Понятие права (правовая свобода, справедливость и собственность).

Пра­вовая свобо­да, справедливость и собственность. Пра­во по сво­ей сущ­но­сти – это нормативная фор­ма сво­бо­ды, при которой участники право­вого общения равны в своей сво­бо­де. Сущ­ность пра­ва, пра­во­во­го ре­гу­ли­ро­ва­ния со­сто­ит в том, что фак­ти­че­ски раз­­ные (нерав­ные) лю­ди в право­вом обще­нии выступают как рав­ные и не­за­ви­си­мые друг от дру­га, как сво­бод­ные ин­ди­ви­ды – субъ­ек­ты пра­ва, а их дей­ст­вия из­ме­ря­ют­ся и оце­ни­ва­ют­ся по оди­на­ко­во­му мас­шта­бу.

Возможно множество формулировок правового (формального) равенства. Например: правовое равенство есть равное обращение с разными людьми или при­ме­не­ние оди­на­ко­во­го мас­шта­ба к фак­ти­че­ски неодинаковым субъектам.

Правовое ра­вен­ст­во оз­на­ча­ет та­кую фор­му сво­бо­ды, при ко­то­рой сво­бо­да каждого участника право­вого обще­ния ог­ра­ни­че­на такой же сво­бо­дой дру­гих. Нет равенства без свободы и свободы без равенства, ибо свобода, не ограниченная равной свободой всех прочих, есть произвол. Или: “Осу­ще­ст­в­ле­ние прав и сво­бод че­ло­ве­ка и гра­ж­да­ни­на не долж­но на­ру­шать пра­ва и сво­бо­ды дру­гих лиц” (ч.3 ст.17 Кон­сти­ту­ции РФ). Или: “По­сту­пай так, что­бы мак­си­ма твое­го по­ве­де­ния мог­ла быть вме­сте с тем и прин­ци­пом все­об­ще­го за­ко­но­да­тель­ст­ва” (“ка­те­го­ри­че­ский им­пе­ра­тив” И. Кан­та).

Про­ти­во­по­лож­ность правовой сво­бо­ды – про­из­вол. По­след­ний означает гос­под­ство си­лы: чем боль­ше си­лы, тем боль­ше сво­бо­ды (воли). По­это­му про­из­во­л не может быть фор­мой сво­бо­ды всех членов об­ще­ст­ва. Если произвол становится прин­ципом всего общест­ва, то это унич­тожает свободу вообще. Бо­лее сла­бые не­сво­бод­ны по от­но­ше­нию к бо­лее силь­ным, но по­следние в свою оче­редь не­сво­бод­ны по от­но­ше­нию к еще бо­лее силь­ным. В ко­неч­ном счете, сво­бод­ным бу­дет толь­ко один – дес­пот, пе­ред ко­то­рым все остальные несвободны: перед деспотом все равны, а именно: равны нулю (Ж.-Ж. Руссо). Следо­вательно, правовая свобода явля­ется единствен­ной формой сво­боды для общества в це­лом и для всех членов общества.

Формальное равенство – это принцип справедливости. Поэтому понятия права и справедливости существуют в неразрывном единстве. Еще Ари­сто­тель утверждал, что спра­вед­ли­вым яв­ля­ет­ся то, что де­ла­ет­ся по пра­ву. Ла­тинское jus означает пра­во, или спра­вед­ли­вое при­тя­за­ние, а justitia – спра­вед­ли­вость и пра­во­су­дие. В Древ­ней Гре­ции и Древ­нем Ри­ме по­ня­тия пра­ва и спра­вед­ли­во­сти ото­жде­ст­в­ля­лись, в то вре­мя как за­кон счи­тал­ся та­ким тво­ре­ни­ем че­ло­ве­че­ско­го ра­зу­ма, ко­то­рое мо­жет быть про­из­воль­ным, несправедливым.

Ари­сто­тель объяснял спра­вед­ли­вость как воз­дая­ние рав­ным за рав­ное. При этом он раз­ли­чал спра­вед­ли­вость рас­пре­де­ляю­щую и урав­ни­ваю­щую. Рас­пре­де­ляю­щая спра­вед­ли­вость оз­на­ча­ет прин­цип рас­преде­ле­ния об­щих благ про­пор­цио­наль­но вкла­ду то­го или ино­го чле­на со­об­ще­ст­ва в об­щее де­ло. При не­равном вкладе по справед­ливости должно происходить не­рав­ное на­де­ле­ние со­ци­аль­ны­ми бла­га­ми (по­чес­тя­ми, день­га­ми и т.д.).

