Переселения

Какую цель преследует правительство при переселении крестьян?

Депутат Войлошников, выступавший от имени с.-д. фракции во 2-ую сессию Думы, так охарактеризовал те задачи, которые ставит себе правительство при переселении крестьян:

«Переселенческая политика, является одним из звеньев всей аграрной политики правительства. Нужны были помещикам сла­бые крестьяне в качестве дешевых рабочих рук, и правительство всячески старалось затормозить переселение, оно усиленно боролось против него.

Но, времена переменились – встала грозная туча пролетариа­та и голодающего крестьянства со всеми его последствиями. Правительство и помещики ухватились за переселение, положив его в основу сво­ей аграрной политики. Внимание сосредоточилось на сильных и крепких, на том, чтобы отобрать землю у слабых и передать крепким крестьянам, а слабых крестьян выкачать в Сибирь».

Революция 1905 года, показавшая помещикам политическое пробуждение крестьянства, заставила их немножечко «приоткрыть» клапан и, вместо прежних помех переселениям, постараться «разредить» атмосферу в России, постараться сбыть побольше беспокойных крестьян в Сибирь.

Добилось ли правительство успеха? Добилось ли оно какого-нибудь успокоения крестьянства и улучшения положения его в России и в Сибири? Как раз наоборот. Правительство добилось только нового обострения и ухудшения положения крестьян и в России и в Сибири.

Я сейчас докажу вам это.

В объяснительной записке министра финансов к проекту государственной росписи на 1913 год мы встречаем обычный казенный оптимизм и славословие «успехов» правительственной политики.

Переселенцы, говорят нам, превращают пустовавшие районы в «культурные местности», переселенцы богатеют, улучшают свое хозяйство и так далее и тому подобное. Обычное казенное славословие! Старое-престарое «все обстоит благополучно».

Жаль только, что в объяснительной записке совсем обойдены молчанием данные об обратных переселенцах! Странное и знаменательное умолчание!

Да, господа, число переселенцев выросло после пятого года до полумиллиона душ в среднем за год. Да, к 1908 году переселенческая волна достигла высшей точки: 665 ты­сяч переселенцев за год. Но затем волна быстро падает, доходя до 189 тысяч в 1911 году. Не ясно ли, что хваленое правительственное «устройство» переселенцев оказалось пуфом? Не ясно ли, что всего через шесть лет после революции правительство снова возвращается к разбитому корыту?

А данные о числе обратных переселенцев, – данные, столь предусмотрительно обойденные г-ном министром финансов в его «объяснительной» (а вернее затемнительной) записке, – эти данные показывают нам чудовищное увеличение числа об­ратных переселенцев, 30-40% в 1910 году и 60% в 1911 году.

Эта гигантская волна обратных переселенцев указывает на отчаянные бедствия, разорение и нищету крестьян, которые распродали все дома, чтобы уйти в Сибирь, а теперь вынуждены ид­ти назад из Сибири окончательно разоренными и обнищавшими[lllllll].

Этот громадный поток вконец разоренных обратных переселенцев с неопровержи­мой наглядностью говорит нам о полном крахе правительственной переселенче­ской политики. Сокрытие в объяснительной записке министра финансов данных о числе обратных переселенцев, об их отчаянном, нищенском положении, об их полном разорении озна­чает, господа, отчаянные попытки правительства скрыть правду.

Напрасные попытки! Правды не скроешь! Правда заставит себя признать. Нищета разоренных крестьян, обернувших назад в Россию, нищета разоренных старожилов в Сибири заставит заго­ворить о себе.

Чтобы наглядно пояснить мой вывод о крахе переселенческой политики правительства, я приведу отзыв одного чиновника, 27 лет, прослужившего в Сибири по лесному ведомству, чиновника, ознакомившегося со всеми условиями переселенческого дела, чиновника, который не вынес всех безобразий, творящихся у нас в переселенческом ве­домстве.

