Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома на первой сессии ВЦИК VII созыва

2 февраля 1920 г.

Товарищи, мой отчет о деятельности Совнаркома и ВЦИК, естественно, распадается на два основных подотдела: во-первых, – о международном положении Советской республики и, во-вторых, – о внутреннем строительстве и ос­новных хозяйственных задачах. Позвольте мне в этом порядке и изложить главные факты нашей работы за отчетное время, т.е. за последние два месяца.

Что касается международного положения Советской республики, то основным фактом, определяющим это положение, явились успехи Красной Армии. Вы знаете о том, что последние остатки армии Колчака почти уничтожены на Дальнем Востоке, причем между Японией и Америкой, формально находящимися между собою в союзе держа­вами, все яснее обнаруживается вражда, которая не дает им развернуть все силы против Советской республики.

После уничтожения войск Юденича, после взятия на юге в начале января Новочеркасска и Ростова-на-Дону был нанесен такой решительный удар главной части их войск, и военное положение Советской республики изменилось самым радикальным образом, и хотя война не была закончена, тем не менее для всякого государства стало ясным, что их прежние надежды на возможность раздавить военные силы Советской республики потерпели крах.

Сознание этой радикальной перемены международного положения Советской республики проявилось в передаче нам по радио (не сообщенного официально) решения Верховного совета союзников, принятое 16-го января о том, что блокада с Советской республики снимается.

Факт снятия блокады является крупным фактом международ­ного значения и показывает, что наступила новая полоса социалистической революции – блокада была главным, действительно прочным оружием в руках им­периалистов всего мира для задушения Советской России.

На последнем съезде Советов мне уже приходилось указывать, что борьба против Советской России привела к тому, что рабочие и крестьяне Франции, Англии и других стран на­чали развивать оппозицию против блокады^{[sssssssssssssssss]}. И конечно, такая оппозиция средних слоев населения внутри таких стран, как Англия и Франция, не могла не оказать влияния на политику международных империалистов. Зная их дипломатичность, мы не можем ожидать, чтобы они поступили прямо, безо всяких оговорок, без желания вернуть старое, просунуть какой-нибудь хитростью свою прежнюю политику, которую они теперь открыто вести не могут. Но нужно сказать, что в основном мы одержали гро­маднейшие победы, и оружие, которое было только в руках союзников – флот, даже это оружие мы выбили из их рук; мы выбили, несмотря на то, что нас пугали колеблющиеся элементы, говорившие, что флот непобедим. Тем не менее, развитие политиче­ских отношений показало, что и этот непобедимый флот оказался не в состоянии идти против нас. Мы, не имея возможности оказать военное сопротивление на море, заставили империалистические державы от этого оружия отказаться.

Конечно, эта перемена политики в международном масштабе сказывается не сразу, но факт тот, что мы оказались в сфере всемирных междугосударственных отношений, что дает возможность получить поддержку от более передовых стран.

Конечно, эконо­мическое и финансовое положение этих стран очень печально, они все идут под гору, и на многое рассчитывать мы не можем, но имея возможность развивать промышлен­ность у себя, мы можем рассчитывать на получение машин для производства, машин для восстановления нашей промышленности.

Самое главное блокада, которая совершенно отрезала нас от передовых стран – сломана.

После того, как Союзный совет вынужден был отказаться от блокады, наши победы в области международной политики продолжались, и самой крупной из этих по­бед было то, что мы добились заключения мира с Эстонией. Сегодня мы получили со­общение от Иоффе и Гуковского, в котором говорится:

«Сегодня 2 февраля в 2 ч. ночи по московскому времени подписан мир между Россией и Эстонией. К подписанию прибыл из Ревеля министр иностранных дел Эстонии Бирк».

Мирный договор России с Эстонией имеет громадное всемирно-историческое значение. Мы, несомненно, одерживаем победу, потому что мир подписан, – и теперь это государство должно выступить против нашего врага.

