Новогодняя история

Как бы ни тяжела была жизнь, мы всегда можем сделать ее еще тяжелее. В то же время мы в состоянии сделать жизнь лучше. Этот урок я усвоил в новогоднюю ночь 2001 года.

Джей была на седьмом месяце беременности Диланом. Мы собирались встретить 2002 год в уютной домашней обстановке, посмотреть старый фильм на DVD.

Фильм только начался, как Джей сказала: «Мне кажется, у меня отошли воды». Но это были не воды. Это была кровь. У Джей началось такое сильное кровотечение, что у нас не было времени даже вызвать «Скорую помощь». Женская больница Питтсбурга находилась всего в четырех минутах езды от нашего дома, если не обращать внимания на светофоры. Я довез жену в мгновение ока.

В приемном покое нас уже ожидали врачи, сестры и другие сотрудники больницы с капельницами, стетоскопами и страховыми документами. Быстро выяснилось, что у Джей произошла отслойка плаценты. В таком состоянии плод перестает получать все необходимое для жизнеобеспечения. Не нужно объяснять, насколько все это серьезно. Здоровье Джей и жизнь нашего ребенка были под угрозой.

Эта беременность вообще протекала нелегко. Джей почти не чувствовала движений малыша. Она набрала слишком мало веса. Зная, насколько важно агрессивно требовать медицинскую помощь, я настоял на том, чтобы Джей сделали ультразвук. И тогда врачи поняли, что у нее проблемы с плацентой. Ребенок не получал достаточно питательных веществ. Врачи сделали Джей укол стероидов, чтобы стимулировать развитие легких малыша.

Все это было тревожно. Но сейчас в приемном покое ситуация складывалась еще более серьезно.

«Ваша жена могла пережить клинический шок», — сказала сестра. Джей была ужасно напугана — я видел это по ее лицу. А что я? Мне тоже было страшно, но я старался сохранять спокойствие, чтобы не терять контроль над ситуацией.

Я осмотрелся. Было девять вечера, канун Нового года. Конечно же, все приличные доктора и сестры постарались устроить себе выходной. Мне нужно было исходить из того, что сегодня дежурят запасные. Справятся ли они с задачей спасения жизни моей жены и моего ребенка?

Впрочем, действия врачей и сестер произвели на меня глубокое впечатление. Если они и были запасными, то работали чертовски хорошо. Меня поразил в них союз быстроты и спокойствия. Они не впали в панику. Они вели себя так, словно точно знали, что нужно делать. И они все правильно говорили.

Когда Джей отвезли в операционную для срочного кесарева сечения, она сказала доктору: «Это плохо, правда?»

Ответ врача меня восхитил. Это был идеальный ответ для нашего случая: «Если бы мы были в панике, то не заставили бы вас подписывать все страховые документы, не так ли? У нас просто не было бы времени». Доктор была права. Я подумал, что ей часто приходилось использовать эту отговорку, чтобы избавить пациентов от волнения.

Как бы то ни было, но ее слова помогли. Тут пришел анестезиолог и отозвал меня в сторону.

«Послушайте, вам предстоит нелегкая работа, — сказал он, — и вы единственный, кто может с ней справиться. Ваша жена может впасть в клинический шок. Если это произойдет, мы справимся, но нам будет нелегко. Вы должны помочь ей сохранять спокойствие. Мы хотим, чтобы вы пошли в операционную вместе с нами».

Очень часто говорят, что мужья играют важную роль во время родов. «Дыши, дорогая. Хорошо. Продолжай дышать. Хорошо». Мой отец всегда считал, что это глупости, потому что сам он ел чизбургеры, когда рождался его первый ребенок. Но мне предстояла настоящая работа. Анестезиолог был откровенен со мной, я почувствовал важность его просьбы. «Не знаю, что ей можно сказать в такой ситуации, — сказал врач, — но вы должны это сделать. Я доверяю вам решение этой задачи. Просто успокаивайте ее, когда она будет пугаться».

Они начали операцию, а я держал Джей за руку, сжимая ее изо всех сил. Я решил, что буду просто спокойно рассказывать ей о том, что происходит. Я буду говорить ей правду.

Губы Джей посинели. Она дрожала. Я погладил ее по голове, потом обеими руками обхватил ее руку, пытаясь описывать операцию подробно, но спокойно. Джей изо всех сил старалась успокоиться и сосредоточиться.

«Я вижу ребенка, — сказал я. — Он уже появляется».

Сквозь слезы Джей не могла задать главный вопрос. Но ответ уже прозвучал: «Он двигается».

