Учение Аристотеля о человеке. Психология, этика и политика.

Аристотель – создатель психологии как науки. Он написал знаменитый трактат «О душе», в котором, по своему обыкновению, привёл в систему всю совокупность современных ему знаний о внутренней, душевной жизни человека. Книга Аристотеля оставалась актуальной и непревзойдённой в течение многих веков. Даже в начале XIX в. Гегель писал, что «наилучшее до новейшего времени из того, чем мы обладаем по психологии, принадлежит Аристотелю»[41].

Психология Аристотеля – это, во-первых, систематическое эмпирическое описание душевных явлений, и, во-вторых, целостная теория души, которая даёт ответ на вопрос о её сущности, её связи с телом, её месте в мире.

Описательная часть опирается на данные самонаблюдения и систематически выявляет все основные душевные явления, силы, или способности: ощущение, виды ощущений, их связь с соответствующими органами чувств (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус), чувственное восприятие, память, ассоциация, воображение, желание, страсти, целеполагание, воля, удовольствие, практический и теоретический ум.

Теория души опирается на метафизику. В основе психологии лежит онтология. Душа, по Аристотелю, есть энтелехия, т.е. форма живого тела – его жизнь, его деятельность, его целеустремлённая энергия, его характер, его самоосуществление[42]. Из общего учения о форме ясно, что нет никакой души без тела. Душа – не субстанция, но, если угодно, - функция, то, что делает множество частей тела одним целым. В каком-то смысле даже можно сказать, что душа и есть тело, если под «телом» разуметь то единство, которое и делает все части нашего тела чем-то одним, одним целым. Вместе с тем в душе человека, по Аристотелю, есть и такая часть (способность или деятельность), которая вообще не связана с телом – это ум, который, согласно Аристотелю, неизменен, неразрушим, неиндивидуален.

Итак, душа – не «вещь», не «субстанция», пусть и бестелесная, не некое «сущее», и тем более – не некая «материя», пусть и самая «тонкая», но - «форма», или деятельность. Лишь в Боге деятельность есть сама субстанция. Во всех же конечных вещах, в том числе и в человеческом теле, деятельность (форма) предполагает действующее (тело). Поэтому неверно говорить о «единстве» или «взаимосвязи» души и тела. Такой способ выражения предполагает, что душа и тело суть нечто отдельное друг от друга. Трудность проблемы в том, что мы должны отличать душу от тела, но в то же время тело и душа не есть две различные сущности. Собственно, нет никакого живого «тела» без души, как и души без живого тела. Душа и тело в живом существе в известном смысле – одно и то же, вернее, две нераздельные стороны одной сущности, как две стороны одного листа бумаги. Душа – тот способ существования или характер материи, который и делает её данным живым телом. Душа – «сущность» тела, т.е. то, что оно, собственно, есть.

Поясним мысль Аристотеля примером. Что составляет сущность глаза, его «субстанцию» в аристотелевском смысле? То, что делает его глазом в полном и точном смысле слова – акт зрения, видение. Его суть образуют не жидкости, палочки, колбочки и т.п. частицы материи, но тот способ их соединения, совместного действия, благодаря которому они составляют одно целое и совершают акт зрения. Сам этот акт или процесс видения и есть «субстанция» глаза: его сущность в том, что он – орган зрения, что он способен видеть. Если мы этого не знаем, то сколько бы мы ни изучали его строение, его части, мы не можем понять, что это такое. Все его части лишь в акте деятельности видения и составляют одно целое, одну «вещь» - «глаз». Как зрение относится к глазу, так и душа – к телу. Та деятельность, которая собирает все части в одно целое, человеческое «тело», и есть его «душа». Душа – единство многообразия частей тела, их согласованное. «когерентное» движение. Всё то, из чего наше тело состоит, есть лишь возможность человека, действительность которого состоит в их действии как одного целого.

Аристотель различает три части души, соответствующие трём главным видам живых существ, трём царствам приоды: вегетативную (растительную); чувственную (животную); разумную, присущую только человеку. Человек есть и растение, и животное. Растительная душа есть питание и рост организма; животная – ощущение, чувственное восприятие; разум – мышление, речь, познание.

