Профессиональная квалификация красоты

Еще до того, как женщины стали массово выходить на работу, среди них были те, кому платили именно за «красоту»: манекенщицы, актрисы, танцовщицы, некоторые труженицы секс-индустрии, например девушки, предоставляющие эскорт-услуги. До эпохи женской эмансипации «профессиональные красавицы» не пользовались ни известностью, ни уважением, и их труд был низкооплачиваемым. Но чем больших высот достигали женщины в других профессиональных областях, тем больше престижа, славы и денег получали те из них, кто имел работу «напоказ». В результате в наши дни во всех профессиях, в которых женщины добились успеха, к их внешности предъявляются те же требования, что и в подобных профессиях, причем чем большего женщины достигли, тем эти требования выше.

Проникая в профессиональную деятельность во всех сферах, «красота» подразделилась на категории. В законе о сексуальной дискриминации в США есть понятие ППК (подтверждение профессиональной квалификации), а в Великобритании существует понятие «подлинность профессиональной квалификации», и они допускают исключения из закона в случаях, связанных с такими чисто женскими профессиями, как молочная кормилица, или чисто мужскими - как донор спермы. В законодательных актах о сексуальном равноправии указано, что ГОЖ - это исключительный случай, при котором сексуальная дискриминация при приеме на работу обусловлена спецификой работы и требует определенного гендерного признака, и это исключение описано очень четко. Но то, что происходит сейчас, - пародия на ППК. Вместо него повсеместно распространяется то, что я называю ПКК - «профессиональная квалификация красоты», которая все чаще выступает в качестве условия приема на работу и продвижения по службе.

Недобросовестно беря на вооружение язык ППК, работодатели, использующие характеристики красоты, могут защищаться, утверждая, что она необходима для того, чтобы работа была выполнена должным образом. То, что работодатели стали злоупотреблять ППК применительно к женщинам, но не к мужчинам, является по сути дела сексуальной дискриминацией, которая должна быть расценена как нарушение, описанное в главе VII Закона США о гражданских правах 1964 г. и в британском Акте о сексуальной дискриминации 1975 г. Однако идеология «красоты» породила три новых ложных тезиса, чтобы скрыть тот факт, что на самом деле ППК помогает работодателям ущемлять права женщин и избегать при этом судебных тяжб. Эти три тезиса заключаются в следующем:

1) «красота» должна быть узаконена как необходимое условие роста и развития женщин в управляющих структурах;
2) «красота» может быть достигнута каждой женщиной, стоит ей захотеть и приложить усилия, - это формальное соответствие «американской мечте» маскирует дискриминирующую суть «лжи № 1» (что особенно важно для Соединенных Штатов с их бурной реакцией на вопрос о равных правах). Вместе эти две лжи позволили нанимателям вполне «обоснованно» оценивать женщин при приеме на работу с точки зрения ПКК в дополнение к оценке их профессиональных качеств.
3) работающих женщин убедили в том, что они должны заботиться о «красоте» в таком ее аспекте, что это постепенно, шаг за шагом, подрывает их мировоззрение, сформированное в результате успехов женского движения.

Последнее отражает главное правило мифа о красоте: каждый шаг вперед феминистского движения сопровождается ответным ударом со стороны «мифа о красоте». Как только в 1980-е гг. стало очевидно, что женщины начали играть более важную роль в жизни общества, «красота» была поднята на знамена. Чем больше власти получали женщины, тем больших жертв от них требовали. «Красота» превратилась в необходимое условие продвижения женщины вперед. Раз вы стали так сильны, то обязаны соответствовать! Одержимость «красотой» в 1980-е гг. стала прямым следствием того, что женщины начали входить во власть. Триумф идеологии красоты был порожден страхом ряда общественных институтов, испугавшихся того, что может произойти, если свободные женщины, свободно воспринимающие себя такими, каковы они есть, будут свободно добиваться прогресса в системе, называющей себя меритократией. Возвращаясь к метафоре о трансформаторе, это был страх того, что сила неослабленной женской энергии разрушит привычную, но неустойчивую систему.

Среднее звено трансформатора - идеология, создаваемая женскими журналами и нацеленная на тех, кто мечтает разбогатеть и занять более высокое положение в обществе. Эти журналы берут на вооружение язык меритократии: «Получи тело, которого ты заслуживаешь!», «Великолепной фигуры невозможно добиться, не прилагая усилий». Они играют на духе предпринимательства: «Выжми максимум из того, что отпущено тебе природой!» - и подчеркивают, что каждая женщина должна иметь тело определенных параметров и выглядеть молодо: «Вы можете полностью изменить свое тело», «Морщины на вашем лице теперь у вас под контролем!». Они даже выдают настоящие откровения: «Наконец вы сможете узнать секреты красавиц, остававшиеся тайной много лет!» - и заставляют читательниц покупать товары рекламодателей ради того, чтобы полностью изменить себя и, соответственно, свой статус.

С одной стороны, многообещающие заявления женских журналов о том, что женщины могут сами достичь всего, чего захотят, обращены к тем, кому еще совсем недавно говорили, что сами по себе они не могут ничего. С другой стороны, как отмечает социолог Руфь Сайдел, американская мечта в конечном счете защищает статус-кво: «Она не дает людям, находящимся внизу социальной иерархии, здраво воспринять и проанализировать существующую в Америке экономическую и политическую систему [читай: миф о красоте], обвиняя жертв этой системы и заявляя, что, если бы каждая из них старалась быть лучше и работала более упорно, она могла бы получить все, о чем мечтает». И точно так же, как американская мечта заставляет страдать мужчин, так миф о том, что красоты можно добиться, даже нарушая законы природы, травмирует женщин.

Итак, переход завершен, и теперь, идя к осуществлению своей мечты, женщины вынуждены балансировать между своими желаниями и самоуважением, а также необходимостью четко соответствовать ущемляющим их права требованиям. За ошибки системы они расплачиваются в одиночестве. Обычно рабочая сила реагирует на неразумные и чрезмерные требования работодателей куда более бурно, но женщины покорно приняли требование отвечать «профессиональной квалификации красоты». Причиной тому - еще не изжитое чувство вины: для более удачливых женщин-профессионалов это может быть чувство вины за факт обладания властью или за «эгоистичное» желание выполнять творческую работу. А значительное большинство, которому мало платят и которое в одиночку или совместно с мужьями обеспечивает своих детей, чувствует вину за неспособность обеспечивать их лучше.

