Методы арт-терапевтической помощи перенесшим насилие детям и подросткам

Многие авторы подчеркивают большую ценность исполь­зования арт-терапии в работе с детьми и подростками, постра­давшими от насилия, в частности, сексуального насилия. Это связано с невербальным характером экспрессии во время се­ансов арт-терапии, что позволяет отреагировать весьма слож­ные чувства, в том числе деструктивные и самодеструктивные тенденции. При этом, благодаря использованию различных ма­териалов и образов, ребенок может выражать подобные пере­живания, не причиняя себе и окружающим вреда.

Изобразительная деятельность сама по себе может являть­ся мощным терапевтическим фактором. Она допускает самые разные способы обращения с художественными материала­ми. Одни из них позволяют достигать седативного эффекта и снимать эмоциональное напряжение. Другие — отреагировать травматичный опыт и достичь над ним контроля. Перенос чувств клиента на изобразительные материалы и образы так­же делает арт-терапевтический процесс более психологически и физически безопасным для обеих сторон и предоставляет дополнительные возможности для рефлексии и когнитивной проработки травматичного опыта с опорой на метафоры и сред­ства символического дискурса.

Очень ценным при работе с детьми-жертвами насилия яв­ляется то, что в своих отношениях со специалистом ребенок может установить оптимальную для себя дистанцию, посколь­ку художественные материалы и образы являются своеобраз­ными посредниками в его транзакциях со специалистом. Ис­пользование вербальных средств коммуникации делало бы равмированного ребенка слишком уязвимым в терапевтичес­ких отношениях.

Все это помогает ребенку благодаря арт-терапии восстано­вить чувство собственного достоинства (Franklin, 1992; Stember, 1980) и реализовать более широкий репертуар защитно-при­способительных реакций. Некоторые авторы также отмечают большую ценность физического контакта жертв насилия с раз­личными материалами, что позволяет не только актуализиро­вать и отреагировать травматичный опыт (Sagar, 1990), но и оживить сферу физических ощущений, заблокированных в результате травмы (Carozza & Hierstiener, 1982).

Большое значение имеют защитные, контейнирующие свой­ства изобразительных материалов и объектов и символических образов, способствующие «удержанию» сложных переживаний и их последующей трансформации в положительные. Дети ин­туитивно находят такие способы взаимодействия с материала­ми, которые в наибольшей мере этому способствуют. Так, Сейгар описывает то, как дети, перенесшие сексуальное наси­лие, создают из изобразительных материалов разные смеси и затем помещают их в те или иные емкости (Sagar, 1990).

Подобная работа с материалами способствует интеграции личности ребенка и имеет подчас весьма конкретное и риту­альное выражение. Сейгар (1990) связывает свои наблюдения за особенностями поведения детей, перенесших сексуальное насилие, с идеей о художественном образе как талисмане.

При работе с детьми-жертвами насилия в настоящее вре­мя используется как индивидуальная, так и групповая арт-терапия. Подходы к индивидуальной арт-терапии могут быть различными, в том числе по степени директивности специа­листа. Пиик (Реаке, 1987) описывает свою работу, называя ее «настолько неинтрузивной и недирективной, насколько это возможно» для того, чтобы клиент мог ощутить полный кон­троль над ситуацией. В то же время Хейгуд (Hagood, 1992) ут­верждает, что до тех пор, пока не будет использована та или иная форма директивной терапии, ребенок будет избегать об­суждения переживаний, связанных с сексуальным насили­ем. Левинсон (1986) описывает «высвобождающую чувства терапию» в форме организованной игровой деятельности, которая, по ее мнению, способствует отреагированию чувств, связанных с перенесенной травмой.

В то же время интенсивный характер отношений при ин­дивидуальной арт-терапии создает потенциально опасную си­туацию для клиента, способную провоцировать травматичный опыт (Young & Corbin, 1994). Доверие пережившего насилие ре­бенка к психотерапевту нередко формируется очень медлен­но, и это может произойти лишь при наличии четких границ и структуры психотерапевтических отношений, а также при бе­зусловном принятии его переживаний и изобразительной про­дукции арт-терапевтом (Malchiodi, 1990).