Растительная душа есть деятельность, связанная с переходом материи внешних тел в живое тело.

Ощущение – способность испытывать, принимать в себя внешнее воздействие. Поэтому в ощущении мы пассивны и зависимы: орган чувств должен быть приведён в движение: «ощущение не во власти ощущающего, ибо необходимо, чтобы было ощущаемое»[43]. В акте ощущения орган чувств под внешним воздействием «уподобляется» внешнему предмету. В акте ощущения я как бы отождествляюсь с внешним предметом. Ощущение – начало всякого познания. Оно всегда направлено на единичное, непосредственно данное.

В акте ощущения начинается «дематериализация» предметов: возникает «представление» о них. Внешняя вещь как бы «отпечатывается» в душе, оставляя, однако, в ней свою форму, а не материю. Представление - «это как бы предметы ощущения, только без материи»[44]. Как рука пользуется всеми орудиями (вещами), так душа пользуется «формами» воспринятых вещей. Как рука есть орудие орудий, «так и ум – форма форм»[45]. Красный цвет вещи и ощущение красного – нечто единое, в каком-то смысле – одно, хотя мы и различаем их как внешнее (объективное) свойство самой вещи вне меня и как внутреннее (субъективное) состояние моей души. Бытие и знание едины в деятельности (форме). Поэтому душа, пишет Аристотель, есть в некотором смысле «всё сущее»[46].

В воображении мы уже свободнее, чем в ощущении, ибо можем иметь чувственный образ предмета и без его непосредственного наличия и воздействия. Воображение образует переходное звено между чувственным восприятием и мышлением: «без воображения невозможно никакое составление суждений»[47].

На основе многократного восприятия, благодаря памяти, воображению и деятельности ума постепенно возникает опыт и представление об общем: понятия мышления. Аристотель подчёркивает, что никакого «врождённого» знания у нас нет, что понятия мышления формируются лишь в опыте, что нет в уме ничего, что первоначально не было бы в чувствах. Чем шире опыт, тем более общими являются и понятия. Расширение и обобщение наших знаний происходит путём индукции.

Однако в мышлении мы ещё свободнее, чем в воображении: «мыслить – это во власти самого мыслящего», потому что мыслится общее, «а общее некоторым образом находится в самой душе»[48]. Ум не связан непосредственным ощущением и наличием предметов, потому что представления заменяют ему их.

Аристотель обращает внимание и на другое свойство мышления: поскольку мы мыслим, мы ведём себя не как единичное существо, не как отдельный, обособленный, взятый в своей особенности и неповторимости человек: в нас обнаруживается и действует нечто объективное, всеобщее, безличное.

В отличие от чувственности, как пассивной способности, или способности восприятия внешнего воздействия и «уподобления», ум по самой сути своей есть активность, спонтанность. Поэтому, пишет Аристотель, ум не подвержен внешнему воздействию. Поскольку, далее, ум может мыслить всё, то он «ни с чем не смешан»[49], иначе говоря, он не имеет специального органа, не соединён с телом. Ум не имеет материи, ибо он есть сама деятельность. Ум – не вещь. Он «есть» лишь тогда, когда действует. Он есть в возможности – всё, поэтому в действительности, «сам по себе», - ничто. Пока ум не мыслит, его нет, поэтому на него нельзя воздействовать, на нём ничего не «напишешь».

Поскольку мыслится общее, в мышлении нет индивидуального, оно как бы сверхлично, безлично, но проявляет оно себя лишь в отдельных живых людях. Поэтому Аристотель вынужден различать 1) воспринимающий (рецептивный, «который становится всем») и 2) деятельный (творческий, «всё производящий») ум. Первый составляет «материю ума» (потенциальное), а второй - «форму ума» (актуальное). Воспринимающий ум связан с чувственным восприятием, он направлен на его предметы и принимает в себя формы этих предметов мышления. Активный же ум, который «ничему не подвержен» и мыслит вечно, есть общий принцип активности, без которого пассивный ум не мог бы иногда мыслить, иногда – не мыслить. Поскольку мышление отдельного человека возникает только в связи с телом и ощущением, постольку дух после смерти не является индивидуальным (отличие от Платона). «Индивидуальное» вообще для Аристотеля обусловлено материей – она и есть принцип индивидуации. Всё индивидуальное – телесно, текуче, преходяще. Вечен лишь безлично-божественный Ум. Бессмертия нематериальной индивидуальной души Аристотель не признаёт, исходя из общих принципов метафизики.

