БАЗОВЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
Физиологические потребности За отправную точку при создании мотивационной теории обычно принимаютсяспецифические потребности, которые принято называть физиологическимипозывами. В настоящее время мы стоим перед необходимостью пересмотретьустоявшееся представление об этих потребностях, и эта необходимостьпродиктована результатами последних исследований, проводившихся по двумнаправлениям. Мы говорим здесь, во-первых, об исследованиях в рамкахконцепции гомеостаза, и, во-вторых, об исследованиях, посвященных проблемеаппетита (предпочтения одной пищи другой), продемонстрировавших нам, чтоаппетит можно рассматривать в качестве индикатора актуальной потребности,как свидетельство того или иного дефицита в организме. Концепция гомеостаза предполагает, что организм автоматически совершаетопределенные усилия, направленные на поддержание постоянства внутреннейсреды, нормального состава крови. Кэннон (78) описал этот процесс с точкизрения: 1) водного содержания крови, 2) солевого баланса, 3) содержаниясахара, 4) белкового баланса, 5) содержания жиров, 6) содержания кальция, 7)содержания кислорода, 8) водородного показателя (кислотно-щелочной баланс) и9) постоянства температуры крови. Очевидно, что этот перечень можнорасширить, включив в него другие минералы, гормоны, витамины и т.д. Проблеме аппетита посвящено исследование Янга (491, 492), он попыталсясвязать аппетит с соматическими потребностями. По его мнению, если организмощущает нехватку каких-то химических веществ, то индивидуум будетчувствовать своеобразный, парциальный голод по недостающему элементу, или,иначе говоря, специфический аппетит. Вновь и вновь мы убеждаемся в невозможности и бессмысленности созданияперечней фундаментальных физиологических потребностей; совершенно очевидно,что круг и количество потребностей, оказавшихся в том или ином перечне,зависит лишь от тенденциозности и скрупулезности его составителя. Пока у наснет оснований зачислить все физиологические потребности в. разрядгомеостатических. Мы не располагаем достоверными данными, убедительнодоказавшими бы нам, что сексуальное желание, зимняя спячка, потребность вдвижении и материнское поведение, наблюдаемые у животных, хоть как-тосвязаны с гомеостазом. Мало того. при создании подобного перечня мыоставляем за рамками каталогизации широкий спектр потребностей, связанных счувственными удовольствиями (со вкусовыми ощущениями, запахами,прикосновениями, поглаживаниями), которые также, вероятно, являютсяфизиологическими по своей природе и каждое из которых может быть цельюмотивированного поведения. Пока не найдено объяснения парадоксальному факту,заключающемуся в том, что организму присущи одновременно и тенденция кинерции, лени, минимальной затрате усилий, и потребность в активности,стимуляции, возбуждении. В предыдущей главе я указывал, что физиологическую потребность, илипозыв, нельзя рассматривать в качестве образца потребности или мотива, онане отражает законы, которым подчиняются потребности, а служит скорееисключением из правила. Позыв специфичен и имеет вполне определеннуюсоматическую локализацию. Позывы почти не взаимодействуют друг с другом, спрочими мотивами и с организмом в целом. Хотя последнее утверждение нельзяраспространить на все физиологические позывы (исключениями в данном случаеявляются усталость, тяга ко сну, материнские реакции), но оно неоспоримо вотношении классических разновидностей позывов, таких как голод, жажда,сексуальный позыв. Считаю нужным вновь подчеркнуть, что любая физиологическая потребностьи любой акт консумматорного поведения, связанный с ней, могут бытьиспользованы для удовлетворения любой другой потребности. Так, человек можетощущать голод, но, на самом деле, это может быть не столько потребность вбелке или в витаминах, сколько стремление к комфорту, к безопасности. Инаоборот, не секрет, что стаканом воды и парой сигарет можно на некотороевремя заглушить чувство голода. Вряд ли кто-нибудь возьмется оспорить тот факт, что физиологическиепотребности ѕ самые насущные, самые мощные из всех потребностей, что онипрепотентны по отношению ко всем прочим потребностям. На практике этоозначает, что человек, живущий в крайней нужде, человек, обделенный всемирадостями жизни, будет движим прежде всего потребностями физиологическогоуровня. Если человеку нечего есть и если ему при этом не хватает любви иуважения, то все-таки в первую очередь