И в этот момент наш первый ребенок, Дилан, издал крик, какого мы никогда раньше не слышали. Просто ужасный крик. Сестры улыбнулись. «Отлично», — сказал кто-то. Те, кто рождается тихонями, создают потом массу проблем. Из крикунов же получаются настоящие бойцы. Эти дети не пропадут.

Дилан весил два фунта пятнадцать унций. Его головка была размером с бейсбольный мяч. Но зато он прекрасно мог дышать самостоятельно.

Джей была переполнена эмоциями. Она испытывала непередаваемое облегчение. Она улыбалась, и я видел, что ее губы постепенно приобретают нормальный цвет. Я ею очень гордился. Ее храбрость меня просто поразила. Неужели это я удержал ее от шока? Не знаю. Но я старался говорить и делать все, что было в моих силах. Я старался не поддаваться панике. Может быть, это и помогло.

Дилана отправили в отделение интенсивной терапии для новорожденных. Я понял, что к родителям доктора и сестры относятся по-особенному. В больнице отлично умеют справляться со сложными задачами. Они сразу же дают родителям понять две вещи: 1) ваш ребенок особенный, и мы понимаем, что он нуждается в особом уходе, и 2) не беспокойтесь, через наши руки прошли тысячи младенцев.

Дилану не потребовался респиратор. Но каждый день мы боялись, что его состояние ухудшится. Нам казалось, что праздновать увеличение нашей семьи пока еще рано. Мы с Джей каждый день приезжали в больницу и каждый раз думали: «Будет ли наш ребенок жив, когда мы приедем?»

Однажды мы приехали и увидели колыбельку Дилана пустой. Джей чуть сознание не потеряла. У меня сердце буквально выскакивало из груди. Я схватил проходившую мимо сестру за халат. Я так волновался, что не мог говорить длинными предложениями, а лишь выкрикивал слово за словом.

«Ребенок. Фамилия Пауш. Где?»

В этот момент я испытывал такой страх, что просто не мог сдержаться. Я боялся, что окажусь в темноте, где не был до этого никогда.

Но сестра улыбнулась. «О, ваш ребенок чувствует себя так хорошо, что мы перевели его в обычное отделение». До этого наш малыш находился в кувезе, то есть в специальной колыбели для недоношенных детей.

Мы бросились в другое отделение и там увидели Диалана, который изо всех сил кричал, отстаивая свои права.

Рождение Дилана напоминало мне о тех ролях, которые уготавливает нам судьба. Мы с Джей могли бы все испортить, если бы не сумели удержать себя в руках. Джей была настолько близка к истерике, что вполне могла впасть в шок. Я был так напуган, что мог не справиться со своей задачей в операционной.

Вспоминая эту историю, со всей ответственностью заявляю, что мы ни разу не сказали друг другу: «Это несправедливо». Мы просто работали. Мы понимали, что есть такие вещи, которые мы просто обязаны сделать, чтобы все было хорошо... и мы это сделали. Без лишних слов мы руководствовались простым девизом: «Вскочи в седло и несись!»

«За пятьдесят лет он так ни разу и не рассказал об этом»

Мой отец умер в 2006 году. После смерти мы стали разбирать его вещи. Он всегда был полон жизни, и его вещи рассказывали нам об удивительных приключениях. Я нашел его фотографии — вот юноша играет на аккордеоне, вот человек средних лет в костюме Санта-Клауса (папа любил изображать Санту), а вот он же с огромной ватной бородой. На другой фотографии, сделанной в день его восьмидесятилетия, он катается на американских горках с двадцатилетними, а на его лице играет счастливая улыбка.

В вещах отца я нашел и такое, что заставило меня улыбнуться. Отец сфотографировал себя сам — судя по всему, фотография была сделана в начале 60-х годов. На снимке он в пиджаке и галстуке стоит в продуктовом магазине. В одной руке отец держит небольшой коричневый пакет. Я так никогда и не узнаю, что в этом пакете, но, зная своего отца, уверен, что что-нибудь клевое.

Возвращаясь домой после работы, отец часто приносил нам небольшую игрушку или какие-нибудь сладости. Вручал эти подарки в торжественной обстановке. Процесс дарения был гораздо интереснее, чем сам подарок. И об этом я вспомнил, глядя на фотографию отца с пакетом в руках.

Отец сохранил множество бумаг. Он хранил письма, связанные с его страховым бизнесом, и документы о благотворительной деятельности. Разбирая бумаги, мы наткнулись на документ 1945 года, когда отец служил в армии. Благодарность за «героический поступок» была подписана генералом, командовавшим 75-й пехотной дивизией.

