НЕКОТОРЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗЛИЧЕНИЯ ВЫСШИХ И НИЗШИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Если мы согласимся с тем, что 1) высшие и низшие потребности имеютразные характеристики и 2) высшие потребности наряду с низшими являютсянеотъемлемой частью человеческой природы (а вовсе не навязаны и непротивоположны ей), ѕ то наши взгляды на психологию и философию претерпятреволюционные изменения. Концепции образования, политические и религиозныетеории, принятые в настоящее время в большинстве культур, базируются напрямо противоположных принципах. В целом можно сказать, что биологическая,животная, инстинктоидная природа человека понимается ныне исключительно каксвод физиологических потребностей: пищевой, сексуальной и т.п., которымпротивопоставляются высшие человеческие стремления и порывы, потребность вправде, в любви, в красоте. Более того, сами эти стремления нередкотрактуются как антагонистические, взаимоисключающие, конфликтующие,противоборствующие друг с другом. По одну сторону баррикад встает культурасо всеми ее институтами, вооруженная разнообразнейшими средствамивоздействия на человека, по другую оказывается низкая, животная природачеловека. Культура считает своим долгом уничтожить своего соперника,подавить его, превращаясь, таким образом, в деспота, фрустратора или, влучшем случае, обретает черты суровой необходимости. Много пользы нам принесло бы осознание того факта, что высшиестремления и позывы являются частью биологической природы человека, столь женеотъемлемой, как потребность в пище. На некоторых из позитивных последствийэтого осознания я хочу остановиться подробнее. 1. Наверное, самым важным в числе прочих последствий должно статьпреодоление ложной дихотомии между когнитивным и конативным началами.Человеческое стремление к познанию, к пониманию, потребность в жизненнойфилософии и системе ценностей, желание иметь некую точку отсчета ѕ все этикогнитивные потребности несут в себе конативное начало и являются частьюнашей примитивной животной натуры. (Воистину, человек ѕ это особоеживотное.) Мы прекрасно понимаем, что человеческие потребности нельзярассматривать как некие слепые, стихийные силы. Мы знаем, что онимодифицируются под влиянием культуры, по мере накопления опытавзаимодействия с окружающей средой и познания адекватных способов ихудовлетворения, и следовательно, мы должны признать, что когнитивныепроцессы играют важную роль в их развитии. По мнению Джона Дьюи, уже самосуществование потребности и способность понять ее напрямую зависят отспособа познания реальности и от способа познания возможности илиневозможности ее удовлетворения. Если конативное начало содержит в себе когнитивный компонент, акогнитивное начало несет в себе конативную функцию, то бессмысленно и дажепатологично настаивать на их противопоставлении друг другу. 2. Согласившись с вышеизложенным, мы сможем свежим взглядом посмотретьна извечные философские проблемы. И мы увидим, что некоторые из них незаслуживают звания проблемы, так как базируются на ложном пониманиимотивационной жизни человека. В числе таких псевдопроблем назову проблемусоотношения эгоизма и альтруизма ѕ понятий, традиционно противопоставляемыхдруг другу. Как, скажите на милость, нам следует определить "эгоизм" и"альтруизм", если сама структура инстинктоидных потребностей человека,таких, например, как потребность в любви, предполагает большее удовольствие,причем удовольствие личное, сугубо "эгоистическое" не тогда, когда мы самиедим арбуз, а тогда, когда видим, с каким наслаждением едят арбуз наши дети?Если потребность в истине так же свойственна животной, биологической натуре.