он будет стремиться утолить свойфизический голод, а не эмоциональный. Если все потребности индивидуума не удовлетворены, если в организмедоминируют физиологические позывы, то все остальные потребности могут дажене ощущаться человеком; в этом случае для характеристики такого человекадостаточно будет сказать, что он голоден, ибо его сознание практическиполностью захвачено голодом. В такой ситуации организм все свои силы ивозможности направляет на утоление голода; структура и взаимодействиевозможностей организма определяются одной-единствен-ной целью. Его рецепторыи эффекторы, его ум, память, привычки ѕ все превращается в инструментутоления голода. Те способности организма, которые не приближают его кжеланной цели, до поры дремлют или отмирают. Желание писать стихи,приобрести автомобиль, интерес к родной истории, страсть к желтым ботинкам ѕвсе эти интересы и желания либо блекнут, либо пропадают вовсе. Человека,чувствующего смертельный голод, не заинтересует ничего, кроме еды. Онмечтает только о еде, он вспоминает только еду, он думает только о еде, онспособен воспринять только вид еды и способен слушать только разговоры оеде, он реагирует только на еду, он жаждет только еды. Привычки ипредпочтения, избирательность и привередливость, обычно сопровождающиефизиологические позывы, придающие индивидуальную окраску пищевому исексуальному поведению человека, настолько задавлены, заглушены, что вданном случае (но только в данном, конкретном случае) можно говорить оголол* пищевом позыве и о чисто пищевом поведении, преследующемодну-единственную цель ѕ цель избавления от чувства голода. В качестве еще одной специфической характеристики организма,подчиненного единственной потребности, можно назвать специфическое изменениеличной философии будущего. Человеку, измученному голодом, раем покажетсятакое место, где можно до отвала наесться. Ему кажется, что если бы он могне думать о хлебе насущном, то он был бы совершенно счастлив и не пожелал быничего другого. Саму жизнь он мыслит в терминах еды, все остальное, неимеющее отношения к предмету его вожделений, воспринимается им какнесущественное, второстепенное. Он считает бессмыслицей такие вещи каклюбовь, свобода, братство, уважение, его философия предельно проста ивыражается присказкой: "Любовью сыт не будешь". О голодном нельзя сказать:"Не хлебом единым жив человек", потому что голодный человек живет именнохлебом и только хлебом. Приведенный мною пример, конечно же, относится к разряду экстремальных,и, хотя он не лишен реальности, все-таки это скорее исключение, нежелиправило. В мирной жизни, в нормально функционирующем обществе экстремальныеусловия уже по самому определению ѕ редкость. Несмотря на всю банальностьэтого положения, считаю нужным остановиться на нем особо, хотя бы потому,что есть две причины, подталкивающие нас к его забвению Первая причинасвязана с крысами. Физиологическая мотивация у крыс представлена очень ярко,а поскольку большая часть экспериментов по изучению мотивации проводитсяименно на этих животных, то исследователь иногда оказывается не в состояниипротивостоять соблазну научного обобщения. Таким образом выводы, сделанныеспециалистами по крысам, переносятся на человека. Вторая причина связана снедопониманием того факта, что культура сама по себе является инструментомадаптации, и что одна из главных ее функций заключается в том, чтобы создатьтакие условия, при которых индивидуум все реже и реже испытывал быэкстремальные физиологические позывы. В большинстве известных нам культурхронический, чрезвычайный голод является скорее редкостью, нежелизакономерностью. Во всяком случае, сказанное справедливо для СоединенныхШтатов Америки. Если мы слышим от среднего американца "я голоден", то мыпонимаем, что он скорее испытывает аппетит, нежели голод. Настоящий голод онможет испытать только в каких-то крайних, чрезвычайных обстоятельствах, небольше двух-трех раз за всю свою жизнь. Если при изучении человеческой мотивации мы ограничим себяэкстремальными проявлениями актуализации физиологических позывов, то мырискуем оставить без внимания высшие человеческие мотивы, что неизбежнопородит однобокое представление о возможностях человека и его природе. Слептот исследователь, который, рассуждая о человеческих целях и желаниях,основывает свои доводы только на наблюдениях за поведением человека вусловиях экстремальной физиологической депривации и рассматривает этоповедение как типичное. Перефразируя