История канализации Санкт-Петербурга

Поскольку Санкт-Петербург был заложен в заболоченной сырой местности с низкими берегами, множеством рек и болот, это с самого начала определило необходимость строительства водоотводящих каналов. Эти каналы играли осушительную роль; земля, вынутая из каналов, помогала поднимать территорию, и эти же каналы служили для отвода атмосферных вод с территории города, то есть можно заметить, что в Санкт-Петербурге, в отличие от многих европейских городов, сеть водоотведения развивалась с момента основания города.

Застройка центральной части города велась по плану, и каналы строились значительные – более трех метров в ширину и глубиной 3–4 м. Они шли перпендикулярно и параллельно Неве и имели сток в близлежащие реки и протоки, русла которых прорывались и углублялись, многие русла рек выпрямлялись. Например, Екатерининский (Грибоедовский) канал прорыт на месте речки Кривуши, само название которой говорит о ее извилистости.

При строительстве улиц вдоль них прокладывались канавы, укрепленные досками (высокий уровень грунтовых вод способствовал сохранению древесины). По некоторым сведениям уже при Петре I строились подземные трубопроводы, преимущественно деревянные. Собранные воды отводились в реки и каналы, пересекающие городскую территорию.

Указом Екатерины II в 1770 году на главных улицах столицы было узаконено строительство подземных каналов для отвода дождевых вод. Генералу Бауэру было поручено «провести на главных улицах канавы, глубиною в 4 фута (1,22 м) и шириною в 3 фута (0,91 м), и укрепить их плитными и кирпичными стенками, дав покат к Неве или к каналам». С 1770 года под руководством генерала Бауэра проводились работы в центре города – Адмиралтейской части. «Улицы были сперва вырыты, а потом проведены каменным сводом каналы в три фута (0,9 м) ширины и четыре (1,2 м) – высоты, покатые немного к Неве и покрытые сверху мостовой около двух футов (0,6 м) вышины. В некоторых местах в мостовой сделаны отверстия, покрытые железными решетками, через которые вода стекает с улиц прямо в Неву... При впадении сих каналов имеются узкие решетки для задержания грязи. Помощью сего изряднаго учреждения возвысились улицы, и ныне очищающие гораздо скорее от дождевой и снежной воды». Эти каменные каналы полагалось чистить раз в два года.

Подземные каналы не наносились на план города, в дальнейшем их местоположение утрачивалось и ныне их лишь случайно обнаруживают при раскопках. При проведении раскопок в 1994 году на территории Эрмитажа был раскрыт один из старейших каналов города, проходящий по внутреннему двору, а затем под подвалом Зимнего дворца, для отведения вод в Неву. Канал сводчатый, отличался великолепной кладкой, сохранившей полную непроницаемость. Были идентифицированы кирпичи кладки фундамента здания и канала, что позволило определить время его строительства – середина XVIII века, архитектор Б.Растрелли.

В каналах XVIII – XIX веков при ремонте проложены современные трубы

Бессистемная прокладка канализационных стоков приводила к тому, что подземные трубопроводы прокладывались с недостаточным уклоном, иногда – ниже труб, отводящих воду в реки. Это становилось причиной затопления зданий во время сильных дождей.

В течение первой половины XIX века было предложено большое количество (около 20) проектов по переустройству улиц для их защиты от дождевых осадков. Но экономическая проблема решения вопроса состояла в том, что существовала «натуральная повинность по содержанию мостовых и труб каждым домовладельцем», так называемая «мостовая повинность». И общего решения вопроса добиться не удавалось.