ПКК усиливает и другие традиционные женские страхи: у представительниц среднего класса, которых еще недавно ценили исключительно за готовность сидеть дома, жизнь вне дома - в обществе, на работе - вызывает смутное беспокойство. Ведь они становятся объектами пристального внимания со стороны общества, чего их мамы и бабушки чрезвычайно боялись. Кроме того, работающие женщины всегда подвергались жестокой эксплуатации, а «красота» позволяет избежать этого. Наконец, женщины из всех слоев общества знают, что их успех не приветствуется и даже наказывается и что у очень немногих представительниц их пола когда-либо была возможность распоряжаться большими деньгами. Привыкнув воспринимать красоту как богатство, женщины оказались внутренне готовы признать систему прямого финансового вознаграждения, которая заменила систему косвенного вознаграждения, существовавшую на рынке невест.

В сущности, приравнивание понятия красоты к понятию денег обещает женщинам получение с помощью внешности всего того, что достается мужчинам с помощью кошелька. Очень быстро женщины поняли, что противостоять существующей «меритократической» системе поодиночке им не по силам. И при этом, с одной стороны, женщинам хотелось, чтобы другие увидели и оценили, сколько труда, таланта и денег им пришлось вложить в создание своего имиджа. А с другой стороны, в условиях однообразной и далеко не гламурной работы, которую выполняло большинство женщин, ПКК вносила толику креативности, радости и гордости собой в деятельность, которая сама по себе этого не предполагала.

Итак, в 1980-е красота стала играть для женщин ту роль, которую для мужчин выполняют деньги, обеспечивая положение в обществе и служа защитой от конкурентов. Однако, придерживаясь такой упрощенной системы ценностей, в которой полученных результатов никогда не бывает достаточно, люди быстро теряют связь с реальными жизненными ценностями. Те цели, ради которых стоит стремиться к деньгам: возможность покупать комфорт и удовольствия - оказались в это десятилетие забыты ради погони за успехом во имя самого успеха. И то же произошло в борьбе за «красоту»: все, что раньше представлялось ее целью: секс, любовь, близость, самовыражение - было потеряно из виду и отошло в область воспоминаний.

Подноготная ПКК. Законодательная поддержка «красоты»

Откуда взялась Профессиональная Квалификация Красоты? Как и миф о красоте, она развивалась рука об руку с женской эмансипацией, чтобы отравить женщинам радость от долгожданного получения прав и свобод в их профессиональной деятельности. Она распространялась параллельно с процессом занятия женщинами рабочих мест, проникая из больших городов Америки и Западной Европы в городки поменьше, из промышленно развитых стран «первого мира» в развивающиеся страны «третьего мира», с запада на восток. С поднятием железного занавеса она охватила и страны Восточного блока. Но ее эпицентром был и остается Манхэттен, где сконцентрировано больше всего женщин, поднявшихся в своих профессиях на самые высокие ступени иерархической лестницы.

ПКК возникла в 1960-е гг., когда образованные женщины из среднего класса начали массово переезжать в большие города и до замужества жить самостоятельно. Загадочный образ стюардессы, модели или секретаря тут же был сексуализирован и стал тиражироваться в коммерческих целях. Молодых работающих женщин быстро загнали в рамки стереотипа, ставящего во главу угла красоту и умаляющего важность и серьезность выполняемой ими работы, принижая тем самым значение недавно обретенной ими независимости. Вышедший в 1962 г. бестселлер Хелен Браун «Секс и одинокая девушка» стал путеводителем, помогавшим выжить в этих новых условиях. Но его название превратилось в знаковую фразу, искажающую истинный смысл книги. Одинокая работающая девушка должна была выглядеть «сексуальной», чтобы ее работа и ее одиночество не воспринимались так, как якобы должны были бы: как серьезная проблема. И в то же время если работающая девушка выглядела сексуально, то ее работа выглядела как нечто нелепое и ненужное, потому что в скором времени девушке предстояло выйти замуж и утратить независимость.

В июне 1966 г. в Америке была основана Национальная организация женщин, и в тот же год ее члены организовали демонстрацию протеста против увольнения стюардесс, достигавших возраста 32 лет или выходивших замуж. В 1967 г. до Комиссии по обеспечению равных возможностей при найме на работу начали доходить слухи о сексуальной дискриминации. В феврале 1969 г. женщины вторглись на «исконно мужскую территорию» - в Дубовую гостиную нью-йоркского отеля Plaza. В1970 г. журналы Times и Newsweek были обвинены в сексуальной дискриминации, а 12 стюардесс авиакомпании TWA выиграли судебное дело против авиакомпании на несколько миллионов долларов. Начали формироваться группы по повышению уровня женского самосознания. Девушки, которые еще студентками начали участвовать в политической жизни, вступили на рынок труда с твердым намерением заниматься решением ключевых проблем женщин, а не только антивоенными выступлениями и вопросом свободы слова.

Однако политики, хорошо информированные о деятельности этой социальной группы, постепенно создавали соответствующее законодательство. В 1971 г. судья постановил, что женщина должна потерять за неделю 1 кг 300 г или сесть в тюрьму. К 1972 г. «красота» была узаконена в качестве условия, по которому женщина может получить или потерять работу: Апелляционный суд по правам человека штата Нью-Йорк принял решение по делу «Сент-Кросс против клуба “Плейбой”», согласно которому в одной из профессий, где женщины все время находятся на виду, «красота» является критерием найма на работу. Маргарита Сент-Кросс работала официанткой в клубе «Плейбой» и была уволена, «потому что больше не соответствовала образу “зайки”». Руководство клуба разработало собственную шкалу оценки работниц:
1. Безупречная красотка (лицо, фигура, ухоженность)
2. Достаточно красивая девушка
3. Маргиналка (стареет или приобрела корректируемые проблемы с внешностью)
4. Утратила имидж «зайки» (из-за старения или некорректируемых проблем с внешностью)

При этом мужчины-коллеги Сент-Кросс, выполнявшие ту же работу, «не подвергались какой-либо оценке». Маргарита Сент-Кросс пыталась убедить правление компании в том, что, достигнув, по ее словам, «физиологического перехода от свежей, юной, приятной внешности к более зрелой и женственной», она осталась достаточно красива для того, чтобы сохранить работу. Представитель компании, выступавший от лица Хефнера, отказал ей. Правление приняло решение на основании того, что слово Хефнера для них оказалось весомее, чем мнение Сент-Кросс, а также потому, что работодатели по определению более компетентны в вопросах женской красоты, чем сама женщина, и решение об оценке ее внешности было «в рамках компетенции» клуба «Плейбой».

