РЕЗОЛЮЦИЯ ЦК РКП(б) О СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ НА УКРАИНЕ

По вопросу об отношении к освобождающемуся от временного захвата деникинскими бандами трудовому народу Украины Τ TTC РКП постановляет:

1. Неуклонно проводя принцип самоопределения наций, Τ TTC считает необходимым
еще раз подтвердить, что РКП стоит на точке зрения признания самостоятельности
УССР.

2. Считая бесспорной для всякого коммуниста и для всякого сознательного рабочего необходимость теснейшего союза всех Советских республик в их борьбе с грозны­ми силами всемирного империализма, РКП считает, что определение форм этого союза будет окончательно решено самими украинскими рабочими и трудящимися крестьянами.

В настоящее время отношения между УССР и РСФСР определяются федеративной связью на почве решений ВЦИК от 1 июня 1919 г. и ПИКУ от 18 мая 1919 г.123.

3. Ввиду того, что украинская культура (язык, школа и т.д.) в течение веков подавлялась царизмом и эксплуататорскими классами России, ЦК РКП вменяет в обязанность всем членам партии всеми средствами содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры[mmmmmmmmmmmmmmmmm].

4. Поскольку на почве много­ векового угнетения в среде отсталой части украинских масс наблюдаются националистические тенденции, члены РКП обязаны относиться к ним с величайшей терпимостью и осторожностью, противопоставляя им слово товарищеского разъяснения тождественности интересов трудящихся масс Ук­раины и России.

5. Члены РКП на территории Украины должны на деле проводить право трудящихся масс учиться и объясняться во всех советских учреждениях на родном язы­ке, всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить укра­инский язык на второй план, стремясь, наоборот, превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс.

Немедленно должны быть приня­ты меры, чтобы во всех советских учреждениях имелось достаточное количество слу­жащих, владеющих украинским языком, и чтобы в дальнейшем все служащие умели объясняться на украинском языке.

Необходимо обеспечить теснейшую связь советских учреждений с коренным крестьянским населением страны, для чего должно быть принято за правило, чтобы уже на первых порах, при самом введении ревкомов124 и Советов, в них было привлечено
большинство из представителей трудового крестьянства при обеспечении решающего
влияния за представителями крестьянской бедноты.

6. Ввиду того, что на Украине, еще в большей мере, чем в России, преобладающую
массу населения составляет крестьянство, задачей Советской власти на Украине является завоевание к себе доверия со стороны не только крестьянской бедноты, но и широких слоев среднего крестьянства, которое своими подлинными интересами теснейшим образом связано с Советской властью. В частности, сохраняя основные принципы проловольственной политики (государственная заготовка хлеба по твердым ценам, принудительная разверстка), необходимо способы ее проведения внимательно сообразовать с условиями украинской деревни.

Ближайшей задачей продовольственной политики на Украине должно быть извлечение хлебных излишков лишь в строго ограниченном размере, необходимом для снабжения украинской бедноты, рабочих и Красной Армии. При извлечении излишков особое внимание должно быть обращено на интере­сы среднего крестьянства, при строгом отделении его от кулаческих элементов. Необ­ходимо на деле разоблачать перед украинским крестьянством контрреволюционную демагогию, внушающую ему, будто задачей Советской России является выкачивание хлебных и других продовольственных продуктов из Украины в Россию.

Самое широкое привлечение бедного и среднего крестьянства к делу управления во всех областях должно быть вменено в обязанность агентам центральной власти, всем партийным работникам, инструкторам и т.п.

7. В целях установления подлинной власти трудящихся должны быть немедлен­но приняты меры к тому, чтобы не допустить наводнения советских учреждений эле­ментами украинского городского мещанства, чуждого понимания условий быта широ­ких крестьянских масс и нередко прикрывающегося знаменем коммунизма.

Условием допущения такого рода элементов как в ряды партии, так и в советские учреждения должна быть предварительная проверка их трудоспособности и преданно­сти интересам трудящихся на деле и прежде всего на фронте, в рядах действующей ар­мии. Везде и при всяких условиях подобные элементы должны быть поставлены под строгий классовый контроль пролетариата.

8. Ввиду того, что большое количество оружия, имеющегося на Украине в руках сельского населения, как показал опыт, неизбежно, при неорганизованности бедноты, сосредоточивается в руках кулацких и контрреволюционных элементов, что приводит вместо диктатуры трудящихся к фактическому господству бандитского кулачества, первейшей задачей советского строительства на Украине является извлечение всего оружия и сосредоточение его в руках рабоче-крестьянской Красной Армии.