Этика. Именно Аристотель впервые выделил этику в особую философскую дисциплину, посвятив ей несколько специальных трактатов. Этика Аристотеля имеет непреходящую ценность, в ней дано простое и ясное понимание сущности практического: воли, свободы, блага, добродетели.

Практическая философия имеет своим предметом область человеческой деятельности, основанной на воле или решениях, область хороших (добрых) поступков. Этим она отделяется от «теоретической» философии, которая направлена на созерцание неизменного, вечного бытия, существующего независимо от человека. Целью теоретической философии является истина, целью практической – достижение блага.

Этика – учение о благе. Всякое живое существо от природы стремится к своему благу. Благо – цель стремления, или желания. Для понимания предмета этики принципиально важно отличить её не только от теоретической философии, но и от искусства, от всей сферы технического. Искусство имеет своей целью благо, заключённое в вещах. Техническое вообще – это умение находить средства для частных целей. Этика иследует то благо, к которому стремятся все и которому подчинены все частные блага – высшее (абсолютное) благо.

Высшее благо – то, чего желают ради него самого, то, что ценно само по себе, то, что не может быть злом, то, что может быть осуществлено человеком самостоятельно и свободно. Как его найти?

Благо растения – питание и рост. Благо животного – наслаждение (приятные ощущения). Благо человека – разумная деятельность. Именно в ней и заключено «блаженство» (счастье, «эвдемония») человека, которое не зависит от внешних обстоятельств и представляет собой его конечную цель. Человек стремится прежде всего проявить себя, развернуть и реализовать свои способности в разумной жизнедеятельности – в формировании самого себя и внешнего мира.

Поскольку человек – не чистый дух (разум), а живое существо, т.е. животное, наделённое разумом, то сам феномен добродетели, или нравственности, возникает «на стыке» двух природ человека, чувственной и разумной. Добродетель – единство чувственного и разумного, она состоит в разумном управлении желаниями, или естественными склонностями. Добродетель – разумное влечение к благу.

В своих влечениях и чувствованиях я единичен, субъективен, обособлен, замкнут в самом себе. Как разумное и общественное существо я должен, однако, подчинить себя общему. Эта способность подчинить в себе единичное общему, или чувственное – разумному, и есть «добродетель».

Добродетель – не просто правильное понимание, не аффекты (страсти) и не способности. Это – приобретённое свойство, редкое совершенство в поступках, нечто прекрасное в человеке. Она имеет дело с тем, что трудно, но всегда находится в нашей воле.

Для того, чтобы точнее определить благо души, Аристотель разделяет добродетели на этические и дианоэтические.

Дианоэтические добродетели присущи самому разуму. Важнейшей для практической деятельности среди них признается «фронесис» -смышленость, толковость, сообразительность, благоразумие.

Этические добродетели предзаданы человеку общественным устройством, традициями, законами государства, религиозными верованиями. Они поддерживаются общим согласием (мужество, щедрость, великодушие и т.п.). Усвоение существующих в государстве норм и ценностей составляет для Аристотеля важную часть нравственного воспитания, формирования характера человека.

Лишь соединение ума и воспитания создает нравственное поведение, добрый характер, «хорошего человека». Человек не может быть воспитан, если не имеет способностей, а хорошие душевные задатки естественно развиваются в результате надлежащего воспитания в этические добродетели.

Свобода воли, согласно Аристотелю, сомнению не подлежит. Воля же определяется умом, который направляет её на добрую цель: таким образом придается разумная форма естественным желаниям и обуздываются страсти (аффекты). Если понимание правильное, то решение - хорошее. То, что утверждается мышлением, становится благодаря воле предметом стремления.