В 1856 году был учрежден особый комитет о мостовых. В 1857 году главное управление путей сообщения пришло к выводу, что все «доселе испытанные способы мощений оказались неудовлетворительными из-за недостатка надлежащих мер к устранению в здешнем грунте сырости». И был предложен новый способ мощения булыжных мостовых с изменением улиц на «выпуклый профиль с лотками у тротуаров для приема воды, с устройством по середине улицы каменной подземной трубы и рукавов для спуска воды из лотков через особо проектированные водоочистительные колодцы в подземную трубу, а для осушения грунта употребить дренажную систему». Очистка центральной трубы осуществлялась через отверстия, прикрытые чугунными досками, чтобы не взламывать покрытие. Первый пробный участок протяженностью 150 м был сделан на Гороховой улице, но был признан неудачным из-за неправильного расположения дренажных труб, уложенных поперек улицы, «отчего размягчается основание под мостовою». Рекомендовалось укладывать дренажные трубы вдоль улиц, по обочинам. Это было сделано на участке Каменноостровского шоссе осенью 1860 года. Весною 1861 года при таянии снега нигде в округе не было застоя воды, и этот эксперимент был признан удачным.

В 1859 году был утвержден «правительственный чертеж для нового устройства улиц Петербурга». В нем рекомендованы оба варианта устройства улицы с дренажем: первый – с устройством одних каменных подземных труб вдоль оси улиц и боковых рукавов с колодцами; второй – с прокладкою двух по бокам деревянных труб и колодцев на них. Колодцы эти рекомендовалось «покрывать каменными плитами без железных решеток, так как решетки расхищаются и скоро ломаются».

В 1861 году Санкт-Петербургской Городской думой был сделан «решительный шаг к изменению содержания в городе сточных труб и мостовых». «Натуральная повинность» была заменена денежным сбором, поступавшим в казну. Распоряжаться этими средствами должен был созданный при Думе хозяйственный комитет. То есть именно с этого времени «устройство сточных труб и мостовых, осушение почвы, очищения воздуха, от которых зависит общественное здравие» стало относиться к городскому хозяйству.

Первый вариант:

Второй вариант:

По материалам комитета городских строений «всех подземных труб проведено было по 1 января 1836 года 47 483 сажени (101,3 км) и в два года еще прибавилось 1000 сажен (2134 м)». Интересно отметить, что в 1834 году длина водосточных каналов в Санкт-Петербурге была в два раза больше (95,5 км), чем в Париже (45 км). Однако в дальнейшем строительство водостоков в Париже осуществлялось более интенсивно, чем в Петербурге. В 1861 году в Санкт-Петербурге насчитывалось «54 650 (116,6 км) сажен деревянных подземных труб, при них 260 колодцев; 4600 (9,8 км) погонных сажен каменных труб, при них 260 колодцев и 260 очистительных колодцев».

Все вышеизложенное относится к отведению атмосферных осадков.

Внутридомовые стоки и нечистоты, получаемые от санитарных приборов, используемых в домах (умывальники, ванные, кухонные раковины и др.), выносились в специально отведенные для их сбора места. Домовые уборные устраивались или во дворах по типу отхожих мест, или холодного типа в пристройках к зданиям и в лестничных клетках, и только в благоустроенных домах для них отводились теплые помещения. Для приема стоков от уборных отрывались в земле выгребные колодцы с обделкою их стен деревом или камнем. Очистка выгребов входила в обязанности хозяина дома.

В поисках наиболее простого, удобного и экономичного способа удаления нечистот домовладельцы нередко стали самовольно присоединять дворовые выгребные колодцы к уличным водостокам и спускать нечистоты в реки и каналы города. Это привело к массовому загрязнению водоемов города. Интенсивное загрязнение рек и каналов и одновременное засорение уличных водостоков вынудили правительство издать в 1845 году закон, запрещающий присоединять дворовые выгреба к уличным трубопроводам. Однако закон этот в жизнь твердо не проводился, и самовольное присоединение выгребов к уличным водостокам продолжалось. Подобный способ канализования домовладений стал типичным для петербургской канализации.

Фекальные стоки в каждом доме попадали в дворовые выгреба и периодически вывозились ассенизационным транспортом. При организации местных водопроводов и особенно централизованного городского водопровода в 1863 году количество нечистот резко возросло, и вывоз их требовал значительных средств. По мере увеличения населения Санкт-Петербурга и применения ватерклозетов сточные воды из них и выгребных колодцев повсеместно сливались в систему труб и каналов, проложенных первоначально для осушения территории и отвода атмосферных вод.