Этот чиновник – статский советник г. А.И. Комаров бросил службу, не стерпев того обмана проделывается по всей России и издал особую брошюру с правдивым изложением всех хищений, всего казно­крадства, всей нелепости, дикости, разорительности нашей переселенческой политики. Брошюра называется «Правда о переселенческом деле.

Чиновник А. И. Комаров вовсе не революционер какой-нибудь. Ничего подобного! Он сам рассказывает о своей благонамеренной вражде к теориям социал-демократов и социалистов-революционеров. Нет, это обыкновенный благонамереннейший российский чиновник, который удовлетворился бы вполне элементарной, азбучной, честно­стью и порядочностью. Это – человек, враждебно настроенный к революции пятого года и готовый служить контрреволюционному правительству, и тем знаменательнее, что и такой человек ушел, бросил службу. Он не вынес того, что переселенческая политика наша означает «полный разгром того, что именуется рациональным лесным хозяйством». Он не вынес «экс­проприации (т.е. отнятия) у старожил удобных земель», ведущего к «постепенному обнищанию старожильского населения». Он не вынес «такого госу­дарственного ρасхищения или, вернее, разгрома сибирских земель и лесов, пред которым бывшее когда-то расхищение башкирских земель – сущие пустяки»[mmmmmmm]. Автор вомущен хище­ниями, разорением и обнищанием старожилов и переселенцев, бегством переселенцев назад в Россию и образованием «сотен тысяч» армии «бродячей Руси», наконец, непроходимой тупостью, казенщиной и системой доносов, казнокрадством и бестолочью ведения все­го дела.

Вот выводы этого чиновника:

«Полная неподготовленность главного переселенческого управления к постановке работ в широких размерах, полное отсутствие планомерности в работах и плохое качество работ. Отвод участков с непригодною для сельского хозяйства почвою, с отсутствием воды или водою, непригодною для питья. Участки не готовы, дороги к ним не проведены, переселенческие пункты еще строятся...

Когда волна переселений поднялась, чиновники были захвачены врасплох. Они «рвали по кусочкам устроенные чуть не вчера казенные лесные дачи, брали то, что в попадало на глаза – лишь бы поместить, лишь бы отвязаться десятков изнуренных, истомленных лиц, которые торчат на пересе­ленческом пункте, стоят часами в прихожей переселенческого управления».

Вот парочка примеров. Отводят переселенцам Куринский переселенческий участок. Образуют его из земель, отнятых у инородцев при солеваренном Алтайском заводе. Инородцы ограблены. Новоселы же оказались с водой соленой, негодной для питья! Казна без толку бросает деньги на рытье колодцев. Безуспешно. Новоселы ездят за 7-8 верст за водой!

Участок «Выездной» в верховьях реки Маны. Поселили 30 семей. После семи тяже­лых лет новоселы убедились окончательно в невозможности земледелия. Разбежались почти все. Несколько оставшихся занимаются добычей зверя и рыбы.

Участки Чуно-Ангарского края: намечены сотни долей. Переселенцев нет. Жить нельзя. Хребты, болота, негодная вода[nnnnnnn].

И вот, чиновник А. И. Комаров о тех обратных переселенцах, о которых умолчал г. министр финансов, говорит неприятную для правительства правду.

«Не одна сотня тысяч душ… Возвращается элемент такого пошиба, которому в будущей революции, если таковая будет, предстоит сыграть страшную роль... Возвращается не тот, что всю свою жизнь был батраком... возвращается недавний хозяин, тот, кто никогда и помыслить не мог о том, что он и земля могут существовать раздельно, и этот человек, справедливо объятый кровной обидой за то, что его не сумели устроить, а сумели лишь разорить, – этот человек ужасен для всякого государственного строя[ooooooo]«.

