Способ аффиксации

Это второй в нашем ряду способ выражения грамматики. Способ аффиксации состоит в том, что для изменения грамматических значений к корням или основам слов присоединяются аффиксы.

Аффиксы – это морфемы с грамматическим значением. Аффиксы не существуют в языках вне слов, они сопровождают корень и служат для словообразования и словоизменения.

Если при внутренней флексии меняются звуки внутри корня, то при аффиксации корень остается неизменным, а к нему прибавляются аффиксы, которые согласно своему значению могут образовывать новое слово или изменять значение слова внутри предложения.

Все аффиксы можно поделить по внешнему признаку, а именно, по их местонахождению относительно корня. Префиксы имеют в своём названии приставку «пре», они стоят перед корнем, а постфиксы, соответственно, с приставкой «пост» в названии располагаются после корня.

Есть языки, которые не употребляют префиксов. Это тюркские и финно-угорские языки, в которых вся грамматика выражается постфиксами. В этих языках всё начинается корнем, а за ним может следовать целая цепочка постфиксов, которая в каждом слове выражает целый ряд грамматических значений.

В качестве примера мы возьмем слово из киргизского языка: кол-дор-ум-го, что в переводе обозначает «моим рукам». Если разобрать слово на составные элементы, то на первом месте будет кол – это корень и он же слово «рука», -дор- это постфикс множественного числа, -ум- это постфикс принадлежности первому лицу, а –го- это постфикс дательного падежа. На русский язык это одно слово переводится только двумя русскими словами.

Есть языки, которые наоборот не имеют постфиксов, но всю или почти всю грамматику выражают префиксами. Для примера можно взять фразу из языка суахили, из группы языков банту в Восточной Африке. Мы рассмотрим глагольную форму wa-ta-si-po-ku-ja (ватасипокуджа), что в переводе означает «если они не придут». В этой группе морфем wa- это третье лицо множественного числа, ta- будущее время, si- отрицание, po- условность, ku- глагольный префикс – расширитель односложного корня, и ja- корень со значением приходить.

Это были крайности – либо одни префиксы, либо одни аффиксы. В индоевропейских языках, к которым относятся русский, английский и немецкий, имеют и постфиксы, и префиксы. Например, русское слово пред-при-ни-ма-тель имеет два аффикса, корень –ним- (по сути, -им- с фонетическим элементом –н-, как имеешь), и три постфикса, считая нулевую флексию (окончание).

Слово предприниматель пришло к нам из Европы. В немецком и английском языках есть соответствующие ему и по форме, и по значению слова. В немецком языке слово Unter-nehm-er имеет префикс unter-, корень –nehm-, и постфикс –er. Английское слово under-take-r тоже имеет и приставку, и корень, и постфикс.

Не следует путать приставки, суффиксы и окончания с префиксами и постфиксами. Первые термины относятся, прежде всего, к русскому языку и называют морфемы, исходя из функций и местоположения одновременно. В то время как основанием для деления на префиксы и постфиксы является положение до или после корня, что облегчает работу с морфемами в незнакомых языках.

Если мы станем сравнивать, то увидим, что в русском языке больше постфиксов и префиксов, чем в английском и немецком языках. Это касается языков в целом. Объясняется же это тем. Что в русском языке префиксы и постфиксы участвуют не только в словообразовании, но и в словоизменении.

Постфиксы можно поделить на суффиксы и флексии. Но мы не будем углубляться в этот вопрос. Так как это вопрос морфологии и индивидуальной классификации значений и форм флексий в каждом отдельном языке. Если вы помните школьные определения, то делайте поправку на то, что они упрощены, чтоб быть понятнее школьникам. Мы же не ставим себе задачу описать суффиксы и аффиксы отдельно взятого языка, пусть даже родного. Для нас с вами важен принципиальный вопрос существования и работы аффиксов в грамматиках языков мира, чтобы, встав перед необходимостью изучить какой-нибудь язык, мы не смущались широтой проблемы, но искали ходы и решения, опираясь на мировой опыт языкознания.