9. Земельная политика должна проводиться с особым вниманием к интересам земельного хозяйства бедного и среднего крестьянства.

Задачей земельной политики на Украине должно явиться:

Полная ликвидация восстанавливаемого Деникиным помещичьего землевладения с передачей земель безземельным и малоземельным.

Советские хозяйства строить только в строго необходимых размерах, сообразуясь с жизненными интересами окружающего крестьянства.

В деле объединения крестьян в коммуны, артели и т.п. строго проводить политику партии, которая не допускает в этом отношении никакого принуждения, предостав­ляя это исключительно свободному решению самих крестьян и строго карая за всякие попытки внести в это дело начало принуждения.

2 декабря 1919 г.

VIII ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП (б)

2-4 декабря 1919 г.

Товарищи! Мы созываем конференцию в связи со съездом Советов127 в такой момент, когда нам удалось достигнуть гигантского улучшения на фронтах и когда мы уверены, что стоим накануне крупнейшего перелома к лучшему как в международном положении, так в нашем внутреннем строительстве.

Хотя за переживаемое время, можно сказать без всякого преувеличения, мы завоева­ли громадные успехи, хотя самая главная трудность у нас уже позади, все-таки нам предстоят трудности несомненно еще очень и очень большие.

Держаться два года, при поддержке всех наших врагов сначала германским империализмом, а потом еще более сильным, безраздельно захватившим весь мир, империализмом Антанты – держаться два года в стране, на­столько разоренной и настолько отсталой – это задача, решение которой было не­сомненно «чудом». Поэтому, мне кажется, нам надо присмотреться, каким же образом это «чудо» осуществилось, и какие вытекают практические вы­воды, на основании которых мы могли бы с твердостью сказать, – как ни велики трудности внутреннего строительства, мы их, в ближайшее время преодолеем так же успешно, как успешно разрешили вопросы военной обороны[nnnnnnnnnnnnnnnnn].

Для того чтобы ответить на этот вопрос, необхо­димо бросить общий взгляд на историю гражданской войны в России, на историю вмеша­тельства Антанты.

Прежде всего, Антанта, победив Германию, в своем плане удушить Советскую республику, естественное дело, опиралась на свои собственные войска – т.е. рабочих и крестьян более передовых стран, причем они были великолепно снабжены.

Антанта высадила войска в Мурманске, пошла на Си­бирь (и японские войска держат до сих пор кусок Восточной Сибири), затем французские войска были высажены на юге России.

Это – пер­вый этап международного вмешательства в наши дела, первая попытка задушить Советскую власть войсками Антанты.

Она кончилась тем, что Антан­те пришлось убрать из России войска, потому что войска Антанты оказались неспособными вести борьбу против революционной Советской России^{[ooooooooooooooooo]}.

Господствующие классы во всем мире издают ежедневно миллионы экземпляров капиталистических газет, которые наполнены неслыханной ложью и клеветой против большевиков^{[ppppppppppppppppp]}, Рабочие узнают от солдат, которые вернулись из России правду, поэтому Антанты вынуждена убрать свои войска, соприкосновение войск Антанты с горячей почвой России, зажегшей пожар социалистической революции, зажег и эти войска – мы отвоевали собственные войска Антанты, отняли возможность двигать их против Советской России.

Если бы в то время Антанта, ненавидя нас так, как только может ненавидеть социалистическую революцию буржуазия, – если бы она смогла сколько-нибудь успешно бросить против нас хотя бы десятую долю своих армий, – нет ни малейшего сомнения, что судьба Советской России была бы ре­шена и ее постигла участь Венгрии. Но мы смогли победить врага, потому что в самый трудный момент сочувствие рабочих всего мира показало себя.

Наша победа над Колчаком, Юденичем, над этими слугами международного капитала, велика, но еще гораздо больше победа, которую мы одерживаем в международном масшта­бе – империализм уже не мо­жет послать свои войска против нас.

Второй прием Антанты состоял в том, чтобы использовать против нас маленькие государства. В конце августа военный министр Англии Черчилль заявил, что на Россию будут наступать 14 государств и в ближайший срок падение Петрограда и Москвы обеспечено.

