Стандартная методологическая парадигма в кросс-культурной психологии 5 страница

Теоретические перспективы

Триандис (Triandis, 1994) выделил три вида культурных синдромов. Под культур­ным синдромом понимается общепринятая система убеждений, установок, Я-определений, норм, ролей и ценностей, объединенных какой-либо темой. Первый син­дром — это сложность-простота, он противопоставляет информационные общества охотникам и собирателям пищи. Второй — строгая регламентация-неопределен­ность. Жестко "регламентированное общество имеет множество норм, касающихся общественного поведения, и за несоблюдение этих норм люди строго наказывают­ся. Свободное общество имеет относительно небольшое количество норм, и члены такого общества терпимы к отклонениям от норм. Индивидуализм и коллективизм представляют собой третий культурный синдром.

Триандис (Triandis, 1994) представил теорию, касающуюся детерминант инди­видуализма и коллективизма. Коллективизм максимален в жестко регламентиро­ванных и простых культурах; индивидуализм максимален в сложных и свободных культурах. Эта теория еще подлежит эмпирической проверке, хотя работа по оцен­ке уровня регламентации уже ведется, а, следовательно, теорию можно будет про­верить в ближайшем будущем.

Культурный синдром можно обнаружить. Например, мы представляем эле­мент субъективной культуры группам людей, говорящих на определенном языке, и просим их вынести суждение (например, является ли эта ценность значимой?), и если они как группа выносят суждение очень быстро, скажем, не более, чем через пару секунд, и если 90% групп, которые мы обследуем, ведут себя аналогичным образом, мы знаем, что данное мнение является широко распространенным и обще­принятым и, таким образом, представляет собой элемент культуры (Triandis et al., 1990). Если множество таких элементов объединено некоторой темой, такой как значимость личности (индивидуализм) или коллектива (коллективизм), мы можем определить культурный синдром.

Теория также утверждает, что сложность связана с изобилием и размером по­селений; жесткая регламентация связана с культурной однородностью и зависи­мостью друг от друга в процессе деятельности. Неопределенность встречается в обществах, существующих на пересечении множества культур (таким образом, в них присутствуют две или более системы норм, и индивидам приходится прояв­лять терпимость к отклонениям от одной из них), или при чрезвычайно низкой плотности населения, когда поведение людей, живущих за много миль, оказывает не слишком сильное влияние на происходящее внутри группы.

Распространенность ИК

Индивидуализм обнаруживается в богатых обществах (Hofstede, 1980), в особен­ности, если они имеют несколько нормативных систем (что бывает при пересече­нии множества культур или в некоторых урбанизированных, связанных с разны­ми культурами, космополитических обществах), так что индивиду приходится ре­шать, в соответствии с какой системой норм он должен действовать. Уровень его высок также среди высших классов и профессионалов в любом обществе (Freeman, submitted; Kohn, 1969; Marshall, 1997), среди тех, кто мигрировал (Gerganov, Dilova, Pctkova & Paspalanova, 1996) или был социально мобилен, среди тех, кто подвер­гался действию средств массовой информации США (McBride, 1998), Контент-анализ содержания мыльных опер, который проводился в США, показывает, что основные темы в них носят индивидуалистический характер, а коллективистские темы, такие как выполнение долга, почти не привлекают к себе внимания. В не­образованных обществах индивидуализм относительно высок среди охотников и собирателей, для которых конформизм не имеет особого смысла, в то же время уровень коллективизма достаточно высок в сельскохозяйственном обществе, в котором сотрудничество является важным моментом для его функционирования. Например, никто в одиночку не построит ирригационную систему; сбор урожая также требует координированных действий.

Маршалл (Marshall, 1997) обнаружил, что социальные классы в большей сте­пени различаются между собой по отношению к уровню индивидуализма, чем культуры Индонезии и Новой Зеландии в целом.