Не­спра­вед­ли­вость в рас­пре­де­ли­тель­ных от­но­ше­ни­ях может быть двоякого рода – на­де­ле­ние не­рав­ны­ми бла­га­ми лю­дей, вно­ся­щих рав­ный вклад в об­щее де­ло, и рав­ны­ми бла­га­ми за не­рав­ный вклад.

В первом случае несправедливость выражается в при­вилегиях для всех, кто получает больше, чем пропорционально вкладу. Если кто-то получает больше, чем пропорционально, в то время как остальные – пропорционально вкладу, то в срав­не­нии с ними он имеет привилегию. Если малоимущие не платят налоги, но получают пособия из государственной казны, они имеют привилегию за счет налогоплательщиков. Если безработные получают пособие по безработице, то это означает их привилегию за счет работающих.

Во втором случае несправедливость – это урав­ни­лов­ка, рас­пределение поровну (примерно поровну) независимо от вклада. По существу уравниловка ничем не отличается от привилегий: при уравнительном распределении тот, чей вклад меньше, имеет привилегию по отношению тому, чей вклад больше.

Отсюда ясно, что так называемая социальная справедливость означает привилегии или уравниловку в распределительных отношениях. Любые потребительские привилегии, установленные из самых гуманных соображений, нарушают принцип формального равенства – принцип права и справедливости.

С уравниловкой не нужно путать урав­ни­ваю­щую спра­вед­ли­вость. Это справедливость в об­менных отношениях. Она тре­бу­ет ра­вен­ст­ва (эквивалентности) пре­дос­тав­ле­ний и по­лу­че­ний при об­ме­не со­ци­аль­ны­ми бла­га­ми, со­раз­мер­но­сти воз­ме­ще­ния при­чи­нен­но­му ущер­бу, на­ка­за­ния – пре­сту­п­ле­нию и т.д. Ла­тин­ское aequitas (от aeque – рав­но, оди­на­ко­во, бес­при­стра­ст­но, спра­вед­ли­во) пе­ре­во­дит­ся в со­вре­мен­ном язы­ке как со­раз­мер­ность, про­пор­цио­наль­ность, ра­вен­ст­во пе­ред за­ко­ном, спра­вед­ли­вость, рав­ное, бес­при­стра­ст­ное об­ра­ще­ние с раз­ны­ми людь­ми.

Справедливый обмен – это эквивалентный обмен. Напри­мер, справедливым, или эквивалентным, товарообменом явля­ется та­кой, при котором цена товара (справедливая цена) скла­дывается свободно, в зависимости от соотношения спроса и предложения. Если некий производитель затрачивает на произ­водство товара столько ресурсов, что себестоимость этого то­вара выше, чем сво­бодно складывающаяся цена, то это не зна­чит, что он вправе тре­бовать большую цену, соответственно за­тратам. Это была бы не­справедливая цена, ибо никто не обязан возмещать неэффектив­ному производителю чрезмерные за­траты. Справедливая цена эк­вивалентна потребительской цен­ности товара, а не затратам. Не­эффективный производитель в справедливых отношениях нахо­дится в экономически невы­год­ном положении.

Обмен может быть не только позитивным, но и негативным. Так, возмещение вреда – это разновидность не­га­тивного обмена. Справедливость требует, чтобы возмещение вреда было полным. Даже если бедный неумышленно причи­няет вред богатому, то справедливым, тем не менее, будет пол­ное возмещение вреда. Возможность лишь частичного возме­щения причиненного вреда означает приви­ле­гию.

Справедливым наказанием является такое, которое эквива­лентно тяжести содеянного. В примитивных норма­тив­ных системах справедливость наказания определялась по прин­ципу талиона: “око за око, зуб за зуб”. Затем в процессе циви­ли­зованного развития общество нашло правовые эквива­ленты, по­зволяющие “отмерять” наказание соразмерно тяжести соде­янного для большинства преступлений – штраф и ограни­чение или ли­шение свободы на определенный срок.

Следует подчеркнуть, что свобода и право не­воз­мож­ны без соб­ст­вен­но­сти (частной собственности). Соб­ст­вен­ность есть вы­ра­же­ние сво­бо­ды и фор­маль­но­го ра­вен­ст­ва.

Свобода – возможность самостоятельного выбора внешне выраженного поведения – возможна в обществе лишь тогда, ко­гда у индивидов есть собственные, им принадлежащие ресурсы жизнедеятельности, позволяющие удовлетворять по­треб­но­сти относи­тельно независимо от интересов других членов общества. Это возможно лишь в таком обществе, в котором ре­сурсы жизнедеятельности присваиваются отдельными членами общества. Этот принцип общественного строя и называется собственностью. Иначе говоря, собствен­ность – это такой порядок отношений в обществе, при котором ресурсы жизнедеятельности присваиваются отдельными его членами. Такой порядок, или принцип, представляет собой необходимое абстрактное условие свободы.