уже упомянутую поговорку, можносказать, что человек и действительно живет одним лишь хлебом, но толькотогда, когда у него нет этого хлеба. Но что происходит с его желаниями,когда у него вдоволь хлеба, когда он сыт, когда его желудок не требует пищи? А происходит вот что ѕ у человека тут же обнаруживаются другие (болеевысокие) потребности, и уже эти потребности овладевают его сознанием,занимая место физического голода. Стоит ему удовлетворить эти потребности,их место тут же занимают новые (еще более высокие) потребности, и так далеедо бесконечности. Именно это я и имею в виду, когда заявляю, чточеловеческие потребности организованы иерархически. Такая постановка вопроса имеет далеко идущие последствия. Приняв нашвзгляд на вещи, теория мотивации получает право пользоваться, наряду сконцепцией депривации, не менее убедительной концепцией удовлетворения. Всоответствии с этой концепцией удовлетворение потребности освобождаеторганизм от гнета потребностей физиологического уровня и открывает дорогупотребностям социального уровня. Если физиологические потребности постояннои регулярно удовлетворяются, если достижение связанных с ними парциальныхцелей не представляет проблемы для организма, то эти потребности перестаютактивно воздействовать на поведение человека. Они переходят в разрядпотенциальных, оставляя за собой право на возвращение, но только в томслучае, если возникнет угроза их удовлетворению. Удовлетворенная страстьперестает быть страстью. Энергией обладает лишь неудовлетворенное желание,неудовлетворенная потребность. Например, удовлетворенная потребность в еде,утоленный голод уже не играет никакой роли в текущей динамике поведенияиндивидуума. Этот тезис в некоторой степени опирается на гипотезу, о которой мыпоговорим подробнее ниже, и суть которой состоит в том, что степеньиндивидуальной устойчивости к депривации той или иной потребности зависит отполноты и регулярности удовлетворения этой потребности в прошлом. Потребность в безопасности После удовлетворения физиологических потребностей их место вмотивационной жизни индивидуума занимают потребности другого уровня, которыев самом общем виде можно объединить в категорию безопасности (потребность вбезопасности; в стабильности; в зависимости; в защите; в свободе от страха,тревоги и хаоса; потребность в структуре, порядке, законе, ограничениях;другие потребности). Почти все, что говорилось выше о физиологическихпозывах, можно отнести и к этим потребностям, или желаниям. Подобнофизиологическим потребностям, эти желания также могут доминировать ворганизме. Они могут узурпировать право на организацию поведения, подчинивсвоей воле все возможности организма и нацелив их на достижениебезопасности, и в этом случае мы можем с полным правом рассматриватьорганизм как инструмент обеспечения безопасности. Так же, как в случае сфизиологическим позывом, мы можем сказать, что рецепторы, эффекторы, ум,память и все прочие способности индивидуума в данной ситуации превращаются ворудие обеспечения безопасности. Так же, как в случае с голодным человеком,главная цель не только детерминирует восприятие индивидуума, но ипредопределяет его философию будущего, философию ценностей. Для такогочеловека нет более насущной потребности, чем потребность в безопасности(иногда даже физиологические потребности, если они удовлетворены,расцениваются им как второстепенные, несущественные). Если это состояниенабирает экстремальную силу или приобретает хронический характер, то мыговорим, что человек думает только о безопасности. Несмотря на то, что мы предполагаем обсуждать мотивацию взрослогочеловека, мне представляется, что для лучшего понимания потребности вбезопасности имеет смысл понаблюдать за детьми, у которых потребности этогокруга проявляются проще и нагляднее. Младенец реагирует на угрозу гораздоболее непосредственно, чем взрослый человек, воспитание и культурные влиянияеще не научили его подавлять и сдерживать свои реакции. Взрослый человек,даже ощущая угрозу, может скрыть свои чувства, смягчить их проявлениянастолько, что они останутся незамеченными для стороннего наблюдателя.