Возникновение идеи «природы» в ранней греческой натурфилософии.

Современные науки при всём их необозримом многообразии имеют, однако, общие им всем философские основания или метафизические начала, без которых невозможно ни научное эмпирическое исследование, ни построение частных научных теорий, ни само существование науки как единого целого.

В учениях первых греческих «любителей мудрости» и были заложены самые общие основания научного мышления о мире и человеке вообще. В первый период, в так называемой ранней греческой натурфилософии, философии «досократиков» (VI-V вв. до Р.Х.), постепенно, шаг за шагом были найдены и сформулированы основополагающие принципы научного мышления, сформировалась его категориальная структура, были разработаны первые исследовательские программы или стратегии научного исследования природы, реализация которых продолжается и до сего дня.

Но самое важное в учениях первых греческих философов – это постепенное возникновение самой идеи природы («фюсис»). Не случайно первые философские сочинения обычно имели одинаковое название – «О природе», или «О природе вещей». Обычно человек думает, что природа – нечто само собою наличное и существующее. Достаточно небольшого размышления, однако, чтобы понять: Солнце, Луну, звёзды, горы, реки, камни, деревья и животных мы видим, но «природу» как таковую - никогда. «Природа» – это общая идея, которой мы связываем всё, что дано нам в опыте. Природа – определённый способ мыслить отдельные конкретные вещи и явления, задающий и определённое отношение к ним. До первых греческих философов, как это ни кажется парадоксальным, люди и не подозревали о существовании «природы». Они, конечно, знали о существовании земли, моря, ветров и т.д., но о природе не имели никакого понятия, вернее, неимели ещё самого понятия «природа». Греческие мыслители и открыли этот новый способ видеть и представлять мир - как «природу». Когда мы думаем и говорим об окружающем мире как о «природе», мы тем самым занимаем определённую позицию по отношению к окружающему, мы представляем себе вещи, людей, явления и события в определённой перспективе, отличной, скажем, от религиозно-мифологической, нравственной или эстетической. В самом деле, что такое «природа»?

В мифологическом сознании мир, как мы видели, «рассыпается» в калейдоскоп бесчисленного множества отдельных вещей, событий, отдельных антропоморфных существ, наделённых разумом и волей, каждое из которых действует по своему собственному произволу. В мифологических фантазиях говорится и о множестве миров, небесных и подземных, населённых этими разнообразными существами, связанными родственными отношениями и своими страстями, замыслами, желаниями и т.п. Напротив, первая философская теория возникла вместе с мыслью о том, что всё бесконечное многообразие мира в известном смысле – кажущееся, что по сути всё есть одно. В своей основе, в сущности всё – одно и то же. Философ спрашивает не о «происхождении» тех или иных вещей, а о едином и общем основании всего, данного нам в опыте жизни. Он ищет единое во всём неисчерпаемом многообразии. И это единство (тождество) всего мыслится в первых философских теориях как материя. Иначе говоря, по мысли первых философов, существует некоторое начало (архэ) всего существующего как некое первовещество, из которого состоят все вещи в мире. Архэ является причиной существования всех вещей и всего, что мы воспринимаем в вещах как их свойства и изменения. Все вещи в мире «выходят» из архэ, когда они «возникают», и все они «уходят» в него обратно, когда разрушаются и «исчезают». Только это единое во многом, только эта общая основа всего многообразия и есть, собственно, бытие – то, что поистине, на самом деле существует, сущее. Ведь если любая вещь когда-то не существовала и когда-нибудь исчезнет, то по крупному счёту существует лишь одно – та материя, из которой все эти временные вещи состоят. Так в истории культуры впервые возникает и ставится проблема бытия.

