Личностная культура диалектического познания

Миропонимание и мировоззрение как его компонента представляют собой конечную совокупность информационных модулей, каждый из которых характеризуется:

· границей, выделяющей его из фона, возникающей вследствие того, что информация не существует без соответствующей системы кодирования, а также вследствие того, что вся первичная информация на уровне сознания психики индивида впервые появляется в результате озарения Различением и предстаёт как некое «это», разграниченное с фоном — «не это»;

· системой взаимосвязей с другими информационными модулями в составе мировоззрения и миропонимания, а так же и с Жизнью в целом.

Развитие мировоззрения и миропонимания, выявление и исправление в них ошибок, выработка новых знаний и навыков, по своему существу представляют разрешение неких неопределённостей (а равно — выработку определённостей) как в пределах этой субъективной системы разграничений и взаимосвязей дискретных информационных модулей друг с другом, так и в системе её взаимосвязей с жизнью.

На уровне сознания в психике индивида неопределённости выражаются эмоционально как недоумение, а в процессе их осознания — в форме вопросов, и их разрешение — в форме ответов на вопросы. Соответственно этому обстоятельству и вопросы, и ответы должны быть определёнными по своему смыслу и некоторым образом взаимно соответствовать друг другу. При этом уровни психики сознание и бессознательные должны работать во взаимодействии друг с другом. Однако процесс познания и творчества может протекать в двух режимах:

· В одних случаях его полностью несут бессознательные уровни психики, ставя сознание перед готовыми результатами и в большей или меньшей степени не предоставляя ему самόй последовательности вопросов и вырабатываемых ответов на них. Сознание при этом может не ценить, пренебрегать, почитать ложными и вздорными даже вполне адекватные Жизни результаты бессознательной познавательно-творческой активности, а может спустя некоторое время признавать успехи познавательно-творческой деятельности бессознательных уро­вней психики в целом.

· В других случаях диалог (информационный обмен) сознания и бессознательных уровней психики подчинён осмысленной воле индивида, и сознание в этом варианте опирается в своей познавательно-творческой активности на бессознательные уровни психики и обязательно оценивает полученные результаты.

На наш взгляд для человека нормален второй вариант организации своей познавательно-творческой активности, а первый — представляет собой выражение либо некоторой задержки в личностном развитии, либо выражение патологии (юродствование, одержимость, более или менее ярко выраженная расщеплённость психики).

Понятно, что если процесс выработки нового знания и навыков как разрешение неких неопределённостей путём постановки вопросов и выработки ответов на них — объективно генетически запрограммирован для человека, то встают два вопроса:

· первый — чисто исторический по своему существу: Осознавался ли этот процесс людьми в прошлом и как?

· второй — какие объективные и субъективные факторы обеспечивают безошибочность действий индивида в процессе постановки вопросов и нахождения ответов на них, подтверждаемую в конкретике жизни принципом «практика — критерий истины»?

Ответ на первый вопрос состоит в том, что всё описанное выше в главе 5, в действительности не является чем-то содержательно новым. Так «Советский энциклопедический словарь» (1987 г.) в статье, посвящённой Сократу (древнегреческий философ, годы жизни: около 470 — 399 гг. до н.э.), характеризует его следующими словами: «один из родоначальников ДИАЛЕКТИКИ, КАК МЕТОДА ОТЫСКАНИЯ ИСТИНЫ ПУТЁМ ПОСТАНОВКИ НАВОДЯЩИХ ВОПРОСОВ».

Т.е. в древней Греции описанный в начале этого раздела главы 5 метод выработки нового знания путём разрешения неопределённостей осознавался, именовался термином «диалектика» и был предметом изучения и совершенствования.

И здесь мы соприкасаемся с проблемой разграничения:

· диалектики как метода осознанной выработки новых знаний и навыков путём построения последовательности вопросов, определённых по смыслу, и нахождения адекватных жизни ответов на каждый из них (или сети, т.е. набора такого рода последовательностей вопросов — ответов, пересекающихся в некоторых узлах и взаимно дополняющих друг друга);

· логики как метода выработки новых знаний на основе:

Ø определённых исходных данных, характеризующих некую проблему,

Ø некоторой аксиоматики[178] и набора правил, определяющих допустимые и недопустимые операции с исходными данными и промежуточными результатами;

· и так называемой «дьявольской логики», с помощью которой в чём угодно можно убедить всякого, кто не владеет ещё более изощрённой «дьявольской логикой» либо — диалектикой.