Собирание нечистот и их вывоз, как и в других городах России, являлось индивидуальным делом отдельных лиц и в редких случаях осуществлялось организованными товариществами. Для сбора нечистот использовались, начиная с момента рождения города, различного рода приемники, выгреба, ямы и ящики. В жилых домах применялись в основном выгреба, помойные ямы и навозные ящики для сбора помета от лошадей и других животных. К 60-м годам XIX века были выработаны основные требования к «постоянным выгребам». Выгребы «должны быть непроницаемы, препятствовать просачиванию жидкости и проницанию газов, хорошо вентилируемы». Внутренняя поверхность должна быть покрыта непроницаемым смолистым составом. Рекомендуемыми материалами являлись «песчаник, глинистые сланцы; за неимением их можно употребить кирпич, но сильно выжженный... толщиною равною 1/3 длины, при кладке которого должно уменьшать как возможно швы. В Санкт-Петербурге лучший материал для выгребов – бутовая плита».

При этом выгреба должны были обеспечить отделение жидких нечистот от твердых. Для этого применялись различные их конструкции.

Постоянный выгреб с отделением жидкой части путем переливания

Выгреб с отделением жидкой части путем фильтрования

Выгреб с отделением жидкой части путем прилипания

На самом деле, выгребы в Санкт-Петербурге исторически устраивались преимущественно из дерева, пластин или бревен, «без всяких вспомогательных улучшений». С учетом наличия неплотностей между бревнами, а также способность дерева пропускать жидкость через себя, оказывалось, что жидкие нечистоты просачивались сквозь стенки и пропитывали грунт, окружающий выгреба или другие приемники нечистот, «нечистыя жидкости фильтруют в грунт, распространяясь в нем повсеместно, где, разлагаясь, выпускают газы, портящие воздух».

«Жидкия части» было «не дозволено пропускать в городские трубы по закону; грязная дождевая вода должна впускаться, предварительно подвергнув ея фильтрованию в водоочистительных колодцах, устраиваемых обыкновенно во дворах» Но способ этот был малоэффективен, а очистка таких «фильтров» была практически невозможна и поэтому «колодцы, постоянно засоренные, бездействуют, а нечистоты впускаются, несмотря на воспрещение законом, открытыми трубами, потому что отвозка жидкостей стоит весьма дорого».

Периодически выгребы вскрывались и из них удалялись нечистоты. Очистка после открытия люка производилась вычерпыванием ведрами и бадьями из выгреба, затем их содержимое переносилось в кожухах в ящики или бочки.

Ведро и бадья для извлечения «густых» частей из выгреба

Кожух для переноски закупоренными густых частей из выгреба в бочку

При этом вокруг распространялось зловоние. Для нейтрализации последнего или, по крайней мере, снижения его, в Санкт-Петербурге с 1852 года стала употребляться так называемая ждановская жидкость. Согласно тогдашнему описанию «Жидкость эта есть не что иное, как пригорело-древесно-уксусно-кислое железо; она приготовляется растворением старого железного лома в пригорело-древесно-уксусной кислоте. Действие ее то же самое, как и железного купороса... Ждановская жидкость имеет преимущество перед купоросом, как средство противугнилостное, ибо содержит креозот. При настоящей пониженной его цене, она для Санкт-Петербурга есть лучшее средство».

Вывозка нечистот производилась на огороды и места свалок за пределами города. В навигационное время ящики с нечистотами отвозились к пристаням: на Фонтанку у Соляного городка, на Екатерининский канал у Круглого рынка, около казарм экипажа гвардии, на речку Пряжку близ Бердова моста и в другие места. На этих пристанях нечистоты из ящиков переливались в открытые лодки. От пристаней лодки с нечистотами должны были плыть до Гутуевского острова и там их сваливать на поле, но в действительности лодки доходили до взморья, где нечистоты сваливались в воду. В 1859 году территория устья Фонтанки при впадении в Неву была настолько загрязнена, что «в самом исходе в Неву в низкую воду с трудом возможно пробраться на ялике; причина тому вывалка нечистот, которые должны бы вывозить на взморье».