Реакция же младенца целостна, он всем существом реагирует на внезапнуюугрозу ѕ на шум, яркий свет, грубое прикосновение, потерю матери и прочуюрезкую сенсорную стимуляцию. Реакция младенца на различного рода соматические нарушения такжегораздо более непосредственна, чем у взрослого человека. Очень частосоматическое расстройство воспринимается ребенком как прямая угроза, какугроза per se и вызывает страх. Так, например, рвота, колики в животе,острая боль могут полностью изменить мировосприятие ребенка. Образно говоря,для ребенка, испытывающего боль, весь мир становится мрачным, пугающим,опасным и непредсказуемым, ѕ в таком мире может произойти все что угодно.Расстройство желудка, любое другое недомогание, которое взрослый человексчел бы "легким", заставляет ребенка испытывать ужас, вызывает ночныекошмары. В таком состоянии ребенок особенно остро ощущает потребность вучастии и защите. Наглядным подтверждением наших рассуждений может служитьнедавно проведенное исследование, в котором изучались психологическиепоследствия хирургических вмешательств у детей (270). Потребность в безопасности у детей проявляется и в их тяге кпостоянству, к упорядочению повседневной жизни. Ребенку явно больше повкусу, когда окружающий его мир предсказуем, размерен, организован. Всякаянесправедливость или проявление непоследовательности, непостоянства состороны родителей вызывают у ребенка тревогу и беспокойство. В данном случаеглавную роль играет не столько несправедливость как таковая и даже не боль,связанная с ней, сколько то обстоятельство, что несправедливость илинепоследовательность заставляет ребенка ощутить непредсказуемость мира, егоопасность, убеждает ребенка в том, что этому миру нельзя доверять. Маленькиедети чувствуют себя гораздо лучше в такой обстановке, которая, если уж и неабсолютно незыблема, то хотя бы предполагает некие твердые правила, вситуации, которая в какой-то степени рутинна, в какой-то мере предсказуема,которая содержит в себе некие устои, на которые можно опереться не только внастоящем, но и в будущем. Вопреки расхожему мнению о том, что ребенокстремится к безграничной свободе, вседозволенности, детские психологи,педагоги и психотерапевты постоянно обнаруживают, что некие пределы, некиеограничения внутренне необходимы ребенку, что он нуждается в них, или, еслисформулировать этот вывод более корректно, ѕ ребенок предпочитает жить вупорядоченном и структурированном мире, его угнетает непредсказуемость. Несомненно, центральную роль в процессах формирования чувствабезопасности у ребенка играют родители и семейная среда. Ссоры и скандалы,разлука с кем-либо из родителей, развод, смерть близкого члена семьи ѕкаждое из этих семейных событий таит в себе угрозу для ребенка. Родительскийгнев, угроза физического наказания, грубое обращение, словесные оскорбленияподчас вызывают у ребенка столь сильный ужас и панику, что мы вправепредположить, что здесь задействован не только страх перед болью. Одни детиреагируют на грубое обращение паникой, которую можно объяснить страхомутраты родительской любви, тогда как другие, например, заброшенные,отверженные дети, реагируют совсем иначе ѕ они льнут к карающим ихродителям, и судя по всему, не столько в надежде завоевать или вернутьродительскую любовь, сколько потому, что ищут безопасности и защиты. Реакция испуга часто возникает у детей в ответ на столкновение сновыми, незнакомыми, неуправляемыми стимулами и ситуациями, например, припотере родителя из поля зрения или при разлуке с ним, при встрече снезнакомым человеком, при приближении незнакомца, при встрече с новыми,неизвестными или неуправляемыми объектами, в случае болезни родителей или ихсмерти. Именно такие ситуации заставляют ребенка отчаянно цепляться зародителей, прятаться за их спины, и это еще раз убеждает нас в том, чтородитель дает ребенку не только заботу и любовь, но и защиту от опасности.'2 Нашему наблюдению можно придать более обобщенный характер и заявить,что среднестатистический ребенок и ѕ что не так очевидно ѕсреднестатистический взрослый представитель нашей культуры стремится к тому,чтобы жить в безопасном, стабильном, организованном, предсказуемом мире, вмире, где действуют раз и навсегда установленные правила и порядки, гдеисключены опасные неожиданности, беспорядок и хаос, где у него есть сильныеродители, защитники, оберегающие его от опасности. Уже сама констатация того факта, что вышеописанные реакции с легкостьюобнаруживаются у детей, свидетельствует о недостаточно безопасномсуществовании наших детей (или, если рассматривать этот феномен в мировоммасштабе, можно заявить, что детям не обеспечена надлежащая забота). Вбезопасном, любящем семейном окружении дети, как правило, не обнаруживаютэтих реакций. Реакция испуга у детей, окруженных надлежащей заботой,возникает только в результате столкновения с такими объектами и ситуациями,которые представляются опасными и взрослому человеку. Потребность в безопасности здорового и удачливого представителя нашейкультуры, как правило, удовлетворена. Люди, живущие в мирном, стабильном,отлаженно функционирующем, хорошем обществе, могут не бояться хищников,жары, морозов, преступников, им не угрожает ни хаос, ни притеснения тиранов.