Коллективизм обнаруживается в группах национальных меньшинств в США (Gaines et al., 1987), в обществах, обладающих относительной однородностью (та­ким образом, внутригрупповые нормы могут быть общепринятыми), в которых плотность населения и зависимость друг от друга в процессе работы высоки (по­скольку это требует выработки большого количества норм поведения и строгого их соблюдения), в сельскохозяйственных обществах среди старших членов обще­ства (Noricks et al., 1987), среди членов больших семей (поскольку невозможно, чтобы каждый член семьи занимался только своим делом), в группах с высоким уровнем религиозности (Triandis & Singelis, 1998). .

Некоторые критики доказывали, что индивидуализм — лишь другое название для «современности». Такая точка зрения некорректна. Сущность индивидуализ­ма состоит в определении Я как независимого от группы, главенство индивидуаль­ных целей, первоочередное внимание к установкам, а не к нормам, и расчет прибы­лей и убытков как детерминант социального поведения. Сущность современности (Sack, 1973) — это активизм, неприятие синдрома белых воротничков, универсализм, распад родственных связей, доверие к личности и ее автономия, отказ от прошлого, предпочтение городского образа жизни и современный взгляд на семью. Несмотря на то что составляющие частично совпадают, есть куда больше различий, чем сход­ства между данными конструктами. Более того, современность предполагает ис­пользование компьютеров, факсов, торговых центров и тому подобное. Есть обще­ства современные (Саудовская Аравия) и при этом коллективистские; есть общества индивидуалистические (большинство обществ, занимающихся охотой и собиратель­ством) и при этом традиционные.

Критерии оценки конструктов

Оценка конструктов ИК всегда была чрезвычайно сложна и не удовлетворяет до сих пор. Как утверждают Эрли и Гибсон (Early & Gibson, 1998, pp. 296-297), дан­ные конструкты весьма многообразны, глубоки, трудно определимы и сложны. Триандис, Чан, Бравук, Ивао и Синха (Triandis, Chan, Brawuk, Iwao & Sinha, 1995)

обсуждают проблемы диапазона и точности критериев оценки данных конструк­тов. Если мы оцениваем конструкт широко, мы получаем невысокую точность (на­дежность). Если мы оцениваем его в узком смысле, мы добиваемся точности, но для узкого конструкта, такого как патриотизм, семейственность или верность товари­ща по работе. Существует множество интересных с теоретической точки зрения видов взаимоотношений, которые можно исследовать наилучшим образом с точ­ки зрения широких конструктов. С другой стороны, существуют феномены, изу­чить которые наилучшим образом можно при помощи узких конструктов. Не сле­дует сомневаться, выбирая критерии оценки в соответствии с потребностями определенной исследовательской проблемы.

При оценке стремления к индивидуализму или коллективизму использовались разнообразные методы (Hui, 1988; Matsumoto, Weissman, Preston, Brown & Kupper-busch, 1997; Allik & Vadi, 1997; Rhee, Uleman & Lee, 1992; Singelis, 1994; Singelis, Triandis, Chen & Chan, 1998; Triandis & Gelfand, 1998; Wagner, 1995; Wagner & Moch, 1986; Yamaguchi, 1994). Изучение этих методов показало (приложение к Triandis, 1995), что было использовано 20 методов, и при наличии определенных связей между данными методами они часто занимались определением особых факторов при проведении факторного анализа (например, Triandis & Gelfand, 1998; Wagner, 1995).

В целом, нам следует опробовать многие методы и расширить их посредством етшс-данных из исследуемых нами культур. Затем следует провести анализ отдель­ных вопросов, чтобы отбросить те из них, которые не имеют решающего значения для конвергентной и конструктной валидности при определении наилучших мето­дов для конкретной выборки. Факторный анализ также полезен и дает возмож­ность обнаружить как emic-, так и etic-факторы. Мы можем сравнивать культуры только с точки зрения etic -факторов, но можем описать их, используя как emic-, так и etic - факторы.

Анализируя данные, мы должны помнить, что результаты, полученные на куль­турном (экологическом) и индивидуальном уровне анализа, как уже говорилось выше, могут значительно отличаться друг от друга. Кроме того, существуют раз­личные подходы к изучению взаимоотношений культуры и психологии.

