женщин часты были браки с представи­тельницами местных народов — по согласию, даже с купленными или с теми, кого «умыкнули». Подобные смешанные браки были более характерны для север­ных и восточных окраин страны.

Реальный и устойчивый процесс формирования семей у русских в Сибири был тесно связан с про­цессами земледельческого освоения сибирского края. Если в 1669 г. семей­ные крестьяне составляли в Енисейском уезде 56,6%, то в 1680 г. числен­ность их возросла до 67,6%. Внутренняя миграция крестьянского населения совершалась в основном семьями, среди «промышленных» и служилых людей семейных было меньше. К середине XVIII в. соотношение мужчин и жен­щин стало равным, но непрочным. Постоянные высылки в Сибирь воен­нопленных, ссыльных, поселенцев, «штрафных нижних чинов» увеличива­ли количество мужчин. Только в первой половине XIX в. с 1816 по 1854 гг. сюда было переселено 119 тыс. мужчин.

Складывающиеся семьи сибиряков по форме первоначально были «малой семьей», состоящей из родителей с малолетними детьми или без детей. В конце 80-х гг. XVII в. в Енисейском уезде семьи составляли 63,3%. В этих семьях было от 1 до 3 лиц мужского пола, что крайне затрудняло разработку пашни и ведение хозяйства. Крестьяне начали привозить из «Рос­сии» братьев с семьями, родителей своих и жены, дядей и племянников.

Постепенно формировались неразделенные семьи. Выросшие здесь дети и внуки, привезенные сюда родственники пред­почитали вести общее хозяйство. Если в такой большой неразделенной семье главой был старший в роду дед или отец, то называлась семья «отцов­ская», если проживали вместе семьи братьев или родственников, то «брат­ская» («брацкая»). К 20-м гг. XVIII в. в Енисейском уезде половину семей составляли неразделенные семьи, второе и третье поколение которых роди­лось и выросло здесь. Из них до 43,7% составляли семьи с 4 – 6, а 19% — с 7 – 10 мужчинами. Некоторые семьи имели численность до 30 человек! Неразделенность семей в значительной степени зависела и от повинностей, налагавшихся на семью в целом, например, государевой пашни, состав­лявшей до 1/5 части возделанной семьей земли.

Главой семьи был отец – «большак», в женской половине — мать («большуха»). Права, обязанности членов семьи были строго регламентированы согласно традициям. Так, например, в судебном иске жителя Балахтинской волости Василия Евдокимова Бутенко говорится, что «много сварливости перенес за свою жизнь… от отца, но терпел потому, что он как родитель имел на это право». Мы видим здесь осознанно выраженное понимание, что патриархальные отношения допускали полную власть домохозяина над своими «домочадцами». Но в сознании крестьянских детей данная власть не воспринималась как насилие.

В 1760-е гг. государева пашня была отменена, сибирских крестьян перевели на повинности в денежной форме с лиц мужского пола. В то же время система рекрутских наборов заставляла общину выделять рекрутов из больших семей, да и обработка освоенных земель требовала к этому време­ни меньших затрат труда. Постепенно происходил раздел больших старожильческих семей на малые, но они уже были иными по численности, чем раньше.

При семейном разделе в Енисейской губернии присутствовал следующий древний ритуал. На столе размещали ковригу хлеба, солонку и свечу. Вся семья некоторое время сидела молча. Затем отец отрезал ломоть хлеба, который сын брал с собой в свой дом. В данном случае отрезанный ломоть хлеба выражал не только факт раздела домохозяйства, но и ритуальное обеспечение процесса раздела совместного имущества.

При разделе семьи сыновья получали равные доли. Но в источниках присутствует и прямая оценка личности человека по трудовым критериям, учитываемая в ходе разделов и наследования имущества. В судебном разбирательстве по наследственному делу в Богучанской волости выборные признали «наследовать имущество сыну К., т.к. он в труде заслужил право достойного домохозяина, а его братья М. и П. шлялись по разным селениям как бездомные».