Для позиции Аристотеля характерно, однако, что нравственность не совпадает с правильным пониманием и не следует из него автоматически. Добродетель требует упражнения и привычки, постоянного усилия. Для формирования нравственно устойчивого характера требуются пример, опыт, его обсуждение, чтобы точнее определить и укрепить добродетель.

Более конкретно добродетель определяется как середина (мезотес) между крайностями, умение избежать недостатка и излишества. Например: мужество (дерзость - трусость), щедрость (расточительность - скупость), дружелюбие (себялюбие – самоотречение) и т.д. Середина – крайнее совершенство, «десятка» в мишени, одна-единственная точка, вокруг которой широкий круг промахов, многообразие недостатков и порока. Попасть в середину труднее всего, промахиваться – легко.

Частные добродетели Аристотель рассматривает весьма пространно.

Особенно важна среди них справедливость, имеющая незаменимое значение для общения. Как распределяющая она заботится о справедливом распределении благ и почестей в обществе, соответствующем заслугам; как выравнивающая она обеспечивает воздаяние за причиненный ущерб. Общество, замечает Аристотель, держится вообще тем, что каждому воздаётся пропорционально его деятельности, его вкладу. Деньги и возникли как общая мера такого вклада, труда, как средство установления правильной пропорции в обмене и воздаянии, т.е. справедливости. Несправедливое распределение денег подрывает саму основу общества.

Существенное значение имеет также дружелюбие, общительность, благодаря которой человек переходит от одиночества к общению, к общности с другими людьми, т.е. живёт в государстве.

Завершается этика Аристотеля учением о том, что наивысшее блаженство человека – высшая деятельность, т.е. такая, которая самодостаточна, самоценна, не является лишь средством для чего-то иного, чем сама эта деятельность. Добродетели ремесла, искусства, воинские, экономические или политические не самоценны – они лишь средства. Единственная самодостаточная деятельность человека для Аристотеля – научное познание, созерцание истины, познание «божественного». Оно выше любых других благ. Это – самое значительное в человеке, нечто бессмертное в нём, «божественная жизнь» человека, к которой он бывает причастен, хотя и ненадолго.

Политика. Политика Аристотеля завершает его практическую философию. Этика Аристотеля социальна, и потому остаётся неполной без учения о государстве. Совершенство человека включает в себя и его совершенство как гражданина, а хорошим гражданином можно быть лишь в хорошем государстве. Совершенство гражданина обусловлено качеством общества.

Большой заслугой, говорит Аристотель, является приобретение высшего блага отдельным человеком, но прекраснее и божественнее приобретение его для народа и целого государства. Аристотель не делает отдельного человека и его права принципом государства. Напротив, как и Платон, он исходит из примата общего над единичным, примата государства и общества над личностью. Отдельный человек – лишь часть общественного целого. Государство – сущность человека, «сам по себе» человек не может существовать.

Уже Аристотель прекрасно понимал, что в основе всей общественной жизни лежит производство и потребление материальных благ, «хозяйственных благ, необходимых для жизни».

Он различает «экономику», т.е. правильное ведение хозяйства, когда все богатства рассматриваются лишь как средство и орудие для жизни, а целью выступает разумное удовлетворение потребностей дома и государства, и «хрематистику» - накопление богатства ради богатства, искусство наживы, следствием которого являются роскошь и войны. Для хрематистики средство (деньги) становится целью, человек ведёт себя как сумасшедший больной, скупающий все возможные лекарства, но не интересующийся, чем он, собственно, болен.

Экономика – один из видов человеческого общения. Он связан с производством и распределением материальных благ, частным интересом, поэтому экономические отношения построены на принципах пользы, выгоды и расчёта. Другой вид общения – дружба, у неё другие принципы. Государство – также особый вид общения людей – ради общего блага, ради хорошей жизни всех граждан. Каждый вид общения имеет свои принципы и не следует их смешивать. Строить личные отношения или строить государство на экономических принципах выгоды и расчёта так же нелепо и глупо, как строить экономику или государство на принципах любви и дружбы.