Подход культурной психологии уделяет первоочередное внимание глубокому изучению феноменов одной культуры, при котором используются emic -элементы, а наиболее полезными оказываются этнографические, качественные методы. Под­ход кросс-культурной психологии предполагает использование как emic~, так и etic-составляющих и количественные методы. Различие состоит в описании и осмыс­лении с одной стороны и объяснении и прогнозировании с другой стороны.

Кросс-культурная психология более «индивидуалистическая» по сравнению с культурной психологией, более «коллективистской». Методы кросс-культур­ной психологии в меньшей степени связаны с контекстом (например, опросни­ки, которые почти не опираются на контекст, лабораторные эксперименты), чем методы культурной психологии. Специалисты по культурной психологии ис­пользуют этнографические подходы, данные собирают в «реальных жизненных ситуациях» и исследуют контекст множества переменных и взаимодействие меж­ду ними. Исследования, проводимые культурной психологией, носят синтетический, холистический, не детерминистский характер, в то время как исследовани­ям кросс-культурной психологии свойственно быть аналитическими и детерми­нистскими.

Специалисты по возрастной психологии считают культурную психологию весь­ма полезной, поскольку они работают с детьми и их психологическим развитием с течением времени в рамках одной культуры. Они интересуются тем, как усваива­ется культура. Специалисты по социальной психологии и психологии организации производства, со своей стороны, работают с людьми, которые уже принадлежат какой-либо культуре. Они наблюдают за их взаимодействием. Они описывают и объясняют характер этого взаимодействия, используя наблюдения, эксперименты, контент-анализ, ответы на анкеты и личностные опросники. Они видят культуру в первую очередь «вне человека», а не «внутри человека», в то время как специали­сты по культурной психологии видят культуру внутри человека, а культура и пси­хология взаимно составляют друг друга (Fiske et al., 1998).

Мы уже видели, что во всех культурах есть идиоцентрики и аллоцентрики, но аллоцентриков больше в культурах коллективистского характера. Одно из пред­положений состоит в том, что подход культурной психологии ближе взглядам исследователей, представляющих коллективистские культуры, или точке зрения аллоцентриков из индивидуалистических культур. Таким образом, даже в отноше­нии отличающихся друг от друга типов психологов мы обнаруживаем актуаль­ность конструктов, обсуждаемых в данной главе.

Методы кросс-культурной психологии не могут использоваться, если испыту­емые, участвующие в исследовании, не знакомы с психологическими методами. Что же касается этнографических методов, для них не существует такого ограни­чения. Поэтому в ситуации, при которой существуют значительные различия меж­ду культурой исследователя и культурой испытуемых, участвующих в исследова­нии (то есть ситуация, предполагающая значительную культурную дистанцию), могут использоваться лишь методы культурной психологии.

Культурная дистанция

Теории, получающие убедительное подтверждение на Западе, подтверждаются в меньшей и меньшей степени по мере увеличения дистанции между исследуемыми культурами и культурами западного типа. По мере увеличения количества отли­чий в языках (например, индоевропейские в сравнении с фонетическими), соци­альных структурах (например, моногамия по сравнению с полигамией), политике, религии, философских взглядах, экономических условиях и нравственных пред­почтениях, подтверждение теорий становится все менее основательным. Культур­ные синдромы являются промежуточными переменными, которые могут помочь объяснить, почему данные теории не подтверждаются в рамках иных культур.

Аналогичным образом, методы, которые могут использоваться для проверки гипотез, зависят от дистанции между культурой исследователя и изучаемой куль­турой. Если эта дистанция значительна, методы кросс-культурной психологии вряд ли будут понятны участникам исследования. В таком случае возможно ис­пользование только этнографических методов.

Оба подхода важны. Если необходимо описание и осмысление, неоценимы ме­тоды культурной психологии; если требуется прогнозирование и объяснение, мож­но испробовать методы кросс-культурной психологии. Но последние не могут при­меняться, когда имеет место значительная культурная дистанция между культу­рой исследователя и исследуемой культурой. В идеале мы должны использовать оба вида методов и выявлять взаимосвязь полученных данных.

