М.В.Синицына

(Россия, Брянск, Брянский государственный университет им.академика И.Г. Петровского)

Имя Даниила Осиповича Святского (1881 – 1940) – историка науки, организатора краеведческих исследований, астронома и краеведа – до сегодняшнего дня остается малоизвестным не только широкому кругу читателей, но и значительной части современных историков. Несмотря на весомый вклад, который этот человек внес в отечественную науку, и на очевидный успех, сопутствовавший ему в карьере, наследие, оставленное Святским, до сих пор в полной мере не изучено, хотя некоторые попытки в этом направлении уже неоднократно предпринимались современными исследователями – В.А. Бронштэном¹, С.О. Шмидтом², А.М. Дубровским³. Однако, следует отметить, что в работах названных авторов давался лишь краткий обзор основных событий жизни и творческих успехов ученого. Таким образом, в отечественной историографии к настоящему времени пока еще только намечены основные направления в изучении биографии и творчества Святского.

Настоящая работа не претендует на полное раскрытие обозначенной темы, но преследует цель систематизировать имеющиеся материалы и привлечь к исследованию новые – неопубликованные архивные материалы, хранящиеся в Государственном архиве Орловской области⁴, а также в Архиве Российской Академии наук⁵. Это обстоятельство даст возможность расширить представление о научных контактах, ходе исследований ученого, продвинуться вперед в понимании неординарной личности и научного наследия Святского.

Святский родился 14 сентября 1881 г. (ст. ст.) в г. Севске Орловской губернии в семье священника. Он был сыном протоирея Соборной церкви г. Севска (Успенский собор)⁶. Эта профессия была потомственной в его роду: не только отец, но и дед и три прадеда Святского принадлежали к духовному сословию⁷. Из пятерых детей Даниил Осипович был третьим, кроме него в семье росли еще два брата и две сестры ⁸.

Как выходец из церковной среды Святский был отдан на учебу в Севское духовное училище. Летом 1897 г., удачно окончив его, он был переведен в Орловскую духовную семинарию, с пребывания в которой началась его взрослая жизнь⁹.

Орловская семинария к моменту поступления туда Святского выпустила из своих стен уже немало способных и талантливых учеников, уроженцев Орловщины, которые прославились, как говорилось в «Орловских Епархиальных ведомостях», «на поприще службы гражданской и учебной по разным ведомствам гражданского управления»¹⁰.

В конце XIX в. и начале XX в. семинария переживала время своего расцвета, т.к. именно к этому моменту дала свои результаты, проведенная в 1867 г. учебная реформа, согласно которой классы были сделаны годичными, а богословское образование выделено из общей программы и отнесено на два последних года шестилетнего семинарского курса¹¹. Уничтожалось деление предметов на главные и второстепенные. Теперь воспитанникам в расширенном варианте преподавались всеобщая и отечественная история, богословие, русская словесность, история литературы, математика, философия, педагогика и психология. Обязательным для изучения, наряду с латынью, становился по выбору немецкий или французский язык.

Детальное знакомство со Священным писанием, богословием и русской историей по семинарским курсам определило интерес Святского к науке в дальнейшем.Однако более всего он тяготел к астрономии, хотя она не входила в круг предметов, изучаемых в семинарии. Со временем интерес Святского к этой науке так возрос, что он уже в годы обучения серьезно занялся ею самостоятельно: читал древнерусские летописи, делал из них выписки об упоминавшихся там затмениях солнца и других астрономических явлениях¹². Со временем Даниил Осипович стал располагать в этой области неплохими знаниями. С 1898 г. он уже сотрудничал в местной газете «Орловский вестник», где под псевдонимом «Созерцатель небес» ежемесячно помещал «астрономические новости» - краткие сообщения о фазах луны и прочих небесных явлениях на территории губернии¹³.

В 1901 г. Святский одновременно с двумя другими любителями астрономии из России и Англии заметил новую звезду в созвездии Персея, о чем сообщил в Пулково и известному французскому астроному К. Фламмариону, который поместил это сообщение в своем журнале. Благодаря этому открытию Святский в том же году был принят во Французское астрономическое общество¹⁴.

Бурная общественная жизнь начала XX в. не меньше, чем наука, захватила юношу. Именно в семинарии, где возник один из первых в Орле марксистских кружков¹⁵, Святский познакомился с литературой социалистического толка, которая оказала на него большое влияние. Вместе с другими семинаристами, мечтающими о справедливом устройстве общества, Святский начал посещать тайные собрания кружка, где можно было свободно говорить на политические темы, обсуждать вопросы дальнейшего развития России. На собраниях, борясь со страхом («или семинарии начальство заметит и исключит … или жандармерия отнимет…»), молодые люди с восторгом читали «евангелие научного социализма» (по выражению самого Святского), «произведение великих Маркса и Энгельса» - «Коммунистический манифест», сочинения К. Каутского и прочую социалистическую литературу¹⁶. Одновременно семинаристы, взволнованные судьбой русского народа, также предприняли попытку разъяснить крестьянам необходимость бороться за свои права. В числе людей, призывающих крестьянство Орловской губернии к активному сопротивлению царскому режиму, оказался и Святский.

Вскоре на квартире, где происходили собрания, полиция произвела обыск¹⁷. Подвергли досмотру и личные вещи Святского, находящиеся в семинарском общежитии, его самого впервые арестовали и допросили¹⁸. После этого, 18 мая 1904 г., на основании указа Департамента полиции, «сын священника Даниил Иосифов Святский» был осужден «за хранение и распространение преступных сочинений» среди крестьян Орловской губернии, за что «подлежал гласному надзору полиции в месте жительства сроком на один год»¹⁹.

В результате всего случившегося, после досрочного освобождения от надзора в августе 1904 г. в связи с амнистией по случаю рождения наследника престола²⁰, путь к получению высшего образования для Святского оказался закрыт. Между тем, он думал о поступлении в Киевский университет, вероятно, не желая и после семинарии оставлять своих занятий астрономией. Однако, как позже Святский отмечал в своих воспоминаниях, «отметка в моем аттестате об окончании духовной семинарии, свидетельствовавшая о моем знакомстве с жандармами, разрушила эти планы»²¹.

Святскому пришлось возвратиться в г. Севск, где, согласно полицейским документам, он прожил пять лет (1904-1909 гг.)²². В Севске он работал наблюдателем метеорологической станции при земской управе – записывал показания 14-ти приборов три раза в сутки: в 7 ч. утра, в час дня и в 9 ч. вечера²³. Подобная работа, как свидетельствовал председатель севской земской управы, отвечая на запрос Орловского губернатора о характере занятий Святского, требовала «точного исполнения и некоторого навыка», которым Святский обладал «как человек, занимающийся астрономией»²⁴. Ввиду того, что в уездном городе было трудно найти «человека, знакомого с требованиями метеорологии», Святскому было разрешено продолжать работу на станции и в период нахождения под гласным надзором полиции²⁵. Посетивший летом 1904 г. метеостанцию чиновник М.Н. Городецкий, командированный Николаевской Главной Физической Обсерваторией, в введении которой находилась севская станция, как засвидетельствовано в материалах жандармерии, отметил «отличный уход, которым пользуются инструменты», и остался вполне доволен работой станции, тем более, что увиденные им «промахи были второстепенного характера», а «все его главные указанные инструкции были своевременно поняты господином наблюдателем и исполнялись им неукоснительно»²⁶. За «старания и аккуратность, с которыми производятся наблюдения» «г. наблюдатель» - Святский был удостоен Академией Наук звания корреспондента Главной Физической Обсерватории²⁷.