Продолжая тему аффиксов, скажем, что это понятие включает не только префиксы и постфиксы, но это и интерфиксы, и конфиксы, и инфиксы, и трансфиксы.

Интерфиксы – это служебные морфемы, которые не имеют собственного значения, а служат для связки корней. Их можно назвать морфемами связи. Вот ряд примеров из русского языка нос-о-рог, вод-о-воз. В немецком языке это соединительная согласная –s-, Ort-s-kunde (краеведение) или Arbeit-s-los (безработный).

Конфиксы – это комбинации двух аффиксов, префикса и постфикса, которые, хотя представляют собой две морфемы, но действуют совместно. Конфиксы очень распространены в немецком языке, а именно в глагольных формах, например, lob-en – хвалить, от него ge-lob-t – хвалёный, корень окружён префиксом ge- и постфиксом -t. При этом, действуя вместе, префикс и аффикс образуют конфикс. Подавляющее большинство немецких глаголов (кроме глаголов на –iren, типа studieren) имеют формы с конфиксом.

Инфиксы – это аффиксы, вставляемые в середину корня. Можно привести пример из тагальского языка. Это экзотический для нас язык индонезийской семьи языков. Этот язык имеет инфикс «um» для образования глагола от существительного, например, sulat – «письмо», s-um-ulat – «писать». Другой пример: pasok – «вход», p-um-asok – «входить».

В том же языке есть инфикс «in», который обозначает глаголы в пассивной форме, например, от слова sulat – «письмо» производится s-in-ulat – «был написан», или от слова pataj – «мертвец» производится слово p-in-ataj – «был убит».

Трансфиксы – свойственны семитским языкам (древнееврейский, финикийский, ассиро-вавилонский, арабский). Трансфиксы – это аффиксы, состоящие из одних гласных, которые вставляются внутрь корней, состоящих из одних согласных. Трансфиксы разрываются на отдельные звуки и становятся прослойкой гласных между согласными корня, выражающего общую идею. Трансфиксы определяют словоформу и сообщают ей грамматическое значение. Для ясности рассмотрим пример из арабского языка.

Трёхсогласный корень КТБ выражает идею «письма», а корень КТЛ – идею «убийства». Нельзя забывать, что перед нами грамматические модели, переложенные на бумагу средствами русского письма, то есть, возможны неточности в изложении, но нам важен принцип. Если мы поставим прерывистые аффиксы, прослойкой между согласными корня, то получатся следующие словоформы:

КаТаБа – «написал» КаТаЛа – «убил»

КуТиБа – «был написан» КуТиЛа – «был убит»

КāТиБŷ – «пишущий» КāТиЛŷ - «убивающий»

уКТуБ – «пиши» уКТуЛ – «убивай»

КиТāБŷ – «книга» КиТāЛŷ – «сражение»

Как видно из примеров, трансфиксы являются грамматическими определителями на двух уровнях одновременно. Во-первых, они определяют в широком плане часть речи: где существительное, где глагол, где причастие, где любая другая часть речи. Во-вторых, они придают словам грамматические формы рода, числа, лица, наклонения и так далее соответственно части речи. Такое многослойное построение слов было бы любопытным опытом для европейца, изучающего арабский язык, но необычность структуры слова несет в себе определенную трудность при освоении всей структуры языка.

Завершая рассмотрение аффиксов, нельзя не упомянуть о нулевых аффиксах. Нулевой аффикс – это отсутствие аффикса водной или нескольких формах парадигмы слова при наличии аффиксов в других формах. В языках, где аффиксы являются грамматическим средством, наличие или отсутствие аффиксов является грамматическим показателем и имеет своё значение.

Пример нулевого аффикса можно привести из английского языка. Наличие или отсутствие окончания «–s» у существительных этого языка является показателем множественного или единственного числа. Противопоставление членов парадигмы по наличию и отсутствию окончания «–s» дает основание говорить, что на конце существительных в английском языке обязательно есть окончание. В единственном числе окончание нулевое, то есть нулевой аффикс, а во множественном числе имеет место окончание «-s», например: dog-ڤ – dog-s или cat-ڤ – cat-s.