При всех бесчисленных изменениях в мире, при всех возникновениях и уничтожениях, рождениях и смертях следовательно, что-то сохраняется неизменным. Это значит, что из ничего ничего не бывает: всё «возникает» из чего-то и «исчезает» во что-то. Невозможно возникновение «из ничего» и «бесследное» исчезновение в «ничто». Всякое «возникновение» или «исчезновение» есть по сути дела лишь видимость, в действительности же имеется лишь изменение состояний (модусов) одного и того же основного вещества, его мета-морфозы, или, точнее, скажем, соединение и разделение одних и тех же неизменных «веществ» (стихий, элементов) или «частиц». Это основное начало, архэ (субстанция), само не может возникнуть или уничтожиться: оно существует вечно. Любая вещь в мире может быть, а может и не быть. Но первое начало всего (архэ) не может не быть. Все изменения в нём, все возникновения и уничтожения, происходят, далее, не как попало, но по определённому правилу, закону, «логосу», и прежде всего – по закону причинности. У всякого изменения в мире («события») есть определённое основание – почему оно произошло, почему произошло именно это событие, а не другое; одно событие неизбежно влечёт за собой другое, это другое – третье и т.д. до бесконечности. Мир, следовательно, – это упорядоченная, закономерная связь, цепочка событий-изменений, в которой нет ничего «случайного», никакого «произвола», а тем более – «чуда». Мы можем, наконец, найти это «архэ» и эти причинные естественные связи, опираясь на наблюдения и рассуждения, на чувства и разум, своими собственными силами, без помощи «откровения» и не в тайных «священных книгах».

Вот эти идеи, вместе взятые, этот способ представлять себе мир и есть, собственно, природа, греческий фюсис.

Философия – это всегда поиск одного общего начала для всех вещей и событий в мире, иначе говоря, - познание всеобщего. Но всеобщее не дано в чувственном восприятии. Ведь то, что дано в чувственном восприятии – это всегда нечто отдельное, ограниченное, конкретное, единичное. Всеобщее нельзя воспринять чувственно, т.е. увидеть его, услышать, потрогать или показать на него пальцем. Более того, его невозможно и вообразить себе, представить наглядно – его можно лишь мыслить. Вот почему философия – познание всеобщего в мире – есть абстрактное (отвлечённое) мышление, или мышление в наиболее общих понятиях, но не в наглядных образах. «Существам» она противополагает сущность, рассказу – размышление. Философия возникает как упорядоченная последовательность суждений – как рассуждение, опирающееся на внимательное наблюдение фактов и подчиняющиеся законам логической связи (дискурс).

Таким образом, говоря о «природе», мы тем самым мысленно представляем себе эту всеобъемлещую закономерную связь вещей и событий в одном целом. И когда мы говорим о Солнце не как о «боге Аполлоне», объезжающем на золотой колеснице небосвод, а как о явлении природы, тогда мы мыслим его в определённой перспективе размышления и рассуждения, мы включаем его в одно бесконечное и вечное целое естественных, закономерных и причинных связей элементов или частиц некоторой материи.

В отличие от восточной философии, изначально имевшей преимущественно практическую (религиозно-этическую) направленность и создавшую целые «науки поведения» (индийская йога или китайское конфуцианство), западная философия начинается с теоретического интереса к окружающему миру, с разработки идеи природы. Внешний мир, подавлявший индийского мыслителя как враждебная сила, от которой он отворачивался как от «майи» и которой он давал отрицательное определение «ничто», с самого начала выступает на Западе, в Древней Греции, как предмет преимущественного интереса, как предмет познания, интересный сам по себе, и получает теоретическое определение, выступает как природа. Индийский мыслитель, заметив непрерывную всеобщую изменчивость, «текучесть» мира, бренность всех существ в нём, делает вывод о его «неистинности» и «ничтожности», направляет свой мысленный взор «внутрь», обращается к собственной душе, в глубинах которой и ищет абсолютное. Греческие философы, напротив, упорно ищут позади изменчивого во внешнем мире – неизменное, позади множественного – единое, позади отдельного – всеобщее, но стремятся определить его не отрицательно, как «ничто» или «пустоту», а положительно, то есть так, чтобы из него можно было вывести всё наблюдаемое многообразие мира, обосновать и упорядочить его, а тем самым – понять и объяснить.

