Неудачи Афин в 431–429 гг

Спарта и ее союзники за годы мира достигли такого уровня процветания, какого не знали никогда прежде, и в 431 г. представляли собой грозного врага. Их гоплитское войско намного превосходило пехоту Афин и их союзников. Спарта обладала превосходной армией, созданной после землетрясения и восстания илотов, и имела в своем распоряжении пехоту союзников – всех пелопоннесских государств (за исключением нейтральных Аргоса и большей части Ахеи), Амбракии, Левкаса и Анакториона (коринфских колоний), Мегары, Беотии, Локриды и Фокиды. Последние три предоставляли также конницу. Всего они могли выставить около 50 тысяч гоплитов и намного больше легкой пехоты, но лишь на короткую кампанию, поскольку солдатам нужно было обрабатывать свои поля. Морская мощь Спартанского союза была серьезно ослаблена отпадением Керкиры и потерями Коринфа в бою при Сиботе. Спарта, Коринф со своими колониями, Мегара, Сикион, ахейская Пеллена и Элида имели чуть больше 100 трирем, а также некоторые денежные резервы для строительства и оснащения более крупного флота. В военное время им было проблематично достать корабельный лес и тренированных гребцов, так как ресурсы того и другого в Эгейском бассейне контролировались Афинами. Финансовые ресурсы Спартанского союза намного уступали афинским даже с учетом возможных займов из храмов в Олимпии и Дельфах. Это не имело большого значения в коротких кампаниях и полевых сражениях, но осады и морские битвы обходились крайне дорого. При хорошем урожае государства Пелопоннеса и центральной Греции могли обеспечивать себя основными видами продовольствия, и, кроме того, пелопоннесцы надеялись на импорт из Сицилии, с Крита, из Кирены и Египта. Однако в целом их заморская торговля во время войны должна была серьезно пострадать, что со временем ослабило бы их финансовые и материальные резервы.

Самым сильным государством Спартанского союза была Спарта. Ее несокрушимые гоплиты, которые благодаря труду илотов могли полностью посвятить себя войне, служили для союзников‑пелопоннесцев гарантией от решительного поражения на суше. Оценку их воинским качествам приводит Фукидид. Они обладали здравостью суждений, которой не могли повредить ни успехи, ни неудачи, а прошлые победы наделили их нерушимой уверенностью в себе. Они больше гордились своим здравым смыслом, чем своим умом. Они были послушными, дисциплинированными и храбрыми бойцами, верными своим религиозным и нравственным стандартам. Хоть их и тревожило, что предложение афинян рассмотреть все разногласия в арбитраже было отвергнуто, они полагали, что дельфийский бог на их стороне и что они сражаются за справедливое дело освобождения. Их решимость укреплялась общей доброжелательностью греческих государств, а некоторые их союзники тоже были могущественны.

Первым по военно‑морской и торговой мощи был Коринф. В его распоряжении находились силы всех его колоний на северо‑западе, кроме Керкиры. Халкида, Астак, Левкас, Анакторион, Амбракия и Аполлония в Иллирии регулярно присылали дары на коринфские праздники, а некоторые из них, как и Потидея, возможно, получали из Коринфа правителей. Символом единства этой колониальной системы служила ее изящная монета, на которой выбивалась национальная эмблема – Пегас. Когда Эгина в 457 г. лишилась независимости, монеты Коринфа и его колоний заняли место второй международной валюты после афинской; особенно популярны они были в Италии и Сицилии. Из эпирских и иллирийских колоний в Коринф поставлялись серебро, лес и кожи – важный источник обогащения, из‑за войны с Керкирой оказавшийся под угрозой, а на Западе у Коринфа имелась могущественная и верная колония Сиракузы, которая привлекла на сторону Спартанского союза все дорийские полисы в Сицилии, за исключением Камарины.