За сливание нечистот из ящиков в лодки лодочники получали 20 копеек за ящик, и чтобы больше получить денег, они, при недосмотре полиции, открывали люки, и часть нечистот выпускали тут же, в реку или канал.

В зимний период ящики с нечистотами отвозились на Гутуевский остров, к Митрофаниевскому кладбищу, к Царскосельский железной дороге, где она пересекала Лиговский канал, на Глухоозерскую ферму и другие отведенные места.

Вывозом нечистот занимались многие лица, получая плату по контракту или без контракта по договоренности с отдельными домовладельцами.

Согласно расчетам, приведенным в Практической строительной памятной книжке (СПб, 1911 г.), продукты жизнедеятельности одного жителя Петербурга в год в среднем составляли: густых извержений 2,07 пуда, жидких извержений 26,12 пуда – всего 28,20 пуда; кухонных отбросов, золы, жидких помоев 667,95 пуда. Всего на одного человека приходилось нечистот – 702,56 пуда в год.

Вывозом нечистот, снега и мусора занимались «золотари» – в основном крестьяне окрестных деревень, где «золото» в качестве удобрения вываливалось на скудные пашни. Вывозить нечистоты разрешалось только по ночам, чтобы не беспокоить обывателей. Немало доставалось и Финскому заливу: «В течение 5-6 навигационных месяцев ежедневно целая флотилия золотарных лодок спускает в воды взморья груды слежавшихся месяцами в выгребах разлагающихся экскрементов, и все это золото прочно и безвозвратно оседает на месте».

Когда в 60-е годы XIX века в Петербурге строился водопровод, стало ясно, что водоснабжение не может развиваться при отсутствии канализации. В 1864 году в Петербурге была образована специальная комиссия по устройству мостовых и труб для отвода нечистот. В 1865-м комиссия объявила конкурс на составление проектов, но результаты конкурса были признаны неудовлетворительными. Среди проектов тех лет был и такой: нечистоты из дворовых выгребов отвозить до ближайших пунктов железной дороги, сеть которой предлагалось расширить. Другой проект предлагал перекрыть красивейший городской канал – Екатерининский (ныне Грибоедова), чтобы использовать его как сборный канализационный коллектор, к которому подвести самосплавные трубы со всего района.

В 1876 году Петербургская Городская Дума поручила английскому инженеру Линдлею разработку проекта общесплавной канализации. Получив его в 1880 году, Дума три года затратила на перевод и изучение, затем в течение 90-х годов проект проходил экспертизу. Наконец, в 1898 году проект Линдлея, вместе с другими проектами и вариантами, был окончательно отвергнут. Одной из причин этого была ошибочность проекта в метеорологическом отношении: все нечистоты предлагалось отводить в Невскую губу, где «сильное течение уносило бы их вдаль». Однако Линдлей не учел сильные ветры, вызывающие ежегодные наводнения, при которых, по мнению экспертов, «фекалии легко могут ворваться в город».

Затем был вновь объявлен конкурс, и все представленные на нем проекты были отвергнуты, как основанные на недостаточно проработанных данных. Всего за полвека было представлено около 60 проектов, и ни один не был принят.

Созданию настоящей канализационной системы в Петербурге мешали многие объективные трудности: топографические особенности города, болотистая почва, частые наводнения, финансовые проблемы. Мешало и то, что в городе была старая сеть подземных труб, в которую можно было, хоть и незаконно, спускать нечистоты. Но все-таки однажды дело сдвинулось с мертвой точки: вскоре после эпидемии холеры в 1911 году правительство приняло закон о принудительном оздоровлении городов, и на Городскую Думу Петербурга было возложено обязательство устроить усовершенствованную канализацию. На составление проекта дали срок – три года.

Дума создала Подготовительную комиссию о способах удаления нечистот и фекалий, по поручению которой инженер К. Д. Грибоедов в 1912 году составил проект фекалепровода. Суть его состояла в следующем. В каждой части города строятся фекалеприемники – бетонные подземные резервуары, в которые поступают фекалии из герметичных бочек, подвозимых со всего города. При наполнении фекалеприемника его содержимое с помощью сжатого воздуха вытесняется в фекалепроводы – трубы, по которым фекалии со скоростью 2,5 фута в секунду двигаются в сторону моря или свалки – смотря, где устроен конечный пункт сброса. Устройство фекалепровода призвано было свести к минимуму перевозки экскрементов по городу, решив санитарную проблему города, пока строится канализация, то есть на ближайшие 10-15 лет. Успели построить только один фекалеприемник – на Васильевском острове.