Примерно к тому же времени относится и увлечение Святского природой родного края, науками ботаника и фенология. Интерес к изучению флоры и фауны Орловщины сделал Святского в 1905 г. активным участником Общества для исследования природы Орловской губернии²⁸. Святский сотрудничал с редакцией губернского журнала «Общества для исследования природы», участвовал в сборах коллекций растений и насекомых, в пополнении фондов библиотеки, имеющейся при Обществе, неоднократно жертвовал деньги на его нужды²⁹. Итогом плодотворной деятельности стала впервые изданная в Санкт-Петербурге отдельной брошюрой работа Святского – «Очерк растительности Севского уезда Орловской губернии»³⁰. Этот труд был составлен на основании ботанических экскурсий,проведенных автором в Севском уезде в 1903-1904 гг. Все хлопоты, связанные с изданием, как указывал Святский во введении, взял на себя один из активнейших членов Общества для исследования природы, уроженец Орловской губернии, приехавший из Петербурга, профессор, доктор биологических наук В.Н. Хитрово, который одновременно выступил и главным консультантом Святского при подборе материала ³¹.

С изучения окрестностей Орловской губернии началась краеведческая работа Святского. Интерес к историческому прошлому родного края вскоре привел его в ряды членов Орловской ученой архивной комиссии. На заседаниях комиссии Святский выступал с докладами (например, о поговорках населения Северского края в Смутное время или о пребывании в Спасском Севском монастыре Искры и Кочубея), неоднократно принимал участие в пополнении коллекции исторического музея, существующего при этом учреждении³².

В то же время Святский не оставлял и своей подпольной деятельности. В конце 1904 г. его персона вновь привлекла внимание полиции. Перехватив через агентов «два письма от 1 и 2 сентября из Севска в Москву к Михаилу Яковлевичу Феноменову и к Даниилу Семеновичу Архангельскому», к студентам, замеченным в антиправительственной деятельности, и установив, что автором этих писем является ранее «привлекавшийся к дознанию в качестве обвиняемого по делу о распространении по Орловской губ[ернии] преступных воззваний "Письма к крестьянам" Святский, который и в Севске продолжает вести знакомство с лицами политическими неблагонадежными», жандармское управление 30 октября 1904 г. учредило за ним «негласный надзор»³³. Положение Святского еще более осложнилось, когда «21 января 1905 г. к Севскому уездному исправнику явился служащий в Севской уездной Земской Управе дворянин Викентий Мельхиорович Оржельский и представил ему копию письма Георгия Гапона на имя бывшего министра внутренних дел князя Святополка-Мирского,объяснив при этом, что письмо это распространяет сын священника Д.И.Святский, вообще пропагандирующий вредные учения и собирающий пожертвования в пользу рабочих, пострадавших во время беспорядков в С.-П[етербурге] 9 января 1905 г.»³⁴. Началось дознание, в ходе которого выяснилось, что «Оржельский и Святский, служа в сельскохозяйственном бюро Уездного Земства, неоднократно обсуждали пол[итические] вопросы»³⁵. На основании агентурных сведений и вещественных доказательств, найденных при обыске, Святского в мае 1905 г. заключили под стражу³⁶. Его обвинили в нелегальной политической деятельности. Вскоре арест заменили особым надзором³⁷, после чего Святский перебрался в г. Елец³⁸.

В Ельце он поступил на должность корреспондента «Орловского вестника», позже стал заведующим отделением этой газеты³⁹. Однако на воле оставался недолго. Дело приняло новый оборот. В руки жандармов попала «шифрованная записка», доказывающая причастность Святского к некому тайному кружку, распространяющему запрещенную периодическую литературу (в частности, газеты «Освобождение» и «Искра»)⁴⁰. На квартире Святского был снова произведен обыск. По обвинению в хранении запрещенной литературы, а также в произнесении антиправительственной речи на митинге 15 декабря 1905 г., Святский вновь был арестован и посажен на этот раз в Елецкую тюрьму в камеру-одиночку⁴¹.

Оказавшись вновь в заключении и ожидая, когда ему предъявят обвинение, Святский в камере начал вести дневник, который ныне хранится в Государственном архиве Орловской области⁴². В этом документе, представляющем сегодня огромный интерес для исследователя, нашли свое отражение переживания и надежды молодого человека. Прибывая в камере, Святский следующим образом описывал свое состояние: «Первые дни в тюрьме еще чувствуешь себя близким к воле, еще живешь неразрывно ее интересами …, но каждый следующий день удаляет все больше и больше от нее. Начинаешь жить прошлым и, понемногу мысль уносит назад за месяцы и годы, снова начинаешь переживать и чувствовать уже пережитое»⁴³.

Тоска по свободе нисколько не охладила интереса Святского к астрономии. 7 января 1906 г. он отметил в своем дневнике: «Сегодня вечер отдал астрономии, наблюдал из своей одиночки. Ставил на стол скамью, влезал на нее и с этойимпровизированной обсерватории смотрел в открытую форточку. Лампу ставил под стол, чтобы не мешала»⁴⁴.

Кроме того, «чтобы сократить часы одиночества» в камере Святский с увлечением читал книги⁴⁵. В основном это была литература социалистического толка, после манифеста 17 Октября разрешенная и для прочтения в тюрьме. Так, половину объема дневника Святского составляет подробный конспект знаменитой «Эрфуртской программы»⁴⁶, – он цитирует К. Каутского, восхищается «великим учителем жизни» К.Марксом и его трудами⁴⁷.

В Елецкой тюрьме Святский впервые пробует себя и в качестве писателя. Этот факт до настоящего времени не был отмечен исследователями, занимавшимися биографией ученого. На страницах его дневника появляется небольшой рассказ, состоящий из 6-ти маленьких главок, под названием «Старый служака (из тюремных воспоминаний)»⁴⁸. Основой для написания этого произведения стали беседы, происходившие у Святского с часовым надзирателем Елецкой тюрьмы, «сгорбившемся стариком с большими седыми усами», в душе которого молодой и горячий политический заключенный пытался посеять сомнения относительно пользы существующего режима⁴⁹. Сделать это оказалось не так-то просто: «Разговаривали с надзирателем на общую тему …что жизнь стала дорогая», «о косвенных налогах», «о том, что сахар у нас это роскошь для деревенского жителя и т.д. Старик слушал внимательно и, по-видимому, соглашался. Перешли к чиновничеству. Поговорили о взяточничестве. Перешли к войне, заговорили о ее неудачах. Но это-то все и сгубило. "А – вы вот к чему. Это все «политика», знаем мы вас. Не хочу я с вами разговаривать". И старик, нахмурившись, зашагал прочь»⁵⁰.