В центральной Греции сильнейшим союзником Спарты была Беотийская лига. Географическим центром лиги являлись Фивы, там собирался Совет лиги, а в фиванском акрополе Кадмее находилось казначейство лиги. Территория лиги делилась на одиннадцать номов, каждый из которых выбирал полководца, или беотарха, назначал советников и судей в правительство лиги, поставлял войско в союзную армию и вносил вклады в общую казну. Номы обладали равными правами в лиге, но имели различное политическое деление. Некоторые номы состояли из нескольких небольших полисов, а другие, например Танагра, были единым государством. Когда разразилась война, многие малые полисы, не имевшие укреплений, обратились за защитой к Фивам, и им было даровано фиванское гражданство с сохранением собственного гражданства. Эта фиванская группа составляла два нома, благодаря чему Фивы в 431 г. смогли повлиять на избрание двух беотархов. Сами Фивы делились на два нома и выбирали двух беотархов. Таким образом, они имели преобладающее влияние в лиге. Совет лиги делился на четыре отдельных совета, из которых один готовил вопросы для обсуждения, а затем проводил сессию вместе с остальными тремя. Решения, принятые на полной сессии большинством голосов, были обязательны для государств – членов лиги. Относительно юридических и финансовых учреждений лиги нам известно лишь то, что монета лиги с выбитым на ней беотийским щитом – символом обороны – чеканилась в Фивах и с 446 г. носила их имя. Все государства лиги управлялись олигархиями, при которых равноправием и политическими правами обладали лишь лица со статусом гоплитов и выше. Лигу сплачивал страх перед ее могущественным соседом – Афинами, и ее олигархи сохраняли верность Спарте. Их страна была богата зерном, а пехотное войско было больше, чем у любого другого союзника Спарты.

Целью Спартанского союза было сокрушить афинское могущество и разрушить Афинскую империю. Стратегический план Спарты состоял в том, чтобы навязать решительную битву, а если афиняне не поддадутся на провокацию, опустошить Аттику. На море Спарта пока что не могла начать наступление. Она велела союзникам строить корабли и собрать определенную сумму денег на их содержание. Поскольку завершение морской программы ожидалось лишь через несколько лет, до тех пор следовало избегать любых сражений с афинским флотом. Готовый сильный флот должен был войти в Эгейское море и поднять подчиненные государства Афинской империи на восстание.

Афины имели в Аттике армию, состоящую из 1200 кавалеристов, включая конных лучников, 13 тысяч гоплитов первой линии, 16 тысяч гоплитов резерва и несколько тысяч легких пехотинцев, в том числе 1600 лучников. Афины также могли призвать гоплитов и легкую пехоту из своих клерухий, колоний и союзных государств. К ним могла добавиться прекрасная конница союзной Афинам Фессалии. Однако стратегия Перикла не предусматривала решительного сражения с пелопоннесцами. Он предложил покинуть Аттику, а стада перевезти на острова. Гоплиты резерва должны были оборонять массивные стены, окружающие Афины и Пирей, и три Длинных стены от Аттики к Пирею и Фалерону, благодаря которым город и пригороды превращались в единую крепость, имевшую выход к морю. Гоплиты первой линии освобождались для участия в морских сражениях. В 431 г. у Афин в строю находилось 300 трирем, к которым можно было добавить флоты Лесбоса, Хиоса и Керкиры. На афинских триремах служили опытные моряки из Афин и подчиненных государств, а афинская морская тактика намного превосходила тактику пелопоннесцев. Флот собирался действовать, как и в 458–454 гг., – навязывая морские сражения и высаживая десанты на побережье Пелопоннеса; при случае он мог также создавать укрепленные плацдармы на вражеской территории. Чтобы предпринять широкое наступление, Периклу требовались базы для флота. Такие базы были доступны на западе в Навпакте, Акарнании и на Закинфе, а на востоке – в Кикладах, за исключением нейтральных Милоса и Феры. Перикл также нуждался в финансах, поскольку содержать корабли было дорого, а командам нужно было платить, не говоря уж о ввозе огромного количества продовольствия в Афины. Однако ему были доступны огромные резервы – более 7 тысяч талантов, не считая золота на статуе богини, и текущие поступления около тысячи талантов в год (600 – от союзников и 400 из внутренних поступлений), не говоря уже о состояниях частных лиц.