В обычном конфликте между работником и работодателем работодатель пытается доказать, что работника уволили заслуженно, в то время как работник пытается доказать, что имеет право сохранить работу. Но когда необходимым условием подтверждения профессиональной квалификации становится «красота», женщина может сколько угодно говорить, что в состоянии продолжать работать, но если работодатель считает, что это не так, то он автоматически выиграет. Апелляционный суд выработал на основе этого правила понятие «стандартов, близких к совершенству». Если о чем-то несуществующем, воображаемом говорить как о чем-то реальном в суде, то это станет реальностью. С 1971 г. закон постановил, что эти стандарты могут служить критерием оценки профессиональных качеств и что если женщина в чем-то им не соответствует, то она может быть уволена. При этом для мужчин подобных «стандартов совершенства» никогда законодательно не устанавливали. И хотя существование стандартов женской красоты было признано фактом, сами по себе эти стандарты никогда не были четко определены. Это несоответствие в законе лежит в основе развития и распространения ПКК: женщина может быть уволена, если она выглядит не так, но то, как она должна выглядеть, может быть интерпретировано по-разному.

Глория Стайнем как-то сказала: «Все женщины - “зайки”». Дело Сент-Кросс показало, что ждало нас в будущем: может быть, «зайке» и нужно быть красивой, чтобы хорошо выполнять свою работу, но этот принцип стал основой при найме женщин на работу во всех остальных сферах. Слова Стайнем отражают тот факт, что за последние два десятилетия ПКК глубоко проникла во все сферы профессиональной деятельности, где бы ни пыталась удержаться женщина. В1971 г. вышел в свет первый номер журнала Miss. В1972 г. в Соединенных Штатах был принят Закон о равных возможностях при трудоустройстве: глава IX запрещала дискриминацию по половому признаку при получении образования. К 1972 г. 20% управленческих позиций в Америке занимали женщины. В1975 г. Кэтрин Макдермотт вынуждена была покинуть корпорацию Xerox, потому что с ней разорвали контракт по причине ее излишнего веса.

В 1970-е гг. женщины стали принимать настолько активное участие в профессиональной деятельности, что их работу нельзя было больше расценивать в качестве периодической, временной или второстепенной по отношению к их главной роли жен и матерей. В 1978 г. в США они составляли шестую часть всех обладателей степени MBA и четверть дипломированных бухгалтеров. При этом Национальные авиалинии уволили стюардессу Ингрид Фи, потому что она была «слишком толстой» - ее вес был почти на 2 кг больше положенного. В1977 г. Розалин Картер и две бывшие первые леди Америки выступили на съезде Национальной женской организации в Хьюстоне. В 1979 г. была основана Национальная женская ассоциация предпринимательства, созданная для поддержки бизнеса, организованного женщинами. В том же году федеральный судья постановил, что наемные работники должны соответствовать стандартам внешности.

С началом нового десятилетия политика правительства Соединенных Штатов взяла курс на то, что работающая женщина должна восприниматься серьезно, но при этом закон постановил, что ее внешность тоже должна восприниматься крайне серьезно. Политическая функция мифа о красоте становится очевидной, если учитывать, когда именно сформировалось прецедентное право по вопросам красоты. Пока женщины не оказывали давления на общество, его не существовало, но стоило ситуации измениться, как стали рождаться и множиться соответствующие законы о внешности.

Как же должно выглядеть это создание - серьезная профессиональная женщина? Тележурналистика тут же дала наглядный ответ на этот вопрос. К представительному мужчине присоединилась привлекательная девушка-телекомментатор значительно моложе его. Такой двойственный имидж - авторитетный мужчина постарше с морщинами и легкой сединой и сидящая рядом цветущая, сильно накрашенная молодая девушка - стал парадигмой в отношениях между мужчиной и женщиной на работе. ПКК проникла повсюду: изначально выработанная для того, чтобы подсластить тот неприятный факт, что женщины приобретают все больший вес в обществе, она зажила собственной жизнью. В 1980-е гг. кадровые агентства, занимавшиеся поиском будущих дикторов, отбирали кандидатов-мужчин в возрастной категории «от 40 до 50 лет», а женщин-дикторов - по совсем иным критериям, придавая больше значения их внешности, чем профессиональным навыкам или опыту. Послание, транслировавшееся программами новостей, понять было нетрудно: сильный, обладающий властью мужчина является индивидуальностью, и не беда, если эта индивидуальность имеет асимметричные черты лица, морщины, седину, лысину, парик или лишний вес. Все это признаки зрелости, которая является частью его силы. И если бы существовал единый стандарт для мужчин и женщин-тележурналистов, то большинство мужчин остались бы без работы. Но женщинам, чтобы войти в тот же самый съемочный павильон, необходимы молодость и красота. Однако молодость и красота наряду с ярким макияжем делают женщину-телекомментатора «телеклоном», как их называют на профессиональном сленге, то есть ничем не примечательной «куклой». А то, что ничем не примечательно, всегда можно заменить. С молодостью и красотой работающая женщина заметна, но она не чувствует себя уверенно, поскольку качества, которыми она обладает, не уникальны. Но без них она становится невидимой она буквально «теряется на экране» («выпадает из картинки»).

Ситуация на телевидении символизировала и укрепляла профессиональную квалификацию красоты в целом: возраст не означал престиж, он означал исчезновение - 97% телекомментаторов в возрасте после 40 и сейчас составляют мужчины, а остальные 3% - это, как говорит Кристин Крафт, «женщины, которые не выглядят на свой возраст». Именно Кристин Крафт рассказала о том, что женщины-телекомментаторы постарше проходят через «настоящий кошмар», потому что становятся «недостаточно привлекательными для того, чтобы передавать новости». Но если женщина «красива», то все считают, «что она получила должность только благодаря внешности».

