Разведение как способ сохранения видов и создания банка генов

Рассмотрев развитие разведенческих программ, связанных главным образом с соколиной охотой, давайте перейдем к программам направленным прежде всего на охрану видов в природе.

Первый пункт на который следует обратить внимание это деньги. Большинство людей полагает, что проект заканчивается, когда истощаются фонды. Необходимо посмотреть какими способами можно найти деньги для проекта. Деньги несомненно найдутся. К примеру можно продать лишних птенцов, которые представляют интерес для соколиной охоты, и таким образом покрыть затраты. Некоторые птицы могут приносить деньги, если их экспонировать в зоопарках и центрах. Очень неплохо можно заработать на видах, считающихся исчезающими, вроде маврикийской пустельги; люди склонны раскошеливаться, если они думают, что их средства могут как-то помочь спасению вида. Редкость всегда привлекает людей, даже если у объекта внимания нет других особенностей. Сама по себе редкость - рыночный товар, даже без всяких птиц. Как это ни парадоксально, но многие природоохранные организации для привлечения средств выбирают какой-то один вид, считающийся "глобально угрожаемым" или "исчезающим". Это часто приводит к большим несоответствиям ­между истинной биологической угрозой и мнимой угрозой, которую представили общественности.

У некоторых проектов есть спонсоры, некоторые существуют на пожертвования, некоторые кормятся за счет более прибыльных ­проектов. Все проекты требуют стабильности, долгосрочных обязательств и финансовой безопасности. Если у проекта скудное финансирование, то птицы пострадают. Для долговременного существования проекта ресурсов одного человека как правило недостаточно, необходимы вложения многих людей и организаций.

Второй пункт, на котором следует остановиться – цель проекта. Самые «продвинутые» проекты длятся не более дня, в них не предусмотрено разведение,­ только перемещение. Время проведения проекта равняется времени перемещения яйца из одного гнезда в другое. Перекладывание яиц - самый быстрый и самый рентабельный способ увеличить численность хищных птиц. Следующий шаг - изъятие яиц, находящихся под угрозой, инкубирование и возвращение подросших птенцов в гнездо, как это мы делали с красными коршунами в Уэльсе. Дальнейший шаг требует гораздо больше обязательств - поддержание банка генов в течение длительного периода.

Учитывая, что подкладывание яиц и птенцов - безусловно самый простой и самый рентабельный способ увеличения численности популяций хищных птиц, который по принятии решения может воплотиться в жизнь в той или иной мере на оппортунистской основе, больше я его обсуждать не буду. Здесь и так все ясно­.

Если предполагается "разводить под выпуск", то для начала надо четко уяснить задачу. Потомство будет выпускаться для увеличения численности существующей популяции? Если это так, то какие факторы влияют на низкую производительность дикой популяции? Эти факторы известны? Их исследовали? Ими можно управлять? Произойдут ли улучшения при грамотном вмешательстве? Действительно ли требуется вмешательство­? Если факторы не известны, выпуск птиц поможет их выявить? Если вы выпустите всех молодых птиц с радиопередатчиками или другими опознавательными знаками, и к примеру обнаружите, что все они отравились, вы поймете почему вымирала дикая популяция? Другими словами выпуск может производится не с целью увеличения численности, а для исседований. Следующий этап - выявление факторов влияющих на снижение численности и их устранение. В этом случае дикая популяция самовосстановится.

По этим причинам в выпуске дополнительных птиц редко существует необходимость. На ум приходят два ­обстоятельства, когда выпуск может быть полезен. Первое, когда популяция резко сократилась и занимает небольшую часть своего прежнего ареала и, хотя факторы, способствовавшие вымиранию, больше не действуют, оставшаяся популяция не в состоянии занять прежние территории. Подобное случилось с популяцией красного коршуна в Великобритании; ей необходим был небольшой толчок, чтобы она начала расширять свой ареал. Другая причина для выпуска, когда популяция сократилась по всему ареалу, а оставшиеся пары рассеяны и не имеют контактов между собой­. Это случилось с сапсаном подвида anatum в Северной Америке. Подвид исчез по причине отравления пестицидами на большей части континента, но локально остались некоторые пары и особи, успех размножения которых был крайне низкий. Стратегия Фонда по спасению сапсана заключалась в выпуске разведенных в неволе птенцов, чтобы поддержать численность оставшихся локальных группировок и сохранить преемственность занятия гнездовых территорий. Когда локальные популяции восстановили численность, то постепенно соединились в одну.