Сочинение Святского исполнено лиризмом и наивной трогательностью. В нем не столько фиксируются события, сколько передается напряжение жизни, описываются ее тревоги и радости. Нетрудно догадаться, что автор этого произведения, где причудливым образом переплетается реальность и вымысел, романтик: «Дверь с визгом запирается за мной, и я в каземате. Вот она – одиночка. Сколько читалось, думалось про нее - и вот она воплощена в действительность. Подхожу к окну. Оно растворено, но решетка отделяет меня от свободы. (…). Я ложусь на жесткий матрац, хочу заснуть – но все напрасно. В голове стучит, шумит, рой воспоминаний…, ни к чему вынырнувших из далекого прошлого... (…) А за стенами тюрьмы по-прежнему несется неудержимая жизнь, разрушая преграды, воздвигаемые ей теми, кто хочет побороть саму жизнь. Да разве это можно!»⁵¹

После освобождения Святского из тюрьмы весной 1906 г., политическая жизнь страны начинает постепенно отходить для него на второй план. К этому времени революционное движение в целом по стране постепенно пошло на спад. Святский возвратился в Севск. Теперь ему хотелось посвящать все больше времени деятельности научной. Вспоминая об этом периоде своей жизни, он писал в «Жизнеописании»: «Я начинаю интересоваться естествознаниемвообще и, в частности, особенно ботаникой…, я начинаю собирать вообще материал, относящийся к Севску и Севскому уезду по истории, описываю местные памятники старины»⁵² .

В конце 1907 г. Святский приступил к составлению исторического очерка по истории Севска⁵³. 10 мая 1908 г. рукопись была сдана в печать, и в том же году вышла книга, которая называлась «Исторический очерк городов Севска, Дмитровска и Комарицкой волости»⁵⁴. Немногим ранее, в 1906 г., в «Сборнике Орловского церковного археологического общества» была опубликована работа преподавателя Орловской духовной семинарии, известного краеведа Г.М. Пясецкого (к тому времени уже покойного) «Исторические очерки г. Севска и его уезда», где автор довольно основательно излагал событийную историю края и давал описание его церковно-религиозной жизни⁵⁵.

Книга Святского, хотя и составленная, по его же словам, «на основании уже имеющихся в литературе данных», и только частично «на основе собственных изысканий», демонстрирует принципиально иной подход к выбору и подаче исторического материала⁵⁶. Вот, что по этому поводу говорил сам Святский в предисловии к своей работе: «Труды Пясецкого, – собственно говоря, даже нельзя назвать историей. Это скорее материал к истории, т. к. самостоятельно Пясецкий дает очень мало. А если и дает где, то исторические события оцениваются им сквозь призму церкви, и освещение их делается под углом зрения традиций Иловайского»⁵⁷. Святский также указывал на то, что у его предшественника «почти не разработана история экономического состояния края в древнее время»⁵⁸. В своей работе он стремился более подробно рассмотреть вопросы экономики, рассказать о внутренних порядках и общественных отношениях, складывавшихся в крае, поставив при этом «всю свою работу на научную основу, обращаясь, когда это требовалось, за справками к трудам таких корифеев русской исторической мысли, как профессора Ключевский и Милюков»⁵⁹.

Для достижения поставленной цели Святский привлек к своей работе летописи, сборники документов XIX в., частные коллекции, исследовал местные легенды, былины, поговорки и песни, старался использовать статистические данные, археологические находки, а также собственные наблюдения над местностью⁶⁰. Святский также впервые осветил историю землевладения и крестьянских волнений в XVIII - XIX вв. («Мобилизация земельной собственности и аграрные мятежи в XVIII и XIX в.»⁶¹), что еще раз свидетельствует о том, что он, в отличие от Пясецкого, более широко понимал предмет исторической науки.

Кроме того, в процессе работы молодой ученый порщиком Чемесовым, отыскал, хранящийся в Городской Управе, старинный план г. Севска, сделанный в 1779 г. прапорщиком Чемесовым и, дополнив его «согласно сделанным изысканиям», передал в Орловскую Архивную Комиссию⁶². Председатель Комиссии А.Н. Шульгин, как сообщает сам Святский, «при помощи этого плана» и фотографий, незадолго до выхода книги, «сделал модель Севской крепости», а «самый план поместил в Сборнике», выпущенном на средства членов Архивной Комиссии⁶³.

Однако у современников Даниила Осиповича – коллег по Обществу для исследования природы Орловской губернии – его «Исторический очерк» не вызвал особого восторга. В Известиях Общества появилась довольно критическая статья, где Святского ругали за недостаточную историческую подготовку, слишком большое доверие к местным преданиям и за несоблюдение осторожности в выводах. «Метод исторического мышления у г. Святского прост, - писал автор статьи, член Общества для исследования природы Орловской губернии Н.Василенко, - он берет известное положение у пр. Ключевского, П.Н. Милюкова или у Н.А. Рожкова, излагает его, а затем начинает к нему подгонять факты из местной истории. Так истории не пишут»⁶⁴. Вместе с тем, отмечая, что созданную для своей работы «интересную программу» Святский «выполнил очень неосторожно и поспешно», в заключение Василенко подчеркивал, что книга Святского «читается легко и с интересом», а ее автор «человек, несомненно, талантливый»⁶⁵. Представляется, что рецензент был не совсем прав в своей оценке, так как в краеведческих работах (а такой и являлась книга Святского) обычно исследуется особенности, которые приобретают общероссийские процессы в той или иной местности. Описание и анализ этих процессов как раз и содержались в трудах Ключевского, Рожкова и Милюкова, откуда информацию о них для своего исследования получал Святский.

Впоследствии, продолжая работу по изучению истории родного города, Святский планировал выпустить новое издание книги. Ему также хотелось осветить некоторые новые сюжеты, с которыми он выступал на заседаниях Орловской ученой архивной комиссии («Реставрированная картина Севска конца XVII в.», «Комарицкий мужик и "Комариада", «Севский край в революцию 1905-1906 гг.»)⁶⁶. Однако этим планам так и не суждено было сбыться. Святский стоял на пороге больших перемен в своей жизни.

В 1909 г. Даниил Осипович покинул Севск и переехал в Санкт-Петербург, где до этого времени он был известен читающей публике только как автор статей по астрономии и метеорологии, с 1908 г. появляющихся в таких известных научно-популярных журналах, как «Вестник знания», «Природа и люди» и «Ботаника».

В столице перед молодым ученым открываются совсем иные перспективы. Ему, провинциальному самоучке, вдруг представилась возможность войти в среду столичных ученых и стать активным участником научной жизни тех лет. В Санкт-Петербурге у Святского состоялось знакомство с уже очень известным к тому моменту ученым-естественником, писателем и общественным деятелем Н.А. Морозовым, автором книги «Откровение в грозе и буре» (1907 г.), посвященной астрономической трактовке Апокалипсиса⁶⁷.

Когда Святский узнал, что Морозов является председателем Русского общества любителей мироведения (РОЛМ)⁶⁸, то обратился к нему со следующим письмом: «Глубокоуважаемый Николай Александрович! Вы меня конечно не знаете – но я Вас знаю по Вашим произведениям. Я – скромный провинциальный астроном-любитель и естественник, недавно только выбравшийся в Петербург»⁶⁹. Далее Святский просил Морозова о встрече⁷⁰. И его просьба была удовлетворена. Вскоре Святский наряду с Морозовым становится членом РОЛМ и одним из активнейших деятелей этой организации.

Знакомство двух ученых положило начало их крепкой дружбе и успешной работе, продолжавшейся впоследствии очень много лет. Можно сказать, что Святский прошел школу Морозова, разделяя со своим учителем все тяготы, духовно обогащаясь как через его книги, так и через личное общение с ним⁷¹. Кроме того, встреча с Морозовым окончательно определила интерес Святского к истории астрономии и религиозных верований⁷². Этому способствовали исследования Морозова и его «новый метод историко-астрономического освещения документов», применяемый им в своих сочинениях⁷³. Уже после революции, в 1924 г., в день рождения своего наставника, Святский писал ему следующие строки: «На меня Ваше "Откровение" подействовало особым образом, толкнув меня на изучение истории древнейшей астрономии… С тех пор я никогда не забыл и не забуду, что Вы – мой первый учитель, первый вдохновили меня к подобного рода исследованиям»⁷⁴.