Учение Аристотеля о государстве подчинено его общему научному методу и его пониманию «сущего» и «сущности». В противоположность Платону, «эмпирик» Аристотель получает большую часть теории путем описания и сравнения различных типов реально существующих государств, в результате чего выделяются их существенные общие признаки и намечается их научная классификация. Ученик, в отличии от учителя - реалист: Платон говорит об идеальном государстве, Аристотель - о действительных и возможных формах. Ему приписывают сравнительный анализ 158 конституций различных городов и государств, от которого, правда, сохранился лишь небольшой фрагмент о государстве афинян.

Иначе, чем Платон, решает Аристотель и вопрос о происхождении государства, выводя его не из слабости индивида, а из естественной склонности к общению, объединению. Сущность человека в том, что он – «политическое животное». Человек – это общественное существо, образующее государство. Существо, не нуждающееся в общении и обществе – или Бог, или животное.

Речь для Аристотеля - прямое указание на то, что человек существует не только для того, чтобы жить и выживать; он создан для других людей, для совместной жизни, для общения, которое должно характеризоваться пользой, добром и справедливостью. Государство необходимо для счастливой жизни человека. Только в государстве может развиться и добродетель отдельных людей.

Государство формируется путем последовательного увеличения общностей. Первична общность двоих (муж и жена, отец и сын, господин и раб); двоичные общности в совокупности образуют домашнюю общину (семью); из них составляется деревня, а из деревень – полис (город-государство). Только в полисе достигается автаркия, т.е. самодостаточность, самостоятельность, самоподдержание общности.

Формообразующий принцип полиса - конституция, основной закон. Формы государства Аристотель разделяет на три «правильные» и три «испорченные» (вырожденные), признавая возможность их взаимного превращения: монархия и тирания, аристократия и олигархия, полития и демократия. Первый критерий классификации - число правителей: один - немногие (меньшинство) – все (большинство). Второй критерий – цель власти: служит ли она общей пользе или нет. Хорошее (правильное) государство служит всем гражданам (общему благу), дурное (испорченное) – правителям (части общества). Полития отличается от демократии тем, что демократия – своекорыстное правление большинства (бедняков), грабящего меньшинство (богатых).

Из трёх «правильных» видов государства Аристотель не предпочитает ни одну. Проще всего реализуется и стабильнее других - полития. Она соответствует и этическому принципу середины: власть принадлежит среднему сословию и удерживается от крайностей. Люди среднего достатка самостоятельны, на чужое не зарятся, не дают и себя грабить, законам подчиняются, умеют и властвовать. Богачи не хотят подчиняться закону, бедняки не способны властвовать – вместе они не способны создать правильное государство. Hо в общем и целом, опираясь на исторический анализ, Аристотель делает вывод, что наилучшая форма та, которая соответствует данной стране и потребностям её граждан, и что властвовать должны лучшие.

Внутри государства, согласно Аристотелю, следует прежде всего сохранять и поддерживать семью, естественную и первичную («элементарную») основу общества, а также частную собственность (т.е. заботиться об «экономике»). Платоновскую общность имущества для двух высших классов Аристотель отвергает. «Трудно выразить словами, сколько наслаждения в сознании, что тебе нечто принадлежит»[50]. Без собственности невозможны ни самостоятельность, ни взаимопомощь, ни товарищество и дружба, ни щедрость, ни справедливость. Лишение собственности лишает человека свободы и даже возможности быть добродетельным. Любовь к себе, к своему, к собственности – естественна. Порочна лишь чрезмерность в них, связанная с пороками эгоизма и скупости. Вообще средний достаток – всего лучше. Платон смешивает принцип дружбы с принципом государства. Лишь у друзей может быть «всё общее». Сделать всех друзьями невозможно, и лишение собственности умаляет права граждан.

Аристотель признает естественность рабства и вообще неравенства, которые связаны с естественными различиями между людьми и устанавливаются также сами собой, естественным образом. Люди по природе неравны, различие между людьми бывает огромным, как между телом и душой. Есть такие люди, которые не способны сами собой распорядиться, они нуждаются в руководстве и подчинении. Поэтому рабство соответствует природным различиям. Вместе с тем отношения господина и раба должны быть дружелюбными: ведь они нуждаются друг в друге. Правда, дружба с рабом невозможна, поскольку раб всего лишь «одушевлённый инструмент». Hо между свободными мужчинами должно быть равенство.