Отношение конструктов индивидуализма/ коллективизма к психологическим теориям

Как уже упоминалось выше, большая часть психологических теорий сформирова­лась с учетом западных реалий и содержит предубеждения индивидуалистическо­го характера. Это значит, что данные теории, возможно, неприменимы к коллекти­вистским культурам. Мы можем использовать культурные синдромы (Triandis, 1996), в том числе коллективизма, индивидуализма, регламентации, неопределен­ности, вертикальных и горизонтальных взаимоотношений, как «мосты» между За­падом и остальным миром. Теории, хорошо зарекомендовавшей себя в США, стране с индивидуалистической свободной культурой, может потребоваться значитель­ная трансформация в условиях вертикальной коллективистской регламентирован­ной культуры.

Перспективные направления исследований

Мы надеемся, что со временем в каждой сфере психологии будет культурный аспект. Это необходимо, если она не желает быть ограниченной и намерена стать универсальной. В то же время, хотя некоторые широкие феномены требуют иссле­дования методами культурной психологии, феномены очень узкого характера вполне доступны исследованию в лабораторных условиях для установления их причинной обусловленности однозначным образом. Таким образом, первую чет­верть XXI века можно определить как эпоху проверки достоверности различных аспектов психологии в отношении тех частей земного шара, где они до сих пор не исследовались. Это особенно насущный вопрос для социальной психологии, хотя в определенной степени он актуален для всех отраслей психологии.

Значительная часть эмпирических данных, представленных в этой главе, по­лучена в процессе исследования, проведенного в рамках двух или трех культур, с использованием конкретного комплекса методов в определенный момент време­ни. Потребуется много времени и усилий, чтобы повторить и проверить примени­мость такого рода исследования к различным ситуациям, культурам и эпохам, как и возможность осуществить такое исследование иными методами. Особенно важ­но собрать данные по Африке, поскольку мы полагаем, что большинство африкан­ских культур является коллективистскими, хотя и не уверены, что результаты, полученные в Восточной Азии, обязательно повторятся на данных по Африке.

Теоретическое предположение, что уровень коллективизма наиболее высок в простых жестко регламентированных культурах, а уровень индивидуализма мак­симален в сложных свободных культурах, нуждается в проверке. Мишель Гельфанд сформировала группу, которая занимается оценкой регламентации и неопре­деленности в нескольких культурах, используя для этого разнообразные методы. Как только эта работа будет завершена, можно будет проверить данную теорию. У нас уже есть несколько методов для оценки уровня индивидуализма и коллек­тивизма. Мы можем использовать доход как критерий уровня сложности. Таким образом, если в нашем распоряжении будут критерии оценки регламентации/нео­пределенности, мы будем готовы к проверке данной теории.

Следует вести дальнейшую работу по интеграции методов культурной, этно­культурной и кросс-культурной психологии. Кросс-культурные методы могут ис­пользоваться лишь тогда, когда участники исследования знакомы с психологиче­скими методами. Это ограничивает к£>уг выборок, которые можно изучать этими методами. Тем не менее методы кросс-культурной психологии дают надежные и валидные критерии оценки и позволяют устранить влияние предубеждений иссле­дователя. Культурная и этнокультурная психологии не располагают методами, которые позволили бы исключить недостоверные данные или влияние предубеж­дений исследователя. Если определенные методы культурной и этнокультурной психологии поддаются «выверке» на выборках, к которым применимы также ме­тоды кросс-культурной психологии, и в результате мы получаем совпадение со­бранных данных, то такие методы культурной психологии позволяют рассчитывать на более высокую степень достоверности, и могут использоваться применительно к экзотическим выборкам. Таким образом, методы культурной психологии могут ис­пользоваться более широко, однако при сближении с методами кросс-культурной психологии, они могут завоевать то положение, которого заслуживают, так что спе­циалисты по традиционной психологии не смогут проигнорировать их результаты и будут включать данные культурной психологии в теории психологии традиционного направления.

