Речь на IV конференции губернских Чрезвыч. комиссий

6 февраля 1920 г.

Товарищи, вам придется вести теперь работу в условиях перехода к новой полосе деятельности Советской России. Коренное изменение состоит в том, что главные силы белогвардейской контрреволюции сломаны после поражения Юденича и Колчака и после победы над Деникиным.

Хотя в этом отношении надо быть осторожным, так как в последнее время произошла заминка под Ростовом, в Новочеркасске, что создает опасность, что Деникин может оправиться, но тем не менее основные победы создают новое положение.

Ясно, что бур­жуазия не может уже серьезно рассчитывать на поворот в ее пользу, и международное положение так изменилось, что Антанта была вынуждена снять блокаду. Нам удалось заключить мир с Эстонией, это очень укрепило наше положение и, по всей вероятности, мы добьемся мира со всеми остальными окраинными государствами, а тогда никакое нашествие Антанты практически не будет возможно.

Таким образом, первый острый момент борьбы с контрреволюцией, с белогвардейской вооруженной силой как скрытой, так и явной, по-видимому, проходит.

Но более чем вероятно, что попытки тех или иных контрреволюционных движений и восстаний будут повторяться, что офицерская вооруженная контрреволюционная сила не откажется от употребления оружия.

Так что, хотя по инициативе т. Дзержинского после взятия Ростова и была отменена смертная казнь, но в самом начале делалась оговорка, что мы нисколько не закрываем глаза на возможность восстановления расстрелов. Для нас этот вопрос определяется целесообразностью. Само собой разумеется, что Советская власть сохранять смертную казнь дольше, чем это вызывается необходимостью, не будет, и в этом отношении от­меной смертной казни Советская власть сделала шаг, который не делала ни одна демократическая власть ни в одной буржуазной республике.

Вы знаете, что значительное большинство рабочих и крестьян всех окраинных местностей, которые были под игом белогвардейцев, чем больше они там были, тем прочнее перешли на нашу сторону. И поэтому мы знаем, что все попытки буржуазии заранее осуждены на неуспех. Но что эти попытки могут быть, это мы наблюдали за два года на практике Советской власти. Мы видели, как десятки тысяч офицерства, помещичьего элемента шли на какие угодно преступления, заключали договоры о взрыве мостов с агентами империалистических иностранных держав. И мы говорим, что такого рода попытки не прекратятся. Учитывая новое общегосударственное положение, мы тем не менее безусловно должны остаться на страже и помнить, что период вооруженной борьбы в большом историческом масштабе хотя и оканчивается, но это ни в каком слу­чае не исключает того, что мы должны быть наготове.

Перед органами подавления контрреволюции, перед органами ЧК был и остается вопрос довольно сложный и трудный. С одной стороны, надо понять, учесть переход от войны к миру, с другой стороны, все время надо быть на страже, поскольку мы не зна­ем, как скоро придется достичь прочного мира, нужно испы­тать на деле, что дадут эти изменения, и только на основании этого практического опыта внести те или иные изменения.

Одним словом, нам по-прежнему надо сохранять полную боевую способность к отражению врага.

В особенности мне хотелось бы обратить внимание на вопрос, который становится перед органами подавления контрреволюции, перед органами борьбы со шпионажем и спекуляцией, на бескровный фронт труда, который теперь выдвигается на первый план с точки зрения строительства Советской власти, с точки зрения укрепления рабоче-крестьянской власти и восстановления разрушенного хозяйства.

Можно сказать, что за эти два года Советской власти сделано то, что может быть названо чудом, потому что в борьбе против международного капитала удалось одержать такую неслыханную, невероятную победу, которой не видывал мир.

Это произошло потому, что у нас была сплоченность всех сил, действительное осуществление диктату­ры пролетариата в том смысле, что передовой авангард, лучший, честный авангард ра­бочего класса за эти два года существования Советской власти проявил невероятное геройство и решительность, а все колеблющиеся элементы из менее развитой части ра­бочего класса и крестьянства, проделали неслыханно большие колебания, и чем больше они колебались, тем больше склонялись на нашу сторону. Чем больше у них было испытаний, тем скорее они переходили на нашу сторону.

Чтобы достигнуть такого сосредоточения сил, нам приходилось прибегать к мерам принуждения вопреки всем воздыханиям, сетованиям и жалобам.

Мы до и после Октябрьской революции стояли на той точке зрения, что рождение нового строя невозможно без революционного насилия, что всякие жалобы и сетования, которые мы слышим от бес­партийной мелкобуржуазной интеллигенции, представляют собой только реакцию.

