Экспериментальное исследование феномена лжи

В. В. Знаков (1999) провел экспериментальное исследование, которое позволило обнаружить кросскультурные различия представителей разных наций в трактовке лжи. Помимо собственных материалов опроса русских и вьетнамцев, временно проживающих в России, он использовал исторические материалы, трактовку понятия «ложь» в отечественных и зарубежных толковых словарях и сравнил все это с результатами, опубликованными в книге П. Экмана «Психология лжи» (СПб: Питер, 1999).

На первом этапе исследования 317 русским испытуемым в возрасте от 18 до 62 лет предлагалось анонимно ответить на два вопроса:

1. Что такое с вашей точки зрения ложь; дайте ее краткое определение.

2. В каких ситуациях вы можете солгать?

На втором этапе те же вопросы были заданы 49 вьетнамцам (22-50 лет). В определениях, которые давали русские испытуемые, автор обнаружил почти буквальное совпадение со словарными определениями лжи и мнениями российских философов начала века.

Ложь рассматривается россиянами как категория нравственного сознания, что дало основание автору обозначить русское понимание лжи как субъективно-нравственное, в отличие от традиций западной (американской) культуры, где понимание лжи можно обозначить как морально-правовое.

Хотя есть много общего в причинах лжи (корыстные побуждения, стремление избежать наказания или унижения и т. д.), есть и отличия. Так, например, для русских характерна так называемая «ложь во спасение», однако намного реже по сравнению с американцами встречается ложь с целью избежать вмешательства в свою личную жизнь, оградить себя от назойливого любопытства.

Вьетнамцы в своем понимании лжи приближались к русской субъективно-нравственной модели, что объясняется, вероятно, не только принадлежностью к бывшему социалистическому лагерю с его специфическим менталитетом, но и некоторой «обруселостью» испытуемых.

Субъективно-нравственное понимание лжи, в отличие от морально-правового, позволяет человеку, который готов солгать в суде и дать ложные свидетельские показания (а таких среди русских опрошенных было 63 %), считать себя правдивым. Мотивы такого поведения («во имя спасения невиновного», «неверие в объективность суда» и пр.) могут быть оценены как субъективно-нравственные, хотя, на наш взгляд, они в реальном поведении все более приближаются к безнравственным и сомнительным побуждениям.

Таким образом, психологические особенности двух различных типов понимания лжи выявились как в теоретическом, так и экспериментальном исследовании.

(См. Знаков В. В. Западные и русские традиции в понимании лжи

(Послесловие к книге П. Экмана «Психология лжи»). – СПб: Питер, 1999.)

Людей, которые лгут, испытывая при этом «восторг надувательства», Пол Экман описывает следующим образом:

«Прирожденные лжецы знают о своих способностях, также как и те, кто с ними хорошо знаком. Они лгут с детства, надувая своих родителей, учителей и друзей, когда захочется. Они не испытывают боязни разоблачения вообще. Скорее наоборот – они уверены в своем умении обманывать. Такая самонадеянность и отсутствие боязни разоблачения являются признаками психопатической личности» (Экман, 1999, с. 42-43).

Однако, в отличие от психопатических личностей, прирожденные лжецы способны учиться на собственном опыте, могут испытывать муки совести за свой обман, дальновидны, не причиняют вреда другим и не обладают патологической эгоцентричностью.

Полуправда опаснее лжи; ложь легче распознать, чем полуправду, которая обычно маскируется, чтобы обманывать вдвойне.

(Гиппель; Афоризмы, 1966).

В результате психологических исследований последних лет обнаружено, что чаще лгут экстерналы, невротики, тревожные люди и те, кто плохо переносит стресс. Уровень интеллекта не причастен к этой форме поведения. Известно также, что искусные лжецы сами плохо распознают, когда лгут им.

Подводя итоги, В. В. Знаков замечает, что «...неправду можно определить как высказывание, основанное на заблуждении, неполном знании или шутливом намерении; ложь как сознательное искажение известной субъекту истины, осуществляемое с целью введения в заблуждение собеседника, а обман как такую полуправду или правду, которая по мнению обманщика, спровоцирует обманываемого на ошибочные выводы из достоверных фактов» (Знаков, 1999 (2), с. 255).

Таким образом, можно сделать вывод, что обман есть форма замаскированного манипулирования.

Ложь, лицемерие, обман всегда вызывают у жертвы чувство незаслуженного унижения, они оскорбительны и наполняют человека чувством бессилия и обиды, разрушают взаимоотношения.

От обмана трудно защититься, но его можно распознать. И этому учат психологи, раскрывая поведенческие признаки обмана.

Так, например, исследования П. Экмана показали, что о лжи и обмане могут свидетельствовать долго не меняющееся или несвоевременное выражение лица. Особенно важную информацию об искренности или неискренности человека дает его улыбка. Главным отличием фальшивой улыбки от искренней является несвоевременность, асимметричность. Несмотря на явность этих признаков, полученных в экспериментах и зафиксированных на видеопленке, люди плохо различают искреннюю и фальшивую улыбку и потому могут сильно заблуждаться относительно истинных намерений и переживаемых чувств партнера по общению.

Ложь

это умышленное искажение истины и введение в заблуждение других людей.