Выбирая такую стратегию, Перикл руководствовался прошлым опытом. Афинская армия могла выдержать одну битву, как произошло под Танагрой; но несколько битв она бы не пережила, поскольку Афины не имели резервов людской силы, которые у противника были неограниченные. Более того, Афины не могли выставить все свои силы против пелопоннесцев. Им следовало также держать в подчинении свою империю и быть готовыми к нападению Персии и любой крупной сухопутной державы, обладающей флотом. Египетская катастрофа 454 г. продемонстрировала Периклу, насколько безрассудно рассеивать афинские силы по нескольким театрам военных действий. Опыт показывал, что морское наступление на Пелопоннес вполне может измотать противника и заставить Спарту просить о мире. Если условия станут неблагоприятными для союзников Спарты, Спартанский союз мог развалиться вследствие различия интересов, и тогда Спарта окажется в изоляции, лишившись защиты. Афинская империя, присоединив к себе приморские государства Пелопоннеса, нанесла бы тогда Спарте последний удар. Таким образом, Перикл выступал за оборонительную стратегию в Аттике и наступательную на море. Его целью была полная победа над Спартанским союзом и самой Спартой, государством, на борьбе с которым строилась вся его политика.

Стратегия Перикла была вполне реалистичной. Она учитывала относительную слабость афинских сухопутных сил и превосходство Афин в финансах и морской мощи. При войне на истощение – в том случае, если бы ни одна из сторон не могла нанести сокрушительный удар, – стратегия Перикла не подвергала бы Афины серьезному риску, давая уверенность в победе. По мнению Фукидида, это была верная стратегия, невзирая на непредвиденные бедствия, впоследствии постигшие страну. Но в 431 г. она не пользовалась популярностью. Для более чем половины всех граждан, особенно состоятельных, она означала потерю их собственности за городом. Младшему поколению она напоминала последнюю большую войну с Пелопоннесом, негероическую и нерешительную. Гоплиты воспринимали ее как источник унижения, неравенство сил стало рассматриваться как неравенство воинских качеств. Оппозицию возглавлял Клеон, выступавший за более энергичную политику и критиковавший немолодого уже Перикла. Но в 431 г. авторитет Перикла возобладал. Народное собрание приняло его стратегию. Ее продолжение зависело не только от превратностей войны, но и от превратностей политической ситуации в Афинах.

Темной ночью в марте 431 г. гражданин Платеи открыл ворота этого города, впустив 300 фиванских гоплитов. Платея согласилась с их требованием вступить в Беотийскую лигу, но в течение ночи платейцы, в большинстве своем желавшие сохранить союз с Афинами, узнали о немногочисленности фиванцев и перед самым рассветом напали на пришельцев. 180 фиванцев и их сторонников попали в плен, остальные погибли в бою. Главные фиванские силы, собиравшиеся прибыть на рассвете, но задержавшиеся из‑за сильного ливня, под стенами города были встречены платейским глашатаем. Он заявил, что Платея и Фивы находятся в мире; если фиванские силы отступят, пленные фиванцы будут освобождены, а в противном случае их казнят. Фиванская армия отступила. Однако платейцы казнили пленных, впоследствии утверждая, что соглашение не было официально ратифицировано, и запросили у Афин помощи. Афиняне разместили в городе гарнизон. Невоенное население было эвакуировано, а город снабжен припасами на случай осады.

