В терминах геополитики

Мы предлагаем здесь одну из версий объяснения происшедшей катастрофы, не претендуя на то, что она является единственно верной или совершенной. Это, скорее, приглашение к осмыслению, к дискус­сии. Не более того.

СССР был явлением крайне сложным, которое можно разбирать, оценивать и описывать на разных уровнях. Мы ограничимся исключи­тельно уровнем геополитическим, в котором в снятом виде присут­ствуют все остальные аспекты анализа. Без такого пояснения, даль­нейшее будет не очевидно.

Как геополитическая конструкция СССР строго соответство­вал континентальной массе, Heartland'у, Евразии, "геополитичес­кой оси истории". Экспансия СССР в южном и западном направлении соответствовала вектору территориальной интеграции, заложенному потенциально и объективно в самой географической специфике мате­рика. СССР в полной мере наследовал миссию сухопутного полюса геополитического дуализма, был законченным выражением "порядка Земли", противостоящего "порядку Моря".

И напротив, Запад, как геополитическая антитеза СССР, являлся воплощением "морского строя", "Мирового Острова.", противостоя­щим во всех своих ипостасях Евразии.

На этом объективном дуализме основана главная демаркационная, силовая линия новейшей истории, взятой в геополитическом срезе.

Итак, ключом к геополитическому объяснению современного эта­па мировой истории (XX век) является утверждение неснимаемо­го, радикального, многоуровневого, комплексного противостояния между "силами Суши" (Россия, позже СССР) а "силами Моря" (Англия+Франция, позже США).

Этот геополитический дуализм, эта "великая война континентов" объясняет все остальное, наглядно и внушительно. Такой подход сра­зу придает смысл всем событиям, которые, в противном случае, пре­вращаются в сложный хаотический вортекс атомарных фактов.

Но такая геополитическая картина мира никогда не была достаточ­но ясно сформулирована и популярно изложена широкой публике. Это не случайно, так как геополитическая компетентность широких слоев общества сильно ограничила бы свободу действия некоторых секторов политических элит, чьи планы и методы в определенных случаях вступали в явное противоречие с интересами отдельных наро­дов и государств, с тем, что объективно можно определить "как геополитические интересы державы". Геополитика никогда не была собственно "секретной наукой", "тайным знанием". Но вместе с тем поражает та диспропорция, которая наличествует между нагляднос­тью и простотой геополитической методологии, ее убедительностью и тем ужасающим невежеством в этой области, которой отличаются не только широкие слои населения, но и многочисленные представители аналитических и политических экспертов. Внешняя "демонизация" геополитики, ее настойчивое зачисление в разряд "лженаук", но вмес­те с тем ее активное использование наиболее компетентными, почти "тайными" кругами мировой финансовой и интеллектуальной элиты в закрытых организациях, занятых мировым планированием — таких, как американский "Совет по международным отношениям", Трехсто­ронняя комиссия, Бильдербергский клуб, Римский клуб и т.д. — все это не может не наводить на мысль, что это не спонтанное отношение зацикленного на академизме научного сообщества, но специальная, прекрасно разработанная стратегия, призванная искусственно скрыть (дискредитировать) ряд методологических моделей, знание ко­торых может привести к неприятным последствиям для правящего класса или какого-то наиболее закрытого его сектора.

Падение СССР в геополитической перспективе означает паде­ние "сил Суши", их тотальный проигрыш перед лицом "сил Моря". Только так, и никак иначе, следует интерпретировать геополитически это ужасное событие. Если бы вопрос изначально — с первых этапов перестройки — был бы поставлен именно таким образом, то едва ли подобное действие могло быть осуществлено так просто и бесшумно, так легко и безнаказанно, как это случилось.