В годы Первой мировой войны доработка проекта современной канализации в Петрограде продолжалась. Проект новой канализации был закончен и утвержден в 1917 году, но тут случилась революция, и вопрос о его осуществлении надолго заглох. К этому времени создание сети уже началось: строились кирпичные и бетонные резервуары-коллекторы, бетонные трубы. Работу над созданием современного фекалепровода в Петрограде прервала Октябрьская революция.

Годы войны и революции привели Петроград в жалкое состояние. Городское хозяйство все это время работало на износ – не велось ни нового строительства, ни даже ремонта. Советской власти в Петрограде в наследство досталось 40 тыс. выгребных ям.

Летом 1918 года в городе снова вспыхнула холерная эпидемия. Тиф, дизентерия и другие эпидемии на фоне настоящего голода дополнили картину. Смертность в 1919 году достигла страшной цифры – 77 человек на 1000 жителей. В первые три года после революции от голода в Петрограде умерли 19,5 тыс. человек. К 1922 году население уменьшилось более чем втрое по сравнению с 1917 годом, в городе осталось 700 тыс. человек.

Предисловие к отчету Петрогуботкомхоза за 1922 год похоже на начало захватывающего романа: «Допотопная канализация вся пришла в полную негодность, увлекая в своем стремительном разрушении и уличные покровы. Без преувеличения можно сказать, что даже главные артерии Петрограда стали непроезжими. Многочисленные провалы грозили гибелью пешеходам, особенно в темные вечера и по ночам, когда улицы погружались в абсолютный мрак...». Мостовые над сгнившими канализационными трубами проваливались – они не были рассчитаны на проезд тяжелого автотранспорта, появившегося в годы войны. «Даже Невский покрылся волчьими ямами и западнями для автомобилей. Торцовая мостовая на нем держалась не на грунте, а на густом сплетении газовых труб, телефонных и электрических проводов».

Только в 1922 – 1923 годы кое-где начались ремонтные работы. Но осенью 1924-го на Ленинград обрушилось стихийное бедствие. Наводнение 23 сентября 1924 года было вторым по силе за всю историю города и уничтожило почти целиком все труды Откомхоза последних лет. Основным уличным покрытием города в то время были торцы – деревянные шашки, уложенные на основание из бревен. Из-за наводнения почти все торцовые мостовые, в том числе и только что настланные, всплыли, и больше половины торцов Нева унесла в море. Когда вода схлынула, многие дворы были буквально забиты шашками. Улицы представляли нагромождение торцов, бревен, снесенных киосков и заборов. Над старой канализацией образовалось больше 3000 провалов, многие деревянные канализационные колодцы завалились.

Лишь к 1930 – 1931 годам Ленинград в основном завершил восстановительные работы в своем городском хозяйстве. На тот момент около 530 улиц протяженностью свыше 300 км вовсе не имели никакой канализации – только канавы. Существующая же канализация (700 км) была рассчитана на прием дождевых вод, но не фекалий. И постоянно засорялась последними.

Тогда вспомнили о разработанных перед революцией проектах. Их доработали и взялись осуществлять. Опытным участком для сооружения раздельной – для ливневых и для сточных вод – канализации был выбран Васильевский остров. Проект был утвержден 19 сентября 1925 года. «На беспросветно, казалось, сером небе ленинградской канализации появился первый радостный луч наступления новой эры в этой области хозяйства Ленинграда», – писал в 1925 году инженер А. Рейнеке, руководивший работами. Василеостровская усовершенствованная канализация строилась 10 лет. Ее сооружение так и осталось наиболее крупной работой в канализационном хозяйстве города в предвоенные годы.