Итак, послание было сформулировано окончательно: работающие женщины на Западе становятся яркими и заметными, только если они «красивы», даже если они не отличаются профессионализмом или просто плохо выполняют свою работу. Если же они умеют хорошо делать свою работу, но при этом «некрасивы», их никто не заметит, и их достоинства не принесут им никакой пользы. Но в конечном счете они могут быть и хороши в работе, и красивы, и все, что пожелаете, но по прошествии какого-то времени, постарев, они все равно исчезнут из виду. Этот двойной стандарт по отношению к внешности мужчин и женщин каждое утро и каждый вечер давил на работающих женщин, всякий раз, когда бы они ни пытались участвовать в событиях «их» мира. Окно, через которое они смотрели на ход истории, было ограничено рамками их собственной проблемы. Любая попытка выяснить, что происходит в мире, приводила к тому, что женщинам напоминали: в мире происходит вот это.

В 1983 г. женщины получили убедительные доказательства того, что ПКК установлена официально, и вопрос только в том, как далеко дело может зайти на уровне законодательства. В возрасте 36 лет Кристин Крафт подала иск на своих бывших работодателей Metromedia Inc. в Канзас-Сити, обвинив их в дискриминации. Она была уволена на основании того, что стала «слишком старой, слишком непривлекательной и слишком непочтительно относится к мужчинам», цитирует Кристин Крафт своего нанимателя. Процесс ее увольнения растянулся на месяцы, в течение которых от нее требовали соответствовать ПКК за счет ее личного времени и на ее собственные средства. В итоге с ней все равно разорвали контракт, сыграв на ее чувстве собственного достоинства. Каждый день в определенное время ее гримировали и подгоняли на ней одежду, которую она сама никогда бы себе не выбрала и за которую потом ее попросили заплатить. Ни одному из ее коллег-мужчин не пришлось проходить через что-либо подобное. Но другие женщины были согласны проходить через такие испытания. Крафт была публично унижена своими коллегами перед камерой. Одна предположила, что та лесбиянка. Диана Сойер (шесть лет спустя, когда она стала получать шестизначную зарплату, ее фотографию поместили на обложку журнала Times с заголовком: «Она того стоит?») спросила Крафт в одном из выпусков новостей, действительно ли та является «уникальной женщиной, которая не может ничего сделать со своей внешностью». Ее работодатели посчитали, что останутся безнаказанными, потому что реакция на дискриминацию такого рода обычно одинакова: чувство стыда, которое гарантирует молчание. Но в одном Metromedia ошиблись: они думали, женщина никогда не признается в том, что ее обозвали «уродиной». Рассказ Крафт показывает, насколько глубоко в душу просачивается дискриминация, отравляя ее внутренний источник, откуда женщина черпает самоуважение: «На сознательном уровне я могла не реагировать на заявления о том, что я слишком непривлекательна, но тем не менее в глубине души я чувствовала, что в моем лице было что-то неприятное, если не сказать уродливое, что невозможно не заметить. Это довольно трудно - мило кокетничать, когда над тобой издеваются, выискивая в тебе одни лишь недостатки».

Наниматель не может доказать работнику, что тот некомпетентен, просто заявив, что это так. Но понятие «красота» коренится глубоко в нашей психике, там, где сексуальность смешивается с чувством самоуважения, и границы ее очень удобно очерчены, как что-то дарованное извне, что может легко исчезнуть. Поэтому, если все время говорить женщине, что она некрасива, то она может и впрямь почувствовать себя некрасивой, начать двигаться некрасиво и в конце концов, когда урок будет усвоен, стать некрасивой, особенно в ситуации, когда действительно важно ощущать себя красавицей. Ни одна женщина не является красивой настолько - по определению, - чтобы быть уверенной в том, что она спокойно переживет судебный процесс, подобный тем, каким подвергались другие женщины: когда ее оглядывают с ног до головы, чтобы убедиться в том, что то, что с ней произошло, виновата исключительно она сама.

Поскольку в красоте нет ничего «объективного», власть может там, где ей это нужно, с всеобщего согласия лишить вас «красоты». Чтобы добиться этого, женщину публично ставят на трибуну и приглашают свидетелей, которые должны подтвердить ее «некрасивость». И этот унизительный публичный спектакль может быть сыгран с любой женщиной любой профессии, стоит ей выдвинуть обвинение в дискриминации по признаку красоты. Кристин Крафт проиграла процесс, хотя двое присяжных были за нее, но мужчина-судья отменил их решение. За то, что она решилась в открытую выйти на битву с законом, ее занесли в профессиональный черный список. Повлиял ли ее пример на других женщин, работающих на телевидении? «Существуют тысячи таких, как Кристин Крафт, - сказала мне одна женщина-репортер. - Но мы молчим. Ведь если тебя занесут в черный список, тебе не выжить». Защитники решения судьи Стивенса оправдывают его тем, что это была не сексуальная дискриминация, а лишь логика рынка. Если телеведущий не привлекает аудиторию, он или она профнепригодны. Но скрытое послание, которое содержится в этом судебном решении, таково: женщины должны привлекать аудиторию, клиентов, студентов или увеличивать продажи при помощи своей «красоты». Именно это стало понятно всем женщинам вне зависимости от их места работы после дела Крафт.

Этот судебный процесс стал одним из знаковых событий 1980-х гг. Наблюдая за ним, каждая женщина чувствовала, как петля все туже затягивается у нее на шее, и знала, что ей нужно помалкивать. Ей не надо думать о том, что она может оказаться на месте Кристин Крафт. Вместо этого лучше сесть на жесткую диету, или купить новую дорогую одежду, или сделать операцию по подтяжке век. Осознавала ли она, что ее на это толкает, или нет, но что-то из перечисленного она, скорее всего, делала: недаром за это десятилетие количество «имидж-консультантов» увеличилось в восемь раз. Женщины, работа и красота слились воедино за пределами секс-профессий в тот день, когда Крафт проиграла свое дело. «Этого не должно случиться со мной», - сказала себе тогда каждая женщина.

Законодательная поддержка «красоты»

Но это случалось с работающими женщинами вновь и вновь, так как закон поддержал работодателей серией постановлений, благодаря которым ПКК все шире распространялась и использовалась в качестве инструмента дискриминации.

В деле «Миллер против Банка Америки» суд в своем постановлении смешал понятия сексуальной привлекательности и сексуального домогательства, а кроме того вынес решение о том, что закон не имеет никакого отношения к производственным конфликтам, вызванным подобными домогательствами. «Привлекательность, - постановил судья, - является естественным сексуальным феноменом, который играет трудно определимую роль в большинстве личных решений. И, раз это так, то судье нет смысла углубляться в «подобные материи».