Антанта употребила все усилия, все способы давления, финансового, продовольственного, военного, чтобы заставить Эстляндию, Финляндию, Латвию, Литву и Польшу, идти про­тив нас. История последнего похода Юденича на Петроград показала окончательно, что этот второй метод ведения войны Антантой сорвался.

Мне пришлось прочитать передовицу английской газеты «Таймс», написанную в то время, когда войска Юденича, заранее снабженные, экипированные и подвезенные на судах Антанты, стояли в нескольких верстах от Петрограда и Детское Село было взято. Статья пред­ставляла из себя настоящий поход, где все силы давления были использованы – давления военного, дипломатического, исторического. Английский капитал обрушивался на Финляндию и ставил ей ультиматум:

«Весь мир смотрит на Финляндию, – говори­ли английские капиталисты, – вся судьба Финляндии зависит от того, поймет ли она свое назначение, поможет ли она подавить грязную, мутную, кровавую волну больше­визма и освободить Россию».

И за это «великое и нравственное» дело, за это «благо­родное, культурное» дело обещали Финляндии столько-то миллионов фунтов, такой-то кусок земли и такие-то блага. И какой получился результат? Было время, когда войска Юденича стояли в нескольких верстах от Петрограда, а Деникин стоял к северу от Ор­ла, когда малейшая помощь им быстро решила бы судьбу Петрограда в пользу наших врагов, в кратчайший срок и с ничтожными жертвами. Все давление Антанты обруши­лось на Финляндию, а Финляндия у ней в долгу, как в шелку. И не только в долгу: она не может без помощи этих стран прожить месяца. Несмотря на то, что Антанта всю громадную силу и своего финансового давления, и военной мощи, и доставки продовольствия, – все бросила на чашку весов, чтобы заставить Финляндию выступить, – все же мы эту тяжбу выиграли.

Как же произошло такое «чудо», что мы выиграли тяжбу с таким противником? Финляндия в войну не вошла, и Юденич оказался разбитым, и Деникин оказался разбитым в такой момент, когда их совместная борьба самым верным, самым быстрым образом привела бы к ре­шению всей борьбы в пользу международного капитализма.

Мы стояли слабо вооруженные, измученные и говорили финляндским рабочим, которых задавила финляндская буржуазия: «Вы не должны воевать против нас».

Антанта стояла во всей силе своего вооружения, своего внешнего могущества, всех своих продовольст­венных благ, которые она могла дать этим странам, и требовала, чтобы они боролись против нас.

Мы выиграли потому, что у Антанты своих войск, которые она могла бы бросить против нас, уже не было, она должна была действовать силами маленьких народов, а маленькие народы, не только рабочие и крестьяне, но да­же порядочная часть буржуазии, раздавившей рабочий класс, в конце концов не пошли против нас.

Как могло быть такое «чудо»? Оно произошло потому, что Ан­танта как и все капиталистические государства, действуют исключительно и всецело обманом, давлением, и потому каждым своим действием возбуждают против себя противодействие.

Когда империалисты Антанты говорили о демократии и независимости, эти народы имели дерзость, с точки зрения Антанты, а с нашей точки зрения – глупость, брать эти обещания всерьез и понимать независимость так, что это действительно независимость, а не средство для обогащения английских и французских капиталистов. Они думали, что демократия – это значит жить свободными, а не значит, что американские миллиардеры могут грабить их страну и всякий дворянчик-офицер может держать себя, как хам, и превращаться в наглого спекулянта, который из-за нескольких сот процентов прибыли идет на самые грязные дела. Вот чем мы победили! Антанта, давя на эти ма­ленькие страны встречала противодействие.

Каждая из этих ма­леньких стран уже испытала на себе лапы Антанты.

Они знают, что когда французские, американские и английские капиталисты говорят: «Мы вам гарантируем независи­мость» – это на практике значит: «Мы скупаем все источники ваших богатств и держим вас в кабале. Кроме того, мы вас третируем с наглостью офицера, который приехал в чужую страну управлять и спекулировать и ни с кем не желает считаться».

Они знают, что сплошь и рядом английский посол в такой стране значит больше, чем любой тамошний царь или парламент.

И если этих истин мелкобуржуазные демократы до сих пор понять не могли, то теперь действительность заставляет их это понять. Ока­зывается, что по отношению к буржуазным и мелкобуржуазным элементам маленьких стран, которых грабят империалисты, мы представляем из себя если не союзников, то соседей более надежных и ценных, чем империалисты.