11 апреля 1945 года пехотное подразделение отца было атаковано немцами. Позиции пехоты были обстреляны артиллерией, и восемь пехотинцев были ранены. Как говорится в благодарности: «Не щадя себя, рядовой Пауш покинул укрытие, чтобы помочь раненым, хотя осколки снарядов продолжали падать в опасной близости. Благодаря доблести этого солдата всех раненых удалось благополучно эвакуировать».

Отцу было тогда двадцать два года. За героизм он был награжден Бронзовой звездой.

Мои родители прожили вместе пятьдесят лет. Мы тысячи раз разговаривали с отцом, но он никогда не рассказывал мне об этом эпизоде. После смерти отец преподал мне еще один бесценный урок — урок о жертвенности и о силе смирения.

Джей

Я спросил Джей, чему она научилась с тоге момента, как мне поставили диагноз. Выяснилось, что она вполне могла бы написать книгу под названием «Забудь последнюю лекцию: вот как все было на самом деле».

Она сильная женщина, моя жена. Я восхищаюсь ее целеустремленностью, ее честностью, ее откровенностью в разговорах со мной. Даже сейчас, когда нам осталось быть вместе всего несколько месяцев, мы стараемся общаться так, словно все нормально и наша семейная жизнь продлится еще много лет. Мы спорим, мы обижаемся, мы злимся друг на друга, мы миримся.

Джей говорит, что все еще не знает, как общаться со мной, но она старается изо всех сил.

«Ты всегда был ученым, Рэнди, — говорит она. — Ты хочешь науки? Я дам тебе науку».

Приведу пример. В прошлое Рождество мы собирались поехать в гости к моим родным, но у них началась эпидемия гриппа. Джей не хотела подвергать меня и детей опасности. Я же считал, что нам все равно нужно поехать. В конце концов, у меня осталось не так много возможностей повидаться с родными.

«Мы не будем подходить к ним близко, — сказал я. — С нами все будет в порядке».

Джей знала, что убедить меня могут только факты. Она позвонила своей подруге-медсестре. Та позвонила двум врачам, которые жили по соседству. Джей собрала все медицинские мнения. Все в один голос твердили, что везти детей в дом, где находятся больные, по меньшей мере, неразумно. «Рэнди, — сказала мне Джей, — я поговорила с непредвзятыми докторами. Вот их мнение». Изучив данные, я вынужден был сдаться. Я съездил к родным в одиночку, а Джей осталась дома с детьми. (Кстати, я не заразился.)

Я знаю, что вы сейчас думаете. С учеными, вроде меня, нелегко жить рядом.

Джей удается справиться со мной с помощью честности. Когда я теряю курс, она сразу говорит мне об этом. Или предостерегает: «Меня что-то беспокоит. Я не знаю, что, но когда разберусь, то сразу же скажу».

В то же время, учитывая прогноз моей болезни, Джей говорит, что научилась в чем-то поступаться своими принципами. Этому ее научила наш психотерапевт, доктор Рейсс. Она умеет помочь людям переоценить свои отношения, когда выясняется, что один из супругов смертельно болен. Семьи, подобные нашей, должны найти способ вести «новую нормальную» жизнь.

Я привык все разбрасывать. Моя одежда, и чистая, и грязная, валяется по спальне. В ванной вечный кавардак. Это сводит Джей с ума. Когда я был здоров, она постоянно делала мне замечания. Но доктор Рейсс посоветовала ей не растрачиваться на такие мелочи.

Конечно же, я должен быть более аккуратным. Я задолжал Джей немало извинений. Но она перестала делать мне замечания за неаккуратность. Неужели мы хотим провести последние месяцы в скандалах из-за того, что я снова не повесил на место свои брюки? Мы не хотим. Поэтому теперь Джей просто запихивает мои вещи в угол и уходит.

Наш друг предложил Джей вести дневник, и она говорит, что это ей очень помогает. Она записывает все, что произошло в нашей жизни, а также свои переживания по этому поводу. «Вчера Рэнди не поставил свою тарелку в посудомоечную машину, — записала она как-то. — Он просто оставил ее на столе и пошел к компьютеру». Джей знала, что я пытаюсь найти в Интернете информацию о возможных методах лечения. И все же грязная посуда, брошенная на столе, ей не нравилась. Я не могу ее в этом упрекать. Записав свои мысли, почувствовала облегчение, и мы не поссорились.

Джей пытается сосредоточиться на радости каждого дня, а не на негативных чувствах, которые постоянно живут в ее душе. «Если мы каждый день будем страшиться завтрашнего, ни к чему хорошему это не приведет», — говорит она.