На остальной территории города фекалии по-прежнему вычерпывались из выгребов тружениками ассенизационного обоза, а все более-менее жидкие продукты жизнедеятельности человека поступали по сточным трубам в городские водоемы.

Строительство канализации в Ленинграде в 1920 годы

В 1931 году Совнарком и ЦК ВКП(б) приняли обращение «О начальных мероприятиях по преобразованию Ленинграда в образцовый и подлинно-социалистический город». В документе отмечалось, что темпы роста коммунально-жилищного хозяйства «не поспевают за ростом культурно-бытовых потребностей рабочего класса». Помимо того что в городе не было современной канализации, в домах еще с прошлого века сохранялись общие отхожие места на лестницах, как писали тогда – «эти рассадники заразы, которые мог придумать только полицейско-бюрократический режим». 40 тысяч городских выгребов и отряд золотарей также не справлялись с ростом культурно-бытовых потребностей рабочего класса.

Механизация очистки выгребов (перекачка нечистот в автоцистерны со шлангом) началась только в конце 30-х и была явно недостаточной для города. Старые подземные трубы постепенно заменялись бетонными, но перед войной треть сточных труб оставалась деревянной. «При существующем темпе работ мы растянем канализирование Ленинграда на много десятков лет», – выражал опасение журнал «Вопросы коммунального хозяйства».

В 1940 году была утверждена Генеральная схема канализации Ленинграда – решено было перейти к общесплавной системе, используя уже существующую сеть. Строить стали прогрессивным закрытым тоннельным методом на очень большой глубине. Но тут началась война. Во время блокады замерзала и домовая, и уличная сеть, и коллекторы. Десятки километров сетей вышли из строя. Сооружение усовершенствованной канализации в центральной части города началось в Ленинграде только после войны и закончилось в конце 60-х. Проект для северной части города в те годы еще разрабатывался.

Строительство перехватывающих тоннельных канализационных коллекторов в Ленинграде началось в 1947 году. В настоящее время протяженность действующих тоннельных коллекторов составляет 183 км, в строительстве находится еще 35 км. Генеральная схема канализации предусматривает на перспективу до 400 км тоннельных коллекторов. Строительство коллекторов осуществлено с помощью горнопроходческих щитовых комплексов диаметром от 1,88 до 5,6 м. Диаметр тоннелей в чистоте от 1,2 до 4,7 м. Глубина прокладки коллекторов от 10 до 60 м, уклон в основном 0,001. В Санкт-Петербурге построен тоннель-дюкер из двух труб диаметром 3,2 м (щит 4 м) и длиной 12 км с 16 подключениями к нему по трассе. Глубина заложения дюкера от 40 до 80 м.

Большинство тоннельных коллекторов имеет первичную обделку из железобетонных тюбингов. Есть тоннели с чугунной тюбинговой обделкой, а также из деревянных сегментов. В основном при строительстве тоннелей применяется железобетонная обделка, обжатая в породу. По первичной обделке создается монолитная бетонная или железобетонная рубашка. В некоторых тоннелях внутренняя рубашка выполнена торкретом по стальной сетке.

Половина тоннельных коллекторов проложена в крайне неблагоприятных условиях с помощью специальных способов: кессона, глубинного водопонижения, замораживания грунтов. Эти мероприятия отрицательно влияют на прочностные характеристики коллекторов. На таких участках в Санкт-Петербурге произошли три крупные аварии, ликвидация которых проводилась в течение года со сбросом в водоемы неочищенных сточных вод. Более надежны коллекторы, проложенные в кембрийских глинах.

В Санкт-Петербурге проведены научно-исследовательские работы по перепадным устройствам на подключениях к тоннельным коллекторам. Результаты исследований широко внедрены в практику. В эксплуатации находится около 1000 шахт и буровых скважин с трубчатыми перепадами, а также имеются перепады с соударением потоков энергии падающей воды. Особых сложностей в работе перепадные устройства не создают.