В 1909 г. в журнале «Вестник знания» появляется статья Святского «Библейская космогония и современная наука», в которой автор предлагает читателю «разобраться в истинном смысле библейских сказаний о миротворении»⁷⁵. В 1911 г. выходит небольшая (58 страниц) брошюра «Страшный суд как астральная аллегория»⁷⁶ – историко - астрономический экскурс в область христианской космографии, где Святский, обобщая ранее собранный материал, делает попытку систематизировать сведения из Библии и Талмуда о наблюдениях за кометой Галлея, производимых накануне создания этих священных сочинений⁷⁷. Примерно к этому же времени относятся и другие работы Святского, посвященные астрономическому истолкованию различных библейских сказаний, в частности, вышедший в 1913 г., сборник статей «Под сводом хрустального неба»⁷⁸.

В 1912 г. Святский впервые проявил себя не только в качестве исследователя, но и в качестве организатора. Он успешно добивается издания и становится редактором научного журнала «Известия Русского общества любителей мироведения» (после 1917 г. - «Мироведение»), который редактировал вплоть до своего ареста в 1930 г.⁷⁹ На протяжении всей своей истории редкий номер журнала выходил без статьи, подготовленной Святским. Тематика работ поражает своим разнообразием: от статей по ботанике, фенологии, метеорологии до статей сугубо астрономического характера, посвященных разным небесным явлениям.

В первом выпуске журнала «Известий» читателям сообщалось, что «РОЛМ, имея своей прямой задачей объединить любителей естественных и физико-математических наук в целях поднятия уровня и ценности их трудов, решило … издавать свой периодический орган, который и ставит своей задачей, с одной стороны, отражать жизнь самого общества, с другой же, – стремиться к достижению прямой своей цели – организации любителей мироведения»⁸⁰. Вокруг редакции журнала вскоре действительно начали собираться преданные науке люди, профессионалы и любители, последние из которых теперь получили возможность публиковать результаты своих изысканий на страницах столичного журнала.

Перебравшись в Петербург, Святский не оставил и своих занятий краеведением. В 1909 г. он получил от Этнологического Отдела Русского музея им. Александра III командировку в Севск для сбора этнографической коллекции. Ученый обследовал, как указано в статье, «южную половину Севского уезда Орловской губернии и прилегающие к нему части Новгород-Северского уезда Черниговской губернии, Трубчевский уезд Орловской губернии и Дмитровский уезд Курской губернии», понимая, что именно «эта область представляет весьма большой интерес для этнографов», т.к. «здесь сходятся все три главных отрасли русского народа – великороссы, малороссы и белорусы»⁸¹. По итогам командировки главный этнографический журнал страны «Живая старина» в 1910 г. опубликовал работу Святского под названием «Крестьянские костюмы в области соприкосновения Орловской, Курской и Черниговской губерний» (позже она вышла отдельной брошюрой)⁸². За это блестяще выполненное исследование Святский был удостоен малой серебряной медали от Русского географического Общества⁸³.

Позже открылась еще одна сторона многогранного и творческого дарования Святского. На этот раз он пробует себя в качестве писателя. В 1913 г. в библиотеке журнала «Всходы» печатается научно-фантастический роман Б. Красногорского «По волнам эфира»⁸⁴. Святский, которого, по-видимому, впечатлило это произведение, предлагает автору совместно написать его продолжение. И вот в 1914 г. выходит роман «Острова эфирного океана» с подзаголовком «Астрономический роман»^85.

В романе рассказывается о приключениях русского ученого-изобретателя Имеретинского и его товарищей, отправившихся в экспедицию «в верхние слои атмосферы» для того, чтобы «изучить Венеру»⁸⁶. В пути их поджидает множество опасностей, но эти отважные исследователи и «в самые тяжелые моменты пути, когда у многих других людей страх за себя, за свою жизнь поглотил бы все силы и внимание», помнят «об интересах науки» и ставят их «на первый план»⁸⁷. Преодолев все препятствия, экспедиция, выполнив поставленную задачу, успешно возвращается на землю.

Роман «Острова эфирного океана», безусловно, не является значительным произведением русской литературы. Это произведение хорошо понятно только тем людям, у которых имеется какой-либо багаж естественнонаучных знаний, в первую очередь, знаний астрономических. Вряд ли споры и дискуссии о происхождении планет, о том, что такое «мировой эфир» и о значимости периодической системы Менделеева для науки, происходящие между персонажами романа, увлекут читателя, не имеющего специальной подготовки. Однако можно предположить, что это произведение было востребовано среди коллег Святского по РОЛМ (круг вопросов, поднятых в романе, в основном совпадает с теми проблемами, которые обсуждались в 1912-1914 гг. на страницах журнала «Известия Русского общества любителей мироведения»⁸⁸), а также среди астрономов-любителей, интересующихся тайнами Вселенной. Благодаря тому, что роман был написан живым, увлекательным языком, в те годы он мог иметь в столице даже некоторую популярность. Рецензию на это произведение опубликовал в журнале «Природа и люди» активный член РОЛМ, специалист жанра научно-популярной литературы, Я.И. Перельман, лично знакомый со Святским и не раз помогавший последнему выступать со статьями на астрономические темы в этом издании⁸⁹.

Накануне Первой мировой войны Святский совместно с Русским астрономическим обществом участвовал в подготовке и в наблюдении полного солнечного затмения 8 августа 1914 г.⁹⁰, а также занимался сбором материала для своего нового исследования. 22 июня 1914 г. Святский писал Морозову: «Сейчас, несмотря на ужасную жару, стоящую у нас, я занят в Публичной библиотеке подготовкой материала к новой моей работе, на этот раз делаемой для "Известий Императорской Академии Наук"… Не знаю еще, как я назову ее, но содержание ее таково: обработка и критическая проверка сказаний русских летописей о солнечных и лунных затмениях и кометах. Работа получается очень обширная, и я не скоро, вероятно, с ней справлюсь»⁹¹. Речь шла об одном из основных трудов Святского – «Астрономические явления в русских летописях».

Находясь еще в Севске, Святский познакомился по переписке с выдающимся этнографом (в дальнейшем – членом корреспондентом АН СССР) Д.К. Зелениным. Позднее в Петербурге Зеленин представил молодого человека знатоку русских летописей академику А.А.Шахматову, который поддержал идею, вероятно, возникшую у Святского еще во время обучения в семинарии, – о создании работы, где бы был представлен обзор описаний небесных явлений, помещенных в русских летописях⁹². С этого времени, по словам самого Святского, он вплотную занялся «историей астрономии и метеорологии в России», одновременно «продолжая работать в области метеорологии и климатологии, исследуя периодичность гроз в России в зависимости от солнечной деятельности, выясняя ход солнечной активности в историческом прошлом»⁹³.