В другом деле «Барнс против Костл» судья вынес следующее решение: если работодатель называет в качестве причины сексуального домогательства уникальные физические характеристики женщины, такие, например, как рыжие волосы или большая грудь, то проблема заключается не в принадлежности истицы к женскому полу, а в ее персональных внешних данных, и поэтому она не может рассчитывать на защиту в соответствии с главой VII Закона США о гражданских правах 1964 г. После этого судебного решения красота стала для женщины одновременно и профессиональной необходимостью, и провинностью.

Законодательство США развивалось так, чтобы защитить интересы властных структур, создавая правовой лабиринт, в котором миф о красоте преграждал женщине путь в любом случае, так что она ни в какой ситуации не могла «выглядеть правильно» и выиграть. Сент-Кросс потеряла работу, потому что была слишком «старой» и «некрасивой». Крафт потеряла работу, потому что была слишком «старой», «некрасивой», «неженственной» и неправильно одевалась. В результате женщина могла подумать, что при конфликте на работе закон отнесется к ней справедливо, только если она будет правильно себя вести, хорошо выглядеть и женственно одеваться. Но нет - это было бы ошибкой! Представим себе американскую работающую женщину, стоящую перед своим гардеробом, в то время как юрист-консультант дает ей совет по поводу каждой вещи, на которую падает ее выбор.

- Значит, женственное? - спрашивает она, памятуя о деле Крафт.

- Так вы сами напроситесь на неприятности. В 1986-м в округе Колумбия Мишель Винсон подала иск против своего работодателя, компании Meritor Savings Bank, на основании того, что босс ее сексуально домогался, подвергал ее нежелательным ласкам, раздевал и насиловал. Винсон была молода, красива и хорошо одевалась. Окружной судья постановил, что ее внешность сыграла против нее: свидетельства о том,что она носила «провокационные» наряды, были расценены как то, что домогательства ею «приветствовались».

- А она одевалась провокационно?

- Как раздраженно выразился ее адвокат, Мишель Винсон носила одежду. То, что в этой одежде она выглядела красиво, послужило доказательством того, что она приветствовала сексуальное насилие со стороны своего нанимателя.

- Хорошо, тогда женственно, но не слишком.

- Осторожно! В деле «Хопкинс против Price-Waterhouse» мисс Хопкинс отказали в партнерстве, потому что ей нужно было научиться «более женственной походке, более женственно разговаривать и более женственно одеваться», а также «пользоваться косметикой».

- Может быть, она не заслуживала того, чтобы стать партнером?

- Она приносила компании больше денег, чем любой другой сотрудник.

- Хм-м, ладно, тогда все-таки немного поженственнее.

- Не торопитесь. Женщина-полицейский Нэнси Фадл была уволена, потому что выглядела «как леди».

- Хорошо, значит, меньше женственности. Пойду смою румяна.

- Нет, если не пользоваться косметикой, вы можете потерять работу. Взгляните на дело «Тамини против Howard Johnson Company».

- Как насчет вот этого наряда - вроде бы... похоже на женское?

- Простите, но вы можете потерять работу, если будете одеваться как женщина. В деле «Андрэ против Bendix Corporation» суд постановил, что «неуместно одеваться как женщина, работая администратором, который курирует работу других женщин».

- Что же я должна надеть? Балахон?

- Ну, в деле «Бюрен против City of East Chicago» суд вынес решение, что женщины должны «носить одежду, закрывающую их с головы до пят», если в ином случае мужчины ведут себя на работе «непристойно».

- Может, мне ориентироваться на дресс-код?

- Не факт. В деле «Диаз против Колман» установленный работодателем дресс-код подразумевал короткие юбки. Этот работодатель, по неофициальным данным, приставал к своим коллегам-женщинам, и суд оправдал его, потому что они сами согласились на этот дресс-код!

Это было бы смешно, если бы не было правдой. И когда мы видим, что британские законы поставили женщин примерно в такое же безвыходное положение, принцип действий властей начинает проясняться. Британкам и вовсе нет смысла перебирать свой гардероб: в этой стране ситуация такая же, если не хуже. ППК разрешает «дискриминацию по половому признаку», если работа подразумевает среди прочего наличие определенной «физической формы или аутентичность личности - например, если речь идет о модели или актере».

Но после дела 1977 г. «Шмидт против Austics Bookshops» наем или увольнение женщины на основе такого критерия, как ее внешность, стали вполне законными. Мисс Шмидт потеряла работу в книжном магазине, потому что носила брюки. Апелляционный суд прекратил дело на том основании, что для женщин установлен более строгий дресс-код, чем для мужчин. Суд постановил, что работодатель «имеет право в значительной степени контролировать имидж своих сотрудников», и более того: весь этот вопрос в целом является малозначимым. Судьи решили, что указывать женщине, как ей стоит одеваться, вполне нормально. В деле «Джереми против Министерства обороны» работодатели избегали нанимать женщин на высокооплачиваемые должности из тех соображений, что эта работа может ухудшить их внешний вид. Принимая решение по делу, лорд Деннинг рассуждал таким образом: «Для женщины волосы являются главным ее украшением... Ей не нравится, когда что-то может испортить только что сделанную прическу». При этом адвокат работодателей утверждал, что принуждение женщин портить свою прическу ради более высокой зарплаты может привести к производственным конфликтам.

На авиакомпанию Dan Air подали в суд в 1987 г. за то, что она нанимала в стюардессы только молодых привлекательных девушек. Авиакомпания защитилась на основании того, что именно таким девушкам отдают предпочтение их клиенты (два года спустя издатель USA Today опубликовал передовицу, в которой, прибегая к той же самой логике, призывал вернуться к тем временам, когда в стюардессы брали только молодых и красивых и увольняли их с наступлением зрелого возраста). В деле «Маурин Мерфи и Элен Дэвидсон против Stakis Leisure» официантки высказали протест против смены «имиджа», согласно которому они должны были одеваться в «более откровенную» униформу, носить макияж и красить ногти. Одна официантка описала эту униформу как «костюмы из фильма “История О”». Они состояли из мини-юбки и блузки с глубоким декольте, поверх которой надевался корсет, настолько узкий, что натирал под мышками до крови. Одна из судившихся женщин была беременна, когда ее заставили это носить. Управление ресторана признало, что изменения, которых потребовали от женщин, имели своей целью произвести впечатление на посетителей-мужчин. Соответственно к официантам никаких требований по смене имиджа не предъявляли. Кстати, обязанность официанток появляться полуодетыми перед противоположным полом противоречит постановлению по делу «Сислей против Britannia Security Systems», в котором говорится, что Акт о сексуальной дискриминации 1975 г. призван «охранять правила приличия и частную жизнь», которые нарушаются, когда «находишься в полураздетом виде» при представителях противоположного пола. Однако адвокат, защищавший женщин, ничего не добился, хотя и обращал внимание судьи на то, что макияж, маникюр и откровенные наряды сексуализируют дресс-код таким образом, что он не может быть применен к мужчинам. Это дело также было прекращено в связи с тем, что оно было слишком малозначительным - слишком тривиальным для рассмотрения. Женщины проиграли судебное дело, но сохранили работу - на полтора месяца. После этого обе они были уволены и подали иск в суд теперь уже в связи с неоправданным увольнением. Так что если вы отказываетесь надевать откровенно сексуальные наряды на работу в Великобритании, то можете потерять свое место.