В такой обстановке потребность в безопасности не оказывает существенноговлияния на мотивацию. Точно так же, как насытившийся человек уже неиспытывает голода, человек, живущий в безопасном обществе, не чувствуетугрозы. Для того, чтобы наблюдать потребности данного уровня в их активномсостоянии, нам приходится обращаться к проблемам невротиков иневротизированных индивидуумов, к представителям социально и экономическиобездоленных классов; массовые проявления активной работы этих потребностейнаблюдаются в периоды социальных потрясений, революционных перемен. Внормальном же обществе, у здоровых людей потребность в безопасностипроявляется только в мягких формах, например, в виде желания устроиться наработу в компанию, которая предоставляет своим работникам социальныегарантии, в попытках откладывать деньги на "черный день", в самомсуществовании различных видов страхования (медицинское, страхование отпотери работы или утраты трудоспособности, пенсионное страхование). Потребность в безопасности и стабильности обнаруживает себя и вконсервативном поведении, в самом общем виде. Большинство людей склонноотдавать предпочтение знакомым и привычным вещам (309). Мне представляется,что тягой к безопасности в какой-то мере объясняется также исключительночеловеческая потребность в религии, в мировоззрении, стремление человекаобъяснить принципы мироздания и определить свое место в универсуме. Можнопредположить, что наука и философия как таковые в какой-то степенимотивированы потребностью в безопасности (позже мы поговорим и о другихмотивах, лежащих в основе научных, философских и религиозных исканий). Потребность в безопасности редко выступает как активная сила, онадоминирует только в ситуациях критических, экстремальных, побуждая организммобилизовать все силы для борьбы с угрозой. Критическими или экстремальнымиситуациями мы называем войны, болезни, стихийные бедствия, вспышкипреступности, социальные кризисы, неврозы, поражения мозга, а такжеситуации, отличающиеся хронически неблагоприятными, угрожающими условиями. Некоторые взрослые невротики в своем стремлении к безопасностиуподобляются маленьким детям, хотя внешние проявления этой потребности у нихнесколько отличаются от детских. Все неизвестное, все неожиданное вызывает уних реакцию испуга, и этот страх обусловлен не физической, а психологическойугрозой. Невротик воспринимает мир как опасный, угрожающий, враждебный.Невротик живет в неотступном предощущении катастрофы, в любой неожиданностион видит опасность. Неизбывное стремление к безопасности заставляет егоискать себе защитника, сильную личность, на которую он мог бы положиться,которой он мог бы полностью довериться или даже подчиниться, как мессии,вождю, фюреру. Мне представляется, что есть здравое зерно в том, чтобы определитьневротика как человека, сохранившего детское отношение к миру. Взрослыйневротик ведет себя так, словно боится, что его отшлепает или отругает мать,что она бросит его или оставит без сладкого. Складывается впечатление, чтоего детские страхи и реакции остались неизжитыми, что на них никак неповлияли процессы взросления и научения, ѕ любой стимул, пугающий ребенка,пугает и невротика.13 Всеобъемлющее описание "базальной тревоги" невротикаможно найти у Хорни (197). Стремление к безопасности особенно отчетливо проявляется у больныхкомпульсивно-обсессивными формами неврозов. Компульсивно-об-сессивныйневротик поглощен лихорадочными попытками организовать и упорядочить мир,сделать его неизменным, стабильным, исключить всякую возможностьнеожиданного развития событий. Он окружает себя частоколом всевозможныхритуалов, правил и формул в надежде, что они помогут ему справиться снепредвиденной случайностью, помогут предотвратить ситуациюнепредсказуемости в будущем. Такие невротики очень похожи на описанныхГольдштейном больных с поражениями головного мозга: те также ищутспокойствия в попытках избежать всего незнакомого. Узкий, ограниченный мирневротика, в котором нет места ничему новому, предельно организован идисциплинирован, в нем все разложено по полочкам, любая вещь и явление имеетсвое, раз и навсегда отведенное место. Они стараются обустроить свой миртаким образом, чтобы оградить себя от любых неожиданностей и опасностей. Ноесли все же, вопреки их стараниям, с ними случается нечто непредвиденное,они впадают в страшную панику, словно эта неожиданность угрожает их жизни.