По­нятно, что собственность возникает как частная собственность, и лишь после этого возможны публичная или какие-то иные формы собственности. В публичной собственности находятся объекты, которые не попадают в частную собственность и принадлежат всем вместе и никому в отдельности.

В условиях официального признания и защиты собственно­сти все, кто вправе быть собственником, реально пользуются свободой в той мере, в которой реально обладают собственными ресурсами жизнедеятельности, реально приобретают эти ресурсы. Но право абстрагируется от фак­тиче­ских имущественных различий и гарантирует равную формальную свободу в имущественных от­ношениях всем, кому не за­пре­щено быть соб­ственником – неза­висимо от фактически имею­щихся или не имеющихся, реально при­обретен­ных или не приобретенных правомо­чий соб­ствен­ника конкретного иму­ще­ства.

Са­мо су­ще­ст­во­ва­ние ча­ст­ной соб­ст­вен­но­сти есть са­мая важ­ная га­ран­тия сво­бо­ды, причем не толь­ко для тех, кто име­ет соб­ст­вен­ные ресурсы социального благопо­лучия, но и в той же ме­ре для тех, кто таких ресурсов реально не име­ет (но может иметь!). Насильственное упраздне­ние собственности порождает всеобщую несвободу, за­мену пра­во­во­го ре­гу­ли­ро­ва­ния силовым урав­ни­тель­ным регу­лированием (коммунистическая идеология называет это “освобождением труда”, “подлинной свободой”). Причем обоб­ще­ст­в­ле­ние всех объ­ек­тов экономики есть не замещение частной собственности какой-то более про­грессивной (социалистической) фор­мой собст­венности, а унич­то­же­ние соб­ст­вен­но­сти во­об­ще. Ибо пуб­лич­ная, го­су­дар­ст­вен­ная, об­ще­ст­вен­ная соб­ст­вен­ность воз­мож­ны лишь то­гда, ко­гда есть ча­ст­ная соб­ст­вен­ность.

Равенство в свободе – это равноправие, равная правосубъект­ность, равенство в ис­ходных, абстрактных правах, таких как право на свободу и неприкосновенность, право быть собственником и т.д. Это при­зна­ние рав­ной воз­мож­но­сти при­об­ре­тать конкретные права. Но при равенстве в исходных правах фактически неодина­ковые индивиды не­из­беж­но будут приобретать и иметь раз­ные конкретные пра­ва на кон­крет­ные со­ци­аль­ные бла­га. На­пример, аб­страктное право быть собственником является равным для всех, но люди фактически неодинаковы, и поэтому приобретенные права соб­ст­вен­ности на конкретное имущество у всех разные.

Соответственно пра­вовое равенство, признание людей фор­мально равными субъектами пред­по­ла­га­ет иму­ще­ст­вен­ное не­ра­вен­ст­во в си­лу раз­ли­чия спо­соб­но­стей фактически разных людей, об­стоя­тельств их жиз­ни и т.д. На­обо­рот, ра­вен­ст­во лю­дей в по­треб­ле­нии воз­мож­но лишь при урав­ни­лов­ке, при от­ри­ца­нии соб­ст­вен­но­сти и пра­во­во­го ра­вен­ст­ва.

Фор­маль­ное ра­вен­ст­во – это прин­цип с ис­то­ри­че­ски из­ме­няю­щим­ся со­дер­жа­ни­ем. Пра­во – это ис­то­ри­че­ски обу­слов­лен­ная ме­ра сво­бо­да.

Ис­то­ри­че­ски пра­во воз­ни­ка­ет с появлением индиви­дуальной свободы. Свободные индивиды – но­сители, суть и смысл права. Причем в доиндустри­альном об­ществе су­ще­ствуют не только сво­бод­ные или час­тич­но сво­бод­ные (субъекты права, хотя и не полноправные), но и не­сво­бод­ные (объекты права). В этом об­ще­ст­ве нет все­об­щего право­вого равен­ства. Лишь в ин­ду­ст­ри­аль­ном об­ще­ст­ве пра­вовая свобода ста­но­вит­ся рав­ной для всех.

Всеобщее равноправие является высшим историческим проявлением правового равенства. Его нормативным выражением служит положение, сформулированное в ч.2 ст.19 Конституции РФ: “Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлеж­ности к общественным объединениям, а также других обстоя­тельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности”.