«Материя» - это и есть первое, простейшее положительное определение всеобщего. Как и в развитии личного, детского сознания, первый «общетеоретический» вопрос – «из чего оно сделано» или «а что там внутри»? Первый вопрос «детства философии» - из чего вообще всё «сделано»? Мощная материалистическая традиция, научное экспериментально-математическое естествознание, научно-технический прогресс – вот что существенно отличает динамичную «западную» цивилизацию от традиционной восточной. И начало этой цивилизации было поставлено вопросом о «природе вещей», понятием материи (субстанции). Западная философия, в отличие от восточной, начинается с натурфилософии и философского материализма. «Большинство первых философов, - писал Аристотель, - считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как из первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причём сущность хотя и остаётся, но изменяется в своих проявлениях, - это они считают элементом и началом вещей»[1]. Эту первоматерию, как неизменное в изменчивом, единое во многом, всеобщее, они называли архэ – «первым началом» всего существующего. По вопросам же о том, как следует мыслить это начало, как его можно определить, какие свойства ему следует приписывать, как можно исходя из него вывести и объяснить всё, что существует и происходит в мире - учения первых философов существенно расходились. В этом и заключается смысл проблемы «бытия».

§3. Тезис Фалеса.

Первым учёным и философом Запада по давней традиции считается Фалес из Милета (ок. 624 - 546 гг. до Р.Х.), один из легендарных «семи мудрецов» Древней Греции. Он первым утверждал, что «всё есть одно», а именно, что «всё есть вода». Весь мир – это вечный океан, и каждая вещь в нём, в том числе и каждый человек, – лишь мимолётная волна, временное состояние, модификация одной и той же материи, одной стихии. Волны появляются и исчезают, но океан в целом и в сущности всегда остаётся одним и тем же – водой.

Почему именно водой? Почему материю всех вещей нужно представлять себе влажной, жидкой? Поскольку практически ничего, кроме этой фразы, от сочинений Фалеса не осталось, попробуем представить себе, как он мог рассуждать, какова, возможно, была логика его мысли. Ведь философия тем и отличается от мифологии или религии, что здесь любое утверждение не имеет никакой ценности без соответствующего рассуждения, обоснованность которого может проверить каждый.

Первое основание возможное основание тезиса Фалеса – вездесущность воды. Земля всегда окружена водой. Вода – вокруг земли, под землёй (влажность земли, родники, колодцы) и над землёй (дождь). Видимо, и сама земля есть затвердевшая вода: камни и металлы плавятся, то есть становятся жидкими. Вода способна проникать в твёрдые тела (когда они намокают) и уходить из них (высыхание). Вода испаряется, следовательно, воздух, облака и небесные светила – испарившаяся, разреженная вода. Воздух влажен, кипящая вода превращается в пар. Семя, брошенное в землю, поливают – вырастает дерево, следовательно, оно состоит из воды. Вообще всё живое на Земле непрерывно пьёт воду – растения, животные, человек, и без воды они умирают. Стало быть, все они состоят из воды. Пища всех живых существ – влажная, как и семя, из которого рождается всё живое. Вода – источник жизни, поэтому сама душа (жизненное начало тела, ведь живое тело – «одушевлённое») также состоит из воды. И поскольку, далее, и у тела, и у души - одна и та же общая сущность, общая субстанция, вода, то всё в мире подобно душе человека, «одушевлено». Магнит притягивает железо потому, что имеет душу. И если мир и душа – одной природы, одной сущности, то мир познаваем.

Во-вторых, многочисленные наблюдения показывают, что одна и та же материя, вода, способна изменять своё состояние, находиться в разных состояниях, совершать «фазовые переходы», иметь различные свойства, т.е. переходить из жидкого состояния в твёрдое (замерзать) и газообразное (испаряться) и обратно.

Но самое главное, видимо, состоит в том, что вода пластична: она принимает форму того сосуда, в который её наливают. Вода сама по себе никакой формы не имеет (бесформенна, а-морфна), именно поэтому она способна принять любую форму – форму любой возможной в мире вещи. Поэтому она и может быть универсальным принципом объяснения или всеобщим началом, то есть «материей».

Тезис Фалеса, при всей его кажущейся «наивности», имеет серьёзные основания (не говоря о том, что вся современная наука, с позиций которой тезис и представляется наивным, выросла именно из него). Эту идею можно найти и в других културах и философских традициях. О вещах как «волнах» в материи (акаше) и о мыслях как «волнах» в «материи ума» (читте) говорит и философия веданты. Именно с водой сравнивает Лао-цзы великое Дао (даосское название для абсолюта, первоначала) в трактате, положившем начало даосизму. В первом же стихе первой книги Библии так говорится о первом дне творения: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою»[2]. И далее о втором дне: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом»[3]. Августин, как и некоторые другие творцы христианской философии, полагал, что «в начале» Бог создал совершенно бесформенную материю, которая послужила материалом для формирования упорядоченного мира. Судя по тому, что видимый небесный свод представляется Моисеем как граница между водой небесной и водой поднебесной, эта первичная материя мира в Библии представляется как вода, из которой формируются и земные вещи, и небесные светила. Можно вспомнить также, что классическая физика XVII – XIX вв. также считала всеобщей, пронизывающей весь мир материей эфир, которые определялся именно как жидкость.