То, что в норме проявляется как умеренная склонность к консерватизму, кпредпочтению знакомых вещей и ситуаций, в патологических случаях приобретаетхарактер жизненной необходимости. Здоровый вкус к новизне, к умереннойнепредсказуемости у среднестатистического невротика утрачен или сведен кминимуму. Потребность в безопасности приобретает особую социальную значимость вситуациях реальной угрозы ниспровержения власти, когда бал правят беззакониеи анархия. Логично было бы предположить, что неожиданно возникшая угрозахаоса у большинства людей вызывает регресс мотивации с высших ее уровней куровню безопасности. Естественной и предсказуемой реакцией общества на такиеситуации бывают призывы навести порядок, причем любой ценой, даже ценойдиктатуры и насилия. По-видимому, эта тенденция присуща и отдельныминдивидуумам, даже самым здоровым, они тоже реагируют на угрозуреалистической регрессией к уровню безопасности и готовы любой ценойзащищаться от подступающего хаоса. Но наиболее ярко эта тенденцияпрослеживается у тех людей, мотивационная жизнь которых исключительно илипреимущественно детерминирована потребностью в безопасности ѕ такие людиособенно остро воспринимают угрозу беззакония. Потребность в принадлежности и любви После того, как потребности физиологического уровня и потребностиуровня безопасности достаточно удовлетворены, актуализируется потребность влюбви, привязанности, принадлежности, и мотивационная спираль начинает новыйвиток. Человек как никогда остро начинает ощущать нехватку друзей,отсутствие любимого, жены или детей. Он жаждет теплых, дружеских отношений,ему нужна социальная группа, которая обеспечила бы его такими отношениями,семья, которая приняла бы его как своего. Именно эта цель становится самойзначимой и самой важной для человека, он может уже не помнить о том, чтокогда-то, когда он терпел нужду и был постоянно голоден, само понятие"любовь" не вызывало у него ничего, кроме презрительной усмешки. Теперь жеон терзаем чувством одиночества, болезненно переживает свою отверженность,ищет свои корни, родственную душу, друга. Приходится признать, что у нас очень мало научных данных об этойпотребности, хотя именно она выступает в качестве центральной темы романов,автобиографических очерков, поэзии, драматургии, а также новейшейсоциологической литературы. Эта источники дают нам самое общее представлениео деструктивном влиянии на детскую психику таких факторов, как частыепереезды семьи с одного места жительства на другое; индустриализация ивызванная ею общая гипермобильность населения; отсутствие корней или утратакорней; утрата чувства дома, разлука с семьей, друзьями, соседями;постоянное ощущение себя в роли приезжего, пришельца, чужака. Мы еще непривыкли к мысли, что человеку крайне важно знать, что он живет на родине, усебя дома, рядом с близкими и понятными ему людьми, что его окружают "свои",что он принадлежит определенному клану, группе, коллективу, классу. Ярекомендую прочитать одну книгу, в которой этот вопрос раскрываетсядостаточно резко и убедительно (196); она поможет вам понять, что наша тягак единению, к принадлежности имеет глубоко животную природу, что в основе еележит древнее стадное чувство. Работа Ардри Terrilorial Imperative (14)также может помочь лучше осознать важность этой проблемы, несмотря накатегоричность суждений и поспешность выводов автора. По крайней мере, янашел в этой книге много полезного для себя, она заставила меня всерьеззадуматься о тех вещах, которым я прежде не придавал особого значения. Можетбыть, и другие читатели найдут в ней нечто ценное для себя. Мне думается, что стремительное развитие так называемых групп встреч ипрочих групп личностного роста, а также клубов по интересам, в какой-то мерепродиктовано неутоленной жаждой общения, потребностью в близости, впринадлежности, стремлением преодолеть чувство одиночества, ощущениеизоляции, чувство, которое вызвано ростом мобильности американской нации,разрывом родственных связей, углублением пропасти между поколениями,стремительной урбанизацией, разрушением традиционного Деревенского