Ис­тория, которая движется благодаря отчаянной классовой борьбе, показала, что когда помещики и капиталисты почувствовали, что дело идет о последнем, решительном бое, то они не останавливались ни перед чем.

История показала, что без революционного насилия невозможно достигнуть победы. Без революционного насилия, направленного на прямых врагов рабочих и крестьян, невозможно сломить сопротивление этих эксплуататоров. Револю­ционное насилие не может не проявляться и по отношению к шатким, невыдержанным элементам самой трудящейся массы.

Если мы были свидетелями громадной победы Красной Армии, то, оборачиваясь на два пережитые года Советской власти, думая, как мы шли к этим победам, мы не мо­жем не вспомнить, что начиналась Октябрьская революция при полном разложении армии, при полном отсутствии военной организации. Мы не имели армии, мы должны были долгим, трудным путем сколотить, сплачивать, собирать, заново создавать эту армию. И в этом создании новой, дисциплинированной Красной Армии приходилось прибегать к революционному насилию.

И это революционное насилие совершенно пра­вильно применялось к элементам шкурническим.

В то время, как передовая часть отда­вала все свои силы на борьбу с контрреволюцией, в то время, как она с величайшим са­мопожертвованием тысячами ложилась на полях сражений, в это время отсталая часть крестьянства, получившая землю, и отсталая часть рабочих работала только на себя. В это время передовой части приходилось создавать, укреплять новую дисциплину, кото­рая держалась путем революционного насилия и которая могла держаться только пото­му, что вся сознательная часть рабочих и крестьян, всех трудящихся масс сочувствова­ла этому насилию, сознавала, что без этой железной дисциплины мы не создали бы Красной Армии, не выдержали бы два года борьбы и вообще не могли бы устоять про­тив организованного, объединенного капитала.

Мы все силы бросали на войну, все силы разоренной страны, этим вся страна осуждалась на боль­шее разорение.

Никто два года тому назад не верил, что Россия – страна, разоренная 4-летней империалистической войной, могла выдержать еще два года гражданской войны. Да и, вероятно, если бы нас в конце октября 1917 г. спросили, а выдержим ли мы два года гражданской войны против всемирной буржуазии, то не знаю, многие ли бы из нас от­ветили утвердительно. Но события показали, что энергия, которую развивали рабоче-крестьянские массы, оказалась больше, чем предполагали люди, осуществлявшие Ок­тябрьскую революцию. И мы в результате получили, и внутренние фронты нам показа­ли, что источник новой силы гораздо больше, чем мы рассчитывали. В то же время этот источник показал, что Красная Армия, умеющая побеждать на военных фронтах, встречает новое препятствие на внутренних фронтах – особенно это сказывается те­перь на транспорте. Конечно, у нас теперь тяжело и с продовольствием, голод и холод у нас теперь больше, чем когда-либо, но в силу того, что освобождены наиболее хлебные губернии, положение с продовольствием улучшается, и главный кризис у нас сейчас – транспортный.

И надо отметить, что этот кризис такой же и во всех богатей­ших странах, которые не видали такой беспрерывной войны. Даже и эти страны стра­дают от недостатка вагонов. Можно же представить себе, что делается у нас в России, которая шесть лет вела войну, в которой сознательно разрушались мос­ты и паровозы.

Наше положение в этом отношении, конечно, очень тяжелое, и задача транспортных отделов ЧК, всей массы сознательной революционной силы – помочь выйти из этого критического по­ложения, которое можно назвать без преувеличения близким к катастрофе. И надо еще отметить, что в феврале месяце положение транспорта после зимы, из-за снежных за­носов, всегда и в обыкновенное время бывает хуже, чем в какое-либо другое время го­да. В настоящее время наш транспортный кризис доходит до того, что железные дороги грозят полной остановкой. В последнее время запасы хлеба в Москве были на три дня, а десятки поездов остановились, потому что не хватало топлива и его не могли подвез­ти.

Мы хорошо знаем те приемы борьбы с этим катастрофическим положением, кото­рые мы за два года войны применяли.

Эти приемы борьбы – повышение сознательно­сти масс и открытое обращение к ним.

В каждом таком безвыходном случае мы счита­ли своим долгом обращаться к рабоче-крестьянским массам и описывать им то тяжелое положение, которое создалось. Мы обращались к ним и указывали, от кого зависит спа­сение Советской России и какое напряжение энергии необходимо, чтобы бросить все силы на одну определенную задачу.

Эти задачи не раз менялись в то время, когда Со­ветская власть боролась со своими врагами, и все понимание государственного поло­жения состоит в том, чтобы правильно учесть те задачи, за которые надо ухватиться, чтобы осилить разруху и перейти к нормальному строительству.