Финская буржуазия, которая подавила белым террором десятки тысяч финских рабочих и знает, что это ей не забудется, что нет уже того немецкого штыка, который давал ей возмож­ность это сделать, – эта финская буржуазия ненавидит большевиков всеми силами, какими может ненавидеть хищник рабочих, которые его скинули[224]. Тем не менее эта финская буржуазия говорила себе:

«Если нам пойти по указаниям Антанты – значит, безусловно потерять всякие надежды на независимость».

А эту независи­мость им дали большевики в ноябре 1917 года, когда в Финляндии было буржуазное правительство. Таким образом, мнение широких кругов финляндской буржуазии оказа­лось колеблющимся. Мы выиграли тяжбу с Антантой, потому что она рассчитывала на мелкие нации и вместе с тем от себя их оттолкнула.

Это – вторая гигантская международная победа, которую мы одержали, и победа более сложная, чем первая.

Оказалось, что, хотя Россию умышленно окружают кольцом маленьких государств, создаваемых и под­держиваемых в целях борьбы против большевизма, и это оружие обращается против Антанты. Во всех этих государствах существуют буржуазные правительства, которые идут против большевиков в силу своего классового положения. Каждая из этих наций настроена безусловно решительно враждебно к большевикам, тем не менее нам удалось этих буржуа и соглашателей повернуть на свою сторону.

Это кажется невероятным, но это именно так, потому что каждое из этих государств после пережитой империалист­ской войны не может не колебаться в вопросе о том, есть ли им расчет бороться сейчас против большевиков, когда другим претендентом на власть в России, является только Колчак или Деникин, т.е. представители старой империалистской России.

Следовательно, мы получили возможность опереться на другую трещину в лагере империализма.

Если первые месяцы после на­шей революции мы держались потому, что германский и английский империализм бы­ли в мертвой схватке друг с другом, если после этого полугодия мы держались еще больше полугода потому, что войска Антанты оказались неспособными бороться про­тив нас, то следующий год, мы продержались с успехом потому, что попытка великих держав, под влияни­ем которых безусловно и безоговорочно находятся все маленькие страны, мобилизовать маленькие страны против нас потерпела крушение из-за противоречия интересов международного империализма и интересов этих стран.

Это – вторая победа, которую мы одержали над международным империализмом. Вот что значит вторая побитая карта Антанты.

Тут произошло в международном масштабе то же, что произошло с сибирским крестьянином, который верил в Учредительное собрание, помогал эсерам и меньшевикам с Колчаком и бить нас. Когда он испытал, что Колчак – представи­тель самой эксплуататорской, хищнической диктатуры помещиков и капи­талистов, хуже царской, тогда он организовал тот громадный ряд восстаний в Сибири, которые теперь обеспечива­ют нам полный возврат Сибири, – на этот раз сознательный.

То, что было с сибирским мужичком, при всей его неразвитости и политической темноте, то же самое произошло теперь в масштабе более широком, в масштабе всемирно-историческом, со всеми ма­ленькими нациями. Они ненавидели большевиков, кровавой рукой, бешеным белым террором подавляли большевиков, а когда увидели «освободителей», английских офицеров, то поняли, что значит английская и американская «демократия».

Когда представители английской и американской буржуазии появились в Финляндии, в Эстляндии, они на­чали душить с наглостью большей, чем русские империалисты, – большей потому, что русские империалисты были представителями старого времени и душить, как следует, не умели, а эти люди душить умеют и душат до конца.

Чтобы доказать это, я позволю себе сослаться на газету «Юманите» от 26-го октяб­ря, которая у меня в руках. Эта газета, которая принадлежала всегда ко II Интернационалу, была бешено шовинистической во время войны, стояла на точке зрения таких социалистов, как наши меньшевики и правые эсеры, и посейчас играет роль примирителя, – она за­являет, что убедилась в изменении настроения рабочих. Она увидела это не в Одессе, а на улицах и собраниях Парижа, когда рабочие не давали говорить тому, кто смел ска­зать слово против большевистской России.