укладажизни, утратой глубины понятия "дружба". У меня складывается впечатление,что цементирующим составом какой-то части подростковых банд ѕ я не знаю,сколько их и какой процент они составляют от общего числа ѕ сталинеутоленная жажда общения, стремление к единению перед лицом врага, причемврага неважно какого. Само существование образа врага, сама угроза, которуюсодержит в себе этот образ, способствуют сплочению группы. На тех жепринципах основывается и феномен солдатской дружбы. Внешняя опасностьобъединяет солдат неразрывными узами кровного родства, которые не можетпорвать даже испытание мирной жизнью. Потребность бывшего солдата в братскомединении столь настоятельна, что хорошее общество, стремящееся к здоровью,хотя бы в целях самосохранения, обязано предоставить ему возможности для ееудовлетворения. Невозможность удовлетворить потребность в любви и принадлежности, какправило, приводит к дезадаптации, а порой и к более серьезной патологии. Внашем обществе сложилось амбивалентное отношение к любви и нежности, иособенно к сексуальным способам выражения этих чувств; почти всегдапроявление любви и нежности наталкивается на то или иное табу илиограничение. Практически все теоретики психопатологии сходятся во мнении,что в основе нарушений адаптации лежит неудовлетворенная потребность в любвии привязанности. Этой теме посвящены многочисленные клиническиеисследования, в результате которых мы знаем об этой потребности больше, чемо любой другой, за исключением разве что потребностей физиологическогоуровня. Рекомендую прочесть великолепную работу Сатти (442). представляющийсобой блестящий образец анализа "запрета на нежность". Вынужден оговориться, что в нашем понимании "любовь" не являетсясинонимом "секса". Сексуальное влечение как таковое мы анализируем прирассмотрении физиологических позывов. Однако, когда речь идет о сексуальномповедении, мы обязаны подчеркнуть, что его определяет не одно лишьсексуальное влечение, но и ряд других потребностей, и первой в их ряду стоитпотребность в любви и привязанности. Кроме того, не следует забывать, чтопотребность в любви имеет две стороны: человек хочет и любить, и бытьлюбимым. Потребность в признании Каждый человек (за редкими исключениями, связанными с патологией)постоянно нуждается в признании, в устойчивой и, как правило, высокой оценкесобственных достоинств, каждому из нас необходимы и уважение окружающих наслюдей, и возможность уважать самого себя. Потребности этого уровняподразделяются на два класса. В первый входят желания и стремления,связанные с понятием "достижение". Человеку необходимо ощущение собственногомогущества, адекватности, компетентности, ему нужно чувство уверенности,независимости и свободы.14 Во второй класс потребностей мы включаемпотребность в репутации или в престиже (мы определяем эти понятия какуважение окружающих), потребность в завоевании статуса, внимания, признания,славы. Вопрос об этих потребностях лишь косвенно поднимается в работахАльфреда Адлера и его последователей и почти не затрагивается в работахФрейда. Однако сегодня психоаналитики и клинические психологи склонныпридавать большее значение потребностям этого класса. Удовлетворение потребности в оценке, уважении порождает у индивидуумачувство уверенности в себе, чувство собственной значимости, силы,адекватности, чувство, что он полезен и необходим в этом мире.Неудовлетворенная потребность, напротив, вызывает у него чувствоуниженности, слабости, беспомощности, которые, в свою очередь, служат почвойдля уныния, запускают компенсаторные и невротические механизмы. Исследованиятяжелых случаев посттравматических неврозов помогают нам понять, наскольконеобходимо человеку чувство уверенности в себе и насколько беспомощенчеловек, лишенный этого чувства (222).ь Теологические дискуссии о гордости и гордыне, многочисленные теорииглубинной диссоциации (или несоответствия собственной природе), выдержанныев духе философии Фромма, роджерсовские исследования "Я", работы такихэссеистов как Эйн Рэнд (388) способствуют все более глубокому пониманиюопасных последствий нереалистической самооценки ѕ самооценки, построеннойтолько на основании суждений окружающих и утратившей связь с реальнымиспособностями, знаниями и умениями человека. Можно сказать, что самооценкалишь тогда будет устойчивой и здоровой, когда она вырастает из заслуженногоуважения, а не из лести окружающих, не из факта известности или славы.