В немецком языке наличие или отсутствие суффикса «–t-» у глаголов слабого спряжения является показателем настоящего или прошедшего времени, то есть нулевой аффикс – показатель настоящего времени, а аффикс «-t-» - показатель прошедшего времени, например: Ich machڤe – Ich mach-t-e.

Парадигма падежных форм существительного в русском языке состоит из шести форм. Некоторые из них могут иметь нулевые окончания, но при этом следует помнить, что при фузии одна морфема может нести несколько значений, даже если это нулевое окончание.

Нулевое окончание существительных единственного числа мужского рода в винительном падеже является показателем одушевленности, а наличие окончания «-а» в той же форме – это показатель неодушевленности, например: вижу солдат-а, кот-а, дворник-а», но «вижу дом, стол, холм». Если сказать: «вижу шкаф-а» вместо «вижу шкаф», то наше сознание мгновенно услышит наличие «-а» на конце слова и припишет «шкафу» одушевленность. Будет понятно, что речь идет о человеке, а «шкаф» – это кличка.

Все перечисленные выше средства грамматики объединены под названием способы аффиксации. Как можно, заметить, мельчайшие частицы языка несут значительную смысловую нагрузку, и их нельзя игнорировать ни в родном, ни в иностранных языках. Мы же, завершив рассмотрение аффиксов, прейдем к еще одному синтетическому средству грамматики, известному нам с детства, но редко употребляемому в старшем возрасте.

Повторы.

Многие помнят или слышали, как дети, пытаясь придать особую значимость сообщению, удваивают слова, например, вместо «очень большой крокодил» маленький человек говорит «большой-большой крокодил». Или вместо «очень интересно» ребенок говорит «интересно-интересно» или «очень-очень интересно».

Рассмотрев внутреннюю флексию и аффиксацию, мы перейдем к грамматическому явлению, которое стоит за этими способами выразить особую значимость мысли, мы рассмотрим синтетическое средство грамматики, которое называется повторы. Повторы также называют редупликациями, от латинского слова reduplicatio, что значит «удвоение».

Всем известны такие удвоения слов, как «вот-вот», «ну-ну», «нет-нет» - это примеры редупликации.

Суть повторов как грамматического способа состоит в полном или частичном повторении корня слова, основы слова или всего слова целиком. При повторах звуковой состав удваиваемых слов либо не меняется совсем, либо меняется незначительно.

Примером повтора может быть английское слово «hocus-pocus», которое соответствует русскому «фокус-покус». Мы имеем повторение слов с изменением одного согласного звука корня. Примером повторения целых слов может служить «ждал-ждал».

Английское слово «cuckoo» не пишется как имеющее два корня, но это вопрос специфики английского правописания. Написание как единого слова не меняет того факта, что в живой английской речи слово «cuckoo» воспринимается, как подражательный повтор звука [ку]. Русское слово «ку-ку» образовано таким же образом, но при написании редупликация очевидна.

Повторы как средство грамматики известны во многих языках, но не во всех языках они играют одинаковую роль.

В русском языке повторы прилагательных и наречий дают усиление признака, например, «быстрый-быстрый», «быстро-быстро», «долгий-долгий», «долго-долго». Возможна также редупликация с префиксацией: «добрый-предобрый», «быстро-пребыстро».

Глаголы русского языка при редупликации приобретают оттенки значений. Глаголы несовершенного вида при удвоении приобретают значение продолжительного действия, например, «ездил-ездил», «смотрел-смотрел», «учу-учу». Глаголы совершенного вида не всегда подлежат редупликации, например, «поднял» или «съел», но если редупликация возможна, то глаголы совершенного вида также передают значение продолжительного или повторяющегося действия, например, «посмотрел-посмотрел», «почитал-почитал», «поприезжал-поприезжал».