Обе стороны рассматривали платейский инцидент как начало войны, поскольку два участника тридцатилетнего договора вели друг против друга боевые действия. Афины и Спарта заканчивали последние приготовления. Они обращались с предложениями о союзе к нейтральным греческим государствам, Персии и прочим негреческим державам. В мае спартанский царь Архидам во главе великой армии Спартанского союза направился из Истма на север. С собой он вел две трети всех гоплитов союза, которые намного превосходили числом афинскую пехоту. Тем не менее он нарочно шел помедленнее, надеясь создать в Афинах нервозную обстановку и спровоцировать афинян на сражение. Подойдя к границе Аттики, он отправил в город гонца, которого не впустили в Афины в соответствии с указом, предложенным Периклом, – не иметь никаких сношений со Спартой, пока ее войско находится к северу от Истма. Гонец удалился со словами, которые запомнились надолго: «Этот день станет началом великих бедствий для греков». Затем Архидам задержался у пограничной крепости в Энах, которую не смог взять с ходу, а оттуда в середине июня подошел к Элевсину, где его солдаты уничтожали посевы зерна и фруктовые деревья. Тем временем, выполняя приказы Перикла, афиняне перевезли своих жен, детей и пожитки в город, а стада перегнали в сторону Эвбеи. Когда Архидам вошел в богатый дем Ахарны и его армия встала на виду у города, афиняне преисполнились негодования, и стратегия Перикла подверглась резкой критике, особенно со стороны молодежи, желавшей сразиться с врагом. Однако Перикл, единолично отвечавший за ведение войны, не созывал народного собрания. Он держал все свои войска внутри стен, за исключением летучего эскадрона афинской и фессалийской кавалерии, пока пелопоннесцы не опустошили равнину между горами Парнес и Пентелик и не отступили на север, к Беотии. Пока они еще оставались на земле Аттики, Перикл перешел к морскому наступлению, к которому все было готово.

Начиная с конца июня до ранней осени флот из 100 трирем, имевший на борту тысячу гоплитов и 400 лучников и получивший подкрепления из Керкиры (50 кораблей) и от других союзников на западе, непрерывно действовал у берегов Пелопоннеса и на подходах к Коринфскому заливу. С захватом двух подчиненных Коринфу полисов – Соллиона и Астака в Акарнании – и большого острова Кефалления кольцо войск вокруг Коринфа начало смыкаться; успешными были и неожиданные набеги на пелопоннесское побережье, за исключением набега на Метону в Лаконии, где молодой спартанский офицер Брасид с сотней лакедемонских гоплитов прорвался через ряды афинян, вошел в укрепленный город и не дал его захватить. Еще один флот из 30 кораблей опустошил побережье Локриды, захватил Троний и разбил локрийское войско. Затем был укреплен и получил гарнизон остров Аталанта, превратившись в военно‑морскую базу в Эвбейском проливе, по которому шли конвои в Халкидику. Там флот снабжал 3 тысячи афинских гоплитов, осаждавших Потидею и отражавших нападения халкидян из Олинфа, которым снова помогал Пердикка Македонский. Афины добились в этом районе дипломатического успеха, заключив союз с Ситалком, царем Одрисийской империи во Фракии, а благодаря его посредничеству помирились и с Пердиккой, которому отдали Терму в глубине залива Термаикос. Таким образом они сумели изолировать полуостров Халкидику. Летом с Эгины было изгнано все ее население, и остров заняли афинские поселенцы. Осенью, когда пелопоннесцы вернулись домой, 13 тысяч афинских гоплитов в сопровождении множества легких пехотинцев вторглись в Мегариду и опустошили ее.

В эту первую военную кампанию готовность Афин к войне обернулась для них крупным преимуществом. Уже в 433/32 г. прекратилось строительство на Акрополе, и высвободившиеся деньги были направлены на вооружение и укрепление города. В 431 г., когда пелопоннесцы ушли из Аттики, в резерве было оставлено тысяча талантов и 100 трирем на тот случай, если враг нападет на Аттику с моря; на суше и на море были выставлены регулярные караулы. Кроме того, афиняне выставили более 17 тысяч собственных гоплитов и около 250 своих и союзных трирем, команды которых насчитывали около 45 тысяч человек. Этой морской мощи пелопоннесцы не могли ничего противопоставить, так как их приготовления еще не завершились; только зимой, когда афинский флот ушел, коринфский флот осмелился выйти из залива. Коринфяне, имевшие 40 кораблей и 1500 гоплитов, освободили Астак, но набег на Кефаллению оказался неудачным. На суше пелопоннесцы не сумели вовлечь афинян в битву и после вторжения действовали неактивно; единственное, что предприняла Спарта, – поселила беженцев с Эгины в Лаконии. Инициатива находилась в руках Афин. В марте 430 г. афинский народ избирал государственного деятеля, обладавшего наибольшим престижем и наибольшей политической мудростью, для произнесения погребальной речи в честь павших воинов. Выбор пал на Перикла, и он произнес речь, записанную Фукидидом, который уже начал собирать материал для истории войны.

