Глава четвертая. Теории о причинах употребления алкоголя, табака и других наркотиков

Еще с древних времен, когда люди впервые познали свойства веществ, изменяющих психическое состояние человека (вина, некоторых одурманивающих трав, грибов и т.п.), они догадались, что их употребление необходимо, во-первых, строго ограничивать и регламентировать с помощью обычаев, традиций, законов, во-вторых, информировать людей о возможных последствиях их употребления во всевозможных наставлениях, поучениях, притчах и т.п. Так было во всех обществах. Говоря современным языком, уже на заре человеческой цивилизации, принимались меры информационного воздействия и ритуально-правового регулирования употребления этих веществ.

По мере того, как психоактивные вещества «завоевывали мир» и становились все более очевидными последствия их употребления, в отношении к ним появились два противоположных взаимоисключающих подхода – 1) полный запрет (как это имеет место в отношении алкоголя в индуизме, буддизме, исламе); 2) допустимость употребления, но с ограничениями разной степени – от жестких до либерально-попустительских.

Такая политика в отношении психоактивных веществ свидетельствует о том, что у разных народов и цивилизаций нет единого понимания проблемы употребления этих веществ.

Известно: чтобы решить проблему, необходимо разобраться в причинах этой проблемы, что и делается, прежде всего, на уровне обыденного сознания с тех пор, как появилась сама проблема.

Нередко приходится сталкиваться со смешением понятий причины и следствия. Любопытный пример приводит в своей лекции «Русский крест» профессор В.Г. Жданов. Его сосед четвертый раз за год попал в вытрезвитель. На вопрос, как он дошел до такой жизни, сосед ответил, что виновата жена, которая вызвала милицию, и те забрали его в вытрезвитель. Здесь явное смешение понятий причины и следствия. На самом деле причина попадания соседа в вытрезвитель в том, что он в очередной раз напился, дебоширил и, доведенная до отчаяния жена, вызвала милицию, которая и забрала его в вытрезвитель. Так что вытрезвитель – это следствие в данной ситуации, а не наоборот.

Также путают причину и поводы: выпил потому, что был праздник. Лучше всех, наверное, об этом сказал шотландский поэт:

Для пьянства есть такие поводы:

Поминки, праздник, встреча, проводы.

Крестины, свадьба и развод,

Мороз, охота, Новый год,

Выздоровленье, новоселье,

Печаль, раскаянье, веселье,

Успех, награда, новый чин

И просто пьянство – без причин

(перевод С. Я. Маршака).

Часто говорят, что взрослые люди пьют от горя, от радости, от тяжелой жизни, а подростки, например, пробуют наркотики, потому что любопытные, любят риск, плохо воспитаны и т.п. Однако здесь речь идет не о причинах, а о мотивах поведения личности в конкретных условиях при воздействии определенной причины.

Причинность в современной философии понимается как генетическая связь между явлениями, при которых одно явление, называемое причиной, при наличии определенных условий с необходимостью порождает другое явление, называемоеследствием.

Признаки причинности:

1) отношения порождения или производства. Причина не просто предшествует следствию, но его порождает;

2) временная асимметрия. Причина предшествует следствию, а не наоборот;

3) необходимость – независимо от локализации в пространстве и времени следствие наступает. Закон причинности гласит: равные причины всегда порождают равные следствия;

4) пространственная и временная непрерывность – причина и следствие есть цепь событий во времени и пространстве (1).

О причинах употребления алкоголя, табака и наркотиков размышляли практически все ученые, которые занимались и занимаются исследованиями проблем наркотизма.

В современной зарубежной превентологии существует много теорий о том, почему люди употребляют алкоголь, табак и наркотики. Это и теории ущербной личности, и теории страха перед экологической катастрофой или ядерной войной, и теории об экономической и политической выгоде производства и употребления алкоголя, табака и наркотиков (R. Brotman, F. Suffet, C.V. Smith, Ch.G.Frasier). Зарубежные исследователи также различают причины, побуждающие конкретную личность начинать употребление одурманивающих веществ, прекращать или продолжать их употребление (D.J. Lettiori еt al.).