В отличие от индивидуальной терапии, групповая терапия лишена тех сложных моментов, которые связаны с интенсив­ными терапевтическими отношениями и провоцирующими ревиктимизацию вмешательствами арт-терапевта в личное про­странство ребенка, например, из-за его слишком директивной позиции специалиста. Поэтому большинство клиницистов ре­комендуют использовать в работе с жертвами сексуального на­силия в первую очередь групповую арт-терапию (Knittle & Tuana, 1980; Steward et al 1986). Эта форма терапии также позволяет преодолевать чувства социальной изоляции и стигматизированности, переживаемые многими жертвами сексуального насилия (Knittle & Tuana, 1980; Carozza & Hierstiener, 1982; Berli­ner & Ernst, 1984; Wolf, 1993), а также детьми из дисфункциональ­ных семей.

Групповое взаимодействие со сверстниками в присутствии двух психотерапевтов в какой-то мере способствует формиро­ванию у жертв насилия опыта положительных семейных от­ношений (Steward et al._r 1986; Young & Corbin, 1994). Для подро­стков же индивидуальная арт-терапия может быть малопри­годной из-за присущего им негативного отношения ко взрос­лым и социальным авторитетам. При этом арт-терапевтическая работа в условиях группы сверстников им больше подхо­дит (Knittle & Tuana, 1980).

Наряду с групповыми занятиями, с пострадавшими от на­силия детьми могут также проводиться групповые занятия со­вместно с матерями и иными близкими ребенку лицами, о чем пишет, например, Хейгуд (1991).

Проведенное в Великобритании исследование (Мэрфи, 2001), направленное на определение того, какие формы арт-терапии наиболее часто используются в работе с несовершеннолетни­ми жертвами сексуального насилия, показало, что дети до пяти лет участвовали, главным образом, в индивидуальной арт-те­рапии, в то время как подростки занимались, в основном, в груп­пах. Групповая арт-терапия, как правило, была рассчитана на более короткий срок и продолжалась не более девяти месяцев.

61.4% подростков, направленных на индивидуальную арт-терапию, занимались ею более одного года, причем, четверть из этого числа — более трех лет. Лишь в некоторых случаях индивидуальная арт-терапия была рассчитана на короткий срок.

60% респондентов в исследовании Мэрфи (2001) заявили, что применяют недирективный подход. Использование недирек­тивного подхода эти специалисты аргументировали тем, что ребенок, перенесший сексуальное насилие, особенно нужда­ется в хорошем контроле над ситуацией, поэтому директивность со стороны арт-терапевта будет им болезненно воспри­ниматься. По их мнению, свободный выбор изобразительных материалов усиливает веру ребенка в свои силы и ощущение контроля над травматичными переживаниями, что является важным психотерапевтическим фактором.

Некоторые респонденты в исследовании Мэрфи (2001) так­же отмечали, что определенная директивность в начале инди­видуальных занятий способствовала снижению тревоги, не­редко проявляющейся у детей, ощущающих себя один на один со взрослым, либо в тех случаях, когда ребенок испытывает замешательство. Директивность подразумевала, в частности, чтение какой-либо истории или сказки, либо предложение ис­пользовать новые изобразительные средства. Некоторые рес­понденты высказывали предположение, что жертвы сексуаль­ного насилия в ряде случаев сами склонные к насильственным Действиям, нуждаются в более директивном подходе.

При проведении групповой арт-терапии как правило возни­кает необходимость организовать совместную работу участ­ников, а потому элементы директивности будут неизбежны, то же время, директивность в одних случаях может сводиться к поддержанию специалистом определенной структуры за­нятий и поддержанию их четких временных границ, при пре­доставлении участникам значительной свободы действий. В других случаях ведущие дают участникам групп различные задания или темы, либо рекомендуют им те или иные конк­ретные материалы и способы деятельности, считая, что это способствует снятию напряжения и позволяет предотвратить хаотичное «выплескивание» чувств.