Когда мы завоевали мир с Эстляндией, мы доказали, что мы умеем идти вперед, как государство пролетарское и коммунистическое. Всем воюющим державам Антан­ты, бывшим против мира, доказано, что симпатии, которые мы умеем внушать нашим противникам и буржуазным правительствам, что симпатии маленькой страны сильнее, чем весь тот военный гнет и вся та финансовая помощь и все те экономические нити, которые связывают эту маленькую страну со всемирно-могущественными державами.

Антанта увидела, что мы можем побеждать не только тогда, когда применяем насилие, – мы в состоянии опровергнуть ту ложь и ту клевету, которую распространяют против нас буржуазные правительства всего мира, говоря, что большевики держатся только насилием[ttttttttttttttttt]. Они не могли удержать Эстонию, и мы с нею подписали мир и можем открыть торговые сношения. Мы пробили окно в цивилизо­ванный мир. На нашей стороне сочувствие большинства трудящихся, а буржуазия оза­бочена, как бы скорее начать торговлю с Россией.

Все державы готовят новую империалистиче­скую войну. Каждый день рабочие всего мира все это видят. Не сегодня-завтра Амери­ка и Япония бросятся друг на друга; Англия захватила столько колоний, что никогда другие империалистические державы с этим не помирятся. Готовится новая бешеная война, и массы это сознают. А вот здесь выступает демокра­тический мир Эстонии с Россией с ее громадными силами, которую обвиняют в том, что покончив с Юденичем, Колчаком и Деникиным, она бросит все силы на маленькое государство. Причем мир заключен на таких условиях, когда мы сделали ряд территориальных уступок, когда мы делом доказали, что вопрос о границах для нас вопрос второстепенный, а вопрос мирных отношений, не только принципиально важнейший вопрос, но и такой, в котором мы доверие враждебных нам наций сумели завоевать.

Вот почему наш мир с Эстонией имеет всемирно-историческое значение. Как бы ни напрягала Антанта свои силы, чтобы начать войну, – незыбле­мым остается тот факт, что, вопреки всему давлению всемирного капитала, мы сумели внушить маленькой стране, управляемой буржуазией, большее доверие, чем якобы де­мократическая, а на деле хищническая империалистическая буржуазия.

Для сравнения нашей политики с политикой якобы демократических, а на деле хищнических держав всего мира, позвольте сообщить вам интересные документы. Эти документы доставлены одним из белогвардейских офицеров по фамилии Олейников, имевшим поручение от одного белогвардейского правительства доставить важнейшие документы другому, а он доставил эти документы нам. Эти документы удалось переправить в Россию, и я их вам прочту, хотя они займут довольно много времени, тем не менее они очень интересны, потому что они очень ясно показывают подоплеку политики.

Интересный документ – это телеграмма от 11 октября из Вашингтона:

Получ. 12 октября 1919 г. Вх. № 3346. Бахметев – Министру. Вашингтон, 11 октября 1919 г., № 1050.

(шифр) Государственный департамент устно ознакомил меня с данной Геду инструкцией. Он называ­ется комиссаром американского правительства в прибалтийских провинциях России. Он не аккредитован при каком-либо из русских правительств. Его миссия – наблюдать и осведомлять. Его поведение не должно внушать местному населению надежды, что американское правительство могло бы согласиться поддержать сепаратистские течения, идущие далее автономии. Напротив, американское правительство надеется, что население Прибалтики поможет своим русским братьям в их общегосударственной работе. В основу инструкции положена интерпретация соглашения союзных правительств с верховным правите­лем, как она изложена в моем меморандуме правительству 17 июня. Геду дают выдержки из последних речей президента, в которых он громил большевизм.

Сукин – Министру.

Омск, 9 октября 1919 г.,

(шифр) Нокс передал верховному правителю сообщение британского военного министерства, в коем последнее предупреждает о склонности балтийских государств к заключению мира с большевиками, га­рантирующими им немедленное признание независимости. При этом британское военное министерство ставит вопрос, не следовало ли бы правительству парализовать эти обещания, в свою очередь, удовле­творив пожелания указанных государств. Мы ответили Ноксу ссылкой на принципы, изложенные в ноте верховного правителя державам от 4-го июня, и, вместе с тем, мы указали, что заключение мира балтий­скими государствами с большевиками представляет несомненную опасность, так как позволит освобо­дить часть советских войск и раскроет барьер, препятствующий проникновению большевизма на Запад. Самый факт готовности говорить о мире свидетельствует, по нашему мнению, о крайней деморализации партий этих самоуправляющихся единиц, которые сами не могут защищаться... от проникновения агрессивного большевизма.