Однако в разбирательствах «Сноуболл против Gardner Merchant» и «Уайлмен против Minilec Engineering» явная сексуальность женщин была расценена как основание для того, чтобы признать незначительным ущерб, нанесенный им сексуальными домогательствами. В частности, мисс Уайлмен была присуждена смехотворная сумма £50 ($75) за четыре с половиной года домогательств, потому что, по мнению судьи, ее чувства не могли быть сильно задеты, раз она носила на работу «откровенную и провокационную одежду». «Если девушка приходит в провокационной одежде и выставляет себя напоказ, то последствия очевидны», - постановил суд. Он принял свидетельства мужчин, которые характеризовали наряды мисс Уайлмен как сексуально возбуждающие, а протест адвоката, утверждавшего, что ее одежда определенно не была «откровенной и провокационной» был проигнорирован и не включен в постановление суда.

Благодаря таким судебным решениям ПКК получила санкцию общества на то, чтобы идти дальше, проникая во все мыслимые профессиональные сферы. Она распространилась на административный персонал и сотрудниц галерей и аукционных домов, на женщин, работающих в сфере рекламы, мерчандайзинга, дизайна и продажи недвижимости, на индустрию звукозаписи и кинематограф, на журналистику и издательское дело. Она внедрилась в сферу обслуживания, став обязательной для официанток, девушек, работающих за барной стойкой, хостес. Эти «красотоемкие» профессии обеспечивают работой привлекательных девушек из провинции, стекающихся в большие города и мечтающих стать моделями - лучше всего одной из 450 ведущих американских моделей, работающих на элитные корпорации, которые держат в узде все 150 млн американок (работать в модельном бизнесе - это, наверно, самая распространенная среди современных молодых девушек мечта вне зависимости от их происхождения).

Наконец ПКК стала частью любой профессии, в которой женщины общаются с людьми. Я знаю женщину-менеджера, работающую в одном из магазинов торговой сети British John Lewis Partnership stores, которая говорит, что работа «для нее все». Однажды ее подозвал к себе супервайзер и сказал, что очень доволен ее работой, но «ей необходимо улучшить свой внешний вид». Он хотел, чтобы она делала макияж, которой она назвала «маской», чтобы осветлила волосы и сменила прическу. «Это заставило меня почувствовать, - сказала она, - что вся работа, которую я делала, не имеет значения. Важно лишь то, как я буду выглядеть, стоя разодетая словно кукла. Нет никакого смысла в том, чтобы стараться работать хорошо. А мужчинам не приходится ничего менять в своей внешности».

Больше того, ПКК стала значима в любой работе, на которой женщина сталкивается хотя бы с одним мужчиной: 54-летняя американка, которую процитировали в книге «Сексуальность в организации» (Sexuality of Organisation), рассказала, что однажды ее босс без предупреждения взял на ее место другую работницу. Он сказал ей, что «хочет смотреть на более молодую женщину», потому что его это будет воодушевлять. Ей оставалось лишь ответить, что «ее возраст никогда не беспокоил ее до того момента, как он о нем упомянул». Так что теперь ПКК учитывается при любой работе, если только женщина не трудится в полном одиночестве.

К сожалению, женщины не имеют возможности получить совет юриста, когда по утрам одеваются, собираясь на работу. Но они интуитивно чувствуют, что проблема существует. После такой чехарды судебных постановлений по этому поводу неудивительно, что работающие женщины сходят с ума по поводу своей внешности. И дело тут вовсе не в неустойчивости женской психики - это здоровая реакция на сознательные манипуляции. По закону получается, что женщинам действительно нечего надеть. В своей книге «Сексуальность в организации» социолог Дебора Шеппард пишет: «Неформальные правила и нормы касательно внешнего вида женщин постоянно меняются, что объясняет непрерывное появление книг и журналов, которые говорят о том, как женщинам стоит выглядеть и вести себя на работе». Но социологи в организациях не задумывались над тем, что эти нормы все время меняются, потому что они и создаются для того, чтобы меняться. «Женщины, - продолжает Шеппард, - понимают, что они постоянно сталкиваются с двойственной и противоречивой задачей - выглядеть “женственно” и при этом “официально” в то время, как мужчинам не приходится сталкиваться с подобным противоречием». «Деловая и в то же время женственная» - это любимое описание одежды, продаваемой через почтовые каталоги и предназначенной для работающих женщин. Именно этот неясный дуализм вызвал в Соединенных Штатах бурную реакцию на серию рекламных роликов, в которых деловой костюм распахивался и под ним оказывалось кружевное нижнее белье. Но, как мы видим, слова «женственный» и «официальный» используются для манипулирования женщинами, которые застряли где-то посередине между ними. «Женщины, - подытоживает Шеппард, - понимают, что они беззащитны перед непредсказуемыми нарушениями этого шаткого равновесия... Внешность кажется той сферой, в которой им легко контролировать реакцию на себя других людей. И именно поэтому они чувствуют себя ответственными за то, что спровоцировали такие нарушения».

Итак, женщины чувствуют себя виноватыми за то, что провоцируют «нарушения равновесия». Что же это за нарушения? Опрос, проведенный американским журналом Redbook, выявил, что 88% респондентов подвергались сексуальным домогательствам на работе. В Великобритании с этим сталкивались 86% женщин-руководительниц и 66% рядовых работниц. В британских государственных учреждениях сексуальным домогательствам подвергались 70% опрошенных, а среди членов шведских женских профсоюзов - 17%, то есть 300 000 женщин по всей стране. При этом выяснилось, что эти женщины чувствовали себя виноватыми, потому что опасались, что они «возможно, сами спровоцировали это, одеваясь неподобающим образом».