Так пишет г. чиновник Комаров, который питает ужас перед революцией. Комаров вскрывает разорение старожилов. «Недород» – а по правде говоря: голод стал уже посещать, в силу этого грабежа, даже «сибирскую Италию», т.е. Минусинский уезд.

Вскрывает г. Комаров грабеж казны подрядчиками, полную фиктивность, т.е. выдуманность отчетов и планов, составляемых чиновниками, негодность их работ вроде поглотившего миллионы Обь-Енисейского канала, выкидывание зря сотен миллионов рублей[ppppppp].

«Все наши переселения – говорит богобоязненный и скромный чиновник – «один сплошной и скверный анекдот».

Вот какова та правда об обратных переселенцах, о которой умолчал г. министр финансов! Вот каков на деле полный крах нашей переселенческой политики! Разорение и обнищание и в России и в Сибири. Расхищение земель, разгром лесоустройства – лживые отчеты и казенная фальшь и лицемерие.

Как в отношении общины, так и в отношении переселения, политика правительства ру­ководилась лишь интересами кучки крепостников-помещиков, угнетающих рабочие массы и трудящееся крестьянство. «Ему чуждо понимание элементарных потребностей страны и нужд народного хозяйства».

Такие донесения попадаются на каждом шагу. Как ни ужасны эти официальные сообщения, видимо, они все же не договаривают того, что есть, и, таким образом, прикрашивают действительность. Например, посетивший Дальний Восток уполномочен­ный общеземской организацией, князь Львов, человек, как известно, умеренных взгля­дов, так характеризует колонизацию в Приамурском крае:

«Отрезанность от мира, как на необитаемом острове, среди болотных кочек глухой тайги, заболочен­ных долин и заболоченных гор, совершенно дикие условия жизни, труда и пропитания естественно по­давляют слабого духом и нищего переселенца. Он впадает в апатию, истощив свой небольшой запас энергии в самом начале борьбы с суровой природой, устраивая себе убогое жилище. Цинга и тиф захватывают истощенный организм и уносят его на кладбище. Во многих поселках 1907 года прямо невероят­ная смертность, в 25-30%. В них сколько дворов, столько и крестов, и не мало поселков обречено на сплошное переводворение на новые участки или на кладбище. Сколько горьких слез несчастных семей, какие дорогие похороны на государственный счет на далекой окраине, вместо колонизации! Не скоро станут на ноги разбитые тайгой остатки прошлогодней усиленной волны переселенцев. Многие еще вымрут, многие убегут, вернутся в Россию, обесславят край рассказами о своих бедствиях, запугают и задержат даль­нейшее переселение. Недаром нынешний год происходит небывалых размеров обратное движение из Приморской области и в пять раз меньший прилив в нее переселенцев».

Князь Львов справедливо ужасается оторванности и заброшенности переселенца в необъятных сибирских тайгах, в особенности при сибирском бездорожье.

С полным правом поэтому депутат Войлошников, опираясь на те же официальные сообщения, подвел следующий итог переселенческой политике за 1906-1908 годы.

«В течение трех лет, 1906, 1907 и 1908 гг., за Урал было переброшено 1 552 439 душ обоего пола, на­половину нищих, завлеченных правительственной рекламой в неведомые края, обреченных на произвол судьбы. Из них устроилось, (как пишет переселенческое управление) – 564 041 чел., вернулось обрат­но 284 984. Таким образом, известно о 849 025 чел., куда же девались остальные? Где же 703 414 чел.? Гг., правительство отлично знает об их горькой участи, но оно не скажет – часть из них приписалась к старожильческим деревням, часть пополнила ряды сибирского пролетариата и ходит с протянутой рукой – но громадной части правительство устроило дорогие похороны, и вот почему правительство умалчи­вает о них».

Так оправдываются надежды Маркова 2-го путем переселения «решить аграрный вопрос». Перед лицом подобных фактов даже октябристские представители крупного капитала вынуждены были признать «дефекты переселенческого дела».