Другая причина разведения и выпуска это реинтродукция. Существует семь общепризнанных критериев для реинтродукции:

a) Наличие надежных исторических свидетельств былого существования вида.

b) Наличие четкого понимания причин исчезновения вида из данного региона. По большому счету, в качестве оснований для реинтродукции необходимо рассматривать только исчезновение вида в результате деятельности человека и невозможность повторного заселения территории естественным путем.

c) Устранение факторов, ставших причиной исчезновения вида.

d) Наличие подходящих для обитания биотопов.

e) Выпускаемые птицы должны иметь максимально схожий с местной популяцией генотип. Я думаю, что за следующее десятилетие этот критерий изменится. Поскольку среда обитания изменяется очень быстро, генетическая изменчивость большинства популяций должна широко варьировать, а не сохранятся в "чистоте". Обширные изменения генотипа дают больше шансов для выживания под быстроменяющимся давлением отбора.

f) Выведенные для выпуска птицы не должны повлиять на выживаемость дикой популяции.

g) Деградация в ­будущем исходного ареала обитания, но в этом случае единственным способом сохранения вида в природе будет интродукция или переселение в совершенно новый район. Однако внедренный вид может оказать такое влияние на новую ­экосистему, что выгода от его сохранения не покроет убытков нанесенных экосистеме, поэтому это направление требует очень тщательного рассмотрения. Содержание оставшихся птиц в неволе в качестве банка генов может быть единственной благоразумной альтернативой.

В жизни всегда есть место пробам и ошибкам, вне зависимости от того, сколько было собрано полевых данных или построено теоретических моделей. Спросите птиц, часто в их жизни случаются сюрпризы. Когда в Англии и Шотландии реинтродуцировали птенцов красного коршуна, выживаемость была феноменальной - около 80-90 процентов. Очевидно, что среда обитания была способна вместить птиц, ­но уэльсская популяция просто не ­могла произвести достаточное количество птенцов, чтобы распространиться по Англии. Подобное произошло и при реинтродукции сапсанов в Германии.

Прежде чем рассматривать схему выпуска необходимо все объективно и беспристрастно обдумать. Любители часто не задумаваются над этим, их страстное желание быть причастными к спасению птиц не позволяет им видеть всю перспективу. Профессионалы совершенно справедливо критикуют их за то, что они лезут поперед батьки в пекло. В лучшем случае это пустая трата средств.

С другой стороны, профессионалы могут быть ­на удивление ограничены в своем подходе к управлению природой­. В большинстве стран они присвоили себе право распоряжаться природой, которая им не принадлежит, и с которой они по сути не умеют ответственно обращаться. ­В настоящее время многие природоохранные ведомства имеют скудное финансирование, и несмотря на это их руководители не принимают во внимание, что план действий, который для них может быть тратой ресурсов, для некоторых преданных любителей является хорошим вложением денежных средств, которые в любом случае не могут быть пущены на решение других задач. Типичное расхождение во взглядах, когда любителям говорят "не разводите вид в неволе, это пустая трата времени, полевые исследования важнее". То, что любитель может иметь работу, 2.4ребенка и быть агорафобом (боязнь пространства), ускользает от внимания профессионала. ­Профессионал смотрит только на ­проблему природы и неспособен решать проблемы людей и руководить людскими ресурсами. В результате безвыходное положение. Профессионал не проводит полевые исследования, потому что у него нет средств. Любителю мешают или не позволяют, ­поскольку профессионал считает это пустой тратой времени.