«ЛОГИКА — наука о способах доказательств и опровержений» («Советский энциклопедический словарь», 1987 г.). Все функционально специализированные разновидности логики по-своему отвечают на вопрос: как от истинных суждений-посылок (исходных данных) прийти к истинным суждениям-следствиям (решениям, ответам на вопросы) и отличаются друг от друга функциональным предназначением, аксиоматикой, набором правил, определяющих допустимые и недопустимые операции с исходными данными и промежуточными результатами.

Для логики характерна обусловленность каждого из последующих суждений суждениями предыдущими и исходными данными. При этом все вопросы в логической процедуре проистекают из предшествующих суждений, аналогично тому, как в начальных классах школы все решали задачи по арифметике по вопросам, переходя от ответа на один вопрос к ответу на следующий вопрос в ходе решения задачи.

Так называемая «дьявольская логика» от нормальной логики во всех её разновидностях отличается тем, что она исходит из следующих принципов:

· аксиоматика и правила, оглашённые при начале процесса логических рассуждений, могут без объявления заменяться другими;

· одни понятия — скрытно подменяться другими, т.е. с одними и теми же лексическими (или иными символическими) формами отображения логики на разных этапах «логической» процедуры могут связываться разные субъективно-образные представлении и объективно разные явления;

· под видом определённостей могут предлагаться скрытые неопределённости, которые в последующем позволят подвести внимающего «дьявольской логике» к вполне определённым выводам и невозможности обосновать другие выводы в пределах границ предложенной ему «логической» процедуры;

· набор исходных данных, необходимых для адекватного восприятия проблемы и её разрешения может искусственно сужаться, а также в него могут включаться данные, к рассматриваемой проблеме отношения не имеющие, но, возможно, имеющие отношение к другой проблеме, что позволяет в ряде случаев навязать под видом решения одной проблемы — решение или псевдорешение какой-то иной проблемы;

· могут предлагаться по своему существу «туннельные сценарии» рассмотрения проблематики, в которых заранее предопределены вход и выход на заранее известные желательные выводы, а переход к другим сценариям рассмотрения проблематики будет пресекаться тем или иным способом и т.п.

Уход мышления индивида в «дьявольскую логику» может быть вызван:

· Либо злым умыслом, проистекающем из стремления убедить кого-то персонально либо общество в целом в истинности заведомой лжи.

· Либо следствием одержимости, т.е. следствием искажения психической деятельности в целом (включая и деятельность интеллекта) воздействием на индивида эгрегоров, других людей или психотропных веществ.

Один из признаков проявлений дьявольской логики — сокрытие принципиально значимой для понимания жизни лжи в больших объёмах достоверной информации. Так в ряде случаев (если соотноситься с объёмом текста или продолжительностью речи) принципиально значимая ложь может составлять менее 1 % от общего объёма текста, вследствие чего сознание, оценив общий смысл как достоверный, способно принять в качестве достоверной и незначительную (по продолжительности своего воздействия на сознание) деталь. В других случаях на принципиально значимую достоверную информацию навешивается много сопутствующей ей лжи, примером чего является Библия в её исторически сложившемся виде: Бог есть — это факт, подтверждаемый Жизнью, но неоднократному провозглашению этого факта в Библии сопутствует столько лжи, что, чем более индивид убеждён в истинности Библии, — тем больше у него проблем во взаимоотношениях с Богом по жизни.

ДИАЛЕКТИКА — не логика. Диалектика объемлет логику в том смысле, что вопросы по ходу диалектического процесса познания (и созидания) и ответы на них могут проистекать:

· из исходных данных и предыдущих суждений, как это имеет место в логике;

· из каких-то догадок, обоснованных как-то иначе, а не логически;

· «браться с потолка» — т.е. из никак не обоснованных (в логике на это «имеют право» только аксиомы) интуитивных предположений и понятийно неясного ощущения не выявленных формально причинно-следственных связей разных, казалось бы не связанных друг с другом явлений.