Так и теперь больше всего внимания обращено на то, чтобы объяснить рабочим и кре­стьянам критическое положение транспорта. Тут нужно напряжение всех сил пролета­риата и крестьянства. Такая вещь, как подвоз топлива – это задача трудная, она со­вершенно не осуществима, если со стороны рабоче-крестьянского населения не будет подъема, не будет коллективного массового труда, который был осуществляем в луч­шее время побед Красной Армии.

Естественное дело, что подвоз требует конной силы, и крестьянство к этому относится очень неохотно и недружелюбно, так как не получает вознаграждения в виде опреде­ленного количества товаров; а мы, в силу полного застоя транспорта, не в состоянии дать хотя какое-нибудь количество товаров. И мы говорим, что крестьяне должны сде­лать это в ссуду своему рабоче-крестьянскому государству, чтобы спасти голодных ра­бочих и восстановить промышленность. Крестьяне должны дать это в ссуду, потому что, крестьянство страшно страдает от недостатка соли, а у нас есть огромнейшие запасы, но только мы не можем ее подвезти, так как транспорт не справляется с задачами перевоза абсолютно необходимого количества хлеба.

Вот при каком положении требуется еще дисциплина, требуется пропаганда и агитация, которая просвещает и объединяет всех рабочих и крестьян. А применяемое революционное насилие превращает эту дисциплину в реальность, в действительность, которая показывает, что сознательный рабочий класс поставил твердую практическую задачу, которую мы доведем до конца.

Так же как в эпоху самой трудной борьбы с Юденичем, Колчаком и Деникиным, мы выдвигали в первые ряды коммунистов, ответ­ственных работников, приносили огромные жертвы, отдавая жизнь этих лучших бой­цов и в то же время создавали дисциплину, карали шкурников – мы достигали макси­мума напряжения народной энергии, и мы побеждали. И такой же цели, теми же испы­танными приемами мы во что бы то ни стало должны добиться и сейчас, чтобы спасти транспорт.

У нас есть хлеб, соль, у нас есть достаточное количество сырья, топлива, мы можем восстановить промышленность, но это требует много месяцев напряженной борьбы, и в этой борьбе органы ЧК должны стать орудием проведения централизованной воли про­летариата, орудием создания такой дисциплины, которую мы сумели создать в Красной Армии.

И я уверен, что после этого совещания на практике ваши органы в своей работе и вы здесь договоритесь, какую роль играют УТЧК, как они должны будут сорганизоваться, как они должны бу­дут выдвигать из своей среды новых работников, чтобы бороться со спекулянтами и саботажниками, которых в мире железнодорожников больше, чем в другом. Это задача вашего практического опыта, это задача, которую вы путем обмена мнений должны бу­дете выполнить.

Железнодорожная среда отличается тем, что мы имеем там большин­ство рабочих, стоящих на уровне рабочих, и меньшинство, которое принимает участие в спекуляции, и здесь задача ТЧК добиться правильного распределения труда, добиться ответственности при экономии рабочей силы, добиться всего этого усилиями коммуни­стического элемента железнодорожников. И только опираясь на эти лучшие массы, мы сможем создать такую силу, которая победит эту стихию спекуляции, победит эти эле­менты, набранные в худшие времена царизма.

Чтобы победить эту силу, силу, остав­шуюся нам в наследие от капитализма, у нас есть одно средство: это до максимума раз­вить дисциплину и революционную энергию. ЧК должны опираться на коммунистиче­ские ячейки, на профсоюзы – объединить свою работу с пропагандой и агитацией, вы­звать в массе железнодорожников сознательное отношение к борьбе. И я уверен, что при помощи организации, учитывая наш прошлый опыт, мы достигнем в нашей новой работе таких же побед, каких мы достигли в области вооруженной борьбы.

(Гром­кие, продолжительные аплодисменты.)

Беседа с корреспондентом американской газеты «The world» Линкольном Эйром

Союзники ведут «шахматную игру»

21 февраля 1920 г

Относительно сообщения о решении союзников снять блокаду Ленин сказал: Трудно поверить в искренность такого неопределенного предложения, которое, сочетается с приготовлениями к нападению на нас через территорию Польши. Парижское решение представляет собой просто ход в шахматной игре союзников, мо­тивы которой до сих пор неясны.

Ленин помолчал немного, а затем с широкой улыбкой добавил:

Более неясны чем, например, намерение маршала Фоша посетить Варшаву.

Я спросил, считает ли он серьезной возможность польского наступления? (Следует напомнить, что в России шли разговоры о нападении поляков на большевиков, а не наоборот.)