Трудно поверить, но до конца 70-х годов минувшего века Ленинград, не имел очистных сооружений. И ежедневно миллионы кубов мутных стоков со всем естественным содержимым попадали в Неву, в канал Грибоедова, в Обводный канал, в реки Черную, Ждановку и т. д. и т. п. Затем все это концентрировалось в Невской губе, часть оседала на дно, а часть через Финский залив мигрировала в открытую Балтику. Вот почему финнов и шведов так волнует состояние питерской канализации.

Только в 1978 году на намытом из донного песка острове Белом была пущена в эксплуатацию Центральная станция аэрации городского Водоканала мощностью 750 тыс. кубов сточных вод в сутки. А в 1984 году открыта ее вторая очередь – той же мощности.

А в это время западнее поселка Ольгино Водоканал заканчивал строительство Северных очистных сооружений. Их запустили в 1986 году. Заложенные же в начале восьмидесятых Юго-Западные очистные сооружения долго оставались в замороженном состоянии, пока, наконец, в 2004–5 годах были введены в строй.

И до сих пор значительное количество неочищенных городских стоков попадает в реки, каналы и Невскую губу. В цифрах за 2001 год это выглядит так. На очистных сооружениях города ежесуточно перерабатывается 2,2 млн. кубометров. За год набирается более 800 млн. кубов. Неочищенными остались 298 кубометров, или 27 % от общего объема сточных вод. При этом 100 млн. из них – ливневые, то есть дождевые и талые воды, а 198 млн. – бытовые, или «хозфекалка».

«Ливневка» тоже должна очищаться, поскольку смывает с городских улиц всю мыслимую и немыслимую грязь. Сегодня же в Петербурге подвергается очистке лишь 42 % ливневых потоков.

Общая протяженность канализационных коммуникаций в Питере превышает 6 тыс. км. Но и до сих пор часть стоков из канализационных труб зданий прямиком попадает в каналы и реки через систему выпусков. Эти самые выпуски представляют собой, по сути, атавизм городской канализации. Хотя пока еще частично востребованный.

Историческая часть города буквально пронизана этими трубами, ведь выпуски имеются практически под каждым домом. Если внимательно присмотреться к стенкам набережных, особенно когда уровень воды в водотоках минимальный, можно увидеть отверстия, уходящие под мостовые. Особенно много действующих выпусков в Центральной части города. По некоторым сведениям, свои несколько выпусков имеет даже Смольный! Но они достаточно заглублены, поэтому мутные правительственные струи можно наблюдать, только опустившись под воду. По данным на 2001 год, в Петербурге действовали 125 общесплавных, 47 бытовых и 236 ведомственных выпусков. Максимальное их количество – 49 – выходит в Неву, второе место занимает Большая Невка – 18, на Малой – 14, на Карповке – 8, на Охте – 6, ну и так далее.

Еще несколько лет назад большую и малую нужду справлял прямо в Неву Эрмитаж! Из него в полноводную красавицу также выходят старинные трубы.

Такого конфуза не могли вынести европейцы, которые предложили подвергнуть реконструкции всю канализационную систему всемирно известного музея. Проект финансировали Министерство окружающей среды Финляндии, Фонд Европейского союза «ТАСИС», Министерство окружающей среды Дании, муниципалитеты городов немецкого Гамбурга и датского Орхуса, а также Экологический фонд России, Комитеты по природопользованию и охране окружающей среды правительств Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Теперь репутация Эрмитажа безукоризненна.

Впрочем, специалисты к «хозфекалке» относятся терпимо – как-никак органика в природе разлагается. Истинная беда – промышленные стоки. Тяжелейшие удары по рекам и каналам, Невской губе и Финскому заливу нанесли кожевенная промышленность, гальванические производства, металлургия. И если самые вредные производства уже построили собственные очистные комплексы, то часть менее вредоносных продолжает гробить акваторию дальше. Среди них такие гиганты питерской индустрии, как Балтийский завод, завод «Северные верфи», Морской порт Санкт-Петербурга, имеющий целых 23 (!) выпуска, нефтепродуктами сдабривают Невскую губу старенькие ТЭЦ.

Водоканал Санкт-Петербурга считает выпуски врагом номер один и ежегодно старается покончить хотя бы с десятком из них, переключая здания на городской коллектор.