В силу двух последних обстоятельств диалектика является неформализуемым искусством, психическим навыком, возможность освоения которого генетически заложена в человеке, но который невозможно освоить формально алгоритмически: делай «раз», делай «два», делай «три», …, — поздравляем Вас и вручаем Вам квалификационный сертификат «диа­лек­тик-бакалавр» («диа­лектик-магистр» и т.д. вплоть до степени «президента Академии диа­ле­ктики и всех наук» включительно).

Поэтому, если искусство диалектики не освоено, то человеком задаются «не те вопросы» и не в той последовательности, и даже, если на них даются в общем-то верные соответствующие этим вопросам ответы, то последовательность «вопрос — ответ, вопрос — ответ, …» (или сеть «вопросов — ответов» в их некоторой взаимосвязи) оказывается жизненно несостоятельной и не приводит к истине.

Вследствие этого диалектика отсутствием в ней формализованных алгоритмов и формально-логических законов внешне — формально — похожа на так называемую «дьявольскую логику», в которой законы и правила вырабатываются, утверждаются и отменяются (в том числе и по умолчанию) по ходу дела соответственно целям и потребностям заправил процесса убеждения кого-либо в чём-либо на основе «дьяво­льской логики», что делает её, в свою очередь, похожей на шизофрению[179].

В отличие от «дьявольской логики» процесс диалектического познания и созидания содержательно иной и потому ведёт к Правде-Истине, а не к ошибкам и шизофрении.

Также необходимо пояснить неформализованность законов диалектики и алгоритмики диалектического познания. Законы диалектики существуют и выражаются в тех или иных языковых формах, но они не формальны. Их формы требуют внесения в них адекватного жизни содержания, что далеко не во всех случаях поддаётся формализации и «автоматизации», вследствие того, что в жизни познание всегда конкретно. То есть:

Общие принципы познания объективно существуют, но нет универсальных рецептов (процедур, алгоритмов) осуществления познания, поскольку познание и творчество всегда конкретны.

Соотношение между принципами и конкретными рецептами осуществления познания таково, что:

· общие принципы формализовать можно, выразив их в лексике или какой-то символике;

· а вот конкретные рецепты осуществления познания тех или иных явлений жизни на основе осознания общих принципов необходимо вырабатывать самостоятельно.

Иными словами, если для успеха логической процедуры достаточно большей частью левополушарного (дис­кретно-абстрак­т­но-логического) мышления, то для успеха диалектического процесса требуются, во-первых, определённая культура чувств и, во-вторых, соответствующая организация психической деятельности в целом, включая взаимодействие абстрактно-логи­чес­кого, процессно-образного и ассоциативного мышления.

Причины сбоев диалектического процесса познания (в том числе и перехода его в «дьявольскую логику») состоят в порочной нравственности, в ошибочности мировоззрения и неадекватной в целом организации психики.

В основе личностной культуры диалектического познания лежит способность индивида решать две главные задачи организации собственной психической деятельности, о которых речь шла в предыдущих разделах главы 5:

——————

1. Осмысленно волевым порядком поддерживать устойчивость цепочки: «Озарение Различением от Бога Þ Внимание самого индивида Þ Волевое решение об осмыслении обретённого в озарении Различением Þ Интеллект в работе с мировоззрением и миропониманием Þ Изменившиеся мировоззрение и миропонимание Þ Осмысленно волевые действия в конкретике течения событий в Жизни Þ Подтверждение или опровержение адекватности осмысления на основе принципа «практика — критерий истины» в конкретике жизненных обстоятельств».

2. Осмысленно волевым порядком поддерживать обработку информации в психике в соответствии с третьей схемой (раздел 5.4), в которой выработка линии поведения основывается на мировоззрении в целом и защите процесса выработки линии поведения от включения в него недостоверной информации.

При признании принципа «практика — критерий истины» и включения его в процедуру выработки новых знаний и навыков, названное — тот минимум, на основе которого можно взрастить в себе эффективную личностную культуру диалектического познания и творчества.

