Глава X Необычная жизненная история

– Ну, рассказывай о себе, Михалыч, – было первое, что произнес Артур, когда Михалыч пришел на следующий день.

То, что он рассказал, произвело на Артура большое впечатление.

Михалыч родился в бывшем Советском Союзе, но не знает, где точно, где‑то в Восточной Украине. Отец погиб на фронте, а мать – от тифа и воспаления легких в 1945 году, когда Михалычу не было и года. Его усыновила еврейская бездетная семейная пара. Своих настоящих родителей он не помнит, его усыновили в возрасте двух лет. Его приемные родители были бездетными, и им очень хотелось ребенка. Когда они пришли в детский дом, то спросили, не бывает ли у них еврейских детей, на что им ответили не самым приятным образом. В этот момент вышел маленький мальчик и спросил с надеждой: «А вы за мной? Вы – мои родители?» Они увидели в этом знак Всевышнего и усыновили его.

И они дали Михалычу очень хорошее воспитание и образование, очень любили его. В начале 1970‑х годов они вывезли его в Израиль, и он помнит, как противился этому. Он закончил институт, был ярым сторонником строителей коммунизма и хотел вступить в партию и строить коммунизм, а тут родители решили сменить страну. Они чуть не силой увезли его, пообещав, что, если ему не понравится, он сможет вернуться.

Израиль очаровал его, хотя вначале им было трудно. Он узнал много правды об истории СССР, о жутких репрессиях, о диктаторском режиме, и это его очень потрясло, ведь он хотел отдать жизнь построению коммунизма.

Примерно через полтора года он поступил в университет, но началась война 1973 года.

Его срочно призвали в армию, положение было очень серьезное. Все думали, что Израиль проиграет. Его рота обороняла высоту в аравийской пустыне, и более половина ее состава погибла, включая командира, а Михалыч был легко контужен. Именно в этот момент он впервые задумался о смысле жизни, своем предназначении. Никакого особого геройства в их роте не было, в отличие от других частей израильской армии, или что‑то напоминающее рассказ о Пархомине, они просто попали сначала под авиаудар, а потом под плотный артобстрел, будучи во втором эшелоне обороны. Раненых, и его в том числе, отправили в тыл, а тех, кто был здоров, – снова в бой.

Израильская армия совершила чудо – нанесла сокрушительное поражение врагу, и он увидел, что в этой войне почти в каждой израильской семье были погибшие, а порой и семьи целиком. А через два года его мать заболела раком и умерла, хотя несколько раз чудом избегала смерти при бомбежке и терактах.

Он понял, что все временно, и у него пропал интерес чего‑то достигать в материальном мире и этой жизни, и он решил изучать иудаизм. Отец взял с него слово, что он закончит университет. Он закончил исторический факультет с отличием и полностью погрузился в изучение и практику иудаизма.

Он учился в йешиве (духовной семинарии), хотел стать раввином, дополнительно прошел курс «История религии» в университете. Его попросили читать для тех, кто изучает Тору, историю других религий. Это побудило его изучать глубже различные духовные течения.

Он усердно учился, познавал новое, ездил по Израилю, по миру, но основным его исследованием была история иудаизма. Все это время он следовал строгим иудейским религиозным предписаниям.

И это ему, в общем‑то, нравилось. Он женился на религиозной девушке. У них родилось двое детей.

В конце 1970‑х годов отца пригласили работать в США, он был довольно известным инженером, и также он договорился насчет работы для своего сына в местном университете.

Михалыч согласился в первую очередь потому, что не хотел, чтобы его дети росли в атмосфере терактов и постоянной угрозы войны.

Они переехали в США, Михалычу понравилась эта свободолюбивая страна, там было спокойно. Его пригласили преподавать в университете сначала только историю иудаизма, но затем и по всем остальным мировым религиям. Также его выбрали главой местной иудейской общины, он стал уважаемым раввином и защитил две диссертации. Но он не чувствовал внутреннего удовлетворения от жизни, несмотря на внешние достижения. Более того, его сковывал и тяготил формализм и обрядовость иудаизма. Он расширил свой духовный поиск и следующие десять лет увлекался, а потом глубоко погрузился в практики буддизма и суфизма, но остановился на ведических знаниях.

