ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОБЫ И ТЕСТЫ В ПАТОПСИХОЛОГИИ

Психометрические тесты, использование которых в клинических целях до сих пор остается дискуссионным, существенно отличаются от разработанных советскими патопсихологами и широко ими применяемых методик типа функциональных проб.

Психологический тест — это испытание определенной функции с помощью изучения стандартизованных реакций личности на стимулы, четко регламентированные по степени трудности и времени выполнения задания, которое позволяет установить уровень развития этой функции по сравнению с усредненными показателями, характерными для данной популяции.

Тесты являются весьма аморфной группой психологических методик. Они различаются диапазоном применяемых приемов. Достаточно сравнить два таких теста, предназначенных для исследования интеллектуального уровня, как метод Векслера, включающий 11 экспериментальных методик, и «шкалу домино», представленную набором достаточно однородных заданий, расположенных по степени нарастания их трудности. В связи с этим следует помнить указание крупного специалиста в области тестологии A. Anastasi (1982) относительно того, что названия тестов далеко не всегда соответствуют тому, что они в действительности измеряют.

По направленности («что исследуется тестом?») можно выделить тесты интеллекта, интересов, знаний и умений, специальных способностей, характерологические (личностные), тесты для исследования отдельных функций — памяти, внимания, подвижности психических процессов и т. д. (В. М. Блейхер, Л. Ф. Бурлачук, 1978).

Уже при создании первых психологических тестов были разработаны известные требования к ним («психографический минимум»), которым тест должен соответствовать в обязательном порядке (W. Stern, 1912): высокая симптоматическая ценность (т. е. связь с определенными психическими особенностями личности); широкая симптоматическая ценность — полное и разностороннее выявление интересующей нас индивидуальной особенности; универсальность, пригодность или легкая приспособляемость к испытанию различных категорий индивидуумов; краткость; техническая простота; легкость и простота количественного учета; наличие известных норм или масштаба, в зависимости от которых общая оценка результатов является положительной или отрицательной.

В патопсихологии возможность использования психологических тестов обычно рассматривается в плане их противопоставления методикам типа функциональных проб, при этом подчеркивается сугубо измерительная направленность тестов на оценку отдельных функций, без изучения структуры психического дефекта. В то же время указывается, что патопсихологические методики типа функциональных проб дают углубленный качественный анализ экспериментальных данных, выигрывающий от их статистической обработки, но лишены

присущих тестам жесткой регламентированности заданий и стандартизации возможных в эксперименте проявлений психической деятельности.

Вопрос о применении в патопсихологии тестов не может решаться альтернативно. Различия методического характера между тестами и патопсихологическими методиками типа функциональных проб позволяют говорить о возможности их сочетанного применения в зависимости от задач исследования. О правомерности такой постановки вопроса писал С. Л. Рубинштейн (1935), предлагавший дополнять тесты другими методическими средствами. Эту точку зрения отстаивал и К. К. Платонов (1977).

Касаясь вопроса о возможности применения тестов в патопсихологии, В. Н. Мясищев (1971) также указывал на рациональность комбинирования данных стандартного и нестандартного исследования, предостерегал против тестирования и подсчета без умения психологического наблюдения, правильного истолкования, основанного на знании многообразия свойств личности, умения охватить личность в ее развитии, в неразрывном сочетании биологических и органических «условий личности» и «самой личности», представляющей систему общественно обусловленных отношений. Однако такая постановка вопроса требует уточнения показаний к применению психометрических тестов.

Даже психологи, развивающие тестологическое направление (D. Rapoport, 1945), не придают первостепенного значения показателю IQ и выдвигают на передний план значение разброса, т. е. анализа оценок, полученных при сравнении выполнений заданий по различным субтестам Векслера. Таким образом, значение IQ — показателя межличностного, интериндивидуального — отступает перед фактором разброса, имеющим внутриличностное, интраиндивидуальное значение.