человека, как потребность в пище, то можно ли сказать, что человек,рискующий жизнью ради истины, ѕ меньший эгоист, чем тот, кто рискует жизнью,чтобы добыть себе еду? Если человек получает удовольствие, причем удовольствие животное,личное, эгоистическое и от пищи, и от секса, и от любви, и от уважения, и открасоты, и от истины, то очевидно, что концепция гедонизма требуетсущественных уточнений. Может статься, что "высокий" гедонизм ѕ штука кудакак более мощная, чем гедонизм "низкий". Вряд ли устоят и такие традиционные дихотомии, как "романтизм ѕклассицизм", "дионисийскоеѕаполлиническое". Истоки этих дихотомий лежат всев том же неправомерном противопоставлении низших потребностей потребностямвысшим, в стремлении разделять потребности на животные и неживотные,антмживотные. Мы вынуждены будем пересмотреть и концепциюрациональностиѕиррациональности, произвести ревизию столь привычногопротивопоставления рационального начала началу импульсивному и традиционногопонимания рациональной жизни как противоположности инстинктивной. 3. Дифференцированное изучение человеческой мотивации, несомненно,привнесет много нового и в этику, и в философию в целом. Пора, наконец,отказаться от представления, что благородные позывы души похожи на узду,набрасываемую на строптивого коня, ѕ их ценность не в том, что они укрощаютнаше инстинктивное, животное начало, а в том, что они, подобно могучимконям, возносят нас к высотам человеческого бытия; если мы примем такойвзгляд на вещи, если согласимся с тем, что корни высших и низшихпотребностей питает почва нашей биологической природы, что высшиепотребности равноправны с животными позывами и что последние так же хорошикак первые, тогда противопоставление их друг другу станет простобессмысленным. Разве сможем мы тогда по-прежнему считать, что истокивысокого и низкого в человеческой природе находятся в разных,противоборствующих вселенных? Более того, если мы однажды в полной мере осознаем, что эти хорошие,благородные человеческие позывы возникают и набирают силу только послеудовлетворения более насущных, препотентных животных нужд, то мы сможемотвлечься от самоконтроля, подавления, самодисциплины и задумаемся, наконец,о значении спонтанности, удовлетворения и естественного, организмическоговыбора. Возможно даже, мы обнаружим, что принципиальной разницы междудолгом, ответственностью и необходимостью, с одной стороны, и игрой,удовольствием и наслаждением, с другой, просто не существует. На высшихуровнях мотивационной жизни, на уровне Бытия исполнение долга становитсяудовольствием, труд преисполнен любовного отношения, и нет нужды делитьвремя между "делом" и "потехой". 4. Наша концепция культуры и ее взаимоотношений с индивидуумом должнаизмениться в сторону "синергии", согласно терминологии Рут Бенедикт (40,291, 312). Культура должна стать инструментом базового удовлетворения (314,315), а не подавления или запрета. Культура не только предназначена дляудовлетворения человеческих потребностей, она сама является продуктом этихпотребностей. Мы должны отказаться от традиционной дихотомии"культураѕиндивидуум", мы уже не вправе настаивать на том, что онипротивоборствуют друг другу. Настало время обратить внимание на возможностьих синергического существования и сотрудничества. 5. Осознание того факта, что лучшие позывы человеческой души скореебиологически запрограммированы, чем случайны или условны, имеет поистинеогромное значение для теории ценностей. В частности, оно поможет намприблизиться к мысли, что нет никакой нужды конструировать ценности припомощи логики или пытаться черпать их из различных авторитетных источников.Все, что нам нужно, это научиться быть пристальными и наблюдательными,потому что ответ на вопрос, мучающий человека на протяжении многих веков(вопросы "как стать хорошим?", "как стать счастливым?", в сущности, ѕ лишьвариации одного глобального вопроса "как стать плодотворным?"), содержится всамой человеческой природе. Организм сам говорит нам о том, что ему нужно,а, значит, и о том, что он ценит, ѕ получив возможность вольно следоватьсвоим идеалам, он крепнет, растет и процветает, а лишившись такойвозможности ѕ заболевает 6. Как показывают исследования, базовые потребности, несмотря на своюинстинктоидную природу, во многом отличаются от инстинктов, характерных длянизших животных. Пожалуй, самым важным в данной области стало открытие тогофакта, что голос наших инстинктоидных потребностей очень слаб, его легкоможет заглушить голос культуры, и этот факт явился неожиданным для нас, ибоон вступает в противоречие с традиционным представлением об инстинктах, всоответствии с которым они представлялись нам в виде мощных, злых инеуправляемых сил. Осознание своих импульсов, понимание своих истинных,внутренних потребностей и желаний ѕ очень трудная психологическая задача.