Если бы советское общество отнеслось к СССР и странам Вар­шавского договора как к чисто геополитической, континенталь­ной реальности, органически сложившейся по воле объективных пространственных законов, то любые идеологические перемены или политико-экономические реформы заведомо проходили бы в стро­гих рамках сохранения (а желательно увеличения, наращивания) всего геополитического потенциала Евразии, всей полноты про­странственного контроля над регионами Суши. Не исключено, что идеологические и экономические реформы в таком случае были бы не менее радикальными, но при этом стратегическая мощь Москвы не ослабла бы ни на гран. Следовательно, сохранение геополитики в тайне, ее маргинализация, ее искусственное замалчивание было важ­нейшим тактическим ходом тех сил, которые заведомо были ориенти­рованы на разрушение цитадели "сухопутной цивилизации". Доказа­тельством правоты такого тезиса является и тот факт, что американс­кие политические элиты, напротив, методично сверяют свои планы и проекты с геополитикой, выверяют по этой науке основные моменты своей стратегии, всецело признавая ее приоритет и ее адекватность относительно иных методов анализа.

2.3 Поражение Суши *

Геополитическое объяснение гибели СССР, таким образом, заведо­мо выносится за скобки привычных интерпретаций, делающих упор только на идеологию или экономику. Поэтому и механизмы геополи­тического ликвидаторства должны быть найдены в особой концепту­ально-идеологической области, которая предшествовала последующе­му оформлению начального импульса в ином, более приземленном и упрощенном виде. Иными словами, необходимо выяснить, каким обра­зом руководители гигантской континентальной империи, которым было доверено управление "силами Суши", смогли встать на путь государ­ственного и стратегического самоубийства? Какими моделями опери­ровали те, кто подводил их к принятию целой цепи^фатальных реше­ний и шагов, ведущих великое государство к пропа'сти геополитичес­кого небытия?

Самым простым объяснением было бы утверждение, что руковод­ство СССР было каким-то образом перевербовано в агентов альтерна­тивного геополитического лагеря, перешло на службу "сил Моря". Но такая перспектива представляется фантасмагорией. Как группа людей, контролировавших стратегически и геополитически половину мира, вошедших на вершину власти именно в евразийском государстве и отстаивая "силы Суши" вдруг внезапно в одночасье круто изменила свои убеждения и предала свое достояние врагу? Такой поворот собы­тий мог бы иметь место в тех геополитических конструкциях, кото­рые занимают промежуточное положение между "силами Суши" и "силами Моря", в "береговых зонах", на которые действуют, как пра­вило, два вектора — извне с "Моря" и изнутри с "Суши". Здесь можно допустить, что политическая верхушка может в какой-то мо­мент предпочесть тот или иной геополитический вектор, выбрав себе одну из двух возможностей вопреки другой. Но у СССР как государ­ственного выражения Суши, Евразии, никакого выбора не было. Суше — это не береговая зона. Суша не может выбирать что-то одно из двух. Она есть только то, что она есть, а следовательно, она, в некотором смысле, обречена на свой собственный геополитический и цивилизационный путь. Евразия не может выбрать "атлантизм" про­сто потому, что если Суша выбирает, Море, она перестает существо­вать как такова-я, "затопляется". СССР мог бы превратиться в Миро­вой Остров (как это произошло с Америкой), если бы он простер свое могущество на всю Евразию — включая Западную Европу, Дальний Восток, Индию и Ближний Восток, а затем начал бы экспансию в Атлантику и Тихоокеанский регион, вытесняя оттуда Америку. Лишь в этом случае Материк стал бы превращаться в Корабль, в Остров. Любое другое развитие событий предполагало сохранение чисто кон­тинентальной линии, на всех фронтах противодействующей атлантист-ской атаке Моря, стратегии Анаконды, удушающей Евразию через контроль над береговыми зонами.

Иными словами, переход от объективно евразийского курса к по­собничеству атлантизму в советском руководстве не мог осуществить­ся осознанно и прямо, так как подобный шаг настолько противоесте­ственен, что даже самая черная душа предателя вряд ли является подходящим местом для столь парадоксального суицидального реше­ния, а коллективность руководства СССР исключает решающую роль личности в этом вопросе.