В 1915 г. Святский опубликовал свое произведение в «Известиях Академии наук» под названием «Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения»⁹⁴. Книга Святского была дополнена «Каноном русских затмений», который выполнил молодой ученый-астроном М.А. Вильев⁹⁵. Приложение, составленное Вильевым, охватившее период с 1060 по 1705 год, включало в себя таблицы расчетов условий видимости в Древней Руси и в допетровской России всех солнечных и лунных затмений, которыми до сих пор пользуются астрономы и историки. Вильев также помогал Святскому и в расчетах условий видимости целого ряда небесных явлений: соединений планет с Луной и друг с другом, условий видимости Меркурия и Венеры, расположения планет на небе и многого другого. В свою очередь Святский сообщал Вильеву о летописных наблюдениях комет, которые тот использовал при вычислении их орбит⁹⁶. Работа Святского до наших дней является фундаментом для исследований по хронологии и по истории развития научных знаний на Руси.

Плодотворную деятельность прервала Октябрьская революция и последовавшая за ней Гражданская война. Страна переживала годы голода и разрухи. Несмотря на это, РОЛМ, членом которого оставался Святский, продолжало свою работу, хотя для Общества и наступили нелегкие времена. Чтобы как-то улучшить положение своих сотрудников, Морозов обратился к наркому просвещения А.В. Луначарскому и начальнику Петроградского управления Главнауки М.П. Кристи, которые оказали деятельную помощь РОЛМ и организованному в те же годы Морозовым Научному институту им. П.Ф. Лесгафта⁹⁷. В этом институте было открыто и Астрономическое отделение, ассистентом которого с 1918 г. стал Святский. 16 октября 1918 г. он написал Морозову следующее письмо: «Дорогой Николай Александрович. Наконец переезд совершился, и я, немного разобравшись в вещах, имею возможность написать Вам несколько строк об этом, чтобы порадовать Вас и еще раз поблагодарить за мое устройство здесь. Теперь за судьбу Астрономического отделения Института Вы можете быть совершенно покойны. Оно наладится у нас с Вами в самом скором времени»⁹⁸. На деле все оказалось гораздо труднее, чем предполагал Святский. Со стороны властей началось первое наступление на интеллигенцию. Научный Отдел Комиссариата запросил мнение Пулковских астрономов «о значении открываемого Астрономического отделения» в институте Морозова⁹⁹. Была избрана комиссия из трех лиц, куда, к счастью для института, попали лояльно настроенные люди¹⁰⁰. Но «буря была столь сильна», что в институте, по выражению самого Святского, не надеялись отстоять отделение «от отрицательного отзыва Пулковских жрецов науки, болезненное самолюбие которых, вероятно, и здесь чувствовало себя уязвленным»¹⁰¹. Однако на этот раз все обошлось.

В институте им.П.Ф.Лесгафта Святский проработал до 1930 г., занимая в 1921-1922 гг. дополнительно должность помощника директора Н.А. Морозова¹⁰². По предложению Морозова Святский вместе с Вильевым занимались датировкой египетских гороскопов по расположению планет, тем самым, осуществляя точную датировку тех гробниц, саркофагов и храмов, на стенах которых были высечены эти гороскопы¹⁰³.

С 1919 по 1921 гг., из-за невозможности прожить на одно жалование, Святский устраивается на работу в Главную Географическую Обсерваторию, в отделение Ежемесячного Бюллетеня¹⁰⁴, параллельно продолжая писать научно-популярные статьи по метеорологии и астрономии для журнала «Мироведение», выпуск которого в эти годы был крайне затруднен из-за отсутствия денежных средств и необходимых материалов¹⁰⁵.

На волне подъема краеведческого движения Святский в 1922 г. был избран в состав Ленинградское Центральное Бюро краеведения при Российской Академии наук, во главе которого стоял академик С.Ф.Ольденбург¹⁰⁶, и стал ученым секретарем этого Бюро по Ленинградскому Отделению¹⁰⁷. Это событие стало важной вехой в жизни Святского. Его деятельность в качестве ученого секретаря Центрального бюро краеведения принесла большую пользу краеведческому движению 20-х годов XX века, которое как раз в это время превратилось в важное явление общественной жизни страны. На этом поприще Святский выступил как талантливый организатор научной и общественно-просветительской деятельности ЦБК, с другой стороны, как ученый-естественник, способствовал внедрению в краеведческую работу данных естественных наук.

Работать в то время, когда в стране шла Гражданская война, было очень тяжело. Тем не менее, в 1918 г. по поручению Орловской ученой архивной Комиссии, Святский отправляется на свою малую Родину в Севский уезд собирать «этнографическую коллекцию в виде полотенец, головных уборов и других предметов домашнего обихода» для Музея Александра III в Петрограде¹⁰⁸. Святский отыскивал и доставлял в музей из уездных присутственных мест портреты, бюсты и скульптуры императора Александра III и «другие предметы прошлого царствования, между которыми» могли бы оказаться «предметы высокой художественной ценности»¹⁰⁹. Таким образом, было спасено множество экспонатов, представляющих историческую значимость.

В Петрограде же тем временем жизнь с каждым днем становилась все труднее. В середине октября 1918 г. Святский писал Морозову, который на некоторое время перебрался в свою усадьбу в Ярославской губернии: «С отоплением дело дрянь… Теперь взялся Иван Дмитриевич (И.Д. Стрельников – М.С.) хлопотать через райлеском, чтобы разрешили нам баржу и право привести дрова своими силами… Мы зябнем уже, т.к. в комнатах 9 градусов по Реомюру и ходим в комнатах в пальто или сидим по кухням»¹¹⁰. Наступила весна 1919 г., но положение не улучшалось: «Живем здесь только надеждой на лучшее будущее, т.к. продовольственная разруха достигла геркулесовых столпов – как это можете видеть из прилагаемой вырезки из «Правды» о нынешних ценах. Прекращение же движения почти ничего не прибавило простым смертным и дало лишь трудовой паек рабочим в добавление к I-й категории, служащие же, занимающиеся 6 часов, этого добавочного пайка не получат»¹¹¹.

В конце зимы 1919 г., занимаясь ноской дров, простудился и вскоре умер от воспаления легких 26-летний Вильев. Этот факт привел Святского в отчаяние: «Ужас и мрак, мрак и холод могилы. Проклятая судьба, вырывающая таланты так нелепо из нашей и без того не великой армии ученых… Сидим в темноте, холоде и голодные…»¹¹².

Зимой 1920 г. также не обошлось без неприятностей. У ученых хотели отнять продуктовый паек, что означало бы для многих из них голодную смерть. Но Горький, к счастью, «ездил в Москву и выхлопотал у Ленина его сохранение»¹¹³. Всего выделили 1800 пайков, из которых коллегам Святского по институту досталось 16 и «все астрономические» ¹¹⁴. Беда миновала.

Несмотря на жизненные невзгоды, Святский не переставал в отсутствии Морозова заботиться о его детище, институте им. Лесгафта. «Приходится отступать от правил и столько над моей головой висит дамокловых мечей, что буквально нет покоя от всей сложности и трудности хозяйственных дел, свалившихся на меня в такое трудное время… - 25 февраля 1920 г. сообщал Святский своему наставнику - Я не только подписываю все за Предхозкома, но и за Директора, т.е. фактически являюсь полным хозяином Института. Трудно, но что делать»¹¹⁵.