Существительные русского языка при повторах не меняют грамматического значения, не меняется ни размер, ни число. Но если сказать: «Дом-дом, ты свидетель моего детства» или «Колбаса-колбаса, где ты теперь?»,- то будет иметь место какая-то грусть, то есть передаётся стилистический оттенок грусти, но дом будет один, а количество колбасы не будет определено.

В языке сомали в Восточной Африке редупликация играет бóльшую роль, она оформляет особый вид глагола – «всесторонне окончательный вид», например, fen – «глодать», а fen-fen значит «обглодать до конца со всех сторон».

В языках Полинезии редупликация обозначает повторяемость действия, например, «tufa» - делить, а «tufa-tufa» значит часто делить.

На островах Тихого океана живут люди, язык которых, раротонгский язык, использует удвоение для указания на степень проявления признака, при этом повтор сопровождается добавлением одного звука извне, например «nu» значит «большой», а «nu-nui» значит очень «большой».

Английский язык богат звукоподражательными повторами, например, «quack-quack» - «кря-кря» или «tick-tick» - «тик-так» по-русски.

В казахском языке методом редупликации образуется превосходная степень прилагательных: «кызыл» - «красный», «кызыл-кызыл» - «самый красный». Иногда в начале повтора присоединяется губной согласный: «ак» - «белый», «ак-пак» - «белейший».

Особую разновидность повторов представляют собой неполные повторы в тюркских языках. Если в неполном повторе первая согласная меняется на «п», «б» или «м», то такие пары-повторы имеют значение собирательного существительного; например, в казахском языке: «жылкы» - «лошадь», а «жылкы-мылкы» - «лошадь и другой скот». Кто помнит старый советский мультфильм про Барона Мюнгхаузена, тот, возможно, помнит историю про павлина. Там была фраза: «Какой такой павлин-мавлин?» Она грамматически обоснована и может означать: «Какой такой павлин и прочие птицы?» Такие формы могут иметь оттенок уничижительного значения: в туркменском «китап-митап» означает «книжонки».

В русском языке редупликация может иметь значение «неопределённой совокупности»: «тары-бары», «шурум-бурум», «фигли-мигли» и так далее. Некоторые из этих форм заимствованы, некоторые образованы по заимствованной из тюркских языков модели. Человека вполне поймут, если он скажет «шашлык-машлык», «котлеты-мотлеты», «колбаса-молбаса», но такие слова несут в себе уничижительный оттенок и едва ли уместны в культурной компании.

Не смотря на комичность в русском языке, во многих языках мира редупликация является реальным и вполне серьёзным средством грамматики. К использованию удвоения в чужих малознакомых языках надо относиться осмотрительно, так как за ней может скрываться значение большее, чем мы можем предположить, помня фразу из детства «малаенький-маленький зайчик прыгал и прыгал в лесу». Редупликация в некоторых случаях может оказаться единственным средством выражения какого-нибудь очень важного грамматического значения в неизвестном нам языке.

Лекция пятнадцатая

ГРАММАТИКА

СИНТЕТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ГРАММАТИКИ

Мы уже рассмотрели три синтетических способа выражения грамматических значений – это внутренняя флексия, аффиксация и редупликация. Нам предстоит рассмотреть еще три синтетических способа – это сложения, ударения и супплетивизм.

Сложение

Всем носителям русского языка известны такие слова, как паровоз и заготпункт, кто-то знает такие немецкие слова, как Kopfschmerz или английские aircraft и typewriter. Это слова образованные в результате сложения, поэтому их называют сложными словами.

Сложение – это способ грамматики, который обслуживает словообразование. Сложением называется присоединение одного корня к другому корню или слову, которое в результате дает новое слово, работающее как самостоятельная лексическая единица. Новая лексема, возникшая в результате сложения, называется сложным словом.

При сложении могут соединяться полные корни, основы слов, усеченные корни и целые слова в какой-нибудь форме. Например: пароход – это соединение двух корней, кожгалантерея – это соединение корня и целого слова.