Совершенно очевидно, что самоликвидация СССР есть величайшая победа "сил Моря" и триумф "атлантистской агентуры". Но чтобы загипнотизировать мозги позднесоветских руководителей, это атлан-тистское лобби должно было обладать особой концепцией, которая, опираясь на определенный организм влияния, сумела сбить с толку вождей евразийской империи и подтолкнуть их к фатальным шагам, но которая не была бы при этом простым изложением атлантистского видения ситуации, по определению прямо враждебного стратегичес­ким интересам Москвы.

Что это за концепция? Если мы выясним это, мы вплотную при­близимся к разгадке великой драмы.

2.4 Мировое сообщество управляемо?

Одним из любопытных текстов, с которого началась перестройка, была статья советника Горбачева Шахназарова под броским названи­ем "Мировое сообщество управляемо". Она вызвала оживление среди первой волны патриотической общественности, только что познако­мившейся в самиздате с теорией о "мировом масонском заговоре", направленном на установление "мирового правительства" и единого "мирового государства". Шахназаров прямо говорил о реальности (по­чти неизбежности) такой перспективы. Статус Шахназарова и офици­альный тон его публикации не оставлял сомнений в том, что это не частное мнение аналитика, но одна из тем, активно прорабатывавших­ся и обсуждавшихся на вершине власти. Иначе в то довольно тотали­тарное время и быть не могло. Видимо, консервативные, национал-патриотические силы в ЦК и в КГБ, также почитывавшие антимасонс­кий самиздат, возмутились поступку Шахназарова, и тема была зак­рыта на долгое время. Кстати, с тех пор серьезных и программных публикаций на этот счет вообще не появлялось. Поскольку партий­ные консерваторы давно исчезли с исторической сцены, можно допу­стить, что рекомендация по замалчиванию этой^темы исходит и из каких-то иных, более влиятельных кругов, заинфересованных в том, чтобы несмотря на видимость "свободы слова" определенные сюжеты оставлялись вне широкого общественного внимания.

Как бы то ни было, теория "мирового правительства" не может быть сведена исключительно к антимасонским домыслам возбужден­ных конспирологов, сплошь и рядом отмеченных явными признаками паранойи, что резко снижает качество их разоблачений и подрывает доверие к серьезности их информации. Эта линия восходит к религи­озным учениям, согласно которым в конце времен "человечество восстановит свое единство, нарушенное с эпохи Вавилонского столпотво­рения". Есть много версий этой унификационной доктрины. Часть из них имеет ярко выраженный христианский характер — тема "Третье­го Царства", "эры Святого Духа", о чем учил еще Иоахим де Флора. Но чем ближе к современности, тем более светский, более атеисти­чески-гуманитарный, либеральный характер стали приобретать анало­гичные идеи, часто, на самом деле, составляющие специфическую чер­ту европейского "прогрессивного" масонства. По мере секуляризации, обмирщвления западной цивилизации, утопические теории объедине­ния всех людей в едином государстве становились знаменем гуманиз­ма, и покинув закрытые лаборатории масонских лож, широко рас­пространились в научных, культурных, политических средах евро­пейской, позже общезападной элиты. В конечном итоге, все кто верил в прогресс, должен был обратиться именно к такой перспективе в будущем, так как существование отдельных народов, наций и госу­дарств, с их особыми языками, конфессиями и культами, рассматрива­лось эволюционистами как промежуточные этапы на пути общего раз­вития человечества — этапы, которые в какой-то момент будут пре­одолены, а соответствующие им институты упразднены за ненадобно­стью. Множество версий "мирового правительства" сосуществовали друг с другом; в некоторых случаях ( мартинизм, "египетская" ветвь масонства, фундаменталистские протестантские секты, иезуиты, выс­шие градусы Шотландского обряда и т.д.) эта тема продолжала но­сить мистический, "мракобесный" (как сказали бы раньше) характер; в других случаях речь шла только о гуманистическом, социальном идеале ("Римский клуб", проекты графа Куденофф-Каллерги, Жана Монне и т.д.); в третьих, рассматривались экономико-политические выгоды планетарной интеграции для финансово-политических элит (ан­глийское "Общество круглого Стола", Трехсторонняя комиссия, Биль-дерберг и т.д.). Все эти проекты объединения человечества, подчас прямо противоположные по ориентации и целям, получили название "мондиализм", от французского "monde", т.е. "мир". Показательно, что существовала и коммунистическая разновидность "мондиализма", наиболее известная под именем "мировой революции".