Другое исследование показывает, что жертвам сексуальных домогательств почти никогда не удавалось прекратить это, просто сказав мужчине, чтобы он остановился. Получается, что, одеваясь официально, но при этом женственно, женщины ходят по краю пропасти и неизбежно соскальзывают в нее: от двух третей до почти девяти десятых тех, кто столкнулся с сексуальными домогательствами, винят себя в том, что они недостаточно контролировали свой внешний вид.

Но могут ли женщины выразить тем, как они одеты на работе, что они на самом деле имеют в виду? Нет. Согласно книге «Сексуальность в организации», результаты пяти исследований выявили, что «поведение женщины отмечается и воспринимается как сексуальное, даже если оно таковым не является». Дружеские проявления со стороны женщин часто интерпретируются как сексуальные посылы, особенно если «невербальные сигналы кажутся двусмысленными или женщина носит откровенную одежду». Но как мы видим, женское и мужское определение «откровенной одежды» различается. Поэтому-то женщины, пытающиеся «заявить о себе при помощи одежды», чувствуют, что не владеют ситуацией. И ПКК, и судебные решения о том, что жертвы сексуальных домогательств сами провоцируют их своей одеждой, объясняются тем, что женщины в отличие от мужчин не имеют рабочей «униформы».

В 1977 г., когда женщины были еще новичками в профессиональной сфере, на свет появилась книга Джона Моллоу «Женская одежда, ведущая к успеху» (The Woman’s Dress for Success Book), которая быстро стала бестселлером. Моллоу провел обширное исследование и установил, что без легко узнаваемой профессиональной одежды женщинам трудно завоевать авторитет. Год спустя после того, как тест-группа стала носить «униформу», отношение к женщинам со стороны их боссов в целом «заметно улучшилось» и вдвое больше женщин были рекомендованы к повышению по службе. В другой контрольной группе изменений не наблюдалось. Моллоу исследовал «униформу» более тщательно и обнаружил, что «одежда, ведущая к успеху», - это костюм, состоящий из жакета и юбки. Именно такой наряд Моллоу и порекомендовал женщинам-профессионалам. «Без униформы, - заявил он, - не может быть равноправия в имидже». Искренне желая женщинам успеха, он призвал их носить «униформу» в знак женской солидарности и процитировал письменное обещание женщин, работающих в корпорациях, в котором говорится: «Я делаю это, чтобы женщины могли иметь такую же рабочую униформу, как и мужчины, и, соответственно, могли бы конкурировать с ними на равной основе». При этом Моллоу предупредил о том, что может случиться, если женщины примут решение носить «рабочую одежду»: «Вся модная индустрия поднимет тревогу! Они увидят в этом угрозу своему господству над женщинами. И будут правы. Если женщины примут идею ношения униформы и при ее выборе будут игнорировать абсурдные требования индустрии моды, заботящейся исключительно о получении прибыли, то ее власти придет конец». Моллоу даже спрогнозировал, к каким мерам может прибегнуть модная индустрия, чтобы предотвратить принятие профессиональной униформы для женщин. Дело закончилось тем, что The New York Times Magazine опубликовал статью, заявляющую: стратегия Моллоу устарела и женщины теперь настолько уверены в себе, что могут отказаться от костюма и снова начать демонстрировать свою «женственность».

Многие СМИ, зависящие от рекламодателей из модной индустрии, поспешили сделать то же самое. Они стали писать о том, что вопросы красоты, фигуры, моды и вкуса должны быть в компетенции женщин, а профессиональная униформа не способна решить все их проблемы. Однако, к сожалению, согласно данным, собранным Моллоу, одеваться для успешной работы и одеваться сексуально привлекательно - это почти взаимоисключающие понятия, потому что явно демонстрируемая женская сексуальность «затмевает» все остальные качества. Сегодня от женщин-профессионалов ожидают, что они должны подражать моделям. Но в проведенном Моллоу исследовании, выбирая эталон внешности, отражающий профессиональную компетенцию, из 100 опрошенных мужчин и женщин-профессионалов 94 отдали предпочтение не нарядной модели, а женщине, одетой в деловой костюм. В 1980-е гг. инициатива Моллоу открыто осуждалась под тем предлогом, что он заставлял женщин одеваться мужеподобно, - хотя предложенный им образ с его цветовой палитрой, туфлями-лодочками на высоких каблуках, чулками, макияжем и украшениями был мускулинным только в том смысле, что для женщин был установлен профессиональный дресс-код. Однако модная индустрия ограничила этот эксперимент по созданию деловой одежды для женщин, и они потеряли возможность демонстрировать мгновенно узнаваемый профессиональный статус и тот умеренный сексуальный камуфляж, который обеспечивала униформа. В результате модная индустрия не пострадала, а женщинам пришлось снова усердно трудиться над тем, чтобы быть «красивыми» и чтобы при этом их воспринимали серьезно.

Как гласит закон, красота провоцирует сексуальные домогательства, но он смотрит глазами мужчин, когда определяет, что же именно их провоцирует. Женщина-работодатель может счесть отлично сшитый костюм, прекрасно сидящий на мужчине с хорошей фигурой, ужасно провокационным, особенно потому, что он говорит о мужской силе и статусе, которые наша культура эротизирует. Однако закон не имеет возможности посмотреть на сшитый на Сэвил-Роу* мужской костюм ее глазами и отнестись с пониманием к тому, что она скажет владельцу этого костюма: «Вы должны удовлетворять меня сексуально или потеряете работу». Если бы над женщинами не довлела необходимость быть «украшением офиса» в отличие от их ухоженных коллег-мужчин, одетых в деловые костюмы в тонкую полоску, удовольствий на работе было бы гораздо меньше, но при этом меньше стало бы и случаев дискриминации. Но поскольку женская внешность используется в качестве оправдания для сексуальных домогательств, а также увольнения работниц, впечатление, производимое женской одеждой, снова и снова истолковывается превратно, причем с умыслом. Высокие каблуки, чулки, макияж, украшения, не говоря уже о волосах, груди, ногах и бедрах - все это уже давно получило статус порнографических символов, и судья, глядя на любую молодую девушку, может считать, что видит перед собой проститутку, к которой можно приставать, а глядя на женщину постарше, он видит старуху, которую не грех уволить.