В начале лета 430 г. пелопоннесская армия вновь вторглась в Аттику и опустошала ее сорок дней. Одновременно в переполненных городах Пирей и Афины, где беженцы из загородной местности селились в лачугах на пустырях, на храмовой земле и даже в укреплениях, разразился свирепый мор. Водоснабжение было никудышным, особенно в Пирее, где дождевые бассейны, на которые рассчитывали люди, вскоре загрязнились. В таких условиях зараза распространялась чрезвычайно быстро. Медицина была бессильна. Те, кто ухаживал за больными, немедленно заражались. Вслед за упадком сил наступало острое воспаление глаз, горла и легких с кашлем, непрерывной тошнотой и неутолимой жаждой. Многие умирали на этой стадии болезни – на шестой или седьмой день после ее начала, а другие дотягивали до финальной стадии – желудочного воспаления и поноса. Люди гибли как овцы; их тела наваливали грудами и хоронили, когда предоставлялась возможность. Многие выжившие оставались слепыми, калеками или потерявшими память. Ничто не могло защитить от болезни – ни физическая сила, ни благочестие, ни богатство, – и лишь те, кто пережил болезнь, могли быть уверены, что останутся в живых. Повсеместными стали беззаконие и преступность, так как люди лишались всякого уважения к религиозным и социальным канонам поведения. Во время ужасов мора дельфийский оракул объявил, что, если спартанцы будут энергично вести войну, боги им помогут. Пока над полями поднимался дым, а город пропах смертью, афиняне обрушились на Перикла, который заставил их начать войну. Они пытались добиться от Спарты приемлемых условий мира, но тщетно.

В эти мрачные дни Перикл призывал народ на первое место ставить верность государству, а лишь затем думать о личных страданиях. Величие Афин не только в их прошлом и настоящем, но и в будущем. Афинский дух снова поднимется над всеми бедствиями и несчастьями, и несравненный флот расширит владения Афин до пределов мира. Народ откликнулся на его призыв и повел войну с удвоенной энергией, но враждебность к Периклу не утихла до тех пор, пока его не присудили к штрафу. Позже его снова избрали полководцем, восстановив в должности военного вождя. Однако осенью 429 г. он умер, став одной из жертв мора. Возможно, одна лишь его смерть принесла больше вреда государству, чем людские потери в 430–429 гг., когда мор особенно свирепствовал. Перикл обладал достаточным влиянием, чтобы навязать народу свою осторожную и разумную военную стратегию, и даже после мора Афины обладали достаточной мощью, по мнению Фукидида, чтобы победить пелопоннесцев. Мор снова усилился зимой 427/26 г. и продолжался весь 426 г. Когда он, наконец, улегся, треть афинских войск первой линии была мертва, а многие другие превратились в калек, в то время как потери среди мирного населения никто не считал. Это бедствие, которое можно сопоставить лишь с великим спартанским землетрясением 464 г., укрепило стойкость афинян, но подорвало их общественную нравственность, а также военную силу[47].

Когда в Афинах начинался мор, а пелопоннесцы стояли в Аттике, 100 афинских и 50 лесбосских и хиосских трирем с войсками, также множество транспортов с кавалерией прошли вдоль восточного побережья Пелопоннеса и ударными силами в 4 тысячи гоплитов и 300 всадников разорили сельскую местность. Эти же силы направились в Потидею, где провалились все попытки взять город штурмом; более того, поскольку по пути войска заходили в Афины, они принесли с собой заразу, и четверть армии умерла в течение сорока дней после прибытия. Зимой 430/29 г. запасы в Потидее подошли к концу, и защитники даже обратились к людоедству, прежде чем выговорили приемлемые условия сдачи. Им было позволено покинуть город, имея один комплект одежды для мужчин, два для женщин и немного денег на дорогу. Убежище они нашли у своих союзников – халкидян и боттиейцев. Тянувшаяся более двух лет блокада Потидеи стоила Афинам 2 тысяч талантов и тяжелых потерь.