——————

Однако этот минимум — ещё не всё, что обеспечивает адекватность процесса диалектического познания: он только обеспечивает предпосылки к тому, чтобы на его основе сформировалась эффективная личностная культура диалектического познания.

Идрис Шах в книге «Суфизм» (М.: «Клышников, Комаров и К^О», 1994, с. 184) приводит высказывание суфия Аль-Газали (1058 — 1111 гг.):

«Смесь свиньи, собаки, дьявола и святого — это не подходящая основа для ума, пытающегося обрести глубокое понимание, которое с помощью такой смеси обрести будет невозможно».

Как видите, Аль-Газали соотнёс черты психики изрядной доли особей вида «Человек Разумный» по существу с теми же категориями, что и мы, когда рассматривали типы строя психики в разделе 4.7, хотя и назвал их другими именами. Свинья — в его высказывании олицетворяет животный тип строя психики, полностью подчинённый инстинктам. Собака, хотя и животное, но одно из тех, что хорошо поддаются дрессировке, иными словами, — целесообразному программированию поведения, и олицетворяет собой строй психики биоробота, зомби, автоматически служащего своим хозяевам, на основе отработки в ситуациях-раз­дра­жи­телях заложенных в него алгоритмов поведения и исполнения прямых команд, отданных хозяином. Дьявол — первоиерарх среди некоторой части демонов, соответствует демоничес­кому строю психики вообще. Святой — соответствует нормальному человечному строю психики, поскольку согласно Корану предназначение Человека (биологического вида и каждой личности) — быть наместником Божьим на Земле (аяты: 2:28 (30) , 27:63 (62), 35:37 (39)).

Т.е. возможность взращивания эффективной личностной культуры познания и творчества Аль-Газали прямо связал с типом строя психики претендента в исследователи, подразумевая при этом, что только носитель человечного типа строя психики может быть не только эффективно познающим субъектом, но и безопасным для себя самого, окружающих и потомков.

Однако определение человечного типа строя психики, данное в разделе 4.7, — для носителей атеистического миропонимания предстаёт как некая умозрительно выведенная гипотеза, которая в жизни (по их мнению) ничем не подтверждается; а для многих из них утверждение о бытии Бога неприемлемо даже в качестве гипотезы, вследствие власти над ними некоторых специфических для атеистов предубеждений. И поскольку различие демонического и человечного типов строя психики выявляется из взаимоотношений личности с Богом, то для атеистов обусловленность эффективности личностной культуры познания религиозностью индивида представляется утверждением, не имеющим никаких оснований в жизни.

При этом мировоззрение и миропонимание подавляющего большинства людей, их личностная культура познания, включая и представления о критериях истинности тех или иных утверждений, таковы, что в их психике просто нет основы для того, чтобы они могли от абстрактно-логического отрицания факта бытия Бога обратиться к рассмотрению гипотезы о бытии Бога по её жизненному существу.

Поэтому, не однократно упоминая гипотезу о бытии Бога в предшествующих главах в порядке уведомления о её существовании и о различиях, которые свойственны атеистическому и религиозному миропониманию, мы не могли рассмотреть её по жизненному существу до тех пора, пока не были рассмотрены структура психики личности, её взаимосвязи с Жизнью, организация обработки информации в психике, и на этой основе — методология познания, включая и вопрос о критериях истинности тех или иных утверждений.

Гипотеза о бытии Бога и практика жизни: вера как составляющая мировоззрения и миропонимания, нравственно-этическая обусловленность результатов познавательно-творческой деятельности

Для существования атеизма в современной культуре есть объективные (в смысле объективности статистики и исторических фактов) основания. Под воздействием межконфессиональных разногласий по богословско-догматическим и социологическим вопросам многие люди, не вдаваясь в существо разногласий, отрицают жизненную состоятельность веры и религии в принципе, объясняя наличие веры и религии в культуре человечества невежеством, субъективными заблуждениями, слабостью и неустойчивостью психики людей.