Предположение

Высказывания, сделанные в предыдущем разделе, — это отчасти предположения, отчасти отражение потребности в универсальной психологии. Проблема состоит в том, чтобы убедить психологов взяться за работу, необходимую для формирова­ния универсальной психологии. Если методы культурной психологии будут ис­пользоваться более широко и в связи с методами кросс-культурной психологии, как предлагалось в предыдущем разделе, я полагаю, что психологи традиционного направления будут уделять значительное внимание данным культурной психоло­гии, и психология пойдет по пути формирования универсальной психологии.

Тем не менее я испытываю определенную тревогу. Люди повсеместно ленивы. Это очевидное следствие закона универсальности Ципфа (Zipf, 1949). Ципф уста­новил, что во всех языках, которые он исследовал (а он изучил достаточно обшир­ный круг языков), наиболее часты в употреблении более короткие слова, а если слово становится более употребительным, оно укорачивается (например, телеви­дение превращается в телик). Универсальность этого открытия предполагает, что принцип наименьших усилий универсален для всех культур. Для психологов ми­нимум усилий означает завершить исследование и заявить: «То, что я обнаружил,

является вечной истиной и обладает универсальной применимостью». Таким об­разом, принцип наименьших усилий приводит психологов к игнорированию куль­туры, поскольку она является дополнительным осложнением, делающим их работу более трудоемкой и требующей большего количества времени. Формирование же универсальной психологии, о которой говорилось выше, требует отказа от принци­па наименьших усилий и того, что из него вытекает. Таким образом, основной воп­рос в данной области может звучать следующим образом: может ли культурная пси­хология развиваться, если ее развитие идет вразрез с человеческой природой?

ГЛАВА 4

Культура, наука и этнокультурная психология: Комплексный анализ

Уикол Ким

В то время как специалисты по кросс-культурной психологии подходили к по­ниманию человеческого поведения, рассматривая культуру как фактор, «воз­действующий» на поведение, такой путь интерпретации мира и формирования знания может оказаться ограниченным культурой. Как указывают многие авто­ры этой книги, существуют различные подходы к пониманию взаимосвязи меж­ду культурой и психологией, и кросс-культурный подход — лишь один из них, поэтому если мы стремились всесторонне понимать взаимосвязь культуры и поведения, то необходимо отдать должное и другим подходам, используя их в работе.

В этой главе Ким дает превосходное описание и убедительную аргумента­цию в пользу подхода, связанного с понятием этнокультурной психологии. Он отмечает, что экспериментальные подходы к психологии, укоренившиеся в тра­диции естественных наук, возможно, связаны с европейской и американской системой убеждений, которая сформировалась на определенном историче­ском этапе. Как таковые они укоренились в определенных, получивших мировое распространение подходах, в рамках определенных культур и гносеологических взглядов, оказывающих влияние на наше понимание поведения. Как указывает автор, возможно, поэтому исследователи уделяют слишком большое внимание получению «правильных ответов», игнорируя при этом процесс их получения.

Ким, напротив, выступает за интеграцию подхода, который определяется термином этнокультурная психология. В рамках этой системы взглядов куль­тура, язык, философия и наука являются продуктами коллективных человече­ских усилий и взаимоотношения между индивидом и группой должны рассмат­риваться как динамическая интерактивная система взаимного влияния. Подход этнокультурной психологии уделяет первоочередное внимание исследованию и использованию трех ключевых аспектов: контексту, эпистемологии и фено­менологии. То есть она сосредоточивается на сущности экологии, в рамках ко­торой живут люди, ина том, как происходит процесс их культурной адаптации к данным экологическим условиям; в центре ее внимания пересечение рели­гии, культуры и науки и то, как они формируют различные гносеологические системы в различных условиях, определяемых культурным окружением и об­становкой.