Для нас важно подчеркнуть, что концепция "единого государ­ства" является отнюдь не экстравагантной гипотезой сомнительных экзотических заговорщиков, но одной из главных тем, сто­ящих в центре внимания различных элит — от прагматиков (эко­номистов, социологов, технократов) через утопистов-гуманистов (ученых, деятелей культуры, социалистов) вплоть до реалистов (политиков, промышленных и финансовых магнатов). Собственно же "мистики", оккультисты, фундаменталисты и "иллюминаты" (на которых, однако, чаще всего обращено повышенное внимание конспи-рологов) в этом вопросе занимают довольно "маргинальные" позиции, а их влияние крайне незначительно.

2.5 Инструментальный миф "единого человечества"

Мондиализм, проект "мирового правительства" как концепция находится в серьезном противоречии с геополитикой как наукой. Хотя в обоих случаях речь идет об оперировании с довольно глобаль­ными категориями и комплексными реальностями — из чего может сложиться ошибочное представление о сходстве подходов — основ­ные принципы в корне различаются. Геополитика начинается и за­канчивается утверждением неснимаемого фатального дуализма, "великой войны континентов", планетарной дуэли двух глобальных типов цивилизаций — "сухопутной" (евразийской) и морской (ат-лантистской). Этот дуализм порождает диалектику истории как в ее субъектном (человеческом), так и в ее объектном (географическом, ландшафтном) измерении. Следовательно, геополитика основана на утверждении о радикальной несводимости, абсолютной альтерна­тивности этих цивилизационных типов, каждой из которых пред­ставляет "мир в себе", законченную и самодостаточную модель, свой собственный универсальный тип. В такой перспективе "миро­вое правительство" возможно лишь после окончательной и необрати­мой победы одного полюса над другим, и "единое человечество" в таком случае будет не собиранием в одно целое двух половин, но универсализацией, глобализацией, тотализацией какого-то одного типа — либо евразийского, либо атлантистского. Но так как эту перспективу можно представить лишь в неопределенно далекой перспективе, то геополитика предпочитает говорить не о футурологичес-ких проектах, но о выработке и реализации конкретной геополитичес­кой стратегии и тактики для достижения конкретных целей.

Мондиализм, — по крайне мере, в теории, — напротив, утвержда­ет сущностное "гуманистическое" единство человечества, всякие деле­ния в рамках которого представляются случайными, произвольными и качественно "негативными" явлениями. Следовательно, по мере про­грессивного развития цивилизационные погрешности будут сознатель­но устраняться "поумневшим" человечеством, которое перейдет вна­чале в техносферу, что отразится в установлении власти "технокра­тов", "ученых" и "инженеров", а позже в "ноосферу", в особую ста­дию цивилизации, которая в чем-то напоминает концепции "информа­ционного" или "постиндустриального" общества.

Совершенно очевидно, что мондоцлизм и геополитика как две ин­терпретационные модели конфликтуют друг с другом. Мондиализм отрицает судьбоносность и эсхатологический смысл геополитического дуализма (как, впрочем, и сам дуализм), а геополитика его утвержда­ет, и отрицает, напротив, идею "единого человечества", а следователь­но, и "единого прогресса". Если "прогресс" и существует, то его траектория, его характер радикально различен в случае евразийской цивилизации и цивилизации атлантистской.

Мы подошли вплотную к самому главному.