Детерминация родительских установок и стилей воспитания

В последние годы в психологии быстро развивается идея о сильной биологической обусловленности родительского чувства. Для благополучного «запуска» биологической основы материнства существенны три фактора — сензитивный период, ключевые раздражители и импринтинг. Считается, что у матери есть сензитивный период ма­теринства — первые 36 ч после родов. Если в этот период матери представлена возможность непосредственного общения с новорожденным, так называемый контакт «кожа—кожа», то у матери возникает психологический импринтинг на данного ребенка, интимная душевная связь с ребенком образуется быстрее, бывает более пол­ноценной и глубокой. Дальнейшие исследования тех семей, где не был упущен сензитивный период материнст­ва, показывают; что поведение матерей было спокойным и любящим, дети достоверно чаще улыбались. Детская улыбка в свою очередь мощное поощрение для матери, ключевой раздражитель, запускающий специфическое материнское поведение. «На основании архаических рефлексов, которые позднее исчезнут, возникает специ­фическое поведение в ответ на внешние раздражители. Так, например, первая улыбка есть проявление буко-лингуального (щечно-язычного) рефлекса. Мать же при­дает этой улыбке коммуникативное значение, придает действиям ребенка больше смысла, чем есть на самом деле. Она положительно подкрепляет эту первую улыбку, более отчетливо выраженную между кормлениями. Впо-

-30-

следствии улыбка станет специфической реакцией на приближение человеческого лица, звук знакомого голо­са» (С. Лебович, 1982). Таким образом, вовремя использованный сензитивный период материнства обращаете в кольцо позитивных взаимодействий с ребенком и служит гарантом хорошего контакта, теплой и любяще: атмосферы общения матери с ребенком.

Стиль общения с ребенком репродуктивен, он в( многом задается семейными традициями. Матери воспроизводят тот стиль воспитания, какой был свойствен и. собственному детству, нередко повторяют стиль свои; матерей. Характерологические особенности родителей являются одной из существенных детерминант родительского отношения. В работе А. Адлера впервые был описан тип тревожной матери, устанавливающей с ребенком симбиотические отношения, опекающей и защищающей его, тем самым парализующей собственную активность и самостоятельность ребенка (A. Adler, 1922).

На основании клинических наблюдений и эксперимен­тальных психологических исследований А. И. Захаров дает комплексную характеристику личностных особеннос­тей матерей, чьи дети страдают неврозом. Наряду с сензитивностью, тревожностью и неуверенностью в себе этих матерей отличает также излишняя пунктуальность, принципиальность в моральных требованиях, ригид­ность мышления, нетерпимость, склонность к образова­нию сверхценных идей, высокая конфликтность в сфере межличностных отношений, недостаточная эмоциональ­ная отзывчивость. У отцов в этих наблюдениях, по данным MMPI, на первый план выступали черты мягкос­ти, пассивности, некоторой минорности общего фона на­строения (А. И. Захаров, 1982). Результатом подобных личностных особенностей является извращенная ролевая структура семьи, в которой мать излишне «мужествен­на»— недостаточно эмоционально отзывчива и эмпатична, зато требовательна и категорична, а отец «женствен» — мягок, раним, не способен управлять ситуацией. Оче­видно, что родители с подобными характерологическими особенностями представляют ребенку искаженные образ­цы для идентификации и усвоения социальных образцов поведения. Оба родителя обладают также сходной струк­турой неудовлетворенных потребностей — в основном это фрустрация потребности в эмоциональной близости, заостренное желание независимости, сочетающееся со^: страхом перемен, чувство внутреннего дискомфорта,

-31-

пособы самоутверждения не позволяют родителям адекватно увидеть и принять себя такими, какие они есть, искать конструктивные пути разрешения собственных конфликтов. Ребенок в такой семье выступает в качестве "козла отпущения", принимающего на себя проекции родительских конфликтов, а его невроз становится клиническим выражением личностных проблем родителей (А. И. Захаров, 1982).

В исследовании детей с ночным энурезом А. Я. Варга убедительно показала, как невротический симптом ребенка становится условно-желательным для родителей, позволяя им вытеснять неблагополучие в сфере собственных интимных отношений (1985). Еще более грубые характерологические отклонения отмечаются у родителей детей, больных шизофренией. "Шизофреногенную" мать отличают две типичные установки: 1) открытое отвержение, сочетающееся с безупречно инструментальным контролем, холодность или безразличие к ребенку, иногда садистическая настроенность; 2) скрытое отклонение, когда чрезмерная забота является формой доминирования и паразитического существования при наличии инфантильных и эгоистических установок. Отец в этих исследованиях характеризовался как пассивный, равнодушный, страняющийся от семейных дел.

Общение в семьях больных шизофренией строится по принципу "двойной связи", имеющей в основе двойственность, иррациональность и противоречивость мотивов, которыми руководствуются родители (Клинические..., 1980).