Женщинам действительно трудно в своей одежде подражать мужской униформе. Им хочется - и это доставляет им удовольствие - делать традиционно мужское пространство менее серым и асексуальным и видеть результаты этого. Но от этого правила не меняются. Мужчины не откликнулись на их призыв и не стали носить костюмы других фасонов или цветов. Результатом того, что мужчины носят деловую униформу, а женщины нет, стало то, что последние несут всю ответственность за свою физическую привлекательность и шарм, продемонстрированные на работе, и, соответственно, могут быть на законных основаниях наказаны или продвинуты по службе, оскорблены или изнасилованы.

Женщины пока не решаются отказаться от этих «преимуществ», которых они удостоились в результате неравенства в одежде. Люди добровольно надевают униформу, когда верят в справедливое вознаграждение со стороны системы. Они не откажутся от «привилегий» красоты до тех пор, пока не будут уверены в том, что это даст им другие преимущества. А работодатели не откажутся от ПКК, пока не будут уверены в том, что женщины уже полностью деморализованы и не способны всерьез сопротивляться тому, что происходит. Это шаткое перемирие, в котором каждая из сторон пытается выиграть время. Однако когда женщины пытаются сделать это, играя по правилам мифа о красоте, они всегда проигрывают.

А как насчет распространенного мнения о том, что женщины используют свою красоту, чтобы преуспеть? Социолог Барбара Гутек нашла крайне мало доказательств того, что женщины хотя бы время от времени используют свою сексуальность, чтобы получить за счет этого некие бонусы. Как она обнаружила, это свойственно, скорее, мужчинам: «Часть опрошенных мужчин говорит, что одеваются на работу сексуально». Но для сравнения только одна женщина из 800 сказала, что использовала свою привлекательность, чтобы получить повышение. Согласно другому исследованию, 35% мужчин по сравнению с 15% женщин говорят, что используют внешность для получения поощрений на работе.

Разумеется, женщины любят хорошо выглядеть. Но нужно ли винить их за это? Мне не раз приходилось слышать разговоры попечителей Лиги плюща, судей, участников научных дискуссий и других мужчин, которые, по идее, должны были бы отстаивать справедливость и верить в нее, когда они самодовольно рассуждали о том, как женщины используют свои «женские хитрости» - эвфемизм, обозначающий использование красоты для достижения своих целей. Наделенные властью мужчины отзывались об этих женских хитростях с невольным восхищением, как будто красота - это непреодолимая сила, которая повергает их в ступор и обезоруживает, превращая в податливую глину в руках чародейки. Такое восприятие, несомненно, вселяет в женщин убеждение, что им нужно продолжать применять свои «хитрости», пытаясь добиться того, что иначе им довольно редко удается получить.

Но за галантным мужским восхищением кроется незыблемый закон: правила игры диктует сильный. Взрослым, которые, играя, борются с детьми, нравится дать ребенку почувствовать, что он якобы победил. Красота перекидывает мостик между женщинами и общественными институтами, и женщин учат этим пользоваться, чтобы потом это стало доказательством их вины. Но чтобы вступить на этот мостик, женщина должна подавить в себе то, что она знает наверняка: сильные мира сего требуют, чтобы она вела себя именно таким образом. Это требование заложено в сценарии, и она должна «соответствовать» - чтобы получить шанс хотя бы попасть туда, где она, может быть, будет оценена по достоинству. Это требование выставлять себя напоказ - негласное правило, о котором никогда не говорят вслух. Поэтому женщина не может доказать его существование, как не может доказать и того, что подверглась домогательствам, - для того, чтобы ей поверили, она должна выглядеть так, чтобы ее могли домогаться, а это сразу подрывает доверие к ней. Это не оставляет женщинам никакого выбора, кроме как уйти в себя, и потому им приходится играть в эту игру. Играть - значит усилием воли заставлять свое тело расслабиться, а не напрячься, когда слышишь неуместный комплимент, или просто выпрямиться и расправить плечи, или откинуть волосы с лица так, как она знает, ей идет.

Женщина знает, что ей делать в такой ситуации, даже если ей никто никогда об этом не говорил, потому что видит производимое ею впечатление и читает сигналы, посылаемые наделенными властью мужчинами, от которых зависит ее будущее. Если блестящий критик и красивая женщина (таков мой, а не мужской порядок расстановки приоритетов) надевает черные замшевые шпильки и красит губы красной помадой перед тем, как попросить влиятельного профессора быть ее научным руководителем, значит ли это, что она шлюха? Или же она выполняет таким образом долг перед самой собой, объективно оценивая ситуацию в окружающем мире, и пытается использовать внешние данные, чтобы не дать погибнуть главному своему таланту? Превращая губную помаду в стрелу Купидона, делает ли она это по доброй воле? Она не обязана это делать. Такой ответ понравился бы ревнителям мифа о красоте, потому что тогда другая женщина становится врагом. Но в действительности должна ли она это делать? Целеустремленная женщина не должна этого делать, если у нее есть выбор. А выбор появится тогда, когда перед ней распахнут свои двери научные учреждения, возглавляемые женщинами и на протяжении нескольких поколений щедро спонсируемые женщинами-магнатами; когда выдвигать свои требования к знаниям и навыкам молодых выпускниц университетов будут многонациональные корпорации, возглавляемые женщинами; когда будут другие университеты и в их зданиях будут стоять бронзовые бюсты прославленных женщин, получавших классическое образование на протяжении половины тысячелетия; когда возникнут другие научно-исследовательские фонды, существующие на средства от доходов женщин-изобретательниц, где половина рабочих мест будет занята женщинами-учеными. У нее появится выбор, когда ее труд будет оцениваться объективно, без привязки к полу. У женщин появится возможность не «прогибаться», и те, кто все-таки станет унижаться, будут заслуживать осуждения. У них появится и возможность обдумать требования, предъявляемые к их красоте, но при этом они будут знать, что могут рассчитывать на справедливую долю - что 52% мест среди высших должностных позиций открыты для них. И только если они будут уверены в том, что заветная мечта всей их жизни не разобьется о стеклянный потолок, не будет сослана в удушливое гетто сферы обслуживания и ее не выкинут догнивать на задний двор вместе с мусором, вот тогда они смогут делать выбор. И тогда их можно будет осуждать за то, за что осуждают сейчас.