Выражая уверенность, что державы не могут сочувствовать дальнейшему распространению больше­визма, мы указали на необходимость прекращения дальнейшей помощи балтийским государствам, что является действительным способом воздействия в руках держав и притом более целесообразным, нежели соревнование в обещаниях с большевиками, которым уже нечего терять.

Передавая об изложенном, прошу вас сделать соответствующее представление в Париже и Лондоне; к Бахметеву обращаемся особо.

Саблин – Министру.

Лондон, 7 октября 1919 г.

(шифр) В письме к Гучкову начальник оперативного отделения военного министерства, к которому Г. обратился с предложением нашего тоннажа, чтобы облегчить англичанам доставку снабжения Юденичу, сообщает, что, по мнению военного министерства, Ю. обладает ныне всем, и что Англия затрудняется в дальнейшем его снабжении. Он добавляет, однако, что раз у нас есть суда, то мы могли бы организовать снабжение Ю. на ком­мерческих началах, при условии, что мы найдем кредиты. Генерал Радклиф признает в то же время, что армия Ю. должна быть соответственным образом оборудована, так как она является «единственной си­лой среди балтийских государств, которая способна предпринять активные операции против большеви­ков».

Министр – Бахметеву в Вашингтон. Париж, 30 сентября 1919 г.

(шифр) Из весьма доверительного шведского источника узнаю, что американский посланник в Сток­гольме Моррис говорит о растущем в Америке сочувствии большевикам и намерении прекратить по­мощь Колчаку, чтобы войти в сношения с Москвой в интересах американской торговли. Подобные заяв­ления официального представителя производят странное впечатление.

Бахметев – Министру. Вашингтон, 4 октября 1919 г.

(шифр) В государственном департаменте мне доверительно сообщили, что действительно посланник Моррис в Стокгольме и особенно Хенгут в Копенгагене известны своими личными левыми симпатиями, но что они никаким влиянием и авторитетом здесь не пользуются и что правительство принуждено делать им периодические наставления, указывая категорически, что американская политика неизменно на­правлена к поддержке нашего правительства в борьбе с большевиками.

Вот все документы, которые мы опубликуем и которые наглядно показывают, как шла борьба вокруг и около Эстляндии, как Антанта вместе с Колчаком, Америкой, Англия и Франция оказывали все давление на Эстонию, лишь бы не был заключен мир с большевиками, и как большевики, обещающие территориальные уступки и гаранти­рующие независимость, в этом состязании одержали победу.

Я говорю, что эта победа имеет гигантское историческое значение, потому что она одержана без применения на­силия, эта победа одержана над всемирным империализмом, победа, благодаря которой большевики приобретают сочувствие всего мира.

Эта победа вовсе не показывает, что сейчас же будет заключен всеобщий мир, но зато эта победа показывает, что мы представляем мирные интересы большинства на­селения земли против военно-империалистических хищников.

Наша главная задача – победить эксплуататоров и привлечь на свою сторону колеблющихся, – это всемирная задача. Колеблющимися оказываются и целый ряд буржуазных государств, которые, как буржуазные государства, ненавидят нас, а, с другой стороны, как угнетаемые – предпочитают мир с нами. Из этого выте­кает объяснение того мира, который заключен с Эстонией.