Сложение может производиться методом агглютинации, то есть механическим присоединением составных частей, или методом фузии, то есть посредством органического сращения составляющих новое слово частей. В отношении сложных слов агглютинация и фузия проявляются не в плане взаимного морфологического изменения объединяемых слов, а в плане независимости или обусловленности смысла составляющих новое слово элементов.

В результате агглютинативного соединения возникает сумма значений составляющих элементов; например, в немецком языке: Handschuh или Augenapfel. В русском языке: профработа, стенгазета. В английском: blackmail (шантаж), bookseller (книготорговец). Мы легко выводим смысл сложного слова из составляющих его частей.

При второй тенденции значение целого не равно сумме составляющих частей. Английское слово typewriter состоит из слов «шрифт» и «писатель или писец», но сложное слово переводится как «пишущая машинка».

Русское слово «пароход» означает судно с паровым двигателем, но это не вытекает напрямую их составляющих частей. Так как слово «ход» в составе «снегоход» обозначает механизм, движущийся по снегу; а в составе слова «ледоход» «ход» означает движение льда по аналогии со словосочетанием «ход времени». Мы с вами знаем, что «пароход» - это судно с паровым двигателем, но если бы не знали этого, то, исходя из состава слова, мы могли бы предположить: «выход пара», «ход пара», «место выхода пара» по аналогии с дымоходом или что-нибудь, движимое силой пара. В конце прошлого века пароходом называли паровоз.

Как нетрудно заметить, при фузионном объединении, значение сложного слова не равно сумме составляющих. В то же время при агглютинации наблюдается механическое соединение составляющих частей с прозрачным значением. Со временем в результате звуковых изменений механическое сцепление частей перерастает в тесный сплав; например, современное «спасибо» происходит из сращения «спаси Бог». Древнегерманское словосочетание nachti gall – «ночи певица» превратилось в немецкое Nachtigall и английское nightingale – «соловей».

Русский язык очень богат сложениями. Этот способ словообразования можно поделить на две разные по продуктивности модели: 1) через «соединительную гласную» и 2) без «соединительной гласной».

По первой модели могут соединяться 1) корни землемер, 2) корень и подобие слова, которое вне сложного слова не существует земледелие. «Делие» это подобие слова. Оно похоже на слово, так как имеет корень дел’, суффикс иj, флексию э. «Делие» мгновенно узнается в составе слова и вполне понятно, но вне слова «земледелие» «делие» не существует. Это пример фузии. 3) Корень соединяется с полным нормальным словом: «землеустройство». Это три подтипа сложных русских слов через соединительные гласные.

По второй модели также выделяется три подтипа. 1) усечение корней профорг, 2) усечённого корня и слова с вынутой серединой эсминец=эскадренный миноносец, 3) усечённый корень и нормальное полное слово профсобрание.

В английском языке сложные слова чаще всего образуются от сочетания целых слов без соединительных звуков. Соединяются, как правило, целые слова, называющие предметы, признаки или действия в разных соотношениях: fireman, stonewall, armrest.

Немецкий язык исключительно богат разными видами сложений Handschuh, Wanduhr, Stundenplan, kaltbluetig, zuckersuess. С учётом определённости частей речи в немецком языке, можно сказать, что между собой соединяются существительные, прилагательные и глаголы.

На этом можно завершить рассмотрение вопроса о словосложении. Мы рассмотрели сложение только на примере трёх языков, но предложенная схема в той или иной мере реализуется и в других языках мира.

Супплетивизм.

Всем известны пары слов типа хороший – лучше, good – better, человек - люди, иду - шел, go - went. Эти пары слов настолько привычны в речи, что мы не обращаем на них особенного внимания, но если присмотреться, то несложно заметить, что по форме это разные слова; разные слова, которые называют одинаковые явления в разных грамматических значениях. Различие грамматических значений в предложенных парах состоит в различной степени проявления признака, разном числе или разном времени глагола.