Равноправие не тождественно равенству перед законом. Ра­венство перед законом означает примене­ние закона в равной мере ко всем его адре­са­там без исключения. Равенство перед правовым, справедливым законом есть одно из про­явлений рав­ноправия. Но если за­кон – правонарушающий, про­тиворечащий принципу права, нару­шающий равноправие, то и равенство перед та­ким за­коном есть нарушение равноправия. Равен­ство перед су­дом можно рассматривать как одно из про­явле­ний формального равенства, равноправия, но, опять же, только в том случае, если суд правовой, справедливый, беспри­страст­ный. Перед таким су­дом все формально равны.

Правовая свобода индивидов (частных лиц) означает возможность действовать по принципу “разрешено все, что не за­прещено пра­вом”.На властных субъектов этот принцип не распространяется. При правовом регулировании властеотношений законы дозволяют властные полномочия и запрещают употреблять власть за пределами дозволенного. Государственно-властные субъекты (государственные ор­ганы и должностные лица государства) законодательно наделя­ются властными правомочиями, т.е. только такой компетенцией, которая необходима для обеспечения правовой свободы. По­это­му го­су­дар­ст­вен­но-властным субъектам за­пре­ще­но все, что им не раз­ре­ше­но.

Конечно, в самих отношениях повеления-подчинения ника­кого равенства нет. Формальное равенство остается за пределами этих отношений. Если под­чи­няю­щий­ся обя­за­н под­чи­нять­ся лишь в пре­де­лах того, что право доз­во­ляет по­ве­ле­ваю­щему субъекту, то во всем ос­таль­ном обычные члены общества и люди, высту­пающие от имени государства, формально равны.

О мере запрещаемого и дозволяемого. До ка­ко­го пре­де­ла за­ко­ны мо­гут запрещать и дозволять, не превращаясь в правонарушающие? Что, с позиции правовой свободы, следует запрещать, и что нужно дозволять властным субъектам? И, наоборот, что, с точки зрения права, нельзя запре­щать и соответственно дозволять?

Пра­во не может определяться случайным мнением за­ко­нода­теля о целесообразности либо нецелесообразности тех или иных запретов или дозволений. Должен быть общезначимый критерий, который позволяет и законодателю, и всем остальным субъектам права одинаково судить о том, что по праву следует и что не сле­дует запрещать или разрешать. Это критерий, позволяющий оце­нивать законы как правомерные или правонарушающие.

Пра­во­вые за­ко­ны ус­та­нав­ли­ва­ют за­пре­ты ради обеспечения правовой свободы: по пра­ву может быть за­прещено (и должно быть запрещено) то, что несовместимо с рав­ной свободой всех, на­ру­ша­ет сво­бо­ду дру­гих. Точ­но так же госу­дарственно-вла­ст­ные пол­но­мо­чия необходимы и дозво­ляются законом для обеспечения правовой сво­бо­ды, в частности, для при­нуждения к соблюдению правовых запретов.

Правовая свобода существует лишь в таком социуме, в кото­ром признается и властно обеспечивается хотя бы необходимый, неотъемлемый ми­ни­мум исходных прав индивида. Это то, что се­годня мы называем “ес­те­ст­вен­ные и не­от­чу­ж­дае­мые права и сво­боды че­ло­ве­ка и гра­ж­да­ни­на”. Без этих прав люди не могут быть субъектами права. Это то, без чего нет “материи” права. Если за­кон не признает эти права, то он не допускает правовой свободы.

Следовательно, критерий, позволяющий различать правовые и правонарушающие законы, – это минимальная неотъемлемая свобода. Правовой закон не может запрещать то, что относится к минимальной неотъемлемой свободе. Точно так же закон не может доз­во­лять вла­стным субъектам втор­гать­ся в сфе­ру ми­ни­маль­ной не­отъ­ем­ле­мой сво­бо­ды. За­кон­ не про­ти­во­ре­чит праву по­столь­ку, по­сколь­ку он не ограничивает ми­ни­маль­но не­об­хо­ди­мую сво­бо­ду, не на­ру­ша­ет права человека (неотъемлемые права свободных индивидов). Это необходимые и достаточные правовые требования, предъявляемые к законам.

Но это формальные требования. Дело в том, что в каждой правовой культуре есть свои представления о минимальной неотъемлемой свободе. Права человека разные в разных правовых культурах, и они развиваются по мере исторического прогресса свободы. Минимальная неотъемлемая свобода, права человека – это понятия с исторически изменяющимся содержанием.