В национальном масштабе это приводит к разногласиям и недовольству. В международном масштабе это равносильно пренебрежению. Во многих странах Третьего мира многие виды нуждаются в активных охранных мероприятих. У местных и приезжих биологов-профессионалов нет средств, чтобы сделать что-нибудь стоящее­. В исследовательских целях и для банка генов можно было взять несколько экземпляров редкого вида. Профессионалы, ссылась на CITES, запрещают это. Таким образом все оставляется на произвол судьбы, пока популяция вида не сократится до угрожающих размеров. Предположим профессионал нашел деньги ­для проведения полевых исследований. Провел их. Он думает, что "спас" вид. Нет, он только изучил объект. Животному лучше не стало; по сути жизнь у него еще больше осложнилась ввиду лишних нагрузок от навешенных передатчиков и другого исследовательского хлама. Поскольку речь идет о животном, реальная охрана начинается именно с управления видом. Для успешного управления необходим опыт и мысли всех биологов, занимающихся проблемой. На деле многие исследователи против управления, поскольку оно обесценивает собранную ими в поле информацию! В конце концов наступает критический момент, как это было с калифорнийским кондором и маврикийской пустельгой. Разведение в неволе становится единственным выходом из ситуации. Но к тому времени разнообразие генофонда резко снижается и на человека или организацию, назначенных развести оставшихся птиц, ложится весь груз ответственности. В Северной Америке фанатики-природолюбы фактически хотели, чтобы калифорнийский кондор "гордо" вымер, вместо того, чтобы дать развести его в неволе и затем реинтродуцировать.

Такие проблемы необходимо решать другими способами. Опытным любителям-заводчикам необходимо дать добро на изъятие нескольких экземпляров редкого вида задолго до наступления критической ситуации. Тогда и у ученых будет объект исследований и заводчики смогут разработать технику разведения вида и создать вольерную популяцию размножающихся птиц с разнообразным и характерным виду генотипом. Какое-то время ученые должны вести наблюдения за вольерными птицами, чтобы понять причины исчезновения вида и поставить перед заводчиком задачи, на решение которых ему может потребоваться несколько лет. Изъятых из природы птиц можно также использовать для съемок фильмов и пропагандистских кампаний, чтобы информировать общественность о сути проекта и привлечь дополнительные средства. Решение общей задачи позволит компетентному ученому и опытному птицеводу проникнуться чувством уважения друг к другу. Я более чем уверен, что опыт, полученный мною при разведении и ухаживании за вольерными птицами, эквивалентен девяти годам работы в университете и в поле. Что говорить, многим компетентным биологам, с которыми я знаком, я не доверил бы даже открыть дверку инкубатора.

Если выпуск разведенных птиц не рассматривается, программа разведения может быть направлена на создание банка генов. Гены можно хранить в виде живых птиц или в виде замороженной спермы (см. 2.15). Живые птицы имеют дурную привычку умирать, поэтому необходимо их разводить, поколение за поколением. Основной упор нужно делать не на сохранение птиц, а на сохранение генов.

Первым делом необходимо установить степень ­генетической изменчивости дикой популяции. Такую работу мы провели с новозеландскими соколами. Мы отлавливали соколов в разных частях страны в максимально возможном количестве и брали у них образцы крови­. Всего мы поймали приблизительно 35 птиц. По профилю ДНК мы оценили степень родственности (см. 2.2). Первичное поголовье изымаемых птиц должно отражать весь диапазон генетического и географического разнообразия. Минимум восемь "неродственных" птиц должны представлять приблизительно 90 процентов всего имеющегося генетического разнообразия. Я поместил слово "неродственных" в кавычки, поскольку в природе нет абсолютно не родственных птиц. Мы поймали двух соколов на расстоянии 300 километров друг от друга и оказалось, что степень их родственности составила более 50 процентов. Другими словами, в генетическом плане они были как брат с сестрой или мать с ребенком. Понятно, что все ­популяции в той или иной степени родственны и у каждой есть свой характерный уровень фоновой родственности. ­Виды, вроде маврикийской пустельги, численность которых хотя бы раз резко сократилась, будут иметь сильную степень родственности, фоновый уровень которой может достигать 40 процентов. Это не обязательно плохо. В процессе размножения вредные гены будут интенсивно искореняться; если бы этого не происходило, птицы бы вымерли. Другим видам, вроде сапсана, которые представлены крупными и разнообразными популяциями с большим количеством форм и подвидов, свойственно демонстрировать большое ­генетическое разнообразие с уровнем фоновой родственности всего 15 процентов. Доподлинно эти цифры нам еще не известны; мы начали изучать балобана и кречета, но потребуется несколько лет прежде чем, мы сможем все сопоставить.