Суть дела, однако, не в этих аналогиях. Почему мы считаем Фалеса, от учения которого сохранилась по сути дела всего лишь одна фраза, которая кажется на первый взгляд совершенно наивной, родоначальником всей европейской философии и науки?

Дело в том, что фалесовская «вода» или «влажное начало» – это нечто всеобщее, и как таковое она мыслится, а не воспринимается органами чувств. Ведь фалесовская «вода» не есть та вода, которую мы пьём и в которой купаемся. Поскольку мы отличаем последнюю от земли, воздуха и огня, то есть поскольку она обладает какими-то конкретными качествами, то эта чувственно воспринимаемая вода есть нечто особенное наряду с другими стихиями, а философская «влага» Фалеса как первоначало есть нечто всеобщее, охватывающее и воду, и землю, и воздух, и огонь, как конкретные природные стихии, при всех их чувственно воспринимаемых различиях, - следовательно, эта «влага» есть нечто лишь мыслимое. Скажем, забегая вперёд, что в этом отношении «вода» Фалеса не отличается, скажем, от «единого» Парменида: истинное бытие, согласно Фалесу – это то, что мыслится. От телесно-физической, чувственно воспринимаемой воды надо отличать метафизическую, умопостигаемую «влагу».

Основа тезиса Фалеса двоякая. Во-первых, это внимательное и систематическое наблюдение фактов опыта, обыденного и ремесленного, которые доступны всем, открыты, объективны и повторяемы (это - не скрытое, не тайное, не эзотерическое – для одних «посвящённых», знание, не внутренний субъективный «мистический опыт», доступный только тому, кто его имеет и т.п.). Во-вторых, это поиск связи этих фактов, или общего, единого в этом многообразии наблюдений. Поиск единства в разнообразных явлениях, т.е. регулярности, повторяемости, общности, закономерности – это сущность науки.

Фалес совершил настоящий переворот во взгляде человека на мир. До Фалеса мир обыденного сознания и мифологии ярок и многоцветен. Сознание привязано к единичному, конкретному, многообразному – «реальность», «бытие» есть «вот эта вещь», которую я сейчас вижу, вот «это» событие, которое сейчас происходит и т.д. «Требовалась большая умственная смелость, - пишет Гегель, - для того, чтобы отвергнуть эту полноту существования природного мира и свести её к простой субстанции… В положении, гласящем, что этой сущностью является вода, … положен конец взаимной несвязанности бесчисленного множества…»[4]. Всякая отдельная чувственно воспринимаемая вещь «здесь и теперь», всякое отдельное «существо» перестают быть самостоятельной реальностью, теряют самостоятельность – все они есть лишь видоизменение, временное состояние одной и той же материи. Взгляд первого философа проникает «сквозь» внешнюю оболочку всякой данной вещи и проникает в их единый общий субстрат. Мышление первого теоретика отрывается от того, что непосредственно дано «здесь и теперь», освобождается от непосредственно воспринимаемого и постоянно «текущего» чувственного облика вещей и связывает благодаря этому все вещи одним понятием. Любое понятие мышления «схватывает» многообразие ощущений в единство; способность «мыслить» вообще, или «разум», и состоит в способности «видеть» общее и неизменное в текучем и множественном и относиться к миру объективно, т.е. сознавать существование предметов. Поэтому вообще говоря никакое мышление не удовлетворяется «явлением», поверхностью, текучим, но стремится «схватить» сущность – то, что находится «за» мимолётным и субъективным восприятием, то, что «лежит в основе» - короче, «саму вещь», «сам предмет». Но в философии эта способность достигает, наконец, завершения, полного развития: весь мир мыслится как одно целое, как одна «вещь» – вода.

