СТРЕМЛЕНИЕ К ИСКАНИЮ

Каждое утро в сад прилетали две золотисто-зеленые птицы с длинными хвостами, садились на одну и ту же ветку, играли и перекликались друг с другом. Птицы были весьма неугомонны, они постоянно находились в движении, их тельца трепетали, но они были очень милы и никогда не утомляли ни своим полетом, ни игрой. Сад был огорожен; множество других птиц постоянно прилетало и улетало. По кромке невысокой стены гонялись друг за другом два молодых мангуста с гладкой, желтоватой шерстью, сверкавшей на солнце, и с быстрыми движениями. После этого они, проскользнув через дыру, входили в сад. Как они были осторожны и внимательны даже во время игр! Они держались близко к стене, а их красные глазки были внимательны и насторожены. Иногда через ту же дыру в сад входил довольно толстый мангуст; возможно, это был их отец или мать, так как однажды все трое были вместе. Входя в сад через дыру один за другим, они гуськом пересекали лужайку и исчезали в кустах.

«Почему мы ищем? — спросил П. — Какова цель наших исканий? И как мы устаем от этого вечного искания! Разве ему не будет конца?»

«Мы ищем то, что жаждем найти, — ответил М. — А после того, как найдено то, что мы искали, мы переходим к новым поискам. Если бы у нас не было исканий, все живое пришло бы к концу, начался бы застой и жизнь потеряла бы смысл».

«Ищите и обрящете, — процитировал Р. — Мы находим то, к чему стремимся, чего желаем, сознательно или подсознательно. Мы никогда не вопрошаем само это стремление к исканию; мы всегда ищем и, видимо, всегда будем искать».

«Жажда искания неизбежна, — заявил Л. — Вы можете с таким же успехом задать вопрос, почему мы дышим или почему растут волосы. Стремление к исканию так же неизбежно, как день и ночь».

— Когда вы утверждаете, что стремление к исканию неизбежно, и утверждаете это с такой определенностью, вы исключаете всякую возможность раскрыть истину вопроса, не правда ли? Когда вы принимаете то или иное суждение как окончательный вывод, не ставите ли вы предел всякому исследованию?

«Но ведь существуют определенные, непреложные законы, например, закон всемирного тяготения, и, конечно, более мудро принять их, чем впустую ломать о них голову», — возразил Л.

— Мы принимаем некоторые догмы и верования, исходя из различных психологических оснований, а то, что вы приняли, с ходом времени становится «неизбежным», так называемой необходимостью для человека.

«Если Л. принимает стремление к исканию как неизбежное, то он будет продолжать поиски, и для него нет проблемы исканий», — сказал М.

— Ученый, хитроумный политик, неудачник, больной — каждый из них ищет на своем пути и время от времени меняет объект исканий. Все мы ищем, но, по-видимому, никогда не спрашиваем себя, почему мы ищем. В данное время мы не обсуждаем объект исканий, нас не интересует, имеет ли он возвышенный характер или нет; мы пытаемся выяснить, почему вообще мы ищем, не так ли? Что это за движущая сила, что за постоянное внутреннее побуждение? Является ли оно неизбежным? Имеет ли оно нескончаемую длительность?

«Но если мы не будем искать, — спросил И., — не станем ли мы ленивыми, не окажемся ли мы в состоянии застоя?»

— Обычно мы считаем путем жизни конфликт в той или иной форме; мы полагаем, что без него жизнь не будет иметь никакого смысла. Для большинства из нас прекращение борьбы есть смерть. Искание связано с борьбой, с конфликтом; но является ли этот процесс необходимым для человека? Может быть, существует другой «путь» жизни, в котором искание и борьба отсутствуют? Почему и для чего мы ищем?

«Я ищу пути и средства для того, чтобы получить уверенность в бессмертии, не моем личном, но моего народа», — сказал Л.

— Так ли уж велика разница между национальным и индивидуальным бессмертием? Индивидуум сначала отождествляет себя с нацией или какой-то частью общества, а после этого хочет, чтобы общество или нация стали бессмертными. Длительное существование той или иной нации — это одновременно проблема жизни индивидуума. Разве индивидуум не ищет постоянно бессмертия? Не ищет ли он непрерывного бытия путем отождествления себя с чем-то большим и более возвышенным, чем он сам?

«Но разве нет такой точки или момента, при котором мы внезапно обнаружим, что у нас нет больше исканий, нет борьбы?» — спросил М.

«Такой момент может наступить лишь в результате полного утомления, — ответил Р., — но это короткая пауза перед тем, как снова погрузиться в порочный круг исканий и страха».

«Или же эта точка лежит вне времени», — сказал М.

— Является ли момент, о котором идет речь, вневременным, или это лишь точка покоя перед началом нового искания? Почему мы ищем, и возможно ли, чтобы это искание закончилось? Пока мы не раскроем для самих себя, почему мы ищем и боремся, состояние, при котором искание подходит к концу, останется для нас иллюзией, не имеющей никакого значения.

«Разве не отличаются друг от друга разные объекты искания?» — спросил В.

— Различие, несомненно, есть, но при всяком искании само стремление по существу одно и то же, не так ли? Будем ли мы искать бессмертия индивидуального или для всей нации, пойдем ли мы на поиски учителя, гуру , спасителя, будем ли следовать указаниям той или иной школы или искать других способов сделать себя лучше — разве любой из нас не ищет на своем ограниченном или более широком пути какой-то формы удовлетворения, непрерывности, постоянства? Итак, спросим самих себя не о том, чего мы ищем, а о том, почему вообще мы ищем? И возможно ли, чтобы всякие искания прекратились, не благодаря принуждению или крушению, не потому, что человек нашел то, чего искал, а потому, что само стремление к поискам полностью прекратилось.

«Мы в плену привычки к исканию, и мне кажется, что это происходит от нашей неудовлетворенности», — сказал В.

— Испытывая недовольство, неудовлетворенность, мы ищем состояния довольства, удовлетворенности. Пока остается это стремление получить удовлетворение, достичь самоосуществления, неизбежны искание и борьба. За стремлением к самоосуществлению всегда следует тень страха, не правда ли?

«Каким образом можем мы избавиться от страха»? — спросил В.

— Вы хотите достичь самоосуществления, не подвергаясь уколам страха; но существовало ли когда-либо длительное, прочное самоосуществление? Несомненно, само желание самоосуществления несет в себе причину разочарования и страха. И только когда понято значение самоосуществления, это желание приходит к концу. Становление и бытие — два совершенно различных состояния, и вы не можете идти от одного к другому; лишь с прекращением становления проявляется бытие.