На полуострове Халкидика все еще продолжалось восстание. Афинские поселенцы заняли Потидею, создав основательную базу для операций в 429 г., когда армия в 2 тысячи гоплитов и 200 всадников со вспомогательным отрядом афинской легкой пехоты выступила против укрепленного города Спартола. Но афинян на открытой местности настигли сильная халкидянская конница и легковооруженные пелтасты, экипированные метательным копьем и кожаным щитом. Под их непрерывными атаками медленно передвигающиеся афинские гоплиты, которые не могли сойтись с противником вплотную, в панике отступили к Потидее, оставив на поле боя мертвыми 400 человек и всех своих командиров. Осенью 429 г. на призыв Афин откликнулся Ситалк с огромной армией, насчитывавшей до 150 тысяч человек, в которую входили наиболее воинственные племена его обширной империи. Афиняне обещали послать ему на подмогу корабли и пехоту; но они так и не сделали этого, опасаясь, что он оставит в своем подчинении все захваченные области. В течение месяца орды фракийцев опустошали Халкидику, Боттиею и Македонию, и им лишь недолгое время противостояла тяжелая македонская конница, доказавшая свое превосходство над одрисийцами и гетами. Затем Ситалк отступил, оставив все как есть, так как Пердикка путем брака заключил союз с Севтом, племянником и полководцем Ситалка. В течение следующих четырех лет Афины не вели против Халкидики операций.

В 430‑м и 429 гг., когда афиняне страдали от мора и сосредоточили основные усилия против Халкидики, пелопоннесцы смогли перехватить инициативу. Главным образом они старались лишить Афины плацдармов на западе. В 430 г. они предприняли две безуспешные попытки: пелопоннесцы со 100 кораблями и тысячей гоплитов напали на Закинф, а Амбракия – на амфилохийский Аргос. Афины ответили зимой 430/ 29 г., отправив 20 трирем под командованием Формиона в Навпакт, где они нападали на торговые корабли в узком проливе у Риона. В 429 г. Амбракия и Спарта запланировали комбинированную операцию на этом театре военных действий. Они намеревались захватить Акарнанию, Кефаллению, Закинф и, может быть, Навпакт, чтобы лишить Афины промежуточных баз на западе и блокировать союзную им Керкиру. С этой целью спартанский полководец Кнем переправился через Коринфский залив с тысячью пелопоннесских гоплитов и вышел на амбракийскую территорию. Там он принял под свое начало гоплитов из Амбракии, с Левкаса и из Анакториона и большое число легких пехотинцев, набранных из внутренних областей, а именно тысячу хаонийцев с другими племенами из Эпира и тысячу орестиан с македонской стороны хребта Пинд. Он не стал ждать прибытия тысячи македонских пехотинцев, тайно посланных Пердиккой, в то время номинальным союзником Афин. Эскадры из Амбракии, Левкаса и Анакториона уже собрались в Левкасе для морского нападения; там они ожидали прибытия главного пелопоннесского флота из Коринфа, Сикиона и других полисов Коринфского залива. Кнем опрометчиво решил действовать немедленно. Он направился к столице Акарнании – укрепленному городу Страту. Его армия шла тремя отдельными колоннами, часто терявшими друг друга из виду, и хаонийцы, нетерпеливо рвавшиеся вперед, вместе с другими эпиротами попали в засаду и были разбиты. Их поражение повергло войско Кнема в уныние; оно весь день провело в лагере под огнем акарнянских пращников, а затем отступило к стенам союзных Эниад, где распалось и поспешило по домам.