Мотивация их отказа от веры и религии проста и может быть выражена словами: «Если Всевышний — один единственный, и Он — не шизофреник, не интриган, не садист, то этот «плюрализм» взаимно отрицающих друг друга конфессионально-кано­нических мнений — не от Бога. Если Бог действительно есть, то Он бы пресёк существование этого «плюрализма» мнений и пресёк бы злодейства, которые на основе этого «плюрализма» во имя Его творятся на протяжении всей памятной истории. А раз Он не пресекает всего этого, то, стало быть, Он и не существует».

— Тем самым на Бога возлагается миссия быть верховным полицейским и инквизитором. Однако это — пример логики, близкой к «дьявольской», но не диалектичность познания жизни, поскольку:

Возможность того, что этот «плюрализм» мнений люди должны изжить сами методами познания Жизни и просвещения, а не путём возлагания по своему произволу на Бога — вопреки нормам этики — миссии полицейско-инквизиторского характера, — такого рода атеистами не рассматривается…

В результате «успехов» материалистической науки в области методологии познания на основе такой логики мы живём в такое время, когда большинству вопрос о доказательствах бытия (а равно и небытия) Бога известен по его освещению в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»[180] в завязке сюжета — в беседе Воланда с Берлиозом и поэтом Иваном Бездомным на Патриарших прудах:

«— Но, позвольте вас спросить, — после тревожного раздумья заговорил заграничный гость, — как же быть с доказательствами бытия Божия, коих, как известно, существует ровно пять?

— Увы! — с сожалением ответил Берлиоз, — ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может.

— Браво! — вскричал иностранец, — браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила Канта по этому поводу. Но вот курьёз: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!

— Доказательство Канта, — тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, — также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус[181] просто смеялся над этим доказательством».

После чего Берлиозу было предъявлено «седьмое доказательство» бытия Божиего от противного[182] — отступник от Бога, вопреки предостерегающей лекции по вопросам богословия и практики управления, которую ему и «поэту» прочитал Воланд, — попал под трамвай.

Действительно: все интеллектуально-рассудочные доказательства, а равно опровержения бытия Божия — вздорны. Разум всякого индивида ограничен, ограничены и знания: это — следствие ограниченности непосредственного мировосприятия человека на основе его собственных органов чувств (как вещественного тела, так и биополевых). Вследствие этого всегда есть то, что остаётся познавать не непосредственно чувствами, а опосредованно — интеллектуально-рассудочно, осмысляя обретаемое в чувствах и даваемое в Различение Свыше, — и принимать на веру свои собственные умозаключения и интуитивные озарения, а также и сведения, сообщаемые другими (по крайней мере на тот период времени, пока не сложится ситуация, в которой сработает принцип «практика — критерий истины»).

Отказ от составляющей веры в мировоззрении и миропонимании влечёт за собой их ущербность, т.е. неполноту, ограниченность:

По существу принцип «я никому, ничему и ни во что не верю» обязывает всякого, кто его провозглашает, единолично воспроизвести в очищенном от ошибок и заблуждений виде всю совокупность достижений культуры человечества в его историческом развитии, — но никто не способен подменить своей персоной всё человечество во всей череде поколений. Поэтому все люди обречены очень многое принимать на веру, даже если и провозглашают свою приверженность принципу «я никому, ничему и ни во что не верю».

Вера же позволяет расширить мировоззрение и миропонимание до границ Объективной реальности, будучи способной объять всё. Однако при таком подходе сразу же встаёт вопрос об истинности принимаемого на веру.

Принятие чего-либо на веру обладает своей спецификой: принятие на веру в качестве истины, а равно и отказ принять на веру в качестве истины ту или иную определённую информацию, определённый смысл — в конечном итоге (так же как и интеллект и интуиция, выражением которой на уровне сознания является вера) обусловлены в психике индивида его истинной нравственностью, поскольку информация, относимая к вере, и информация, относимая к интеллектуально обоснованной, не изолированы одна от другой, а взаимно дополняют одна другую в нравственно обусловленной алгоритмике психики личности, включающей в себя и интеллектуальную деятельность на уровне сознания индивида.

Однако бытие Бога — это не предмет веры. Это — предмет непрестанно подтверждаемого Богом в жизненном диалоге с человеком знания — показательного, а не доказательного по характеру своего происхождения, если соотноситься с методами выработки знаний в культуре человечества.