Использование разнокоренных слов для выражения разных грамматических форм одного лексического значения называется супплетивизмом.

В русском языке супплетивные формы могут различать виды глаголов, например, брать, класть, садиться передают действия несовершенного вида, а взять, положить и сесть называют действия совершенного вида.

В индоевропейских языках использование супплетивизма – это типичное явление при образовании степеней сравнения прилагательных и наречий со значением хороший и плохой.

В русском языке это хороший – лучше, в немецком gut – besser, в английском good – better, во французском bon – meiller, в латинском bonus – melior.

В индоевропейских языках супплетивные формы также отличают субъектные и объектные формы личных местоимений, например, я – меня, Ich – mich, I – me, Jo – moi, ego – me.

К супплетивным формам относятся существительные, которые имеют разные корни при перемене числа: человек – люди, ребенок – дети, Mensch – Leute, man (в значении люди) – people.

Трудно не обратить внимания на то, что супплетивными формами, как правило, обладают очень важные слова языков, слова, которые употребляются наиболее часто, например, все нестандартные глаголы английского языка.

Супплетивные формы являются исключением из базовых правил современной грамматики языка, и является порождением языковой нормы, так как именно литературные нормы языка поддерживают существование супплетивных формы.

В просторечии же можно слышать стирание некоторых супплетивных форм. Многие люди в наше время говорят «ложи» вместо клади, «поклал» вместо положил, «бежи» вместо беги, «ехай» вместо езжай. Мы можем не слышать этих слов, потому что круг нашего общения держится стандартов литературного языка, но людей, не следующих стандартам, очень много. Если распространение неразличения супплетивных форм совершенного и несовершенного вида будет распространяться в просторечии, то через несколько десятков лет средний носитель русского языка не будет отличать слова «ложи» от клади.

Супплетивизм как грамматическое средство присущ далеко не всем языкам мира, но знать об этом явлении необходимо.

Способ ударения.

Нам нередко режет слух, когда знакомое нам слова произносят с неправильным ударением, например, вместо ракýшка говорят рáкушка. Такая перестановка может вызвать недоумение, но слово будет понятно, и особенной беды не произойдет. Другое дело, когда перестановка ударения повлечет за собой непонимание, потому что ударение может быть грамматическим средством, которое влияет на изменение грамматического значения слова или всего предложения. В таком случае к ударению надо относиться с особым уважением, потому что одно дело, когда говорят некрасиво, другое – когда человек намерен сказать одно, а слушатель понимает другое.

Ударением называется выделение одной из звуковых составляющих слова или фразы. Ударение в словах может быть подвижным и может быть фиксированным. В языках со свободным ударением может выделяться любой слог. В языках с фиксированным ударением, оно падает на какой-то конкретный слог. К языкам со свободным ударением относятся русский, английский и немецкий языки, которые нам известны более всего. К языкам с фиксированным ударением относятся чешский, венгерский, французский.

Кроме того, вне зависимости от фиксированности и подвижности, ударение может быть политоническим и монотоническим. Если в языке есть противопоставление только по признаку ударность – безударность, то это язык монотонический. Если внутри ударений есть дальнейшая оппозиция, например, восходящее – нисходящее ударение, то такие языки называются политоническими.

В тех случаях, когда ударение изменчиво, то есть в политонических языках, оно может быть выразительным средством грамматики. В одном и том же слоге ударение меняет тон, а перемена тона выражает определённое грамматическое значение. В сербском языке «ствâри» с нисходящим тоном ударения обозначает родительный падеж единственного числа от слова «ствâр» - «вещь», а «ствáри» с восходящим ударением - «в вещи», то есть местный падеж едиественного числа.

В языке шиллук в Восточной Африке слово «jit» с высоким тоном называет «ухо», а с низким – «уши». В другом африканском языке, тсвана, «kèmotho» с низким тоном – «я человек», а то же ударение на первом слоге, но с высоким тоном «kémotho» - «он человек».

Как мы видим, политоническое ударение представляет собой способ изменения значения слова через изменение тона ударения при неизменности места ударения.