Тем временем Формион, не откликнувшийся на призыв акарнян о помощи, ждал появления главного пелопоннесского флота. Когда 47 трирем и множество малых кораблей показались на горизонте, идя вдоль южного берега залива, Формион повел свои 20 трирем вдоль северного берега, преградив врагу путь в Акарнанию. В ту ночь пелопоннесцы вышли из Патр, надеясь незаметно пересечь залив, но были перехвачены в открытых водах западнее Риона (рис. 22). В тусклом предрассветном свете они выстроили в море свои боевые корабли кругом, носами наружу, а кормами к центру, и стали выжидать; внутри круга находилось пять лучших кораблей, которые могли прийти на помощь в любой точке внешнего круга, а малые корабли сгрудились в середине. Формион не собирался применять обычную абордажную тактику пелопоннесцев, с которой афиняне познакомились во время боя при Сиботе; он был в меньшинстве и знал, что на вражеских кораблях полно пехоты. Он приказал своим кораблям ждать сигнала к атаке, а тем временем безостановочно двигаться цепочкой вокруг вражеского построения, подходя все ближе и имитируя атаку, чтобы пелопоннесцы начали сужать свой круг. Когда с первыми лучами солнца со стороны залива подул ветер, которого ожидал Формион, по воде пошла зыбь, и корабли пелопоннесцев, сгрудившиеся на тесном пространстве, начали сталкиваться.

Рис. 22. Боевые действия у мыса Рион в 429 г.

Моряки пытались оттолкнуться от соседних кораблей шестами, со всех сторон слышалась ругань, и приказы боцманов оставались без внимания; даже если моряки оставались на веслах, из‑за поднимающегося волнения они едва могли грести, и их почти неподвижные корабли не желали держать курс. В этот момент Формион дал сигнал, и афиняне устремились на таран, целясь в борта вражеских трирем. Они громили противника всюду, где нападали, а когда уцелевшие пустились в бегство к Патрам и Диме, погнались за ними. Не имея потерь, афиняне во время преследования захватили 20 трирем, а затем вернулись в Навпакт; остатки же пелопоннесского флота направились на запад, к элидской Киллене.

Там они встретились с Кнемом и его армией, которые переправились через залив на кораблях, собравшихся у Левкаса. Спартанские власти, узнав о позорном морском поражении, отправили троих уполномоченных, в том числе и Брасида, с приказом набрать новые корабли и атаковать Формиона. Тот тем временем запросил в Афинах подкреплений, но они еще не прибыли, когда 77 пелопоннесских трирем, готовых к бою, приблизились к Рионскому проливу и встали на якорь неподалеку от оказывающих им поддержку войск на пелопоннесском берегу. Формион расположил свои 20 кораблей у противоположного берега, где стояли мессенийские гоплиты из Навпакта, но западнее пролива, чтобы иметь свободу маневра в открытом море.

После нескольких дней промедления пелопоннесские командиры приняли план. Поскольку они находились ближе афинян к морской базе в Навпакте, оставшейся без защиты, они решили плыть на север в надежде, что Формион устремится через пролив на защиту Навпакта. На рассвете пелопоннесский флот двинулся к Навпакту колонной в четыре корабля шириной; вели колонну 20 самых быстроходных судов. Формион поспешно взял на борт своих людей и повел свои корабли, выстроившиеся цепочкой, через пролив в сторону Навпакта. Тогда пелопоннесские корабли сделали поворот налево и на полной скорости направились через пролив, надеясь прижать растянутую афинскую колонну к берегу и лишить ее возможности маневра. Они догнали и повредили 9 кораблей, но остальные 11 ускользнули из ловушки. За ними погнались 20 самых быстроходных пелопоннесских кораблей. Из 11 афинских кораблей 10 дошли до Навпакта, развернулись и направились навстречу врагу. Однако за одиннадцатым мчался по пятам лидер пелопоннесского флота, левкадийское судно, далеко обогнавшее своих спутников. Когда афиняне приблизились к Навпакту, они неожиданно обошли вокруг удачно подвернувшегося торгового судна и протаранили левкадийцев. Этот блестящий маневр вынудил пелопоннесские корабли прекратить погоню, тем более что некоторые уже сели на мель, другие заблудились и бездействовали – глупейшее поведение, учитывая соседство врага. Афинские корабли немедленно перешли в атаку и отогнали пелопоннесцев к Риону, захватив 6 кораблей и выручив 9 своих, поврежденных в начале сражения. После этого пелопоннесский флот был распущен. Вскоре Формион получил подкрепления – эскадру из 20 кораблей[48].