Ким полагает, что современное психологическое знание, истоки которого лежат в европейском и американском образе жизни и мышления, возможно, на деле представляет психологию самих психологов, а не психологию непрофес­сионалов. Регионально-психологический подход представляет собой фунда­ментальный сдвиг в научной парадигме, от позитивистской концепции причин­ной обусловленности к динамической транзакционной модели функциониро­вания человека. Он выступает за то, чтобы прекратить навязывание извне академического разложения мира на произвольные совокупности абстрактных сущностей (например, когниции, эмоции и мотивации), и взамен этого пред­лагает познание феномена как внутренней составной части культуры. Ким пыл­ко говорит о том, что в то время как наука сама является продуктом коллектив­ных человеческих усилий, мы не должны становиться жертвами или рабами научных мифов, кругозор которых ограничен рамками одной культуры.

Практически все авторы этой книги признают важность альтернативной си­стемы взглядов, которую предлагают этнокультурные психологи данного на­правления. Они считают жизненно важными не только признание, но более глу­бокое сближение и интеграцию этих подходов с традиционными исследовани­ями и теоретическими разработками, считая, что такое сближение поможет более полному пониманию взаимосвязи культуры и поведения. Таким образом, цель этой главы — представить более основательные сведения о фундамен­тальных основах данного подхода.

Вильгельм Вундт считается отцом современной психологии (Boring, 1921/ 1950). В период становления психологии как самостоятельной научной дисципли­ны, он выделил в ней тенденции двух научных традиций: Naturwissenschaften (тра­диция естественных наук) и Geistewissenschaften (традиция наук, связанных с куль­турой; van Hoorn & Vehave, 1980). Несмотря на то что он сыграл важную роль в становлении экспериментального метода в психологии, он признавал ограничен­ность экспериментального метода и подчеркивал важность Volkerpsychology (пере­ведено как культурная психология; Danzier, 1979). Он заметил, что мышление в значительной мере обусловлено языком и обычаями, и считал, что Volkerpsychology является «более важным направлением психологической науки, которому пред­назначено затмить собой экспериментальную психологию» (Danzier, 1983, р. 307). Позднее он посвятил себя исследованию социокультурных воздействий на психо­логические процессы, написав 10 томов по Volkerpsychology (1910-1920) (Wundt, 1916).

Когда психология получила признание в Северной Америке, психологи стали руководствоваться нисходящим принципом в поисках абстрактных, универсаль­ных законов человеческого поведения, подражая естественным наукам. Домини­рующей парадигмой стал бихевиоризм, определявший парадигматическое направ­ление, метод и сущность. Предмет психологии подгонялся под выкройку, которая соответствовала узкому определению науки, поддерживаемому позитивизмом и операционализмом (Koch & Leary, 1985). По мере укрепления бихевиоризма как господствующей парадигмы, традиция влияния наук, связанных с культурой, со­шла на нет (Danzier, 1983; Kim, 1999).

В течение короткого периода времени все многообразие методов, концепций и теорий, которые существовали на ранних этапах формирования науки, было све­дено к узкому поиску абстрактных законов поведения. В рамках такого подхода культура рассматривалась как внешний ситуативный фактор. Считалось, что она не слишком важна, поскольку предполагалось, что глубинный механизм — универ­сален (Shweder, 1991). В другом лагере использовали теорию Дарвина, чтобы оце­нить место и определить ранг культуры в соответствии с различными стадиями раз­вития или эволюции (то есть от традиционной до современной, от примитивной до цивилизованной и от отсталой до передовой). В результате культуру как тему исследований до недавнего времени обходили стороной.

Ученые, представляющие культурный подход, отказываются от притязаний на универсальный характер современных психологических теорий. Они указывают на то, что многие теории являются этноцентрическими, несут н» себе отпечаток пре­дубеждений и культурной ограниченности (Azuma, 1984; Berry, 1980; Shweder, 1991). Часто исследователи неявным образом используют собственную культуру как стандарт, в соответствии с которым выносится суждение о других культурах. Они доказывают, что каждую культуру следует понять, ориентируясь на ее соб­ственную систему отсчета, включая ее собственный экологический, исторический, философский и религиозный контексты.