Много раз ездил в Индию (участвовал даже в многонедельной экспедиции в Гималаи и Тибет) и Юго‑Восточную Азию. Этим он очень удивил отца и жену. Но они приняли его поиски Истины. Жена продолжала строго следовать канонам иудаизма, но теперь добавила в них практичный аспект, они употребляли только полезные продукты, они стали вегетарианцами, делали асаны из йоги и дыхательные упражнения. Супруга даже стала вести занятия по здоровью для иудеев, где использовала знания, которые она получила от мужа. Дети легко это приняли и стали более веселые и здоровые.

– Ты что, хочешь сказать, что можно без мяса быть здоровым и работоспособным? – остановил его рассказ Артур.

– Как раз таки без мяса только и можно быть здоровым. Если ты изучишь этот вопрос непредвзято, ты не найдешь ни одного плюса в мясоедении, я работаю иногда тяжело, по 14 часов, разве я выгляжу слабым? Но это отдельная тема.

Артур про себя отметил, что он, наоборот, выглядел пышущим здоровьем человеком. Но вегетарианство было слишком революционно для него, он не готов был это обсуждать и решил ускорить рассказ.

– Ты можешь рассказать мне итог твоих духовных поисков?

– Да, могу. Все, к чему я пришел, – это единство Бога. Бог один – это то, что нужно каждому народу, в культуре дается столько знания, насколько они могут воспринять божественное откровение.

– Я понял, что во многих религиозных организациях Бога найти сложнее, чем вне их, потому что там есть борьба за лидерство, и к управлению приходят, как правило, те, кто стремится к власти, известности, деньгам. Любая организация требует денег, имущества для своего поддержания, управления подчиненными, распределения доходов и так далее, – все это подразумевает какую‑то политику.

Понял, что для познания Истины требуется в первую очередь искреннее устремление и решительность, а главное, что я понял, точнее, испытал, – это то, что мы и есть душа, не тело. Именно этот опыт подвиг меня к глубокому изучению наследия восточных мудрецов.

– Но что случилось, что ты вдруг обратился на восток и стал серьезно изучать духовные вопросы, что ты испытал, что понял, что ты – не тело?

– Это случилось в 1985 году из‑за аварии, в которую я попал. Клиническая смерть, которую я испытал, заставила меня впоследствии изучать не только иудаизм.

Слушая Михалыча, Артур вспомнил своего отца и его рассказы о клинической смерти…

– Я ехал на велосипеде, и очень большая машина внезапно сделала неверный маневр… Перекувырнувшись в воздухе и пролетев несколько метров, я упал на спину, подвернув шею и ударившись головой. В этот момент я вышел из своего тела и увидел себя со стороны. Я видел, как остановились другие машины и к моему окровавленному, безжизненному телу, распростертому на дороге, бегут люди. Кто‑то вызвал скорую помощь, и она приехала очень быстро. Что было интересно, я мог видеть вокруг себя на 360 градусов, ощущать все запахи, слышать множество людей одновременно и проходить через стены и людей.

– Я здесь! – кричал я людям, но меня никто не замечал.

Я видел приближающихся санитаров. Тем временем надо мной образовалось подобие воронки, и я начал подниматься вверх. Перед моими глазами пронеслась вся моя жизнь за какую‑то долю секунды. Я вдруг осознал, что в основном провел свою жизнь бездарно, отчетливо видел себя гордецом, в том числе благодаря тому, что был религиозным лидером, строго придерживался правил и предписаний, имел ученые степени и был известным преподавателем.

Я, бывало, смотрел свысока на людей, и хотя мне было около сорока лет, я очень зависел от оценки окружающих, то, что казалось мне неправильным в поступках людей, меня очень раздражало. Я обнаружил, что у меня было много скрытого гнева, а также жадности и страха оказаться без денег. Но в том состоянии время течет иначе, там – иное его понимание.