И теперь это приобретает особенное значе­ние, потому что с Польшей вопрос стоит очень остро. Мы имеем целый ряд сообщений, что все государства Антанты из кожи лезут, что­бы втравить Польшу в войну с нами. Американский капитал всеми силами старается произвести давление на Польшу и совершает это беззастенчиво. Вы знаете, что Совнарком выпустил воззвание к трудовому народу Польши. Это воззвание мы будем просить вас утвердить, чтобы восстать против той травли, которую ведут помещичьи круги Польши. Это воззвание будет ударом для империалистических держав, кото­рые стараются натравить Польшу против нас, а для нас интересы трудящегося боль­шинства стоят на первом месте. Мы долж­ны сейчас же обратиться к демократии Польши и объяснить настоя­щее положение вещей.

Господа купцы-капиталисты из своей шкуры вылезти не могут. Это дело понятное. Иначе, как по-купечески, они рассуждать не могут, и, когда наша ди­пломатия выступает с приемами некупеческими, когда мы говорим, что для нас жизнь наших красноармейцев дороже громадного изменения в границах, они, рассуждая чис­то по-купечески, конечно, этого не понимают, они видят в этом признание нашей слабости.

«Если большевики соглашаются на такой мир, значит они накануне издыха­ния», и вся буржуазная пресса полна восторгов, все дипломаты потирают руки, и мил­лионы фунтов стерлингов даются взаймы Колчаку, Деникину. Кончилось это тем, что Колчак, Деникин были разбиты наголову и их сотни миллионов стерлингов полетели в трубу. И к нам теперь один за другим подходят поезда с великолепным английским снаряжением, час­то встречаются русские красноармейцы целыми дивизиями, одетые в великолепную английскую одежду, а на днях мне рассказывал один товарищ с Кавказа, что целая ди­визия красноармейцев одета в итальянское берсалье. Я очень жалею, что не имею воз­можности показать вам на фотографическом снимке этих русских красноармейцев, одетых в берсалье. Я должен только все-таки сказать, что английское снаряжение кое на что годно и что русские красноармейцы благодарны английским купцам, которые их одели и которые по-купечески подходили к делу, которых большевики били, бьют и будут бить еще много раз. (Аплодисменты.)

То же самое мы видим с польским наступлением. Это образец того, что если бог захочет наказать (конечно, образно говоря), то лишает разума. Нет сомне­ния, что во главе Антанты стоят люди чрезвычайно умные, превосходные политики, и эти люди делают глупость за глупостью. Они поднимают страну за страной, давая нам возможность бить их поодиночке. У них Лига наций, у них нет ни одного клочка земли, где бы не простиралась их военная власть, казалось, кому легче объединить все враждебные силы и направить их против Советской власти – но они не могут их объединить. Они идут в бой по частям. Они только грозят, хвастают, обманывают – полгода тому назад они объявили, что подняли 14 государств против Советской власти, что через столько-то месяцев они будут в Москве и Петро­граде. А сегодня из Финляндии я получил брошюру-рассказ, воспоминания одного белого офицера о наступлении на Петроград, и еще раньше у меня тоже был получен протест-заявление нескольких русских кадетообразных членов северо-западного правительства70, в котором говорится о том, как английские генералы приглашали их на заседание и предла­гали тут же, не сходя с места, составить правительство, конечно, русское, безуслов­но демократическое, в духе учредилки, и как им предлагали подписать то, что им будет предложено. И они, эти русские офицеры, будучи бешеными противниками большевиков, эти кадеты, были возмущены этой неслыханной наглостью английских офицеров, которые предписывали им, которые командовали тоном урядника (а коман­довать умеет только русский) садиться и подписать то, что им будет дано, и дальше они рассказывают о том, как все это развалилось.

Почему это так происходит? Потому, что у них Лига наций – союз только на бума­ге, а на деле это группа хищных зверей, которые только дерутся и нисколько не дове­ряют друг другу[uuuuuuuuuuuuuuuuu].