Весной 1922 г. силы практически покинули Даниила Осиповича. С горечью он писал об этом Морозову: «Мы дошли до того, что сожгли все, что было на дворе, не было ни полена, ни куска угля… Институт Физической Обсерватории по-прежнему ведет себя позорно и денег не дает. Если так будет дальше, я не вынесу и откажусь от возложенного на меня бремени, непосильного, наконец, для меня. Я обеднел донельзя, т.к. жить только на средства Института, работать за пятерых нет возможности. Поддержки и сочувствия мало, и потому угнетен духом. …Большинство видят во мне, вероятно, только Вашего приказчика. Нечего и говорить о научной работе – нет времени и сил что-либо делать… »¹¹⁶.

Однако с приходом тепла положение стало понемногу улучшаться. Лихолетье миновало, страна вступила в НЭП. Постепенно наладилось продовольственное снабжение, отпала постоянная необходимость в топливе. У Даниила Осиповича появилась долгожданная возможность посвятить себя любимому делу – научной работе, тем более, что приобретенные за время пребывания в столице навыки чрезвычайно способствовали подобным занятиям. Заметные изменения претерпели методологические основы воззрений Святского – из провинциального дилетанта путем приращения исследовательского опыта он превратился в профессионального ученого. Четко обозначились и его научные интересы, лежавшие в сфере истории астрономии, а также в областях таких наук, как ботаника, фенология и метеорология. Ученый постепенно овладел техникой научных исследований, стал критичнее подходить к выбору исторических источников и содержащейся в них информации.

Вперед продвинулись не только его научные изыскания, но и организаторская деятельность. Святский плодотворно сотрудничал в ряде столичных научных учреждений, занимался общественно-просветительской работой, его статьи публиковали известнейшие научно-популярные издания России того времени. Под редакцией Святского выходил журнал Русского общества любителей мироведения, тематика которого, на протяжении существования издания под началом Святского, оставалась чрезвычайно разнообразной. К участию в этом издании привлекались многие именитые ученые того времени, а также провинциальные ученые-любители, которым Общество нередко помогало делать первые шаги в науку. В этом направлении Святскому удалось сделать чрезвычайно много – Общество любителей мироведения приобрело новых членов, значительно увеличив тем самым свою численность, началось сотрудничество с организациями, занимающимися астрономическими и метеорологическими наблюдениями и иными изысканиями на местах.

Революционные события 1917 г. и нелегкие для страны и всей русской интеллигенции годы гражданской войны не охладили пыла ученого к научным исследованием, наоборот, в новых условиях Святский увидел дополнительные стимулы и возможности для развития русской науки. Эти возможности он попытался максимально использовать в дальнейшей своей деятельности. Опыт, полученный за годы жизни в столице, послужил надежной основой для дальнейших творческих успехов ученого.

Период с 1923 по 1930 гг., пожалуй, оказался наиболее плодотворным в жизни и деятельности Даниила Осиповича Святского. У него появилась возможность полностью окунуться в научную работу, приступить к осуществлению ранее задуманных идей. Это было время наивысшего подъема творческих сил ученого, время неразрывно связанное для Святского с работой в ЦБК и РОЛМ.

В эти годы между названными организациями благодаря содействию Святского возникло тесное плодотворное сотрудничество¹¹⁷. Во второй половине 20-х гг. при активной поддержке ЦБК, в том числе, и финансовой, членами РОЛМ были выпущены и разосланы по адресам краеведческих и мироведческих учреждений инструкции-программы по организации научных исследований в разных областях знаний с учетом региональной специфики каждой местности¹¹⁸. Это позволило «стремительно расширить и планомерно развить сеть наблюдательных пунктов» по всей территории СССР, «улучшить качество получаемого материала» и «привлечь к его обработке», а, значит, и к участию в работе РОЛМ, новых научных сотрудников¹¹⁹. Разработка примерной программы для организации наблюдений по фенологии была произведена фенологической комиссией РОЛМ под руководством Святского, с 1927 г. являвшегося заместителем председателя секции геофизики и фенологии (до этого он занимал пост заведующего отделением атмосферного электричества и фенологии)¹²⁰. Святским же было составлено и обращение к местным работникам и учреждениям, опубликованное в «Известиях ВЦИК», журнале «Наука и техника» и других изданиях, разъясняющее необходимость проведения комплексных научных исследований по всей стране¹²¹. Результаты подобной деятельности сказались незамедлительно. К началу 30-х гг. Русское Общество Любителей Мироведения сделало большие успехи в отношении как увеличения численности своих членов (к 1929 г. их число возросло до 2400), так и в области расширения и углубления своей тематики¹²². Рост краеведческого движения в эти годы также являлся показательным – его масштабы за 10 лет с начала 20-х гг. выросли в 10 раз¹²³.

Распространенным явлением в период с 1921 г. по 1929 гг. стало периодическое проведение конференций и съездов краеведов и мироведов, на которых представители кружков различных областей обменивались опытом работы, завязывали деловые и научные контакты. Одним из организаторов и постоянных участников таких мероприятий был Святский, ставший к этому времени первоклассным специалистом по древней и средневековой астрономии, фенологии и метеорологии. Как член ЦБК и РОЛМ он неоднократно выезжал в научные командировки в такие города, как Москва, Воронеж, Пермь, Батуми, Рыбинск, Курск, Севск, Дмитров, где помогал местным учреждениям в организации научных исследований и выступал с докладами и сообщениями на различные темы¹²⁴. Святский также являлся членом организационного комитета и активным участником двух Всероссийских съездов любителей мироведения, проходивших в 1921 г. в Петрограде и в 1928 г. в Нижнем Новгороде и ставших важным событием в мире науки¹²⁵.

В области чисто научной деятельности в 20-е гг. Святский продолжает исследования в области астрономической науки и истории астрономии. Еще до 1917 г. он начал изучать периодичность солнечной активности в далеком прошлом по летописным источникам, а также одновременно рассматривал зависимость числа гроз от пятнообразовательной деятельности солнца¹²⁶. Теперь, во второй половине 20-х гг., Святский исследует вековые колебания уровня озер, занимается проверкой гипотезы французского астронома А. Данжона о зависимости яркости лунных затмений от солнечной активности, продолжает изучение звездного неба древних вавилонян¹²⁷. В то же время Святский работает над большой статьей об астрономии в «Божественной комедии» Данте Алигьери¹²⁸. Большое количество статей того периода посвящено сообщениям о наблюдениях комет, болидов и падении метеоритов. Святский описывал видимость в России большой кометы 1680 г., наблюдения яркого болида 20 (31) июля 1704 г., падение метеоритов в Белозерском крае 29 ноября (9 декабря) 1662 г.¹²⁹ Его также интересовали и более обширные вопросы, например, существование на Земле метеоритных кратеров. Святский занимался выявлением сходных черт в метеоритных явлениях 1908 г. на Тунгуске и вблизи Великого Устюга XIII века¹³⁰. Немногим позже в поле зрения Святского оказывается астрономическая книга «Шестокрыл», написанная на Руси в 15 веке, а также труды астролога XVI века Николая Любчанина и наблюдения неизвестного любителя астрономии в слободе Лучены на Волге, относящиеся к 1774-1782 гг.¹³¹ В 1930 г. американский журнал «Популярная астрономия» опубликовал статью Святского «Метеоритные потоки в русских летописях»¹³². В этом же году в серии «Занимательная наука», одним из основоположников которой являлся известный ученый Я.И. Перельман, вышла совместная работа Святского и первой в мире женщины ученого-аэролога Т.Н. Кладо – «Занимательная метеорология», книга, в последствии выдержавшая несколько изданий¹³³.