В том же номере «Юманите» помещено заявление целого ряда представителей французской интеллигенции. В этом заявлении, которое начи­нается подписью Анатоля Франса, я насчитал 71 фамилию представителей буржуазной интеллигенции, известных всей Франции, ко­торые говорят, что они против вмешательства в дела России, потому что блокада, при­менение голодной смерти, от которой гибнут дети и старики, не может быть допустима с точки зрения культуры и цивилизации, что они этого снести не могут. А известный французский историк Олар, насквозь стоящий на буржуазной точке зрения, в своем письме говорит: «Я, как француз, – враг большевиков, как француз, я – сторонник демократии, меня смешно заподозрить в противном, но когда я читаю, что Франция приглашает Германию принять участие в блокаде России – тогда я ощущаю краску стыда на ли­це».

Это просто словесное выражение чувств со стороны представителя интеллигенции, но можно сказать, что это – третья победа, которую мы одержали над империалистической Францией внутри нее самой. Вот о чем свидетельствует это выступление, шаткое, жалкое само по себе, выступление той интеллигенции, кото­рая, как мы видели на десятках и сотнях примеров, может в миллионы раз больше шу­меть, чем представляет собою силу, но которая служит хорошим барометром, того, куда клонит мелкая буржуазия, куда клонит общественное мнение, насквозь буржуазное.

Если французская буржуаз­ная интеллигенция, после недавней победы самой бешеной реакции на выборах, после того режима, который там существует теперь по отношению к большевикам, если она говорит, что ей стыдно становится от союза реакционнейшей Франции с реакционней­шей Германией с целью душить голодом рабочих и крестьян России, – то мы говорим себе: это, товарищи, третья и крупнейшая победа[qqqqqqqqqqqqqqqqq]. И я желал бы посмотреть, как при таком положении внутри государства господа Клемансо, Ллойд Джордж и Вильсон осуществят свой план новых покушений на Россию, о которых они мечтают. Попро­буйте, господа!

Вот почему мы вправе теперь сказать, что главные трудности у нас позади. Нет никаких сомнений, что Антанта сделает еще очень много попыток военного вмешательства в наши дела, но теперь, последние победы над Колчаком и Юденичем заставили представителей всех этих держав говорить о том, что поход на Россию безнадежен, и предлагать мир.

На этом опыте в громадном, всемирно-историческом масштабе подтверждается то, что мы всегда говорили. Есть две силы на земле, которые могут определить судьбы человечества.

Одна сила – международный капитализм, и раз он победит, он проявит эту силу бесконечными зверствами – это видно из истории развития каждой маленькой нации.

Другая сила – международный пролетариат, который борется за социалистиче­скую революцию посредством диктатуры пролетариата, которую он называет демокра­тией рабочих.

Нам не верили ни колеблющиеся элементы у нас в России, ни буржуазия мелких стран, объявляя нас утопистами или разбойниками, а то еще хуже, но когда стал ребром вопрос: идти с Антантой, помогать ей душить большевиков, или по­мочь большевикам своим нейтралитетом, – оказалось, что мы выиграли тяжбу и полу­чили нейтралитет.

Хотя у нас не было никаких договоров, а у Англии, Франции и Аме­рики были, все-таки маленькие страны поступили так, как хотели мы, не потому, что буржуазии польской, финляндской, литовской, ла­тышской доставляло удовольствие вести свою политику ради прекрасных глаз больше­виков, это, конечно, чепуха, а потому, что мы были правы в своем определении всемирно-исторических сил:

–либо зверский капитал победит и, будь какая угодно демократическая республика, он будет душить все малые народы мира;

– либо победит диктатура пролетариата, – и только в этом надежда всех трудящихся и всех малых, забитых, слабых народов.

Товарищи, я повторяю, что было бы величайшей ошибкой делать из этого выводы слишком неосторожные. Нет сомнения, что они свои попытки возобновят. Но мы совершенно уверены в том, что эти попытки, какими бы крупными силами они ни были предприняты, потерпят крах.

Мы можем сказать, что та гражданская война, которую мы вели с такими бесконечными жертвами, была победной.

Она оказалась победной не только в русском масштабе, но и во всемирно-историческом.

Вот почему, повторяю, новые по­пытки будут осуждены на неуспех, – потому что они стали гораздо слабее, чем были, а мы стали гораздо сильнее после нашей победы над Колчаком, над Юденичем и начинающейся и становящейся, по-видимому, полной победы над Деникиным.