Первую попытку научного объяснения причин употребления алкоголя, очевидно, сделал великий ученый и великий трезвенник второй половины XIX века Август Форель. Работая в клинике для алкоголиков, он пришел к выводу, что причина алкоголизма - в самом употреблении вина, в его особых свойствах, которые и приводят к алкоголизму, и решение проблемы состоит в том, чтобы полностью исключить употребление вина из жизни общества (2).

Его мнение в дореволюционной России в 1915 году разделили члены «Постоянной комиссии по вопросу об алкоголизме, состоящей при русском обществе охранения народного здравия». Комиссия признала, что «для осуществления полного отрезвления русского народа» необходимо придать гласности тот факт, что алкоголь является наркотическим веществом и опасен даже в малых дозах (3). Иными словами, русские врачи считали причиной пьянства наркотические свойства алкоголя.

Незадолго до распада СССР в 1991 году, после свертывания антиалкогольной кампании, академики Академии медицинских наук России, члены-корреспонденты АМН, профессора и врачи, и просто граждане – всего около 1700 подписей - выступили с обращением к Президенту и Правительству, депутатам Государственной Думы и членам Совета Федерации, ко всем народам признать алкоголь наркотиком и распространить на него антинаркотическое законодательство. В своем письме причиной алкогольных бед они называют наркотические свойства алкоголя (4). К сожалению, услышаны они не были, и к 2009 году алкогольные потери России составили еще несколько миллионов человек.

На рубеже тысячелетий современными учеными сформулированы десятки, если не сотни теорий о причинах употребления веществ, обладающих наркотическими свойствами, в частности алкоголя, табака и наркотиков, далее для удобства - АТН. Не смотря на то, что проблема комплексная, и ею занимаются ученые разных профилей, их взгляды отличаются не столько принадлежностью к профессии, сколько самой концепцией.

Исследователи 80-х годов указывали на роль среды в приобщении к алкоголю. Э.И. Бехтель (1986) сформулировал положение о первичных (до первой пробы) и вторичных алкогольных установках (после первой пробы) как психологических факторов, определяющих употребление алкоголя молодежью и даже признал это – «процессом нормального(выделено ред..) формирования личности, передачи от поколения к поколению морально-этических и культурных ценностей» (5).

Н.Я. Копыт и П.И. Сидоров (1986) создали социально-психологическую модель генезиса алкоголизма, первыми звеньями которой являются обычаи микросоциальной среды и алкогольные установки личности (6).

Г.Г. Заиграев (1986) считает, что самым сильным фактором первого приобщения к алкоголю подростков является механизм подражания взрослым, что обусловлено психологическими особенностями возраста. При этом особое влияние оказывает ближайшее окружение, атмосфера всеобщего благодушия к алкоголю (7).

Слабым местом всех вышеназванных исследований является убежденность в неизбежности употребления алкоголя. Однако такая убежденность не объясняет, почему сотни миллионов людей в мире, исповедующих ислам, буддизм, индуизм и другие трезвые религии обходятся без подобного «процесса нормального формирования личности», и потому такие заявления выглядят не вполне научно.

На роль среды указывал еще в советские годы и латышский нарколог и публицист Э.Д. Броканс, который выделил две группы причин распространения пьянства: 1) социальные, среди которых на первое место ставит алкогольные традиции, и 2) биологические – врожденные и отчасти приобретенные свойства организма (травмы, болезни, условия жизни), которые определяют переход от банальной бытовой выпивки к пьянству. Заслуга автора в том, что он не просто указал на роль традиций в распространении пьянства, но также сделал вывод, что для преодоления неустранимых причин (неблагополучные семьи, биологическая отягощенность), т.е. факторов, способствующих распространению пьянства, надо просто жить трезво, т.е. автор справедливо считал, что традиции – первичны, другие факторы – вторичны (8).