Бог даёт доказательство Своего бытия человеку на веру, а не на разум:

Доказательство бытия Божиего носит по его существу нравственно-этичес­кий характер и состоит в том, что Всевышний отвечает молитве верующего Ему тем, что обстоятельства его жизни изменяются соответственно смыслу его молитв тем более ярко и явственно, чем более он сам нравственно праведен и отзывчив Богу, когда Бог обращается к нему персонально через его совесть, сокровенный внутренний мир, через других людей, через памятники культуры или как-то иначе на языке жизненных знамений.

По сути дела доказательства бытия Бога, даваемые Им каждому, кто об этом попросит, подтверждает кораническое обетование, которое уже приводилось ранее: «А когда спрашивают тебя рабы Мои обо Мне, то ведь Я — близок, отвечаю призыву зовущего, когда он позовёт Меня. Пусть же они отвечают Мне и пусть уверуют в Меня, — может быть, они пойдут прямо!» (Коран, 2:182 (186)).

Но единожды данное человеку Богом доказательство Его бытия — своеобразное, соответствующее неповторимости каждого человека, обстоятельствам именно его жизни, должно обязывать человека к выбору продолжения жизни в русле Промысла в диалоге с Богом по жизни. А кроме того, оно ставит его перед вопросами:

· верит ли он Богу как личности (субъекту), т.е.:

Ø доверяет ли он Ему свою жизнь и посмертное бытиё?

Ø доверяет ли он Богу судьбы своих близких, человечества, Мироздания?

· как он желает строить свою дальнейшую жизнь и взаимоотношения с Богом как личностью (субъектом)?

Понятно, что все эти и проистекающие из них другие вопросы носят нравственно-этический по их существу характер. Понятно, что перед убеждёнными атеистами в жизни они не встают.

Но они не встают и перед множеством из тех, кто считает себя истинно верующими в Бога на том основании, что они — приверженцы той или иной традиционной массовой конфессии или какой-то секты. Своими же делами в жизни они показывают всем, что в бытие Бога они верят, но этот факт не является для них подтверждаемым каждодневно Жизнью знанием; а вот Богу как личности (субъекту) они не верят и не доверяют.

Если по получении ответа на свой запрос «Бог, Ты есть?» нравственно-этические по их сути вопросы типа тех, что приведены выше, перед индивидом не встают, то, следуя своим атеистическим предубеждениям, — вопреки здравомыслию — он относит соответствие событий в жизни смыслу его тестового обращения к Богу к беспричинным случайным совпадениям или проявлениям своей «мистической мощи» над течением событий. Однако Бог и в этом случае предоставляет человеку возможность убедиться в том, что он ошибся в своём осмыслении полученного доказательства. И вопрос состоит только в том, как и когда на языке жизненных обстоятельств выразится принцип «практика — критерий истины», и как к его проявлению отнесётся человека.

Отрицание же жизненной состоятельности доказательств бытия Божиего после того, как они предъявлены индивиду сокровенным образом (что исключает возможность их фальсификации), действительно протекает вопреки здравомыслию:

Сначала индивид задаётся вопросом «Бог, Ты есть?» и получает ответ, суть которого связана с его сокровенным — с тем, что может знать только он сам и Бог и не может знать никто из других субъектов[183]; получив ответ в смысле «Да, Я существую и отвечаю тебе на твой сокровенный вопрос сокровенным образом», — субъект, начинает измышлять разное на тему: «Да я вовсе и не спрашивал; да этот «ответ» просто вздор, не достойный «величия Божиего» (как я его себе представлял и представляю); да и вообще это всё — «шутка природы» — случайное совпадение, а никакого Бога нет, это так мне привиделось…»

Всё подобное проистекает не из здравого смысла, а из нравственной неприемлемости для индивида факта Божиего бытия и осуществления Им Вседержительности, вследствие чего индивид впадает в «дьявольскую логику», с помощью которой можно обосновать любые выводы вопреки фактам жизни Объективной реальности.