Все сочувствие даже мещанства, даже сколько-нибудь образованной буржуазии, вспом­нившей, что и она когда-то боролась со своими царями и королями, – на нашей стороне, потому что мы деловым образом самые тяжелые условия мира подписали и сказали: «Слишком дорога для нас цена крови наших рабочих и солдат; мы вам, как купцам, за­платим за мир ценой тяжкой дани; мы пойдем на тяжелую дань, лишь бы сохранить жизнь рабочих и крестьян». Поэтому я думаю, что нам нечего много разговаривать, и в конце я прочту проект резолюции, которая выразила бы от имени съезда Советов наше неуклонное желание проводить политику мира. (Аплодисменты.)

Теперь мне хотелось бы перейти от международной и военной части доклада к части политической.

Нас всегда обвиняли в терроризме. Это ходячее обвинение, которое не сходит со страниц печати. Мы отвечаем на это: «Вы сами не верите в такую клевету». Историк Олар пишет в газету «Юманите»:

«Я учился истории и учил ей. Когда я читаю, что у большевиков только уроды, монстры и пугала, я говорю: то же самое писали про Ро­беспьера и Дантона. Этим, – говорит он, – я вовсе не сравниваю с этими великими людьми нынешних русских, ничего подобного. Но я, как историк, говорю: нельзя же каждому слуху верить».

Когда буржуазный историк начинает говорить таким образом, мы видим, что ложь, которая про нас распространяется, начинает рассеиваться.

Мы говорим: нам террор был навязан. Террор был вызван нашествием всемирно-могущественной Антан­ты. Разве это не террор, когда всемирный флот блокирует голодную страну?

Разве это не террор, когда иностранные представители, опираясь на будто бы дипломатическую неприкосновенность, организовывают белогвардейские восстания?

Надо все-таки смотреть на вещи хоть сколько-нибудь трезво. Ведь надо же понимать, что междуна­родный империализм для подавления революции поставил все на карту, что он не оста­навливается ни перед чем и говорит:

«За одного офицера – одного коммуниста, и мы выиграем!».

И они правы. Если бы мы попробовали на эти войска, созданные междуна­родным хищничеством, озверевшие от войны, действовать словами, убеждением, а не террором, мы бы не продержались и двух месяцев, мы бы были глупцами.

Террор навязан нам терроризмом Антанты, террором всемирно-могущественного капитализма, который душил, душит и осуждает на голодную смерть рабочих и крестьян за то, что они борются за свободу своей страны. И всякий шаг в наших победах над этой причиной террора будет неизбежно и неизменно сопровождаться тем, что мы сможем обходиться в своем управлении без этого средства убеждения и воздействия.

Рабочий класс осуществ­ляет политическое господство, но он не мог бы этого сделать, если бы не привлек к се­бе в союзники и друзья большинство трудящегося населения, в русских условиях – крестьянство.

Также в Красной Армии, где мы смогли использовать специалистов, настроенных против нас, и создать армию, которая, по признанию наших врагов – эсеров в резолюции последнего совета их партии, пред­ставляет армию не наемников, а народную. Рабочий класс смог создать армию, большинство которой принадлежит не к его классу, смог использовать специалистов, настроенных против него, только потому, что он мог вести за собой, мог превратить в своих друзей и союзников массу трудящихся. Политические итоги нашей деятельности больше всего к этому сводятся и в этом суммируются.

Товарищи! Было уже сказано, что война есть продолжение политики. Мы это испытали на своей собственной войне.

Война империалистская была продолжением политики империалистов, господствующих классов, помещиков и капиталистов, вызы­вала в народных массах враждебное отношение и была лучшим средством революцио­низирования этих масс. Она облегчила и свержение монархии, и свер­жение помещичьего землевладения, и буржуазии, которое поэтому произошло с неслыханной легкостью.

А наша война была продолжением нашей коммунистической политики, политики пролетариата.

До сих пор мы читаем у меньше­виков и эсеров и слышим от беспартийных и колеблющихся людей: «Вы обещали мир, а дали войну, вы обманули трудящиеся массы». А мы говорим, что трудящиеся массы, хотя они и не учились марксизму, но тем не менее своим классовым инстинктом угне­тенных людей, людей, которые десятки лет чувствовали на своей шкуре, что такое по­мещик и капиталист, отлично усвоили разницу между войной империалистской и гра­жданской. Для всех тех, кто испытал на своей шкуре десятки лет угнетения, для всех тех эта разница между войнами понятна.

Империалистская война была продолжением империалистской политики. Она восстанавливала массы против своих владык.

Граж­данская же война против помещиков и капиталистов была продолжением политики свержения этих помещиков и капи­талистов, и с каждым месяцем развитие этой войны укрепляло связь трудящихся масс с пролетариатом, который руководит этой войной.