Поставлена под сомнение характеристика IQ как показателя степени развития интеллекта. Этому в немалой мере способствуют наблюдения относительно упражняемости ряда свойств, характеризующих IQ (Л. В. Занков, 1963). Л. А. Вяткина (1970) рассматривает результат испытаний по Векслеру как характеристику не задатков, а достигнутого уровня умственного развития. Однако и как показатель умственного развития IQ снабжает исследователя не абсолютными, а лишь относительными данными применительно к определенной группе обследуемых. A. Anastasi считает, что IQ — это только условный способ выражать оценку в некоторых видах тестов, и так его нужно интерпретировать. Таким образом, IQ в последнее время рассматривается как эмпирический показатель, лишь относительно свидетельствующий о состоянии функции интеллекта. С этим связано то, что многие исследователи отказываются пользоваться самим понятием IQ, прибегая к понятиям «суммарный .показатель», «статистический показатель», «общий корригированный показатель».

Возражая против сугубо измерительной направленности тестов, Б. В. Зейгарник (1971) пишет о том, что измерение коэффициента психических способностей можно признать правомерным лишь в том случае, если рассматривать умственное развитие только как количественный рост этих способностей, а болезнь как их регресс. Понимая, что развитие не является одним лишь количественным ростом способностей, отрицая представление о психической болезни как о едином механизме распада, как бы являющегося негативом по отношению к развитию, нельзя сводить исследование психических функций к простому их измерению, игнорируя своеобразие качественных патопсихологических характеристик при разных заболеваниях.

Можно думать, что решение вопроса о диагностическом значении тестов в патопсихологии не однозначно. Полученные при исследовании по Векслеру данные опираются на математически обработанные результаты обследований больших групп больных различной нозологической принадлежности и не всегда применимы в решении вопросов индивидуальной нозологической диагностики. Сам D. Wechsler в интерпретации получаемых с помощью его метода результатов при обследовании больных шизофренией придавал большое значение их

качественному анализу. Так, при этом отмечалось несоответствие правильности решения задания степени его трудности, акцентировалось внимание на выявлении в процессе исследования таких особенностей мышления, как резонерство, тенденция к чрезмерным обобщениям, т. е. свойств, не поддающихся количественному определению.

Есть и еще одна сторона вопроса. Даже такой относительно разносторонний по методическим приемам тест, как интеллектуальная шкала Векслера, не может претендовать на универсальную валидность. В частности, этот тест не включает ряд методик, особенно хорошо зарекомендовавших себя при выявлении шизофренических расстройств мышления, например, методик классификации, исключения, образования пиктограмм и т. п. Объяснение переносного смысла пословиц у ряда больных шизофренией оказывается сохранным, и гораздо более ценной в информативном отношении при этом заболевании является методика соотнесения пословиц с фразами. Диагностическая ценность теста Векслера неодинакова при различных вариантах клинического задания, которым руководствуется патопсихолог. Она значительно выше, когда проводится дифференциальная диагностика шизофрении и органических поражений головного мозга, и сводится главным образом к качественной интерпретации результатов при отграничении шизофрении от психопатий или невротических состояний. В этом отношении представляют интерес данные G. Dahl (1968), исследовавшего психопатологически контрастные группы психически больных (шизофрения, органические поражения головного мозга, неврозы), сходных по полу, возрасту и IQ. Существенных диагностических различий он при этом не обнаружил. Лишь мозаичный субтест (кубики Кооса) отличал больных с органическими заболеваниями головного мозга от больных шизофренией и неврозами. На этом основании G. Dahl предостерегает от некритического использования теста Векслера для решения вопросов клинической диагностики.

В то же время исследование интеллектуальной деятельности с помощью тестов позволяет получить данные, характерные для обследуемого в сравнении с другими пациентами той же возрастной группы, определяющие в том или ином отношении его индивидуальные особенности. Возможность стандартизованной оценки достигнутых при обследовании результатов имеет положительное значение при характеристике глубины психического дефекта отдельного больного или группы больных общей нозологической принадлежности. Кроме того, тщательный и тонкий качественный анализ результатов при учете их количественного значения оказался весьма результативным в определении личностных особенностей обследуемых (И. Н. Гильяшева, 1969, 1971).