Благодаря блестящим победам Формиона были спасены и укреплены афинские позиции на северо‑западе. Зимой Формион вторгся в Акарнанию, изгнав оттуда всех подозреваемых в сочувствии пелопоннесцам, и весной 428 г. с триумфом вернулся в Афины. Его победы ободрили измученных мором афинян и разрушили надежды Спарты на морскую победу: ведь если пелопоннесцы не могли создать эффективный флот в родных водах, то как они сформируют такой флот в Эгейском море? После второго поражения от Формиона, чтобы восстановить уверенность своей армии, Кнем, Брасид и другие командиры замыслили напасть на Пирей. Экипажи кораблей пересекли Истм – каждый моряк нес свое весло, уключину и банку – и за ночь спустили на воду 40 трирем, которые мегаряне два года держали в сухих доках. Но когда корабли оказались на воде, храбрость пелопоннесцев поиссякла, и вместо Пирея они разграбили Саламин. Когда на острове вспыхнули первые сигнальные огни, Пирей и Афины охватила паника, но атаки не последовало. На рассвете пелопоннесцы вернулись в Мегару с добычей и пленными, а афиняне оградили гавани Пирея бонами и выставили часовых, чтобы не быть захваченными врасплох. До этого момента пелопоннесцы ничего не предпринимали в эгейских водах, если не считать отдельных набегов на афинские суда у карийского побережья и уничтожения любых вражеских или нейтральных моряков, пойманных у пелопоннесских берегов. Когда им предоставилась возможность действовать в Эгейском море, они оказались плохо подготовленными, а применявшиеся ими методы начали вызывать недовольство островитян.

Летом 429 г. Спарта воспользовалась своим превосходством на суше, чтобы воздействовать на Платею – крохотный полис, так героически сражавшийся во время Персидской войны, что члены Общегреческого союза на веки вечные взяли обязательство защищать его от агрессии. Архидам пообещал уважать нейтралитет Платеи, если она расторгнет союз с Афинами и не будет участвовать в войне. Платейцам разрешили снестись с афинянами, которые заклинали их не расторгать союз и обещали помочь им всем, чем только возможно. Тогда Платея отвергла предложение Архидама, и он решил, что имеет достаточное оправдание для штурма города. Но все атаки были отбиты гарнизоном из 400 платейцев и 80 афинян, пищу для которых готовили 110 платейских женщин. Штурм был прекращен, и к осени 429 г. Платею обложили двойной стеной из необожженного кирпича, внутри которой разместился сильный гарнизон пелопоннесцев и беотийцев. Афины не пытались снять осаду с города. Если они не могли защитить собственную страну, то у них не было надежды и удержать Платею. С другой стороны, осада Платеи, продолжавшаяся более двух лет, стоила пелопоннесцам таких финансовых и людских потерь, которые совершенно не оправдывались стратегическим значением города.

В 428 г. пелопоннесцы не стали продолжать операции на западе. Афинский флот из 30 кораблей разорил побережье Лаконии и отрядил 12 кораблей в Навпакт; там они присоединились к акарнянам в безуспешном нападении на Эниады, а потом понесли тяжелые потери в набеге на Нерик поблизости от Левкаса. Обе стороны оказались в тупике: пелопоннесцы не сумели вытеснить афинян, а афиняне, имея лишь 12 кораблей и не получая ощутимой помощи от Закинфа, Кефаллении и Керкиры, не могли эффективно блокировать морскую торговлю Пелопоннеса. В том же году пелопоннесцы снова разорили Аттику и продолжили осаду Платеи – обе акции нанесли больше вреда моральному состоянию афинян, чем афинской военной мощи. Сами Афины по‑прежнему были слишком слабы, чтобы перехватить инициативу. В южной части Эгейского моря они заставили Феру платить дань, но не сумели покорить Кидонию на северо‑западе Крита. Таким образом, южный путь оставался открыт для пелопоннесских грабителей и купцов. В Халкидике афиняне почти ничего не добились после капитуляции Потидеи. Ни одна сторона не смогла заручиться поддержкой Персии. Пелопоннесские послы, отправившиеся в 430 г. ко двору царя царей, были арестованы во Фракии Ситалком и переданы афинянам, которые казнили их без суда.