Голод и черная дума

Еще не так давно, под впечатлением прошлогоднего урожая, продажные писаки гор­до вещали о благих последствиях «нового аграрного курса», а за ними некоторые наив­ные люди провозглашали наступивший поворот в нашем сельском хозяйстве, общерос­сийский подъем.

Теперь, как раз к 5-летней годовщине указа от 9 ноября 1906 г., охвативший чуть не половину России голод и неурожай самым наглядным и неопровержимым образом свидетельствует, сколько заведомой лжи или ребяческого непонимания скрывалось в этих надеждах на столыпинскую аграрную политику.

Даже по правительственным подсчетам, точность и «скромность» которых доказали предшествующие голодовки, бедствием неурожая охвачены 20 губерний; 20 миллионов душ населения «имеют право на оказание продовольственной помощи», т.е. пухнут от голода и разоряют свое хозяйство.

 

Коковцов не был бы министром финансов и главою контрреволюционного правительства, если бы не «ободрял»: неурожая видите ли нет, а есть только – «недород»; голод «не ведет к болезням», наоборот, «иногда помогает» от них, рассказы о бедствии голодающих – сплошная газетная выдумка – об этом красноречиво свидетельствуют губернаторы; наоборот, «экономические условия застигнутых недородом местностей вовсе не так плохи»; «идея даровой кормежки населения вредна»; наконец, меры, принятые правительством, «достаточны и своевременны».

Глава конституционного правительства забыл еще упомянуть о своем гениальном изобретении в борьбе с голодом: о предоставлении сыщикам полномочий организовы­вать «помощь голодающим».

Теперь «общественная помощь» даже со стороны легальных либеральных обществ устранена, и саратовский сыщик, в качестве монопольного радетеля о голодающих, мог невозбранно пропивать в кабаках вверенные ему для голодающих ссуды.

 

Разумеется, правые крепостники в восторге от «обстоятельной и, так сказать, всеобъемлющей речи г. председателя Совета министров» (депутат Вишневский, заседание 9 ноября); разумеется, холопствующие октябристы поспешили засвидетельствовать, что «правительство своевременно озаботилось при­нятием мер борьбы с последствиями неурожая»; а один из их лидеров глубокомысленно рассуждал о «свободной циркуляции рыбных консервов для того, чтобы обеспечить населению целесообразную пищу».

Голодный тиф, цинга, питание падалью, отбиваемой у собак, или зольно-навозным хлебом, который показывали в заседаниях Государственной думы, – все это не существует для октябристов. Для них слово министра – закон.

А кадеты? Даже в таком вопросе они вместо честной оценки гнусного поведения правительства не нашли ничего лучшего, как устами своего оратора Кутлера «делать успокоительные выводы из обширной речи председателя Совета министров» (заседа­ние 9 ноября); и нежно называть деятельность правительства лишь «мало (!) планомерной, недостаточной и далеко не всегда (!) своевременной...».

 

Вопрос о способах продовольственной помощи и об организации ее, как правильно заметил в своей речи с.-д. товарищ Белоусов, лишь одна сторона дела. Не менее важен основной вопрос, возникающий каждый раз, когда заходит речь о голоде, – вопрос о причинах голодовок и мерах борьбы с неурожаем.

Для правых крепостников решение – «очень просто»: нужно заставить работать мужиков-»лодырей» еще больше. Курский зубр Марков 2-ой находит «ужасным», что «из 365 дней мужик работает 55-70 дней, а 300 дней ничего не делает» и лежа на печи «требует казенного пайка».

Полукрепостники из националистов и октябристов смотрят «глубже»: по обязанности славословить начальство они пробуют еще убеждать, что «радикально вопрос о го­лоде будет решен тогда, когда земля уйдет из рук слабых и пьяных в руки сильных и трезвых», «когда осуществится реформа, намеченная покойным П.А. Столыпиным, когда ставка на сильных будет выиграна» (речь Келеповского в заседании Думы 9 но­ября).

Но более дальновидные из недавних защитников указа 9 ноября уже начинают чувствовать, что над этой «великой реформой» веет дыханием смерти. Саратовский депу­тат Н.Львов, стоявший и «стоящий за закон 9-го ноября», делится с Думой следующи­ми впечатлениями, вынесенными «от соприкосновения с действительностью»:

«Как-то страшно далеко все то, что вы здесь говорите в Гос. думе, от той непосредственной ближайшей нужды, которую вы видите своими глазами. Нужна большая осторож­ность и нужно щадить то население, которым некоторые хотят пренебречь. Благодаря закону 9 ноября, в некоторых губерниях, и в том числе в Саратовской, появилось много новых людей, цена на землю поднялась и положение беднейшего населения стало крайне тяжким... В крестьянском населении растет страшная ненависть и проклятие бедноты, против которых следовало бы принять какие-нибудь меры... Ведь ставка на сильных вовсе не означает, что надо беднейших доконать и оставить их погибать в ни­щенстве» и т.д.