Монотоническое ударение не предполагает изменения звука. Таким образом, фиксированное монотоническое ударение не даёт возможности передавать изменение грамматического значения. Но если в языке подвижное монотоническое ударение, то оно делается очень удобным грамматическим способом, при этом следует различать лексическое и грамматическое значения ударений.

Русский язык имеет подвижное ударение. Место ударения может различать слова: «мýка» - «мукá», «крýжки» - «кружкú», «казáчки» - «казачкú», «зáмок» - «замóк», «передóхнуть» - «передохнýть». В приведённых примерах речь не идёт о передвижке ударения, а о том, что это разные слова, в которых ударения закреплены на разных слогах. Приведённые примеры к грамматике не относятся.

В английском языке разное ударение может различать части речи, например, «present» при одинаковом написании может читаться [préznt] – существительное «подарок» или [prizént] – глагол «дарить». To expórt – «вывозить», «the éxport – «вывоз». Ударение также может различать значение слов, например, слово «mankind», произнесённое [mæn’kaind] обозначает человечество, а произношение [‘mænkaind] обозначает мужской пол. Но и этот пример не является примером отражения грамматики посредством ударения, так как речь не идёт о подвижности ударения, а о месте ударения в разных лексических единицах.

Перемещение ударения является грамматическим средством только тогда, когда ударение перемещается внутри парадигмы с основы на окончание и, наоборот, различая при этом грамматические формы одного и того же слова. Если мы возьмём слово «рука», то при изменении по числам и падежам ударение будет перемещаться. Это перемещение будет указывать на падеж и число. Родительный падеж «рукú», а множественное число именительного падежа будет звучать «рýки» при одинаковом написании форм. То же будет в примерах: «ноги, головы».

Перемещение ударения играет важную роль при различении видовых пар глагола, например, «нарéзать» - «нарезáть», «насы´пать» - «насыпáть». Когда перемещается ударение, меняется и вид глагола.

Изменение грамматического значения может проявляться не только через замену одного внешнего грамматического показателя другим, но и работать по принципу наличия – отсутствия внешнего признака. Это касается и ударений. Такие слова русского языка, как что и когда в зависимости от ударения могут проявляться как местоимения и как союзы. Под ударением они будут местоимениями, а без ударения – союзами, например: «Я знаю, что он сейчас читает, но что он читает, я не знаю». В первой половине предложения слово «что» было без ударения – это был союз. Во второй половине «что» было под ударением, что показывает, что «что» выступает в роли местоимения. Сказанное выше можно повторить, заменив «что» знаменательным словом, например: «Я знаю, что он сейчас читает, но какую книгу он читает, я не знаю».

Чтоб показать, что приведенное выше предложение – не единичное явление, можно привести другой пример: «Они приходили, когда меня не было дома, но когда они приходили, никто не говорит». Союз когда опять будет безударным, а местоимение когда будет под ударением. Заменой может быть: «Они приходили, когда меня не было дома, но в котором часу они приходили, никто не говорит».

Наличие ударения может отличать значимое слово от служебного, например: «Письмо было на месте» и «Я было хотел поспать, но передумал».

Во французском языке слово не имеет отдельного ударения, если оно во фразе. Ударение сопровождает в этом языке ритмическуюгруппу слов, поэтому оно не может быть синтетическим средством грамматики.

Чтоб быть средством грамматики внешний показатель должен быть подвижным и легко определимым. Таким является ударение в русском языке, что хорошо для нас, потому что, приступая к изучению других языков, русский человек во многих случаях имеет больше навыка в расстановке ударений, чем это может понадобиться для устного общения на многих европейских языках. Например, при практическом овладении английским языком мы смело можем опираться на наш личный опыт расстановки ударений, его хватит с избытком.

Рассмотрев ударения, мы завершаем тему грамматических средств в языках и переходим к другому уровню изучения устройства языка – к уровню синтаксиса.

Лекция шестнадцатая