Оп­ределенная доля выделялась дочерям. «Незаконнорожденные», приемные дети имели равные права со всеми. При разделах семейные связи не рвались. Однако все же неразделенные семьи в XIX в. не редкость для зажиточных семей в Енисейской гу­бернии.

Наиболее верную оценку согласования интересов родителей и детей дал знаток сибирского быта этнограф Н.С. Щукин. Он писал в 1860-х гг.: «В деревне знают, за какой девкой ухаживает парень, а потому женят его на ком надобно». Большинство браков заключалось в пределах своей волости. Традици­онными были «союзы» жителей двух-трех деревень, например, с. Тасеево — с. Абан в Канском уезде. Большинство старожильческих семей вели начало от одного предка или группы родственников, первых засельщиков края. Весьма распростра­нены и сейчас такие фамилии старожилов, как Чащины, Потылицины, Патрушевы, Брюхановы, Черкашины, Литвиновы, Лалетины, Юшковы, Туровы, Привалихины и т.д.

Со временем изменялся и возраст лиц, вступавших в брак. Если в XVII – первой половине XVIII вв. большинство мужчин женились в возрасте около 35 лет, то впоследствии их брачный возраст снизился до 16 – 17 лет. Девушек старались отдать замуж как можно позже, например, в Приангарье часты были браки, в которых невесты были старше женихов. Определенным показателем трудолюбия невесты и зажиточности ее семьи считалось приданое. Так, по источникам, крестьянка д. Карабульской Кежемской волости А.Ф., выходя замуж в 1887 г., имела следующее: 4 ситцевых платья, 2 юбки, 2 шали, кокетку, 2 фартука, 2 рубахи, платок, серебряные серьги и кольцо, 3 лукошка, квашню, сетку и более 30 аршин натканного полотна.

Как и везде в России, брак освящался в церкви по православному обряду. Но в Сибири были нередки и браки невенчанные, особенно у ста­рообрядцев. Отмечалось, что разводы у сибиряков крайне редки. В новый брак могли вступать после смерти одного из супругов.

Для Сибири характерна была высокая рождаемость. По подсчетам В.В. Воробьева, она была значительно выше, чем в Европейской России: если там прирост составлял 7,6, то по Енисейской губернии — 15,9, а по г. Красноярску — 19,4! Здесь рождаемость была близка к естественному биоло­гическому максимуму рождаемости. Дети и подростки составляли до 40% населения.

Довольно высока была численность лиц преклонного возраста. В Восточной Сибири численность русского населения в 1710 г. составляла 135 тыс. человек. Источники свидетельствуют, что здесь проживало 145 мужчин и 87 женщин от 90 до 100 лет. Старше 100 лет было, соответ­ственно, 15 и 16 человек.

Брачная пара без детей не считалась полноценной и поэтому относилась к семьям, «обиженным Богом». В качестве психологической установки на количество детей можно привести поговорки: «Семеро по лавкам…», «Семья — семь я» и др. Поэтому наблюдалось повсеместно стремление взять на воспитание сироту или ребенка из многодетной семьи.

Из общественного приговора: «Крестьянин Григорий Скрипальщиков, не имея родных детей, взял на воспитание к себе у крестьянина одной с ним деревни Федора Артемьева сына… 3-х месяцев».

Исключительно важную роль в Сибири играли родственные отноше­ния. Даже в третьем-пятом поколении потомки продолжали поддерживать тесные связи, помогать друг другу. Это обусловливалось традициями «помо­чей», совместного подъема пашни, общими праздниками. Родственники встречались в «съезжие праздники, на свадьбах, крестинах, «проводинах» в «рекруты», а впоследствии — при призывах в армию. Родственники собирались вместе провожать в последний путь усопшего...

Как и в России, данные связи были кровные, по родству и кумовству. Для обозначения родственных связей использовались традиционные термины (табл. 6).

Таблица 6