Весной 1930 г. научная деятельность Святского была прервана. Стремясь полностью взять развитие науки под свой контроль, партийно-государственные власти санкционировали коллективные репрессии по отношению к ученым «старой школы», вызвав к жизни знаменитое «Академическое дело»¹³⁴. В связи с этим в 1929-1930-х гг. были арестованы многие историки Москвы и Ленинграда. Чтобы в глазах общественности придать делу более серьезный характер и подчеркнуть его масштабность, было арестовано и большое количество членов краеведческих обществ по всей стране¹³⁵. Развернувшиеся репрессии вплотную коснулись деятелей РОЛМ и ЦБК.

27 марта 1930 г. Святский вместе со своими коллегами по Обществу Мироведения был арестован. Поводом к аресту послужил личный дневник ученого секретаря РОЛМ В.А. Казицына, неизвестным образом попавший в руки сотрудников ГПУ¹³⁶. В своем дневнике Казицын имел привычку записывать высказывания своих коллег по Обществу, в том числе, касающиеся и их отношения к советской власти. К несчастью, многие из членов Общества в своих разговорах были достаточно откровенны. Впоследствии подобная откровенность не прошла для них бесследно.

В 1931 году по результатам проведенного следствия охранительными органами было принято решение о существовании в руководстве Общества «контрреволюционной группировки», и виновности ряда его членов в антисоветской деятельности¹³⁷. После этого дело было передано в коллегию ОГПУ для внесудебного разбирательства. В результате ряд членов РОЛМ был направлен в концлагеря, другие сосланы или же подверглись административным преследованиям. Постигла эта участь и Святского. Ему как редактору печатного органа РОЛМ, а также как ученому секретарю ЦБК поставили в вину и некоторые другие эпизоды. Например, Даниил Осипович обвинялся в том, что предложил назвать (в связи с приближающимся 250-летием Петра I) именем Петра Великого новую звезду, вспыхнувшую в созвездии Лисички незадолго до рождения будущего императора¹³⁸. Что касается краеведческой деятельности, то в вину Святскому вменялось слишком большое увлечение историческим краеведением, и как следствие, игнорирование задач современности, связанных с производственной необходимостью краеведческой работы¹³⁹. Похожее обвинение было выдвинуто и против коллеги Святского по ЦБК историка и краеведа Н.П. Анциферова, к тому времени осужденного сразу по нескольким антисоветским делам¹⁴⁰. Так же как и Святский, под давлением следственных органов, он дал признательные показания по данному делу и был приговорен к 5 годам заключения¹⁴¹. Впоследствии Анциферов оставил подробные воспоминания об этом периоде своей жизни.

После ареста Святского и других членов РОЛМ, судьба Общества оказалась предрешена. Разгрому подверглось и краеведческое движение. Многие краеведы были репрессированы, добровольные краеведческие общества распущены или заменены сугубо бюрократическими структурами. РОЛМ административным решением Ленгубисполкома было закрыто в декабре 1930 г.¹⁴² В № 2 журнала «Мироведение» за 1930 г., где была помещена первая часть работы Святского «Чудесность и естественность в небесных явлениях по представлениям наших предков», фамилия Святского как ответственного редактора издания уже отсутствовала¹⁴³. Вторая часть названой статьи так и не появилась. Председатель РОЛМ, 76-летний Н.А.Морозов, имевший репутацию борца с царским режимом, в тот момент находившейся в своей усадьбе Борок Ярославской области, уже ничем не мог помочь своему коллеге и другу. Вскоре журнал «Мироведение» перевели в Москву, где его новым ответственным редактором был утвержден В.Т. Тер-Оганезов, человек, судя по его деятельности, принесший невосполнимый вред советской астрономической науке¹⁴⁴.

В ожидании суда Святскому пришлось провести в тюрьме более года¹⁴⁵. Летом 1931 г. коллегия ОГПУ осудила его на три года с зачетом предварительного заключения по обвинению в заговоре против советской власти. Вскоре Святский был направлен на строительство Беломорско-Балтийского канала¹⁴⁶. Вместе с ним в Белбалтлаге отбывал свое наказание и Анциферов. Позже он вспоминал, что в то время заключенные пользовались еще «относительной свободой» и «режим в лагере был очень либеральный»¹⁴⁷. Подробно описывая повседневную жизнь лагеря, он в частности упоминает и о своей совместной деятельности со Святским: «…Из всего здесь мною сообщаемого самое удивительное – это наши экскурсии по выходным дням. Их организовывал я. …По фенологии экскурсией руководил Д.О. Святский из ЦБК (мой одноделец). …Это были счастливые часы. Мы забывали о неволе. Наслаждались суровой, но своеобразной природой Карелии»¹⁴⁸.

Вскоре Святского освободили от общих работ и перевели в вольнонаемники, назначили заработную плату, паек¹⁴⁹. Он работал по специальности – климатологом и метеорологом. Осенью 1932 г. Святский вместе с другими осужденными по названному делу был досрочно отпущен по амнистии¹⁵⁰, и, получив право свободного проживания на территории СССР, вернулся в Ленинград, где до 1935 г. проработал 2,5 года в Гидрологическом институте в Луганске Ленинградской области¹⁵¹.

После освобождения Святский вновь принимается за работу, несмотря на то, что пребывание в заключение не прошло для него бесследно. К этому времени относится статья «Климат и погода района Беломорско-Балтийского водного пути» (1932 г.) и статья о наблюдениях на Руси северных сияний, опубликованная в «Трудах Института истории науки и техники» (1935 г.)¹⁵². В 1934 г. выходит второе издание «Занимательной метеорологии» Святского и Кладо¹⁵³. Книга так понравилась читателям, что спустя год «Молодая гвардия» выпустила третье ее издание, хотя Святский к тому времени находился в ссылке, а Кладо отбывала наказание в местах лишения свободы¹⁵⁴.

В конце 1920-х гг. по совету В.И.Вернадского155 Святский начал работу над «Очерками по истории астрономии в Древней Руси» (позже он изменил название, и произведение стало называться «Народная астрономия и космология в Древней Руси», т.к. по своему содержанию книга скорее представляла собой собрание отдельных очерков, расположенных в определенной системе, чем последовательно изложенную историю астрономии¹⁵⁶) – самым объемным своим трудом (287 страниц). В письме от 20 июля 1928 г. Святский в связи с этим сообщал Вернадскому: «Мысль о истории астрономии не покидает меня и я все коплю материал, а кое-где уже и пишу. Сейчас я проработал интересный вопрос о любителях в астрономии, начало которых восходит к концу XVIII в.»¹⁵⁷.

За 2 года (с 1932 по 1934 гг.) Святскому удалось окончательно завершить работу над этой книгой. Не надеясь провести свой труд через Институт Науки и Техники по понятным причинам, Святский в 1935 г. заключил договор с научно-техническим издательством и сдал туда свою рукопись¹⁵⁸. Однако издательство, продержав ее у себя до 1937 г., отказалось печатать работу и возвратило рукопись обратно Святскому, сославшись «на отсутствие лимитов на бумагу»¹⁵⁹. Узнав из газет об избрании Вернадского (с которым он был знаком еще с 20-х гг.) председателем комиссии по составлению тематики Института науки и техники при АН СССР, Святский решил обратиться к нему «с просьбой и предложением включить в число тем» и его труд¹⁶⁰. Понимая, что проведение столь объемной работы в печать через Академию наук даже для Вернадского может быть сопряжено с большими трудностями, Святский просил его «взять хотя бы отдельные темы»¹⁶¹. Получив рукопись, Вернадский передал ее на дополнительное рецензирование астроному-академику В.Г. Фесенкову¹⁶². Договорившись между собой, два академика совместно решили представить труд Святского в Редакционно-издательский совет АН СССР для издания¹⁶³. Однако известия о том, что Фесенков одобрил его работу, Святский так и не дождался – ответ пришел уже после его смерти.