В унисон критике специалистов по культурной психологии, по всему свету развивается этнокультурная психология, как реакция на неоправданные притяза­ния на универсальность (Kim & Berry, 1993; Sinha, 1997). Хотя предполагается, что существующие психологические теории и концепции объективны, не связаны цен­ностной ориентацией и универсальны, на деле они глубоко переплетаются с евро­пейско-американской системой ценностей, которая является воинствующим сто­ронником рационального, либерального и индивидуалистического начала (Azuma, 1984; Enriquez, 1993; Kim, 1995; Kim & Berry, 1993; Koch & Leary, 1985; Shweder, 1991). Как таковые, они могут определяться как навязанные или псевдоэтические (pseudoetics), но никак не подлинно универсальные.

Подход этнокультурной психологии представляет альтернативную научную па­радигму, в рамках которой субъективные человеческие качества и проявляющие­ся свойства культуры признаются центральными элементами (Kim, Park & Park, 1999). Эта глава в общих чертах характеризует две научные традиции — экспери­ментальную психологию и этнокультурную психологию. Во второй части данной главы дается анализ культуры в соответствии с подходом этнокультурной психо­логии. В заключительной части очерчены в общих чертах сущность и контекст культурного развития и преобразований в ходе сопоставления культуры Запада и культур Восточной Азии.

Экспериментальная психология и традиция естественных наук

В эпоху Просвещения в Западной Европе неукоснительное следование содержа­нию религиозных источников в попытках понять природу и человека постепенно стало вызывать сомнения. Ученые обнаружили, что физический мир можно объяснить с точки зрения законов механики и для этого не требовалось прибегать к интуитивным, гуманистическим или метафизическим объяснениям. Вместо того чтобы полагаться на Бога и ждать откровений свыше, ученые пришли к выводу, что могут использовать собственные возможности наблюдать, анализировать, давать рационалистическое объяснение и экспериментировать, чтобы проверять, ставить под сомнение и подтверждать существующие идеи. Эти возможности стали мощ­ным инструментом для понимания, объяснения и управления физическим миром. Таким образом, научная революция в Западной Европе лишила религию полно­мочий давать объяснения в пользу собственной способности анализировать, давать рационалистическое истолкование, наблюдать, экспериментировать и проложила путь к открытию научных законов, универсальных и поддающихся проверке.

Естественные науки (например, астрономия, химия, физика) начали развивать­ся первыми. Физика Ньютона дала простое и изящное механическое описание и объяснение физического мира. Химики открыли основные элементы и построи­ли периодическую таблицу. Эти элементы послужили компоновочными блоками для понимания структуры и образования сложных объектов.

Затем стали развиваться биологические науки. Они начали проникать в фи­зиологическую структуру живых организмов, как сделали это химики с неоду­шевленными объектами. Дарвиновская теория эволюции знаменовала основное достижение, разработку теоретической основы для организации и объяснения различных форм жизни. Кроме того, она ставила под сомнение представления о возникновении человека, которых придерживались ранее/Человек больше не мо­жет считаться хозяином природы, он — часть природы. Такой успех физических и биологических наук проложил дорогу для изучения мира человека.

С успехом естественных наук, проливших свет на устройство физического и биологического мира, ученые начали обращать внимание на мир людей. Как эм­пирики, так и рационалисты доказывали, что, подобно физическому миру, в со­циальном и психологическом мире действуют объективные законы причинности. В 1748 году Жюльен Офре де Ламетри высказал предположение, что люди подоб­ны машинам (Leahey, 1987). ЭтьенБоннодеКондильякв 1754 году утверждал, что все формы мышления — это лишь преобразование основных ощущений (Leahey, 1987). Томас Браун в 1820 году сформулировал законы ассоциации, которые объ­ясняли, как в ходе базовых процессов ощущения объединяются, чтобы породить сложные идеи (Leahey, 1987). Огюст Конт доказывал, что все общества управляют­ся законами, которые можно открыть, пользуясь научными методами (Allport, 1968). Джон Стюарт Милль настаивал на заимствовании и применении методов физиче­ских наук как радикального средства, которое поможет исправить отсталое состо­яние наук гуманитарных, и назвал новую науку социальной физикой (Lenzer, 1975).