Можно думать, что психометрические тесты окажутся полезными при обследовании какой-либо категории больных в динамике, на различных этапах течения заболевания и онтогенеза. Правомерность такого подхода показана D. Bromley (1966), использовавшей метод Векслера для характеристики функций интеллекта при старении. Преобладающая масса исследований интеллекта при старении произведена методом «поперечных срезов». Изучение динамики интеллекта путем «поперечных срезов» дает средние данные для разных возрастных групп. При этом стираются индивидуальные различия, картина того или иного процесса получается интегративной, выявляет определенную тенденцию.

Развитие и спад интеллектуальных функций можно проследить в одной и той же группе ло'нгитудинальным («продольным») методом. Так, при этом можно выявить внезапные скачки интеллектуального уровня на некоторых онтогенетических этапах у отдельных лиц, проследить роль соматических и социальных факторов в возникновении этих скачков или спадов. Кроме того, при такой организации исследования можно учесть исходный уровень интеллектуальной деятельности. Однако для проведения лонгитудинального исследования требуется подготовка идентичных и достаточно выверенных наборов субтестов. Наиболее результативным D. Bromley считает сочетание обоих методов — «поперечных срезов» и лонгитудинального.

Вопрос об использовании тестов в патопсихологии еще далек от окончательного решения.

Категоричность суждений здесь может оказать плохую услугу. Мы хотели лишь высказать мнение, основанное на некотором опыте их применения. Можно, однако, полагать, что наиболее правильным было бы их применение в общем комплексе патопсихологического исследования наряду с другими преимущественно качественными методиками и при выработке определенных показаний к их использованию.

Следует также помнить, что тесты в патопсихологии могут использоваться лишь при решении весьма узких, конкретных задач, так как ни один, даже самого широкого диапазона, тест не дает достаточно всестороннего представления о психической деятельности обследуемого.

М. Г. Ярошевский (1974), рассматривая дискуссионность проблемы о возможности применения тестов в психологии, подчеркивает, что тест не может помочь в установлении причинных связей в психической деятельности, он лишь позволяет фиксировать результаты деятельности, не связывая их с определенными переменными в той или иной психической функции. Тем не менее, считает М. Г. Ярошевский, тест позволяет выявить определенные закономерности (вероятностные, статистические). Эти закономерности столь же реальны, как и строго причинные, динамические, и знание их обогащает прогностические возможности психолога. Ошибка же тестологии заключается в попытке с помощью статистики восполнить пробелы в знании о динамике умственного развития, его механизмах и закономерностях.

В патопсихологическом исследовании тесты могут играть вспомогательную роль, например, как указывалось выше, при необходимости ранжирования степени выраженности интеллектуального дефекта в группе больных одинаковой нозологической принадлежности. Мы можем вводить тесты на определенных этапах обследования больного, например, для исследования у него памяти, для выявления инертности психических процессов, но получить целостную характеристику мыслительной деятельности и аффективно-личностной сферы больного с помощью одних тестов невозможно. Используя лишь одни тесты, патопсихолог в известной мере сужает свои возможности изменять по ходу эксперимента тактику.

В отличие от психометрических тестов методики типа функциональных проб позволяют исследующему прибегать к гибкой тактике оценок качества работы обследуемого, учитывать его индивидуальность и конкретную задачу исследования на данном этапе, оказывать больному дозированную помощь, позволяющую определить зону его ближайшего развития (А. Я. Иванова, 1976; В. В. Николаева, Е. Т. Соколова, А. С. Спиваковская, 1979).

Кроме того, суммарные оценки, получаемые при исследовании с помощью тестов в ряде случаев маскируют индивидуально-личностные типологические особенности, присущие обследуемому и до болезни. Например, характерная для больного и раньше медлительность сенсомоторики может привести при исследовании по методу Векслера к заключению об интеллектуальной недостаточности.

Необходимо также остановиться еще на одном вопросе, имеющем методически важное значение. Особая регламентированность тестовых исследований способствовала созданию иллюзии о возможности работать с тестами, не имея специальной подготовки. Такой «исследователь» в силу своей несостоятельности при интерпретации полученных ответов, как правило, получает ошибочные результаты, объективность которых он отстаивает, будучи уверенные в непогрешимости метода. Нам кажется совершенно недопустимым, чтобы исследования проводили люди, не владеющие знаниями в области патопсихологии и не умеющие проводить патопсихологические эксперименты с помощью традиционных методов.