Вне всякого сомнения, – ответил Ленин. – Клемансо и Фош весьма и весьма серьезные господа, а между тем один из них выработал этот агрессивный план, а другой собирается его осуществ­лять. Это, конечно, серьезная угроза, но нам приходилось иметь дело с более серьезны­ми угрозами. Это, однако, вызывает у нас не столько страх, сколько разочарование по поводу того, что союзники все еще продолжают добиваться невозможного. Ибо поль­ское наступление столь же неспособно разрешить русскую проблему в желательном для них духе, как в свое время наступление Колчака и Деникина. Вспомните, что у Польши много своих собственных хлопот. А между тем ясно, что она не может получить помощь ни от кого из своих соседей, в том числе и от Румынии.

Однако кажется, что мир сейчас ближе, чем раньше, – высказал я предположение.

Да, это правильно. Если мир является естественным следствием торговли с нами, то союзники не смогут дольше уклоняться от него.

Я слышал, что Мильеран, преемник Клемансо, выражает желание рассмотреть вопрос о торговых связях с русским наро­дом. Возможно, что это свидетельствует о резком изменении настроений среди фран­цузских капиталистов. Однако в Англии все еще сильны позиции Черчилля, а Ллойд Джордж, который, вероятно, хочет иметь деловые отношения с нами, не отваживается открыто порвать с политическими и финансовыми кругами, поддерживающими поли­тику Черчилля.

Трудно разобраться, что там происходит. Ваши банкиры, кажется, боятся нас больше чем когда-либо. Во всяком случае, ваше правительство применяет чрезвычайно жесто­кие репрессии не только против социалистов, но и против всего рабочего класса в це­лом, по сравнению с любым другим правительством, даже по сравнению с реакционным французским правительством. Оно явно преследует иностранцев. А между тем, что бы стала делать Америка без своих рабочих-иммигрантов? Они абсолютно необходимы для вашего экономического развития. Однако некоторые американские предприниматели как будто начинают понимать, что более разумно вести выгодные дела в России, чем вести войну с Россией, а это хо­роший признак. Нам будут нужны американские промышленные изделия – локомоти­вы, автомобили и т. д. – более чем товары какой-либо другой страны.

А каковы ваши мирные условия?

Не стоит тратить время на разговоры об этом. Всему миру известно, что мы готовы заключить мир на условиях, справедливость которых не могут оспаривать даже наибо­лее империалистически настроенные капиталисты. Мы неоднократно заявляли о нашем стремлении к миру, о том, что нам необходим мир, а также о нашей готовности предос­тавить иностранному капиталу самые щедрые концессии и гарантии. Но мы не намере­ны позволить, чтобы нас задушили насмерть во имя мира.

Я не вижу никаких причин, почему такое социалистическое государство, как наше, не может иметь неограниченные деловые отношения с капиталистическими странами. Мы не против того, чтобы пользоваться капиталистическими локомотивами и сельско­хозяйственными машинами, так почему же они должны возражать против того, чтобы пользоваться нашей социалистической пшеницей, льном и платиной? Ведь социали­стическое зерно имеет такой же вкус, как и любое другое зерно, не так ли? Разумеется, им придется иметь деловые отношения с ужасными большевиками, т.е. с Советским правительством. Однако иметь деловые связи с Советами для американских предпри­нимателей, производящих, например, сталь, будет не более трудным делом, чем когда им приходилось иметь дело во время войны с правительствами Антанты по вопросу о военном снаряжении.

Государственные деятели Европы и Соединенных Штатов, по-видимому, не понимают, что нынешняя экономическая разруха в России является лишь частью мировой экономической разрухи. До тех пор, пока экономическая проблема будет рассматри­ваться не с международной точки зрения, а с точки зрения отдельных наций или груп­пы наций, разрешить ее будет невозможно. Без России Европа не сможет встать на но­ги. А когда Европа обессилена, положение Америки становится критическим. Что за польза Америке от ее богатства, если она не может приобрести на него то, что ей необ­ходимо? Ведь Америка не может есть или носить золото, которое она накопила, не так ли? Она не сможет выгодно торговать с Европой, т.е. торговать на той основе, которая представляет для нее реальную ценность, до тех пор, пока Европа не сможет давать ей товары, которые Америка хочет получить в обмен на то, что ей необходимо сбыть. Ев­ропа же не сможет дать ей эти товары, пока она не встанет на ноги в экономическом отношении.