Как ни много было испытаний, как ни часты были громадные поражения, когда враг одерживал громаднейшие победы и существование Совет­ской власти висело на волоске, – но мы должны сказать, что опыт, который мы пережили, – очень солидный опыт. Этот опыт показал, что война укрепляет сознание трудящихся масс и показывает им преимущество Советской власти.

Как только мы перешли к возможности дать крестьянам на деле пожить без помещиков и установить свои отношения против помещиков, убедиться на деле, что они строят свою жизнь на отобранной земле не для кулаков и не для новых капиталистов, а действительно для самих трудящихся.

Как только рабочие увидели, что они получили возможность строить свою жизнь без капиталистов, учиться этому труд­ному, но великому делу, без которого они никогда не избегнут эксплуатации, – так всем стало ясно, и на практике оказалось, что никакие силы, никакая контрреволюция не свергнут Советскую власть.

Для того, чтобы в России мы пришли к этому убеждению, нам потребовались целые месяцы.

Говорят, в деревне только летом 1918 года крестьяне разо­брались в смысле и значении нашей революции. В городе это сознание было давно, но, чтобы оно дошло до каждого уезда, в каждую захолустную волость и село, чтобы не из книжек и речей, а из своей собственной жизни крестьянин увидел, что землю должен получать трудящийся, а не кулак, и что с кулаком нужно вести борьбу, что кулака нужно победить своей организацией, что волну контрреволюции, которая про­бежала по всей стране летом этого года, поддерживали помещики, кулаки и белогвардейцы, чтобы собственным опытом, своим горбом, на своей спине испытать власть учредилки, – для этого нужны были долгие и долгие месяцы, и деревня ныне выходит закаленной, и мас­сы крестьянской бедноты, которые чужого труда не грабят, только теперь увидели не из книжек, из которых никогда не получат твердых убеждений трудовые массы, а из собственного опыта, что Советская власть есть власть эксплуатируемых трудящихся и что есть возможность ка­ждой деревне приступить к заложению фундамента новой, социалистической России.

Нужны были долгие месяцы, чтобы и в остальной России после 1918 года мы могли сказать с уверенностью, опираясь на сообщения людей, исходящих из фактического опыта, что нет такого захолустья в деревне, где не знали бы, что такое Советская власть, и не отстаивали бы ее, потому что деревня увидела всю опасность, грозящую со стороны капиталистов и помещиков, увидела и трудность социалистического преобра­зования и не испугалась, а сказала себе – мы десятки миллионов рук к этой работе при­тянем, мы за год многому научились и еще научимся. Это говорится теперь в России с полным убеждением, на основе своего собственного опыта, десятками и десятками миллионов.

Только теперь становится ясным и западноевропейской буржуазии, которая до сих пор не брала всерьез большевиков, что тут, у нас, создалась единственно прочная власть, которая идет с трудящимися массами и которая может вызвать в них настоящий героизм самопожертвования. После четырех лет мировой войны, когда миллионы людей перебиты и искалечены для того, чтобы капиталистам можно было нажиться, когда на­лицо десятки тысяч дезертиров, – большевизм – замечается не только в России и в Австрии, но и в хвастающейся своим порядком Германии.

Всемирная буржуазия увидела, что ей надо считаться с более серьезным врагом, и начала сплачиваться, и чем ближе мы подходим к международной пролетарской революции, тем больше сплачивается контрреволюционная буржуазия^{[rrrrrrrrrrrrrrrrr]}.

То, что мы говорим о терроризме, мы скажем и о нашем отношении ко всем колеблющимся элементам.

Нас обвиняют в том, что мы создали невероятно тяжелые условия для средних людей, для буржуазной интеллигенции. Мы говорим: империалистская война была продолжением империалистской политики, поэтому она вызвала револю­цию. Все чувствовали во время империалистской войны, что она ведется буржуазией во имя ее хищнических интересов, что в этой войне народ гибнет, а буржуазия наживает­ся. Это – основной мотив, которым проникнута вся ее политика во всех странах, и это ее губит и погубит до конца. А наша война есть продолжение политики революции, и каждый рабочий и крестьянин знает, а если не знает, то ощущает инстинктом и видит, что это – война, которая ведется во имя защиты от эксплуататоров, война, которая на­лагает больше всего жертв на рабочих и крестьян, но не останавливается ни перед чем, чтобы возложить эти жертвы и на другие классы. Мы знаем, что это для них тяжелее, чем для рабочих и крестьян, потому что они принадлежали к классу привилегирован­ному. Но мы говорим, что когда дело идет о том, чтобы освободить от эксплуатации миллионы трудящихся, то правительство, которое остановилось бы перед возложением жертв на другие классы, было бы правительством не социалистическим, а изменниче­ским. Если были тяжелые времена, то виновата в этом не большевистская власть, а виноваты белогвардейцы, виновата Антанта, и победа над ними будет действительным и проч­ным условием улучшения положения всех этих классов.

