О значении ценностных измерений научного знания

В структуре научной теории мы выделили и проанализировали три вида знаний: предметное, операциональное и ценностное. Последнее характеризует науку в ее отношении к культуре и человеку. Особенно роль ценностного знания возрастает в периоды смены научных парадигм. Научная революция – это прежде всего перестройка философских оснований научного поиска: принятой картины мира, идеалов и норм научной деятельности, а также основных критериев, определяющих внутритеоретические критерии предпочтения одних гипотез или концепций перед другими. Это критерии простоты, красоты, предсказательной силы и др.; часто их называют в отечественной философии науки «методологическими регулятивами». При смене парадигм они проявляют наибольшую устойчивость.

В спокойные периоды развития научной дисциплины ценностное знание присутствует в качестве неявного, принятого в научном сообществе фона, о котором рядовые члены сообщества могут иметь весьма нечеткое представление. Ситуация меняется в периоды несостыковки новых фактов и существующих теорий, что сопровождается возникновением концептуальных парадоксов и противоречий. Так было с лидером естественных наук – физикой при столкновении четырех классических парадигм – ньютоновской механики, классической термодинамики, максвелловской электродинамики и больцмановской статистической механики на рубеже XIX–XX столетий. Результатом стал переход от классической к неклассической науке, к квантово-релятивистской картине мира. В несколько более мягкой форме столкновение ньютоновской теории тяготения и специальной теории относительности привело к созданию ОТО, но это смягчение драматизма ситуации связано скорее с тем, что переход к новой парадигме осуществил тот же ученый – создатель СТО А. Эйнштейн. Концептуальное противоречие было не менее острым.

Напомним, что парадигма, по определению Т. Куна, это, во-первых, новая «дисциплинарная матрица», а, во-вторых, новая теоретическая онтология. А поскольку всякая онтология – это картина мира, переход к ней означает иное видение бытия, иной горизонт, иные ценностные ориентации. Они – результаты индивидуального творческого процесса и общения ученых по поводу этих результатов. В результате рождается иное, чем это было ранее, научное понимание исследуемой реальности. Оно характеризуется объективностью и ценностью. Первая характеристика соотносит знание с исследуемой реальностью, вторая – с порождающим знание (теорию, парадигму) субъектом. Откуда берутся новые нормы и ценности? Для ответа на этот вопрос проанализируем индивидуальный уровень ценностей. К нему в качестве основных отнесем следующие1.

1. «Фундаментальное благо, которое индивид последовательно «проносит» на протяжении продолжительного периода своей жизни; конечная причина его действий».

2. То, что ассоциируется со смыслом жизни, которую индивид проживает или намерен прожить; действия, имеющие для него значимость.

3. Качество или практика, которые частично входят в идентичность индивида как самооценивающего, самоинтерпретирующего; творящего себя самого.

4. Стандарт отбора типов поведения.

5. Реальность, оцениваемая положительно (объект ценностей), то есть то вовне меня, что соответствует моему представлению о достойной жизни и моей идентичности. Это могут быть научные либо религиозные картины мира, политические теории, технологические устройства, жизнь и поведение, образ жизни других людей.

Какие из этих ценностей и в какой мере соотносимы с научным знанием? Все. Но в трансформированном виде. Как они выражают себя, попадая в сферу научной коммуникации? Во-первых, в качестве этических ценностей, которые регулируют процессы внутринаучной коммуникации (внутринаучная этика) и процессы использования обществом результатов научных открытий (этика отношений научного сообщества с окружением). К внутринаучным относят достаточно устойчивые, присущие всем видам научной рациональности ценности, включая «универсализм», «коммунализм», «бескорыстие» и «организованный скептицизм» (Р. Мертон). Во-вторых, в качестве когнитивных, или эпистемических, или – шире – гносеологических ценностей, о которых выше было сказано как о «методологических регулятивах». Т. Кун выделил пять таких ценностей, которые регулируют процесс выбора теорий или парадигм.

Это: 1) точность предсказания; 2) внутренняя согласованность;
3) внешняя согласованность; 4) плодотворность; 5) простота. Индивидуально ученые могут понимать их по-разному; так, для одних простота состоит в математической ясности и отчетливости. А. Пуанкаре, например, при выборе модели гравитации отдавал предпочтение метрической теории перед неметрической на том основании, что метрическая основана на более «очевидной» эвклидовой геометрии. Для других простота состоит в предельно достижимом уровне абстрагирования, для третьих – в сводимости любых теоретических высказываний к эмпирическому базису. Аналогичны различия взглядов на критерий простоты у А. Эйнштейна и Н. Бора относительно «скрытых параметров» или «решающего эксперимента». Играет роль и принятая ученым иерархия ценностей, определяемая традицией. Так, после предложения Н. Коперника новой модели солнечной системы математики его поддержали за большую предсказательную силу новой теории (плодотворность), а практические естествоиспытатели склонялись к сохранению модели Птолемея как лучше объясняющей движение небесных тел в рамках господствовавших тогда теорий (внешняя согласованность).

Может показаться, что переход к новой концепции, принципу, теории, парадигме – случаен. Так и считал Кун, объясняя переход психологическими причинами (предпочтениями). Он мотивировал это несоизмеримостью гносеологических ценностей и, как следствие, отсутствием объективной основы для их сравнения. Это распространенная среди ученых и философов науки точка зрения. Получается, что расхождение фактов преодолевают на методологическом уровне, расхождение методов – на аксиологическом, а аксиологические расхождения непреодолимы, для них не существует логических (рациональных) способов разрешения. Полагаем, более убедителен И. Лакатос, который показал, что смена теорий и парадигм является результатом состязательности исследовательских программ и поэтому должна описываться вполне рациональными средствами. Ценности взаимодействуют на некоторой основе, объединяющей ученых, и эта основа может быть описана, как я полагаю, в терминах философской антропологии. Но это уже дело будущего.

Вывод, который мы хотим сделать, таков. Социокультурные факторы влияют на выбор теорий и смену парадигм. Но это влияние не является решающим, поскольку не затрагивает содержательные аспекты научных теорий. Решающие факторы связаны с индивидуальными когнитивными ценностями (например, ранним эмпиризмом и поздним рационализмом лейбницевского типа у А. Эйнштейна) и с их соотнесенностью с исследовательскими программами своего времени.