Здесь следует иметь в виду, что чем более высока потребность, тем онаслабее, тем с большей легкостью она поддается модификациям и подавлению.Наконец, наши инстинктоидные потребности ни в коем случае не дурны, ѕ они,по меньшей мере, нейтральны, если не хороши. Сколь бы парадоксально это низвучало, я готов заявить ѕ для того, чтобы наши инстинкты, вернее то, чтоосталось от них, не были окончательно задавлены средой, нужно защищать их откультуры, образования, научения. 7. Наше представление о целях и задачах психотерапии (равно как и оцелях образования, воспитания и прочих мероприятий, направленных наформирование характера человека) претерпевает значительные изменения. Покаеще очень часто психотерапию путают с процессом обучения индивидуума некимспособам контроля за своими импульсами, с освоением навыков и приемов ихподавления. Ключевыми понятиями такого воспитательного режима выступаютпонятия дисциплины, управления, подавления. Но если мы примем новый взгляд на психотерапию, если поймем, что онанацелена на снятие внутренних запретов и внутренних барьеров индивидуума, тоглавными для нас станут такие понятия как спонтанность, естественность,высвобождение, самоприятие, удовлетворение, свобода выбора. Согласившись стем, что импульсы, идущие из глубин человеческой природы ѕ хорошие,полезные, что они заслуживают восхищения и поощрения, мы не станемограничивать их рамками условностей, не станем налагать запреты на ихвыражение, а наоборот, будем стремиться к тому, чтобы' найти способ выразитьих как можно более ярко и свободно. 8. Если мы примем все вышеизложенное, если согласимся с тем, что нашиинстинкты слабы, что высшие потребности имеют инстинктоидную природу, чтокультура ѕ гораздо более мощная сила, чем наши базовые потребности, что этипотребности хороши и полезны, то для нас станет очевидно, что задачасовершенствования природы человека может быть реализована только с помощьютех социальных мер, которые укрепляют и поощряют инстинктоидные тенденциичеловека. И в самом деле, разве можно считать "хорошей" культуру, котораяотказывает человеку в возможности выражать и осуществлять его внутренние,биологические тенденции? 9. Тот факт, что человек может достичь высших уровней мотивациинезависимо от того, удовлетворены ли его низшие потребности (и даженезависимо от удовлетворения высших потребностей), дает ключ к лучшемупониманию старой теософской дилеммы, вот уже несколько столетий служащейпредметом жарких споров. Любой уважающий себя теолог обязательно обращался кпроблеме взаимоотношения плоти и духа, ангела и дьявола, то есть высокого инизкого в человеке, но никому из них так и не удалось примиритьпротиворечия, таившиеся в этой проблеме. Теперь, опираясь на тезис офункциональной автономии высших потребностей, мы можем предложить свой ответна этот вопрос. Высокое возникает и проявляется только на базе низкого, новозникнув и утвердившись в сознании человека, оно может стать относительнонезависимым от его низкой природы (5). 10. Теперь мы можем попытаться расширить дарвиновскую теорию выживанияпонятием "ценности роста". Человек стремится не только к выживанию, но и кразвитию, к личностному росту, к актуализации собственных потенций, ксчастью, душевному покою, высшим переживаниям, к трансценденции (317), кболее глубокому и полному познанию реальности. Нищета, войны, насилие,деспотизм дурны не только потому, что ослабляют жизнестойкость человека,угрожают его выживанию, но и потому, что снижают качество самой жизни,ослабляют личность и сознание человека, делают его недочеловеченным.Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 728;