Мир нуждается в русских товарах.Мы в России имеем пшеницу, лен, платину, поташ и много полезных ископаемых, в которых испытывает острую потребность весь мир. В конце концов мир должен будет прийти к нам за этим, невзирая на то, большевизм у нас или не большевизм. Имеются признаки того, что постепенно приходят к пониманию этой истины. Однако тем време­нем не только Россия, но и вся Европа трещит по всем швам, а Верховный совет все еще позволяет себе вести политику уверток. Россия, так же как и Европа, может быть спасена от полного разорения, но для этого необходимо действовать немедленно и бы­стро. А Верховный совет действует очень медленно, страшно медленно. На деле он, кажется, уже распущен, ничего не решив, и передал свои функции совету послов, а его место должна занять только несуществующая Лига наций, которая является мертворожденной. А разве Лига наций может начать функционировать без Соединенных Шта­тов, которые должны составлять ее главную опору?

Я спросил, в какой мере Советское правительство удовлетворено военным положением.

Весьма удовлетворено. Единственные признаки дальнейшей военной агрессии про­тив нас имеют место только со стороны Польши, о чем я уже говорил. Если Польша пойдет на такую авантюру, то это приведет к новым страданиям для обеих сторон и к ненужной гибели новых человеческих жизней. Но даже Фош не сможет обеспечить по­лякам победу. Они не смогли бы победить нашу Красную Армию, даже если бы сам Черчилль воевал вместе с ними.

Здесь Ленин сумрачно усмехнулся, откинув назад голову. Затем он продолжал:

Мы, конечно, можем быть сокрушены любой из великих союзных держав, если они смогут послать против нас свои собственные армии. Но они не осмелятся это сделать. Необычайный парадокс заключается в том, что, как ни слаба Россия по сравнению с неограниченными ресурсами союзников, она не только смогла разгромить любые вооруженные силы, включая британские, американские и французские войска, которые союзникам удалось послать против нее, но и одержать также дипломатические и мо­ральные победы в странах санитарного кордона. Финляндия отказалась воевать против нас. Мы заключили мир с Эстонией, а вскоре будет подписан мир с Латвии и Литвой. Несмотря на крупные приманки и зловещие угрозы со стороны Антанты против этих маленьких государств, они предпочли устано­вить мирные отношения с нами.

Это, несомненно, свидетельствует об огромной моральной силе, которой мы облада­ем. Балтийские государства, наши ближайшие соседи, понимают, что только мы одни не имеем никаких намерений, угрожающих их независимости и благополучию.

А внутреннее положение России?

Оно является критическим, но имеет хорошие перспективы. К весне недостаток продовольствия будет преодолен, по крайней мере настолько, чтобы избавить городское население от голода. Тогда будет достаточно также и топлива. Благодаря изумитель­ным подвигам Красной Армии, уже началось восстановление народного хозяйства. В настоящее время часть этой армии превращена в трудовые армии; это необыкновенное явление стало возможным только в стране, которая борется за высокий идеал. Разуме­ется, это было бы невозможно в капиталистических странах. В прошлом мы пожертво­вали всем, чтобы одержать победу над нашими вооруженными противниками, а теперь мы направим все наши усилия на восстановление экономики. Для этого потребуются годы, но в конце концов мы победим.

Когда, по вашему мнению, будет завершено строительство коммунизма в России?

Я думал, что во­прос будет трудным, но Ленин ответил немедленно.

Мы намерены электрифицировать всю нашу промышленную систему путем созда­ния электростанций на Урале и в других местах. Наши инженеры говорят нам, что на это потребуется десять лет. Завершение электрификации явится первой важной ступенью на пути к коммунистической органи­зации экономической жизни общества. Вся наша промышленность получит энергию от общего источника, способного снабжать в одинаковой степени все ее отрасли. Это уст­ранит непроизводительное соперничество в поисках топлива и создаст прочную эконо­мическую основу для предприятий обрабатывающей промышленности, без чего мы не можем надеяться достичь такого уровня обмена продуктами первой необходимости, который бы соответствовал принципам коммунизма.

Мы предполагаем, между прочим, что через три года в России будет гореть 50 000 000 ламп накаливания. Как я полагаю, в Соединенных Штатах имеется 70 000 000 таких ламп, но для страны, где электричество находится еще в младенче­ском состоянии, более чем две трети этого количества являются огромным достижени­ем. На мой взгляд, электрификация является наиболее важной из всех великих задач, стоящих перед нами.

В заключение нашей беседы Ленин высказал, правда, не для печати, ряд резких критических замеча­ний по адресу некоторых социалистических лидеров Европы и Америки, из чего явствует, что он не ве­рит в способность или хотя бы в желание этих господ успешно двигать вперед дело мировой революции. По-видимому, он считает, что большевизм проложит себе дорогу скорее вопреки этим «официальным» вождям социализма, нежели с их помощью.