На деле и сейчас они хвастаются, что вместе с Польшей будут наступать Латвия, Румыния и Финляндия, и мы из дипломатических переговоров видим с полной ясно­стью, что когда Польша начала наступать, то те державы, которые вели с нами мирные переговоры, изменили тон и выступили уже с заявлениями, иногда неслыханно наглы­ми. Они рассуждают по-купечески, – от купца ничего иного и ждать нельзя. Ему пока­залось, что сейчас есть шанс с Советской Россией разделаться, и он начинает задирать нос. Пускай себе. Мы это видели на других государствах, более значительных, и никакого внимания не обращали, потому что мы убедились, что все угрозы Финлян­дии, Румынии, Латвии и всех других буржуазных государств, целиком зависящих от Антанты, эти угрозы рассыпаются прахом. Польша заключила договор только с Петлюрой, генералом без армии, и этот договор вызвал еще большее ожесточение среди украинского населения, еще больший переход на сторону Советской России целого ря­да полубуржуазных элементов, и потому получилось опять то, что вместо общего на­ступления – у них разрозненные действия одной Польши. И теперь мы видим уже, что, несмотря на то, что наши войска должны были потратить, разумеется, порядочно времени для передвижения, потому что они стояли дальше от границы, чем поляки, и мы нуждались в большем времени, чтобы подвезти наши войска, наши войска начали наступление и на днях оказалось, что нашей конницей взят Житомир; последняя доро­га, соединяющая Киев с польским фронтом, с юга и с севера уже перерезана нашими войсками, и Киев, значит, пропал для поляков безнадежно; в то же время мы узнали, что Скульский подал в отставку, правительство Польши уже колеблется и мечется, и уже заявляет, что они предложат нам новые условия мира. Пожалуйста, господа поме­щики и капиталисты, мы от рассмотрения польских условий мира никогда не откажем­ся. Но мы видим, что у них правительство ведет войну, вопреки своей собственной буржуазии, что польская народовая демократия, соответствующая нашим кадетам и октябристам, – самые озлобленные контрреволюционные помещики и буржуазия, – против войны, потому что они знают, что в такой войне победить нельзя и что войну ведут польские авантюристы, эсеры, партия польских социалистов, люди, среди кото­рых мы больше всего наблюдаем того, что наблюдаем у эсеров, а именно – революци­онных фраз, хвастовства, патриотизма, шовинизма, буффонады и пустышки самой пол­нейшей. Этих господ мы знаем. Когда они, зарвавшись в войне, теперь начинают пере­саживаться в своем министерстве и говорят, что они нам предлагают мирные перегово­ры, мы скажем: пожалуйста, господа, попробуйте. Но мы рассчитываем только на польских рабочих и на польских крестьян; мы тоже будем говорить о мире, но не с вами, поль­ские помещики и польские буржуа, а с польскими рабочими и крестьянами, и увидим, что из этих разговоров получится.

Товарищи, сейчас, несмотря на те успехи, которые мы одерживаем на польском фронте, положение все же такое, что мы должны напрячь все силы. Самое опасное в войне, которая начинается при таких условиях, как теперь война с Польшей, самое опасное – это недооценить противника и успокоиться на том, что мы сильнее. Это са­мое опасное, что может вызвать поражение на войне, и это самая худшая черта россий­ского характера, которая сказывается в хрупкости и дряблости. Важно не только на­чать, но нужно выдержать и устоять, а этого наш брат россиянин не умеет. И только длительной выучкой, пролетарской дисциплинированной борьбой против всякого ша­тания и колебания, только посредством такой выдержки можно довести российские трудящиеся массы, чтобы они от этой скверной привычки могли отделаться.

Должен отметить, что по отношению к остальным государствам мы вели такую же политику. Мы предлагали Грузии и Азербайджану заключить соглашение против Де­никина. Они отказались, ссылаясь на то, что они не вмешиваются в дела других госу­дарств. Мы посмотрим, как будут смотреть на это рабочие и крестьяне Грузии и Азер­байджана.