Товарищи, теперь перед нами стоит задача – тот опыт, который мы приобрели в нашей военной деятельности, перенести в область мирного строительства. Ничто не наполняет нас такой радостью и не дает такой возможности приветствовать VII Всероссийский съезд Советов, как поворотный пункт в истории Советской России, как то, что позади лежит главная полоса гражданских войн, которые мы вели, и впереди – главная полоса того мирного строительства, которое всех нас привлекает, которое мы должны творить и которому мы посвятим все свои усилия и всю свою жизнь. Теперь мы можем сказать на основании тяжелых испытаний войны, что в основном, в отношении военном и международном, мы оказались победителями. Перед нами открывается дорога мирного строительства.

Нужно, конечно, помнить, что враг нас подкарауливает на каждом шагу и сделает еще массу попыток скинуть нас всеми путями, какие только смогут оказаться у него: насилием, обманом, подкупом, загово­рами и т.д. Наша задача – весь тот опыт, который мы приобрели в военном деле, на­править теперь на разрешение основных вопросов мирного строительства. Я назову эти главные вопросы. Прежде всего это – вопрос о продовольствии, вопрос о хлебе.

Товарищи, мы переживаем теперь тяжелое время в смысле тех бедствий, которые обрушились на промышленных и особенно на городских рабочих. Вы знаете, как тяже­ло переносить это время, как сильно голодает и холодает наш рабочий класс. И мы зна­ем также, что не только отсталая Россия, которая четыре года терзалась войной и два года после этого тоже продолжает вести войну, которая ей навязана Англией и Францией, – не только она оказалась разоренной, а и самые передовые и богатые страны, страны-победительницы, как, например, Франция и Америка, они тоже дошли до полного разорения. Там испытывают угольный кризис, там приходится останавли­вать железнодорожное движение, ибо промышленность и транспорт четырехлетней войной оказались неслыханно раздавленными и разрушенными. Миллионы лучших производительных сил погибли на этой империалистической войне и в результате мы видим, что тот путь, который русский рабочий класс указал рабочим, всему миру еще в 1905 году, когда он восстал против царизма, тот путь, который продолжал русский рабочий класс, когда он свергал буржуазию, – что этот путь оказался тем путем, который привлекает к себе внимание и сочувствие рабочих всех, даже самых передовых, стран.

Я уже говорил, товарищи, что нам приходится теперь в эту зиму переносить неслыханные бедствия и тяжести. Но мы говорим себе: мы устоим до конца, потому что, несмотря на все тяжести и бедствия, лучшие представители рабочих, самые сознательные рабочие и крестьяне помогали нам, создавая Красную Армию, благодаря ко­торой мы приходим к окончательной победе. Мы знаем, что теперь, когда окончательно разгромлены войска Колчака, когда недавно восстания в Сибири, лишили возможности остатки колчаковской армии перебросить к Деникину, когда под Новониколаевском были захвачены громадные военные силы, – видимо, никакой колчаковской армии нет. В настоящее время на юге, где Деникин имел возможность хва­стать успехами, мы видим там все более и более усиливающееся наступление нашей Красной Армии. Вы знаете, что Киев, Полтава и Харьков взяты и наше продвижение к Донецкому бассейну, источнику угля, происходит с громадной быстротой.

Таким образом, мы видим, товарищи, что все те неслыханные тяжелые бедствия, которые рабочий класс перенес ради полной победы над капиталом, что все эти жертвы окупились полностью.

И вот почему в настоящее время, когда мы вспоминаем наших павших това­рищей, мы из этого воспоминания все выносим еще большую бодрость, твердую решимость близкой победы.

Мы, несмотря на все трудности и жертвы, дойдем сами и приведем рабочих всех стран к полной победе над капиталом.