В феврале 1935 г., после событий, связанных с убийством С.М.Кирова, когда многие ученые и деятели науки вновь подверглись высылкам из столицы и новым арестам, Святскому с женой в административном порядке также «было предложено» выехать из Ленинграда в Алма-Ату (Казахстан)¹⁶⁴. Вероятно, первоначально в качестве места высылки Святского рассматривался Тургай, провинциальный город союзной республики Казахстан¹⁶⁵. Однако 16 марта 1935 г. Святского «вызвал начальник и сказал, что пришло известие» о направлении его в Алма-Ату, «т. е. туда, где отделение АН и республиканский центр Единой Гидро-мет службы», и куда Святский сам просил себя отправить. Это известие несказанно обрадовало Святского, о чем он поспешил сообщить в письме своему наставнику и давнему другу Морозову: «Если же суждено сбыться, то тогда, ура, тогда будет спасена моя научная работа и моя научная дальнейшая деятельность. В Тургае же, …я буду человеком конченным, как для науки, так и вообще для жизни»¹⁶⁶.

В Алма-Ате Святский устроился метеорологом в систему Гидрометслужбы¹⁶⁷. Вскоре его избрали ученым секретарем Научно-методического совета и секретарем Фенологической комиссии¹⁶⁸. В этой должности Святский активно участвовал в издании I тома «Трудов Казахского управления Гидрометслужбы», куда поместил две своих работы – о колебаниях климата в г. Алма-Ата с 1879 г. и о селевых потоках на р. Малая Алматинка¹⁶⁹. Также в числе прочих специалистов Святский являлся разработчиком программы метеорологических наблюдений для Казахстана¹⁷⁰. Результатом этой деятельности стало создание наблюдательных пунктов на территории указанной союзной республики, выросших в 1937 г. в 128 разных ее точках¹⁷¹.

Однако плодотворная работа была снова прервана – в 1937 г. Святского увольняют с формулировкой «за невозможностью использования»¹⁷². Даниил Осипович не сдается: пишет заявление в Главное управление Гидрометслужбы, в прокуратуру, письмо В.М. Молотову, где ссылается «на его речь от 15 V о безработных ученых»¹⁷³. Тем временем, начальство подает на него в суд, требуя выселения без предоставления жилплощади. Летом 1938 г. предпринятые меры наконец принесли долгожданный результат – Святского «восстанавливают в должности специалиста по обработке метеорологических наблюдений» и назначают агросельхозметеорологом в Актюбинское отделение Гидрометслужбы (в Алма-Ате «вакансий уже не было»)¹⁷⁴. Приняв предложение и переехав вместе с женой в Актюбинск, Святский с досадой пишет Вернадскому о том, что в этих условиях историей науки ему «заниматься почти не приходится, т.к. здешняя публичная библиотека в этом отношении» после Ленинградских архивов, рукописных отделений и прочего «удовлетворить не может»¹⁷⁵. Несмотря на это, Святский все же находит возможность работать над большим трудом по истории климата СССР с 12 века, по материалам, собранным еще в Ленинграде¹⁷⁶. В журнал «Метеорология и гидрология» он посылает свою работу «О потеплении Севера»¹⁷⁷. Оставалось всего лишь несколько месяцев до конца «остракизма»Святского в Актюбинске, как он сам с радостью сообщал Морозову¹⁷⁸,но конца своего изгнания Святский так и не дождался.29 января 1940 г. Святский скоропостижно скончался за 2 недели до окончания высылки. Ему не было еще 60 лет.

От жены Святского, Марии Федоровны, оставшейся без средств к существованию, начальство потребовало немедленного выезда в район¹⁷⁹. Однако Географическое общество СССР пригласило ее в Ленинград и позаботилось о сохранении архива Святского. В мае 1940 г. Мария Федоровна передала научный архив мужа этому обществу¹⁸⁰. Среди переданных бумаг, имелся экземпляр «Народной астрономии и космологии Древней Руси», работы Святского, которая при его жизни так и не была полностью опубликована (фрагменты этого исследования в конце 20-х гг. публиковались на страницах «Мироведения»). Дальнейшую судьбу этой рукописи проследил ныне покойный В.А. Бронштэн, ученый, автор многочисленных статей по истории науки в России¹⁸¹.

Рукопись книги Святского осталась у Фесенкова, который использовал ее в своей работе «Очерк истории астрономии в России в XVII и XVIII столетиях», опубликованной в «Трудах института истории естествознания» в 1948 г.¹⁸² Фесенков познакомил с работой Святского Б.А. Воронцова-Вельяминова, широко использовавшего ее и в своей книге «Очерки по истории астрономии России», вышедшей в 1956 г.¹⁸³ Далее рукопись Святского попала к председателю комиссии по истории астрономии П.Г. Куликовскому, который, не имея возможности издать ее отдельной книгой, опубликовал ее по частям в трех последовательных выпусках «Историко-астрономических исследований»¹⁸⁴. Вдова ученого, после смерти мужа проживающая в г. Волхов Ленинградской области, по заключенному договору получила гонорар за эту публикацию. Работа Святского, хотя и опубликованная спустя 30 лет после смерти автора, стимулировала аналогичные исследования по истории астрономии в Эстонии, Армении и в других республиках бывшего Советского Союза. Когда же в 1949 г. перевод собранных Святским известий и частично его комментариев был опубликован на английском языке, эта книга стала известна и западным исследователям¹⁸⁵.

Таким образом, в результате проведенного исследования Святский предстает перед нами разносторонним и одаренным ученым, преуспевшим во многих областях знания. В его судьбе отразилась история русской интеллигенции первой трети ХХ в., история отечественной науки в целом.

Святский принадлежал к тому поколению ученых, которые пытались в своей научной деятельности выработать компромисс между традициями дореволюционной исторической школы и велением времени. Достойно проявив себя не только в качестве ученого, но и как организатор, Святский плодотворно занимался общественно-просветительской работой. Его деятельность в качестве редактора печатного органа РОЛМ и работа на посту ученого секретаря Центрального бюро краеведения принесла немало пользы науке XX века.

1930-е гг. стали временем тяжелых испытаний для ученых старой формации, после которых большинство из них уже не смогли полностью оправиться. Коснулась эта трагедия и Святского. Арест и ссылка подорвали здоровье ученого и негативно отразились на его общественной деятельности и карьере. Тем не менее, его творчество, даже после столь трагического эпизода, не стало менее насыщенным и разносторонним.

Биография и творческий путь Святского – это пример большой целеустремленной работы, последовательного воплощения в жизнь творческих замыслов, образец бескорыстного служения науке. Обращение к архивам и обилие имеющегося материала по указанной теме, лишний раз доказало, что необходимо осуществление дальнейших поисков в этом направлении. Проведение глубокого анализа научного творчества Святского и определение его места в истории исторической науки будет являться следующим этапом в изучении наследия, оставленного этим замечательным ученым.