Только тут я осознал, что жизнь свою прожил во многом зря, хотя еще несколько минут назад считал себя великим, очень талантливым праведником, который перед тем, как попасть в рай, спасает праведников и является руками Всевышнего на Земле. После «показа» моей жизни воронка перенесла меня в светлое место, где все было пропитано любовью. Несколько светящихся душ, очень умиротворенных, окружили меня, я воспринимал происходящее как своего рода суд. Они смотрели, что я сделал в жизни хорошего, точнее, они с любовью и без пристрастия созерцали мою прошедшую жизнь, которая мелькала у них перед глазами. Их интересовали прежде всего мотивы совершаемых действий, а не действия сами по себе, самое главное, были ли поступки побуждаемы эгоизмом? Любовью?

Для меня это было ново, так как раньше я думал, что если человек делает что‑то хорошее для других (кормит бедных, например), то он всегда получит награду. Я был уверен, что за некоторые мои поступки я как минимум попаду в рай. Например, во время учебы в Израиле мы много занимались благотворительностью, а в Америке собирали пожертвования на постройку новой синагоги и для помощи многодетным семьям в нашей общине. Но только теперь я понимал, что все же делал это в надежде показать другим, какой я чистый и светлый.

Фигуры в белом меня не осуждали, никто ничего не говорил, но было это ощущение, понимание, четкое видение.

– Знаешь, ты проживаешь свою жизнь пока в общем‑то зря, – наконец сказал один из голосов.

– Любви в твоей душе стало меньше, она уменьшилась за счет увеличения эгоизма, гордыни, ощущения избранности.

– Тебе стоит вернуться и продолжить свою жизнь, попробовать исправить ошибки, и у тебя еще семья, к которой ты привязан.

Это то, что я услышал после того, как почувствовал, что мне совершенно не хотелось возвращаться обратно, хотя у меня оставалось двое детей и я их очень любил, им как раз необходима была моя помощь: они вступали в подростковый период. Но тем не менее возвращаться не хотелось, ощущение вне тела было настоящим блаженством. По сравнению с ним жизнь на Земле была страданием, да и после аварии мое тело будет приносить мне боль и ограничения, а там и старость не за горами. Но потом я увидел страдания моей жены, и мое чувство долга стало нашептывать мне другое решение. Я размышлял: за эти 40 лет я больше деградировал, чем поднимался, и по сравнению со своими прошлыми жизнями (про них отдельный разговор). А ведь я пришел в этот мир, имея большой кредит с прошлой жизни, и это была одна из причин, почему мне все так легко давалось в жизни.

Что меня еще удивило в духовном мире – отсутствие каких‑то избранных душ. В иудаизме, по крайней мере в нашем направлении, считалось, что только у евреев есть душа и что мы можем рождаться только евреями, но выяснилось, что душа может родиться на всех планетах и в разных телах и уж, конечно, в нациях и в духовном мире нет никаких материальных определений как раса, профессия (например, известный в этой жизни певец совсем необязательно родится в следующей жизни певцом), пол, образование.

Я увидел, что в сущности сам большой эгоист, зависящий от временных внешних вещей, и мной руководит эгоизм и сейчас, ведь мне хорошо и не хочется возвращаться. Однако разговор, Суд, присутствие, называй как хочешь, очень подействовали на меня, и я принял решение меняться и подумал: «Пусть будет так, как хочет Всевышний». При этой мысли воронка вновь меня «засосала» обратно, и я с огромной скоростью вернулся в свое тело. Я очнулся от сильнейшей боли. Врачи делали все возможное, чтобы вернуть меня к жизни, и когда я пришел в себя, раздалось радостное: «Он ожил!» Меня быстро погрузили в машину скорой помощи.

– Да, знаю, – перебил его Артур, – когда я учился в США, то попал в больницу. Я был поражен чистотой, вежливостью, быстротой и качеством обслуживания. Страховку, по которой меня обслуживали, оплачивала церковь, в которой я учился и служил. Да, как здорово было в Штатах. От этих воспоминаний Артуру стало еще неуютней и ужасней в этой больнице с ее странным медперсоналом.

Почувствовав на себе добрый взгляд Михалыча, он понял, что и сам является эгоистом, закрывшимся в своем мирке, и ему стало стыдно… Казалось, что Михалыч заметил это и улыбнулся без тени осуждения.