Но реально, в Жизни имели место — и вопрос индивида: «Бог, Ты есть?», и ответ Божий на него: «Да, Я есть — живой, сущий». Однако после отказа признать ответ — общаться с таким лицемером, отрекающимся от самого себя, до той поры пока он не образумится, у нравственно-этически здравого субъекта желание пропадает, хотя в жизни с ним возможно и приходится общаться «по долгу службы». Возможно, что и Бог с такими типами общается разве что только по нравственно-этическому долгу принятой Им на Себя миссии Вседержительности…

До понимания нравственно-этической обусловленности ответа на вопрос «Есть ли Бог?» — приверженцы требования повторяемости результатов научных экспериментов не доросли ни в интеллектуальном отношении, ни в нравственно-этическом.

А освоенные ими методы изучения живых существ (поймать, посадить в клетку, анатомировать, выставить в музее скелет и чучело, а потом написать диссертацию и стать «выдающимся биологом») — далеко не во всех случаях оказываются работоспособными, не говоря уж о том, что при определённых обстоятельствах можно и самому стать экспонатом в чьём-то «зоопарке» или чучелом[184].

Тем не менее, свою убеждённость в бытии Бога на протяжении истории выражали многие выдающиеся деятели науки. Подборку высказываний некоторых из них привела «Комсомольская правда» (30.10.2007 в статье Светланы Кузиной «Бог живёт в другой вселенной?»):

«Исаак НЬЮТОН (1643 — 1727), физик и математик:

«Чудесное устройство космоса и гармония в нём могут быть объяснены лишь тем, что космос был создан по плану всеведущего и всемогущего существа. Вот моё первое и последнее слово».

Чарлз ДАРВИН (1809 — 1882), естествоиспытатель:

«Объяснить происхождение жизни на Земле только случаем — это как если бы объяснили происхождение словаря взрывом в типографии. Невозможность признания, что дивный мир с нами самими, как сознательными существами, возник случайно, кажется мне самым главным доказательством существования Бога. Мир покоится на закономерностях и в своих проявлениях предстаёт как продукт разума — это указывает на его Творца».

Луи ПАСТЕР (1822 — 1895), химик, биолог:

«Ещё настанет день, когда будут смеяться над глупостью современной нам материалистической философии. Чем больше я занимаюсь изучением природы, тем более останавливаюсь в благоговейном изумлении пред делами Творца. Я молюсь во время своих работ в лаборатории».

Макс ПЛАНК (1858 — 1947), физик:

«Как религия, так и наука в конечном результате ищут истину и приходят к исповеданию Бога. Первая представляет Его как основу, вторая — как конец всякого феноменального представления о мире».

Альберт ЭЙНШТЕЙН (1879 — 1955), физик:

«Каждый серьёзный естествоиспытатель должен быть каким-то образом человеком религиозным. Иначе он не способен себе представить, что те невероятно тонкие взаимозависимости, которые он наблюдает, выдуманы не им. В бесконечном универсуме обнаруживается деятельность бесконечно совершенного Разума. Обычное представление обо мне как об атеисте — большое заблуждение. Если это представление почерпнуто из моих научных работ, могу сказать, что мои работы не поняты... Напрасно перед лицом катастроф XX века многие сетуют: «Как Бог допустил?» Да, Он допустил: допустил нашу свободу, но не оставил нас во тьме неведения. Путь познания добра и зла указан. И человеку пришлось самому расплачиваться за выбор ложных путей».

Вернер фон БРАУН (1912 — 1977), физик, один из основоположников космонавтики, руководитель американской космической программы[185]:

«Я не могу понять учёного, который не признавал бы Высшего Разума во всей системе мироздания, равно как и не мог бы понять богослова, который отрицал бы прогресс науки. Религия и наука являются сёстрами».

Из лекции нейрофизиолога Джона ЭККЛЗА (род. 1903) во время получения им Нобелевской премии:

«Я вынужден думать, что существует нечто подобное сверхъестественному началу моего уникального, сознающего себя духа и моей уникальной души... Идея сверхъестественного творения помогает мне избежать очевидно нелепого умозаключения о генетическом происхождении моего уникального «Я».

Андрей САХАРОВ (1921 — 1989), физик:

«Я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего начала, без источника духовной «теплоты», лежащего вне материи и её законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным».

(…)