Объем и содержание сво­боды, которая признается минимальной и неотъемлемой в конкретной культуре, определяются развитостью этой культуры. В неразвитой культуре не может быть всех тех прав человека, которые в развитой признаются неотъемлемыми правами. Например, в неразвитой правовой культуре может не быть свободы передвижения и поселения в ее современном понимании, свободы вероисповедания, избирательных и других политических прав и свобод.

Но в любой пра­вовой куль­туре есть хотя бы minimumminimorum – абсолютный минимум пра­вовой свободы. Сюда входят три компонента: личная свобода, собственность и безопасность, обеспеченная публично-властными органами (государством). Личная свобода включает в себя свободу распоряжаться собой и своими способностями, неприкосновен­ность, право на частную жизнь. Собственность означает право быть соб­ственником и право собственника свободно владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом. Безопасность подразумевает право на государственно-властную защиту от противоправных посягательств, особенно, судебную защиту. Без этих прав (взаимосвязанных компонентов правовой свободы) нет свободы вообще.

То, что сегодня признается минимальной неотъемлемой сво­бодой в наиболее развитых правовых культурах, по объему и со­держанию существенно шире, чем названныйminimumminimorum. В западноевропейской культуре сегодня признается даже неотъ­емле­мое право на жизнь, что исключает смертную казнь.

Права человека в своей сущности – это безусловные притязания индивидов на свободную самореализацию. Они возникают и развива­ются по мере исторического прогресса свободы, независимо от их офи­циального признания, провозглашения и формулирования (разумеется, они нуждаются в таком признании и формулирова­нии). Они существуют не в силу их уста­новления неким власт­ным субъ­ектом, а в силу объективного процесса правообразова­ния. За­конодатели лишь фиксируют этот процесс.

Отсюда – характеристика прав человека как неотъемлемых и неотчуждаемых: человек не может быть лишен этих прав (чело­век может быть ограничен в пользовании этими правами в рамках юридической ответственности) и не может от них отказаться. В этом смысле права человека не находятся в его распоряжении. Он может не пользоваться ими, но не может их отчуждать.

По традиции права человека называются естествен­ными, но это не значит, что они естественные в прямом смысле – природ­ные, прирожденные или принадлежащие каждому от рождения. Права человека, как и право вообще, – это социокультурное, а не природное явление, и те или иные права принадлежат человеку не “от рождения человеком”, а от рождения в таком социуме (в силу нахождения в таком социуме), в котором эти права призна­ются за каждым человеком.

В современном юридическом языке термин естественные пра­ва че­ло­ве­ка сохраняется, поскольку он подчеркивает, что это права не октроированные, не “дарованные” верховной властью. Они не зависят от усмотре­ния вла­стных субъектов, законодате­лей не только в негативном, но и в позитивном смысле. Законы в национальной правовой культуре не могут отменять или запрещать права человека, которые уже достигнуты этой культурой (законы могут их лишь нарушать). Но точно так же за­коны не могут порождать или учреждать права и свободы, кото­рые еще не достигнуты в национальной правовой культуре.

Права человека в конкретной правовой культуре таковы, ка­ков уровень развития свободы в этой культуре. Если законодательство (и государственные институты) отстает от этого уровня, то на смену старому законодательству революционным путем приходит новое, выражающее права человека в том объеме, кото­рый реально достигнут правовой культурой. Но если законодательство опережает этот уровень, то конституционные и законодательные формулировки о правах человека являются фикцией – в той мере, в которой они опережают реальный уровень развития правовой свободы.

Объем и содержание прав человека в неразвитой правовой культуре не могут быть такими же, как и в развитой, пусть даже эти культуры существуют одновременно. И когда в стране с от­сталой правовой культурой принимается конституция, в которой воспроизводятся формулировки о правах человека, достигнутых в наиболее развитых культурах, то отсталая культура от этого не становится развитой, и права человека не становятся реально­стью. Можно перечислить в конституции все права и свободы, известные на сегодняшний день; но если подавляющее большин­ство населения не осознает их смысл, то конституционные поло­жения о правах человека фиктивны. Конституционный каталог прав и свобод делает человека свободным не более, чем поварен­ная книга – сытым.

Ис­хо­дя из все­го ска­зан­но­го, мож­но пред­ло­жить сле­дую­щее оп­ре­де­ле­ние пра­ва. Пра­во – это сис­те­ма общеобя­за­тельных норм, определяющих меру свободы в обществе и го­су­дарстве по принципу формального равенства.

То же самое определение, сформулированное с учетом взаи­мосвязи права и государства, гласит: право – это соответст­вующая требова­ниям прин­ципа формального равенства система норм, уста­новлен­ных или санкционированных государством.