Эта политика по отношению к западным народам была еще более осторожна, чем когда дело касалось народов России. Она соприкасалась с такими государствами, как Латвия, Эстония, Польша, а с другой стороны, с целым рядом восточных государств, уровень развития которых – уровень развития громадного большинства колониальных стран, составляющих большинство населения земли. Они задавлены Англией, которая до сих пор держит колониальных рабов в своих руках. Если наша политика по отноше­нию к западноевропейским государствам отличается такой осторожностью, она требует промежутка времени, чтобы дать им возможность изжить свою керенщину, то на Вос­токе, где мы имеем гораздо более отсталые страны, находившиеся под гнетом религи­озного фанатизма, пропитанные большим недоверием к русскому народу, десятилетия и столетия находившиеся под гнетом царской капиталистической политики и империа­лизма, которую вела великодержавная Россия по отношению к ним, – здесь наша по­литика должна быть более осторожной и терпеливой[vvvvvvvvvvvvvvvvv].

Мы дали автономию Башкирской республике[226]. Мы должны создать автономную Татарскую республику[227] и ту же политику продолжаем по отношению ко всем восточ­ным народам и говорим себе: стоя против огромного фронта империалистических дер­жав, мы, борющиеся против империализма, представляем собой союз, требующий тес­ного военного сплочения, и всякие попытки нарушить это сплочение рассматриваем, как совершенно недопустимое явление, как измену интересам борьбы против международного империализма. Но, проводя эту политику, мы должны быть еще более осторожными. Если европейским странам приходится пережи­вать период керенщины, то страны, находящиеся на более низкой ступени развития, еще более заключают в себе элементы недоверия. На них приходится действовать более длительным способом. Мы поддерживаем независимость и самостоятельность этих го­сударств. Мы апеллируем к их трудящимся массам. Мы говорим: необходимо единство военных сил, отступление от этого единства недопустимо.

Мы уверены, что, систематически продолжая нашу политику тесного союза, мы достигнем по отношению к народам Востока большего успеха, чем до сих пор. А эти успе­хи велики. Среди всех восточных народов Советская республика пользуется громадной популярностью именно потому, что в нас видят непреклонного борца про­тив империализма, потому, что мы – единственная республика, которая ведет войну против империализма и которая умеет использовать всякое положение, умеет также побеждать отказом от применения насилия.

Что касается основных мероприятий нашей внутренней политики, которые за отчетные два месяца более или менее выделяются из ряда текущих работ, то особенно важно следующее постановление, которое нуждается в утверждении ВЦИК. Это постановле­ние об отмене смертной казни. Вы знаете, что тотчас же после главной победы над Де­никиным, после взятия Ростова, тов. Дзержинский, руководящий ВЧК и Наркомвнудел, внес предложение в Совнарком и провел его у себя в ведомстве, чтобы всякое завися­щее от ЧК применение смертной казни было отменено. Если в Европе буржуазная де­мократия изо всех сил распространяет ложь против Советской России, что коммунистическая власть опирается на терроризм, и чтобы опровергнуть эту ложь, мы пришли к тому шагу, который сделан тов. Дзержинским и который Советом Народных Комиссаров был одобрен, и этот шаг нуждается в подтверждении ВЦИК.

Террор был нам навязан терроризмом Антанты, когда всемирно-могущественные державы обрушились на нас своими полчищами, не останавливаясь ни перед чем. Мы не могли бы продержаться и двух дней, если бы на эти попытки офицеров и белогвар­дейцев не ответили беспощадным образом, и это означало террор, но это было навязано нам террористическими приемами Антанты. И как только мы одержали решительную победу, еще до окончания войны, тотчас же после взятия Ростова, мы отказались от применения смертной казни и этим показали, что к своей собственной программе мы относимся так, как обещали.

Мы говорим, что применение насилия вызывается задачей подавить эксплуататоров, подавить помещиков и капиталистов; когда это будет разре­шено, мы от всяких исключительных мер отказываемся. Мы доказали это на деле. И я думаю, надеюсь и уверен, что ВЦИК единогласно подтвердит это мероприятие Совнар­кома и разрешит его таким образом, чтобы применение смертной казни в России стало невозможным.

Само собой понятно, что всякая попытка Антанты возобновить приемы войны заставит нас возобновить прежний террор; мы знаем, что мы живем во время хищничества, когда не действуют добрым словом; и как толь­ко решительная борьба была закончена, мы сейчас же стали отменять меры, которые во всех других державах применяются бессрочно.