Поэтому переход от мифологии к философии не случаен, он укоренён в самой природе человека, в сущности мышления. Философия и наука – естественное, закономерное развитие и совершенствование сущности человека, его способности мыслить, быть разумным существом. «Мыслить» - значит быть «на дистанции» от текущей ситуации, в которой мы сами находимся, задержать естественную реакцию на мимолётное впечатление и «видеть» (умо-зрительно) не только то, что непосредственно действует на органы чувств. Человек как разумное существо способен определять своё поведение не только тем, что «есть», но и тем, что было, что будет, что, наконец, должно быть. Так вот, этот выход за пределы чувственного восприятия и осуществляется понятием о «предмете». Собственно человеческие поступки всегда опосредствованы понятиями и суждениями, в которых мы представляем себе окружающее как «мир» и «вещи», т.е. объективно. Поэтому всякий язык и всякая речь явно или неявно содержит в себе некоторую онтологию. Когда мы о чём-то «судим» или что-то «утверждаем», мы всегда «имеем в виду» нечто существующее, которое мы мыслим и о котором говорим. Таким образом, во всяком акте собственно человеческой, разумной деятельности совершается акт выхода (если угодно - «трансценденции») за пределы непосредственно данного в чувственном восприятии и предполагается знание о существовании самой вещи, предмета, а не одних лишь «собственных ощущений». В науке эта способность «мыслить», отличающая человека от животных, получает естественное и закономерное развитие, расширение, усиление, не отличаясь по существу от обыденного «здравого рассудка» своей способностью не теряться в многообразии «впечатлений», соединять разрозненные ощущения от разных органов чувств и видеть «за» ними сохраняющуюся при всех изменениях восприятий и переменах ракурсов и аспектов взгляда «саму вещь». Но в отличие от обыденного здравого смысла «взгляд» в науке (т.е. изменения и восприятия, которые она учитывает) несравненно шире и поэтому «вещи», о которых она говорит, также более существенны и устойчивы, представляют собой более глубокую и существенную реальность.

Поэтому и философия, стремясь дойти до всеобщего, отнюдь не представляет собой занятие отдельных чудаков, склонных к «умозрению» и «спекуляции». Напротив, в каждом человеке, поскольку он мыслит и стремится к пониманию мира и самого себя, есть неустранимая «метафизическая потребность», неистребимая «естественная склонность» к философии как важнейшей области человеческого знания. Иными словами, философия укоренена в самой способности мышления, и всякий человек, поскольку он мыслит - философ, делающий онтологические предположения, набрасывающий тот или иной «проект бытия». В самом деле, если глядя на лежащий передо мной предмет, я подумал или сказал, что «это - яблоко», то я уже вышел «за» (греч. «мета») пределы данного мне в чувственном восприятии внешнего вида и предположил существование самого «предмета», «сущего», яблока «самого по себе», которое не совпадает целиком ни с одним из своих ощущаемых мною свойств, качеств, «аспектов», а лишь «имеет» их или «обнаруживает» в отношении ко мне. Это яблоко, конечно, не «дано» в чувствах целиком никогда, - оно мыслится мною, как разумным существом, имеющим соответствующее понятие и т.о. способным связывать свои ощущения и восприятия («ракурсы» или «аспекты» яблока) в одно целое. Как сказал Платон, мы всегда примысливаем кое-что к чувственному восприятию и лишь благодаря этому понимаем, что, собственно, мы видим. Всякое отрицание философии, следовательно, - плод недоразумения. Философия, как и всякая наука, стремится понять сущность явлений, наблюдаемых нами в жизненном опыте (что это такое?), но и в отличие от обыденного опыта, и в отличие от частных наук, она стремится найти общую сущность всех явлений без исключения в их совокупности, в целом, не ограничиваясь какой-либо конкретной областью действительности, материальной или духовной, внешней или внутренней. Она ищет такую первооснову, исходя из которой можно было бы объяснить все области бытия в их единстве, в их внутренней связи.

Вот почему можно считать Фалеса родоначальником и будущей метафизики, и будущей физики как науки. Тезис Фалеса – это прежде всего начало разработки философского понятия субстанции – основного понятия всей традиции европейской метафизики. Первоначально субстанция (архэ) мыслится и определяется как материя. Материя же вообще – это первое и исходное понятие физики в целом как науки.