– Когда меня привезли в больницу, мои близкие уже там ждали. Им сообщили после полной проверки, что в целом состояние неплохое, небольшое сотрясение мозга и разбитая ключица, много царапин и есть подозрение, что сломано ребро и очень сильно отбиты мышцы на правой стороне спины.

– Послушай! – перебил его Артур снова, – ты говорил о переселении души так уверенно, но ведь в писаниях этого нет, уж не говоря о современных, научных доктринах. Про клиническую смерть я слышал от отца, и у нас был в приходе человек, который тоже это испытал, он говорил, что летел по тоннелю и видел своих родственников, но наш пастор сказал, что это галлюцинация, а знакомый нейрохирург сказал, что это импульсы в мозге.

– Сначала примерно так и мне сказали, но вот что странно: все, что я видел, когда был вне тела – именно так и было: в реальности люди говорили именно то, что я слышал, машины подъехали в таком порядке, как я и видел. И потом я видел много людей, кстати и в этой больнице тоже, которые переживали клиническую смерть и проходили похожий опыт, хотя некоторые не помнят ничего. На меня очень повлияла книга о жизни великого американского медиума – Артура Форда. [1]

Михалыч продолжал:

– Форд пережил похожий опыт. Тебе будет, кстати, полезно прочитать его книги, он был христианином и даже, если не ошибаюсь, твоего направления. Почитай книги доктора Моуди и других христиан на эту тему. Насчет переселения душ… – Михалыч задумался. – Ну, во‑первых, тот факт, что оно существует, упоминается практически во всех религиях, и в раннем христианстве оно тоже было, но примерно в III веке его убрали из Христианской доктрины, оставив лишь, что есть только рай и ад и что за одну короткую жизнь человек может пойти навечно в ад. Например, он может жить по‑божески, без корысти, но по каким‑то причинам не крестился – значит, в ад. А почему рождаются дети‑инвалиды, почему у каждого человека есть судьба, куда идут умершие дети, много вопросов… На это у вас нет ответов, не так ли?

Артуру вдруг неожиданно стало не по себе, он как‑то по‑новому и со стороны посмотрел на свои верования, и ему стало непонятно, как он слепо мог принимать эти и некоторые другие концепции, принятые в их церкви. Например, что спасутся только те, кто до смерти будет верен именно их церкви.

– Насчет науки также неоднозначно, – продолжал Михалыч, – знаешь ли ты, что есть неопровержимые доказательства существования медиумов? Тот же А. Форд. Кстати, я подружился с одним профессором – приверженцем протестантизма, который стал изучать метод гипнотической регрессии, чтобы доказать всем, что нет переселения душ, и пришел к однозначному выводу, что переселение душ существует. Он мне сказал, что как верующий христианин‑протестант не могу это принять, но как ученый должен признать, что это существует. Да и все ученые, которые участвовали в подобных исследованиях, приняли концепцию реинкарнаций. Суть этого метода в том, что человека вводят в легкий транс, гипноз – он погружается в глубину своего подсознания и отвечает на вопросы. Вначале ученые думали, что благодаря такому методу они дойдут до внутриутробного периода, но обнаружили, что человек «проваливается» глубже и способен начать говорить и на древних языках без акцента, и испытывать многие эмоции, сидящие внутри него, способен точно описать местность и окружение в прошлом до деталей. Когда же ученые едут в те места, то оказывается все точно и все сходится. Я и сам это проходил и уверен в существовании реинкарнаций, но это отдельная тема.

* * *

Я лежал в больнице, много молился и пересматривал свою жизнь. «Больничная палата, – сказал Шивананда Свами, – может быть лучшим местом для духовного поиска».

Я стал более внимательно перечитывать священные писания, и не только иудейские, и попросил жену принести мне другие священные книги и некоторые философские, чем вызвал у нее сначала большой испуг за меня, но вскоре она, будучи очень разумной и искренней женщиной, во всем разобралась.

Я осознал, что у каждого человека есть свое предназначение и что сам действую далеко не всегда правильно. Моя работа и общественная деятельность приносили успех, деньги, но не внутреннее удовлетворение. Я понял, что если бы тогда умер, точнее перешел бы в другую форму жизни, то ничего бы с собой не унес.