Патологическая заостренность характерологических черт родителей порождает специфические особенности отношения к ребенку. Родители, например, не замечают у себя тех черт характера и поведения, на малейшее проявление которых у ребенка они реагируют аффективно-болезненно и настойчиво стараются искоренить. Таким образом, родители неосознанно проецируют свои проблемы, на ребенка, а затем реагируют на них как на свои собственные. Так, нередко "делегирование" - упорное желание сделать из ребенка "самого" (развитого, эрудированного, порядочного, социально-успешного) - является компенсацией чувства малоценности, недееспособности, переживания себя как неудачника. Проекция родительских конфликтов на ребенка не предрешает,

-32-

однако, стиля родительского отношения: в одном случае это выльется в открыто эмоциональное отвержение peбeнка, не соответствующего идеальному родительском образу; в другом случае примет более изощренную форму по защитному механизму образования реакции обернется гиперопекой или гиперпротекцией. Очень обостряется конфликтное отношение к ребенку-подростку, особенно если в семье есть еще маленький ребенок: родители обычно склонны переоценивать достоинства младшего, на фоне которого недостатки подростка — реальные и мнимые — воспринимаются родителями как невыносимые. «Совершенно отсутствует чувство долга, совершено нет привычки делать что-то с любовью, до конца... В его характере нет ничего мужского — внутренне нежный, трусоватый, всегда делает то, что нельзя, исподтишка.. Отец мог сказать ему: «Ты не мужчина, я тебя презираю. (Из сочинения «Мой ребенок» мамы двенадцатилетнеп Коли М.). Зато трехлетняя дочка — «маленькая женщи­на, кокетливая, ласковая, умненькая, хитренькая, сообразительная». Обращаясь за помощью в Консультативный центр помощи семье, подобные родители нередко ждут подтверждения от консультанта, что их ребенок действительно плох, его нужно перевоспитывать, лечить может быть, отдать в интернат или поставить на учет в детскую комнату милиции. От консультанта жду своего рода индульгенции, обосновывающей отвержение ребенка и освобождающей родителей от бессознательное чувства вины перед ним. Неприятие или эмоционально отвержение особенно драматично для обеих сторон неполных семьях, где мать преследует страх, что ребенок воспроизведет нежелательные черты отца,— «боюсь, что скажутся гены». Скрытое отвержение может маскироваться здесь гиперпротекцией, в крайних вариантах — доминирующей гиперпротекцией.

Гиперсоциальность, паранойяльные черты личности в сочетании с фрустрацией потребности в любви у матери, самой имеющей неблагоприятный опыт отношений в прародительской семье, порождают амбивалентные чувст­ва к ребенку, чаще всего дочери. «Я никогда не знала поощрения, девиз нашей семьи был «надо и должно». У меня характер такой же, как у мамы: бережливость, экономность, ответственность, работоспособность.,.— говорит о себе одна из клиенток Консультативного центра помощи семье,— у дочери совершенно нет категории «надо» — только то, что легко, вкусно, интересно».

-32-

Прародительские корни актуального конфликта осо­знаются, мать мучительно колеблется между двумя «жиз­ненными сценариями» (терминология Э. Берна): первый требует от нее, следуя примеру собственной матери, быть «тираничной и деспотичной»,'воспитывать «удобную, хорошую дочь», какой осознает себя клиентка в прошлом. Однако индивидуальные психофизические особенности дочери (гипертимная акцентуация характера) и отягощенность соматическими заболеваниями ставят под угро­зу реализацию подобной программы воспитания. Выход возможен, только если контролировать каждый шаг дочери, заниматься «без выходных и отпусков», ограни­чивать, запрещать, наказывать. Но клиентка, немолодая, интеллигентная женщина, смутно ощущает бесчеловеч­ность воспитательного девиза собственной матери, обрек­шего когда-то ее на холодное одиночество... Альтернати­вой могло бы стать признание несоответствия реального, живого ребенка иллюзорному идеалу «духовно богатой, душевно близкой дочери», тем более что девочка своим поведением как бы «приглашает» маму к иному стилю отношений: «Мамочка, я люблю тебя, даже когда ты на меня сердишься!» Здесь репродукция стиля отношений в прародительской семье сталкивается с непосредственны­ми чувствами клиентки, ее глубокой потребностью в привязанности и любви. Существует довольно аргу­ментированная точка зрения, что воспроизведение стиля воспитания из поколения в поколение — общая законо­мерность (А. И. Захаров, 1982).

Большое значение для формирования определенного стиля общения с детьми в семье имеют социокультурные традиции. Л. Лаоса подробно проанализировал про­цесс обучения детей матерями в американских семьях англосаксов и чиканос — выходцев из Латинской Аме­рики. Оказалось, что при прочих равных условиях (уро­вень образования и материальное положение) стиль общения во время обучения резко различен. Матери англосаксонского происхождения предпочитали словес­ные объяснения, чаще хвалили и поощряли своих детей. Матери чиканос больше опирались на отрицательное подкрепление, использовали физический контроль, шире употребляли зрительную подсказку и простейшее мо­делирование. В целом стиль обучения в латиноамери­канских семьях более директивный и невербальный (L. Laosa, 1980).

-34-