Словом, впечатления, «вынесенные от соприкосновения с действительностью», начинают протирать глаза этому помещику, «стоявшему за закон 9-го ноября».

Несравненно более глубокое сомнение в спасительности столыпинской «земельной реформы» голод нынешнего года посеял в душах правых крестьян; и предложение пра­вого крестьянина Андрейчука, «чтобы правительство в скором времени внесло в Гос. думу законопроект об установлении предельной нормы количества земли крупного землевладения», – это предложение, поддержанное всеми правыми крестьянами и да­же сельскими священниками, лучше всего показывает, как крестьяне, хотя бы и правые, понимают «борьбу с голодом».

«Нутряное» мужицкое требование Андрейчука еще и еще раз (вспомним заявление правых и левых крестьян о наделении малоземельных путем принудительного отчуждения помещичьих земель, вспомним выступления крестьян в прениях об указе 9 нояб­ря и т.д.) свидетельствует о том, насколько необходимость земельной революции про­никает в сознание даже правых крестьян, насколько борьба с голодом мыслится и у них неразрывно с борьбой «за землю».

Действительная борьба с голодовками невозможна без устранения крестьянского малоземелья, без ослабления податной задавленности крестьян, без подъема их культурного уровня, без решительного изменения их правового положения, без конфиска­ции помещичьих земель – без революции.

И в этом смысле неурожай нынешнего года является новым напоминанием о смерти для всего нынешнего строя, для всей третьеиюньской монархии.

 

Наши «успехи»

И министр финансов в своей объяснительной записке к бюджету и все правительственные партии уверяют себя и других, что наш бюджет стоит прочно. Ссылаются при этом, между прочим, на «успехи» промышленности, которая, несомненно, переживала подъем за последние годы.

Наша промышленность, как и все народное хозяйство России, развивалась и развивается капиталистически. Это не подлежит спору. Это нечего и доказывать. Но ограничиваться данными о «развитии» и самодовольно хвастливыми указаниями: «увеличивается на столько-то процентов» – значит закрывать глаза на невероятную отсталость и нищету России, обнаруживаемые этими данными.

Стоимость продуктов всей нашей фабрично-заводской промышленности была 4307 млн. руб. в 1908 г., а в 1911 г. – около 4895 млн. руб., – восторгается министр финан­сов.

Посмотрите же, какое значение имеют эти цифры. В Америке каждое десятилетие производятся переписи. Чтобы найти цифру, похожую на нашу, надо вернуться к 1860 году, когда в Америке было еще рабство негров.

В 1860 году стоимость продуктов обрабатывающей промышленности определялась в Америке в 3771 млн. руб., а в 1870 г. уже в 8464 млн. руб. В 1910 г. мы имеем там уже сумму в 41 344 млн. руб., т.е. почти вдевятеро больше, чем в России. Население Рос­сии – 160 млн., а Америки – 92 млн. в 1910 г. и 31 млн. в 1860 г.!

Средний заработок русского фабрично-заводского рабочего в 1911 г. – 251 руб. в год, на 8,2% больше, чем в 1910 г. – восторгается министр финансов. В Америке в 1910 г. средний заработок промышленного рабочего – 1036 рублей, т.е. более чем вчетверо выше русского. В 1860 году этот заработок равнялся 576 руб­лям, т.е. вдвое больше теперешнего русского.

Россия XX века, Россия третьеиюньской «конституции» стоит ниже рабской Америки.

Годовая производительность одного фабрично-заводского рабочего в России 1908 г. – 1810 руб., а в Америке 1860 г. – 2860 руб., а в 1910 г. – 6264 рубля.

Достаточно и этих немногих цифр, чтобы вкратце пояснить, что такое современный капитализм и что такое сжимающий его средневековый гнет крепостничества, обусловливающий тяжелое положение широких масс крестьянства.

А положение крестьян неминуемо сводит к жалким размерам внутренний рынок и тянет вниз рабочего, который в 1911 г. зарабатывает вдвое меньше, чем американский рабочий в эпоху рабства.

Условия мирового рынка ставят перед Россией одно из двух: либо быть раздавленной конкурентами, у которых капита­лизм идет вперед иным темпом и на действительно широкой основе, либо избавиться от всех остатков крепостничества.

 








Дата добавления: 2015-06-05; просмотров: 872;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.006 сек.