В духовном мире, на суде никто меня не спросил о моей преподавательской деятельности, о религиозном руководстве сотен семей и об иных моментах, которые я сам считал важными в моей жизни, и уж конечно нельзя было перенести их в следующую жизнь. Я глубоко осознал, что наша коротенькая жизнь на Земле предназначена для работы над собой духовно, то есть избавляться от эгоизма и увеличивать любовь в душе.

Главное условие достижения этого – это учиться жить здесь и сейчас и безвозмездно служить миру, что приносит сразу же огромное счастье. Для развития любви к Богу важно повторять Святые Имена. Это то, что я понял из своих духовных переживаний, книг и позже, общаясь со многими духовными учителями и святыми в Индии, Израиле, Тибете и, кстати, тут, в России.

Когда через пять недель я вышел из больницы, то решил довериться Богу полностью. Я часто слышал, что многие религии учат полностью довериться Богу. Я начал искренне молиться, что не бывало со мной ранее: так много и искренне я никогда не молился за свою жизнь. И просил Бога, чтобы тот указал ему путь дальнейшего движения, цель жизни.

Я зашел в книжный и открыл первую попавшуюся мне книгу, и ее автором оказался английский психолог. Я прочел: «Вот представьте, что у вас много денег, что бы вы тогда делали, делали бы вы то, что вы делаете сейчас?» И я ответил на этот вопрос по‑своему: «Нет, в университет меня вообще не тянуло, потому что там всегда были рамки и запреты», – даже историю религии он должен был преподавать с ограничениями, в соответствии с программой, и каждый год примерно одно и то же.

Но что мне захотелось – это учить, образовывать подростков и ездить по святым местам – и я стал уезжать на 5–6 месяцев, иногда с семьей, а позже и со своими воспитанниками, как мы это называли, в Путешествия за Истиной. Нам очень везло – мы встречали много учителей в Пути, но это отдельная история.

Я организовал при университетской средней школе что‑то вроде класса‑интерната для трудных подростков. Особенно сначала – это было очень тяжело во всех отношениях.

Заработная плата сильно уменьшилась – это была зарплата обычного учителя средней школы без всех надбавок, а еврейская община отказалась помогать, потому что там были дети всех национальностей и иудаизм изучать не планировалось. Меня почти никто не понимал, многие друзья отвернулись, но я всегда ощущал внутреннее блаженство. Да, мы переехали в более скромный дом, стали жить намного проще, но вместе с тем стали намного ближе и счастливее.

Несколько моих бывших студентов начали помогать мне. Наши воспитанники менялись на глазах, многие стали учиться на отлично, некоторые выиграли спортивные состязания, но, главное, что отмечали все, – они стали добрее и нравственнее. Главное, над чем мы работали, – над качеством характера. Мы изучали разные религиозные и философские пути, разбирали опасность вредных привычек, опасности раннего секса, 2–3 часа в день или иногда на выходных занимались благотворительной деятельностью: приходили в приюты и выполняли там любую работу, убирали город, устраивали концерты для тяжелобольных, переписывались с заключенными, естественно, сами убирали свои классы.

Вначале дети это делали с большой неохотой, но позже им это очень понравилось. Я работал с душой, и они это чувствовали. Практически все стали учиться очень хорошо, несколько детей выиграли соревнования на чемпионате штата в разных видах спорта, одна девочка выиграла конкурс игры на фортепьяно… Никто не мог поверить, что совсем недавно эти дети были преступниками, отстающими, а нескольких признали психически ненормальными. Я написал небольшую книгу – она стала бестселлером, меня несколько раз приглашали на центральное телевидение.

Мы образовали детский летний лагерь, где нельзя было курить, употреблять спиртные напитки. Мы много ходили в походы, играли в обучающие игры, безвозмездно помогали людям в соседних городках. Мне очень помогали моя жена и дети.

И что было удивительно: нам стало хватать денег на свои нужды и на наши проекты. Моих детей в благодарность устроили бесплатно в хорошую частную школу (они по возрасту не могли уже быть все время со мной) и оплатили заранее первые два курса обучения в университете, один богатый человек подарил новую большую машину за то, что мы изменили его сына. Этот человек был поражен, он не верил, что его сына можно изменить: тот причинял ему огромные страдания. Его сын изменился, бросил курить, пить, стал участвовать вместе со мной в благотворительных акциях и сказал родителям, что хочет поступить в университет.

