Юридическое понятие государственного суверенитета.

Юридическое понятие государственного суверенитета. Суверенитет есть качество независимости и верховенства вла

сти. Суверенитет принадлежит тому властному субъекту, который обладает независимой и верховной властью.

Если в качестве такого субъекта выступает организация государственной власти (государство узком смысле), то следует говорить о государственном суверенитете. Говорить же о народном суверенитете можно лишь в том случае, если считать, что верховная и независимая власть осуществляется народом – совокупностью граждан (“непосредственная власть народа”).

Понятно, что может быть только одна суверенная власть – по определению суверенитета. Либо государственный суверенитет, либо суверенитет народный. Но, во-первых, последний противоречит самому понятию государства, ибо публичная политическая власть осуществляется не народом, а аппаратом, частью народа. Во-вторых, не существует народа как некой целостности, но существует множество индивидов, с разными и даже противоположными интересами. В-третьих, в демократическом конституционном государстве избрание высших должностных лиц “народом” – то, что изображается как “непосредственное осуществление народом своей власти” и якобы демонстрирует то, что источником государственной власти является народ, – в действительности представляет собой свободную конкуренцию индивидов и их групп в борьбе за доступ к формированию и осуществлению суверенной государственной власти. В-четвертых, о народном суверенитете предпочитают говорить те правители, которые присваивает себе способность выражать волю всего народа, те, кто изображает народ в виде некой абстрактной целостности и не допускает по отношению к своей власти никакой оппозиции.

В юридической интерпретации народа постулируется, что отдельный гражда­нин об­ла­дает правами по отношению к любому большинству людей, составляющих народ, и “народному правительству”, даже если оно реально выра­жает волю большинства. В этом отношении права че­ловека и гражданина защищают индивида от произвола большинства, от “народного сувере­нитета”, как и от любого деспотизма или абсолютизма. В ча­стности, та­кую за­щиту при­зван обеспечи­вать суд кон­сти­туцион­ной юрис­дик­ции. Такой суд вправе при­знавать за­коны, принятые органами народ­ного представитель­ства, даже принятые квалифи­цированным боль­шинст­вом, недейст­витель­ными (не имеющими юридической силы). Это оправ­дано тем, что высшей ценно­стью в пра­во­вом госу­дарстве признается человек, его права и сво­боды, а не воля некой большой группы – даже если она выражена в за­коне, приня­том пу­тем рефе­рендума.

Таким образом, в демократическом конституционном государстве суверенная власть – это власть, осуществляемая аппаратом государства, а суверенитет – это суверенитет государственный, а не народный.

В си­ло­вой парадигме суверенитет государ­ства изобра­жа­ется как “право силы”, как верховенство вла­сти, не имеющей пра­вовых границ. С этой позиции внут­ренний су­ве­ренитет го­су­дар­ства означает ничем не свя­занную монопо­лию на принуж­дение, на при­ме­не­ние силы внутри страны (ни­ка­кая другая социаль­ная власть не вправе применять силу, если это не санкционировано государст­вом). Внут­рен­ний су­верени­тет трак­туется как “полновла­стие” – в том смысле, что организация верховной власти сама явля­ется ис­точ­ником и носи­телем всех возможных власт­ных полно­мочий и сама, произвольно, опре­деляет пре­делы этих пол­номочий (в частности, она может “самоограничиваться правом”). Внеш­ний же сувере­нитет объясняется не про­сто как независимостьгосу­дарства, но и как его принци­пиаль­ная несвязанность междуна­род­ными догово­рами, выполнение обяза­тельств лишь по сооб­ражениям силы или целе­сооб­разности. Та­кая пара­дигма соответствует исторически неразвитой правовой ситуации, но уже в XIX в. она устарела. В ча­стности, в этой пара­дигме невоз­можно объяс­нить природу и назначение кон­ституци­онного права (как отрасли, ус­танав­ли­вающей правовые пределы вла­сти внутри страны) и меж­дуна­родного права (как пра­вовой системы, ограни­чивающей силу в межго­су­дарствен­ных от­но­шениях).

В юридической трактовке государственный су­ве­рени­тет означает верховенство и независимость власти, подчи­нен­ной праву, монополию на принуждение в рамках право­мочий и независимость государства в рам­ках меж­дународ­ного право­порядка.

Внутренний государственный суверенитет в юридическом понимании – это право го­сударства на принуждение по отно­шению к субъ­ектам права, т.е. полномочие, ограниченное обязанностью при­знавать и соблюдать права этих субъектов. Свобода ин­ди­видов пер­вична по от­ношению к соз­да­ваемой ими организации госу­дар­ствен­ной власти, и правомо­чия государ­ственной власти произ­водны от этой свободы. Уста­навли­вая госу­дарствен­ную власть, инди­виды, образующие публично-правовую ас­социацию, отчуж­дают в пользу учреждаемой власти часть своей свободы и в этих пределах обя­зуются подчи­няться власти.

Официально-властное принуждение за пределами дозволенного правом – это такое же правонарушение, преступное насилие, как и противоправное принуждение со стороны частных лиц.

Внешний суверенитет – это равноправие, формальное равенство всех членов правового сообщества государств, взаимодействие государств по принципу: “свобода каждого государства в международных отношениях ограничена такой же свободой каждого другого государства”. Все государства обязаны в равной мере подчиняться нормам межгосударственного правового сообщества. И это не ограничение государственного суверенитета (это ограничение великодержавного произвола), а необходимое условие суверенитета всех государств. Ибо все государства могут быть суверенными только в рамках общего и одинакового для всех международного правопорядка. В противном случае “суверенными” (в смысле потестарной интерпретации суверенитета) будут лишь немногие – и то лишь до тех пор, пока не столкнутся с более сильными державами.