Если начальная популяция изъятых из природы птиц несет 90 процентов генетического разнообразия, следующая задача как можно дольше сохранить все эти гены. Ведь новых генов фактически не создается, а генетическое разнообразие уменьшается. Если вы пускаете птиц в размножение, то с каждым новым поколением генетическое разнообразие снижается. Если вы не даете птицам размножаться, то рискуете потерять и птиц и их гены. Поэтому необходимо обмануть природу, увеличив интервал между поколениями. Если интервал между поколениями составляет четыре года, то десять поколений растянутся всего на сорок лет. Поэтому, формируя племенное поголовье для выведения следующего поколения,­ выбирайте птиц, которые были произведены предыдущим поколением. Птицы, произведенные ранее, могут использоваться в других целях. Все это требует скурпулезного ведения учета и продуманного плана действий. С этой целью и были сформированы TAG (Консультативные группы по таксонам).

Наряду с усилиями по сохранению генов, крайне важно достать новый генетический материал. Конвенция CITES была главным барьером к получению племенного поголовья. К сожалению многие экстремистски настроенные защитники природы предпочтут увидеть травмированное животное умершим, нежели размножающимся в неволе.

Как это не прискорбно, но охрана природы это ­роскошь. Когда экономика страны идет на спад, охрана уходит на второй план. Очень важно не лишать обычных людей возможности напрямую общаться с природой. Как уже неоднократно случалось, преданный делу любитель добивался большего, чем команды оплаченных профессионалов, которые по окончанию финансирования прекращают работать. Полностью полагаться на профессионалов просто небезопасно, как небезопасно иметь общественность, чей интерес к природе удовлетворяется исключительно посредством телевидения, а не прямого контакта с нею. Люди, воспитанные на отредактированном представлении о действительности, не способны здраво судить о проблемах природы; они стали марионетками парней из СМИ.

С другой стороны, консультативные группы по таксонам могут просто ­замкнуться на своей работе. Многие участники не могут даже посмотреть на разводимое ими животное в природе. Для них крайне важно построить взаимовыгодные отношения ­с теми, кто работает в поле. У полевиков часто есть доступ к диким генам в виде брошенных яиц или травмированных птиц, которые все равно пропадут без пользы, а для вольерной популяции они бесценны. Большинство заводчиков, по специфике своей работы, привязаны к одному месту. Они хотели бы помочь сохранению вида в природе, но должны оставаться дома. Отнюдь не жадные до птиц, многие из них мечтают предоставить материал для ­проектов по реабилитации. Большинство этих проектов неэффективны и не соответсвуют биологическим критериям, правда не все. Классический пример - ситуация с сипухой в Великобритании. Народу было объявлено, что вид находится под угрозой. Реакция общественности была поразительной, каждый счел себя обязанным сделать что-то полезное для птиц. Реальные проблемы вида, такие как состояние среды обитания, практически не поддаются решению, но люди могли разводить и выпускать сов. Что они и сделали. Тысячи и тысячи сов были выращены, выпущены и погибли. Тогда природолюбы перекинулись на этих людей и подвергли критике за их усилия, исполненные благих намерений. Это говорит о том, что множество обычных людей под давлением рассказов о подвергаемой опасности природе, хотят практически чем-то помочь. Они понимают, что не смогут спасти дождевой лес в своем саду, но зато они могут разводить сов.

Теперь они понимают, что это был примитивный подход. Необходимы соответсвующие исследования, руководство и координация. Однако следует признать, что при необходимости к решению проблемы можно подключить огромные человеческие ресурсы. Возможно в следующем десятилетии, некоторые консультативные группы по таксонам в сотрудничестве с полевыми исследователями смогут создать банки генов эндемичных видов, которым грозит исчезновение. Пусть это произойдет не так громко и вычурно, но с другой стороны хорошая работа часто делается тихо и планомерно.