Но позже случилась пренеприятная вещь – правительство штата стало требовать, чтобы я преподавал детям уроки по сексуальному воспитанию, которые, на мой взгляд, развращали детей, чтобы дети смотрели ТВ, разрешил курить и выпивать им, если они хотят, и прекратил благотворительную активность с ними, что якобы их очень утомляет.

Я вдруг открыл для себя, что в США есть мафия в медицине и образовании. Я встретил людей, которые изобрели такие лекарства, которые могли облегчить жизнь миллионов, но им запретили их разрабатывать и некоторых даже посадили в тюрьму. И похожие вещи происходили и в образовании, потому что кому‑то это выгодно, чтобы наши дети в общей своей массе были примитивными, неспособными и нежелающими создать семью и родить нормальных детей. Но это тоже отдельная тема. Формальной причиной последнего судебного иска было то, что наши дети перестали принимать лекарства наркотического свойства, которые были им прописаны психотерапевтом. Но они им были и не нужны.

Это случилось пару лет назад. Я проиграл последний суд и прекратил работу с подростками, у одного из родителей был даже сердечный приступ, все дети плакали, но ничего нельзя было сделать… Финансово я этого не ощутил, так как мои публикации, книги стали приносить мне большие доходы, а также выступления на многих конгрессах и проведение семинаров. Но морально мне было очень тяжело.

Как ни странно, это событие привлекло ко мне большое внимание, многие благотворительные и духовные организации сочувствовали мне. Меня стали активно приглашать на различные семинары, продажи моих книг постоянно увеличивались. Да, мне запретили работать с подростками в государственных структурах, но множество частных компаний, общественных и духовных организаций приглашали меня, были очень заинтересованы и платили большие гонорары.

Я стал очень знаменит, богат, но больше всего мне доставляло удовольствие то, что я ежедневно получал отклики от разных людей, которые уверяли, что благодаря моим книгам, семинарам у них полностью изменилась жизнь в лучшую сторону, кто‑то излечился от тяжелых заболеваний, кто‑то избавился от бесплодия. Но я почувствовал, что что‑то не так в моем внутреннем мире, обратил внимание, что мне стало сложно концентрироваться, не стало хватать времени для молитв и медитаций, а также для простого служения людям. Мой менеджер загрузил меня на полтора года вперед. И, самое главное, я отследил, что у меня вновь появилась гордыня и чувство собственной исключительности. Как‑то не ожидал, что и в духовной жизни можно оказаться на вершине успеха и очень разбогатеть.

Подавляющее количество учителей слетали с катушек, достигнув даже части того, чего достиг я. Особенно меня поразили два индуса йоги, которые много лет занимались духовной жизнью и медитацией и стали продвинутыми гуру, но когда я им устроил приезд в США, они вдруг стали интересоваться деньгами, особняками и другими блестящими игрушками этого мира. А американским различным гуру я перестал доверять: они вроде говорили правильные вещи, но главными для них были продажи.

Я уехал на несколько месяцев в Гималаи, где много общался с настоящими святыми, много размышлял и молился. Когда я вернулся в Штаты, то передал все управление своему менеджеру и ученикам, попросил их, чтобы они изменили название, полностью убрали мое имя из всех документов и контрактов.

С издателями моих книг договорился, что немного переделанные книги будут выходить под другим именем и в них не будет никаких ссылок на меня, вся прибыль от книг пусть идет на благотворительные цели. Мы также поменяли наши имена и фамилию. Мы отдали все наши деньги на постройку храмов в Индии и лечение бедных, продали наши дома и уехали жить в очень красивое, уединенное место в Северной Калифорнии, где недвижимость была очень дешевой. Дети учились в университете, и они пошли работать, чтобы платить за учебу, но их характеры стали только лучше.

В этот момент рассказ Михалыча прервали сигналы скорой, которая подъехала к больнице, и его вызвали помогать нести носилки.