Но в канун Нового года обстановка в нашем доме сложилась весьма непростая. В этот день мы отмечали день рождения Дилана. Ему исполнялось шесть лет. У нас был праздник. Кроме того, мы были благодарны за то, что я дожил до Нового года. И все же мы не могли не заговорить о «слоне в комнате»: о следующем Новом годе, который моя семья будет встречать без меня.

В тот день мы с Диланом отправились в кино смотреть «Лавку чудес». В Интернете я прочитал аннотацию к этому фильму, но там не говорилось о том, что хозяин магазина умирает и оставляет лавку своей ученице. В результате я оказался в кинотеатре с рыдающим Диланом на коленях. Мальчик очень переживал из-за смерти старого мастера, хотя и не знал о прогнозе моей болезни. Если бы о моей жизни снимали фильм, то эту сцену наверняка вырезали бы за чрезмерную жестокость. Впрочем, это была лишь одна из сюжетных линий, вызвавших у меня определенные ассоциации. Ученица (Натали Портман) говорит старому мастеру (Дастин Хоффман), что он не может умереть, что он должен жить. А он отвечает: «Я уже это сделал».

Вечером, ближе к встрече Нового года, Джей заметила, что я подавлен. Чтобы отвлечь меня, она стала вспоминать прошлый год и все хорошее, что случилось за год. Если бы не моя болезнь, то мы никогда и не задумались бы над тем, как прекрасна жизнь. Наш дом был наполнен чудесной энергией и буквально пропитан атмосферой любви. Мы счастливы были наблюдать за тем, как растут наши дети.

Джей поклялась, что всегда будет рядом со мной и детьми: «У меня есть четыре замечательные причины остаться дома. И я так и поступлю».

Джей сказала мне, что больше всего любит смотреть, как я общаюсь с детьми. Она говорит, что, когда Хлоя разговаривает со мной, мое лицо буквально сияет. (Хлое всего полтора года, и она уже умеет строить предложения из четырех слов.)

В Рождество я занимался украшением елки. Мне предстояло повесить на нее гирлянду. Я не стал показывать Дилану и Логану, как это нужно делать — осторожно и тщательно, — я позволил им поступить по-своему. Эту безумную сцену мы сняли на видео, и Джей сказала, что это был «волшебный момент», который навсегда останется одним из самых дорогих воспоминаний о нашей семейной жизни.

Джей изучила все сайты для раковых больных и их родственников.

Там она нашла массу полезной информации, но читать их очень тяжело. «Слишком многие письма начинаются со слов: «Борьба Боба завершилась», «Борьба Джима закончилась». Не думаю, что постоянно читать об этом полезно», — говорит она.

Но одно из прочитанных писем заставило Джей действовать. Письмо написала женщина, у мужа которой тоже обнаружили рак поджелудочной железы. Они планировали отправиться в отпуск, но отложили поездку. Муж умер, прежде чем им удалось отдохнуть вместе. «Обязательно поезжайте туда, куда вам всегда хотелось поехать, — писала эта женщина. — Живите сегодняшним днем». Джей поклялась вести себя именно так.

Джей познакомилась с нашими соседями, в семьях которых тоже были смертельно больные. Ей помогало общение с ними. Если ей нужно пожаловаться на меня или рассказать о том, как ей тяжело, то эти люди могут понять ее, как никто Другой.

В то же время она старается постоянно сосредоточиваться на лучших моментах в нашей жизни. Ухаживая за ней, я раз в неделю посылал ей цветы. Я развешивал мягкие игрушки в ее кабинете. Я шел напролом, и, когда мое поведение ее не пугало, она наслаждалась им! Джей говорит, что постоянно вспоминает романтика Рэнди, и это заставляет ее улыбаться и помогает справляться с грустью.

Кстати, у Джей в детстве тоже было много желаний. Она хотела иметь лошадь. (Это ей не удалось, но она часто ездит верхом.) Ей хотелось поехать во Францию. (Эта мечта сбылась. Во время учебы в колледже она целое лето провела в этой стране.) Но чаще всего она мечтала о том, что у нее будут собственные дети.

Мне бы хотелось иметь время, чтобы помогать Джей реализовать ее мечты. Но великолепная мечта о детях уже сбылась, и это для нас обоих настоящее утешение.

Когда мы с Джей говорим об уроках, которые преподала нам совместная жизнь, она вспоминает то, как мы обретаем силу друг рядом с другом. Она говорит, что благодарна за то, что мы можем быть откровенными. А потом вспоминает о том, что моя привычка повсюду разбрасывать одежду ее по-прежнему раздражает, но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, она решила не обращать на это внимание. Я знаю: прежде чем она начнет что-то описывать в своем дневнике, я потихоньку все уберу. Я буду стараться изо всех сил. Это одна из моих новогодних клятв.