Необходимо четко понимать разницу между самим достижением и связанным с нимчувством компетентности, между тем, что обретено исключительно усилием воли,напористостью, ответственным отношением к делу, и тем, что пришло к вам какрезультат реализации ваших естественных, спонтанных склонностей, чтодаровано вам вашей природой, конституцией, биологическим предназначением,судьбой, или, говоря словами Хорни, вашим реальным Я, а не идеализированнымпсевдо-Я (199). Потребность в самоактуализации Даже в том случае, если все вышеперечисленные потребности человекаудовлетворены, мы вправе ожидать, что он вскоре вновь почувствуетнеудовлетворенность, неудовлетворенность оттого, что он занимается совсем нетем, к чему предрасположен. Ясно, что музыкант должен заниматься музыкой,художник ѕ писать картины, а поэт ѕ сочинять стихи, если, конечно, они хотятжить в мире с собой. Человек обязан быть тем, кем он может быть. Человекчувствует, что он должен соответствовать собственной природе. Этупотребность можно назвать потребностью в самоактуализации. Более подробноона обсуждается в главе 11. Термин "самоактуализация", изобретенный Куртом Гольдштейном (160),употребляется в этой книге в несколько более узком, более специфичномзначении. Говоря о самоактуализации, я имею в виду стремление человека ксамовоплощению, к актуализации заложенных в нем потенций. Это стремлениеможно назвать стремлением к идиосинкразии, к идентичности. Очевидно, что у разных людей эта потребность выражается по-разному.Один человек желает стать идеальным родителем, другой стремится достичьспортивных высот, третий пытается творить или изобретать. Похоже, что наэтом уровне мотивации очертить пределы индивидуальных различий почтиневозможно. Как правило, человек начинает ощущать потребность в самоактуализациитолько после того, как удовлетворит потребности нижележащих уровней. Предпосылки для удовлетворения базовых потребностей Можно назвать ряд социальных условий, необходимых для удовлетворениябазовых потребностей; ненадлежащее исполнение этих условий может самымнепосредственным образом воспрепятствовать удовлетворению базовыхпотребностей. В ряду этих условий можно назвать: свободу слова, свободувыбора деятельности (то есть человек волен делать все, что захочет, лишь быего действия не наносили вред другим людям), свободу самовыражения, право наисследовательскую активность и получение информации, право на самозащиту, атакже социальный уклад, характеризующийся справедливостью, честностью ипорядком. Несоблюдение перечисленных условий, нарушение прав и свободвоспринимается человеком как личная угроза. Эти условия нельзя отнести кразряду конечных целей, но люди часто ставят их в один ряд с базовымипотребностями, которые имеют исключительное право на это гордое звание. Людиожесточенно борются за эти права и свободы именно потому, что, лишившись их,они рискуют лишиться и возможности удовлетворения своих базовыхпотребностей. Если вспомнить, что когнитивные способности (перцептивные,интеллектуальные, способность к обучению) не только помогают человеку вадаптации, но и служат удовлетворению его базовых потребностей, тостановится ясно, что невозможность реализации этих способностей, любая ихдепривация или запрет на них автоматически угрожает удовлетворению базовыхпотребностей. Только согласившись с такой постановкой вопроса, мы сможемприблизиться к пониманию истоков человеческого любопытства, неиссякаемогостремления к познанию, к мудрости, к открытию истины, неизбывного рвения вразрешении загадок вечности и бытия. Сокрытие истины, цензура, отсутствиеправдивой информации, запрет на коммуникацию угрожают удовлетворению всехбазовых потребностей. Все вышесказанное позволяет нам выдвинуть еще одну гипотезу. Я хочусказать, что те или иные психологические феномены важны ровно настолько,насколько они связаны с базовыми потребностями. Я уже отмечал, что любоеосознанное желание (парциальная цель) важно ровно настолько, насколько оносвязано с той или иной базовой потребностью. Это же заявление справедливо идля поведенческих актов. Поведенческий акт только тогда имеетпсихологическое значение, когда он непосредственно влияет на возможностьудовлетворения базовых потребностей. Чем меньше это влияние, чем более оноопосредовано, тем менее значимым является этот акт с точки зрениядинамической психологии. То же самое можно сказать о всевозможных защитныхмеханизмах. Некоторые из них напрямую связаны с нашими потребностями, служатих удовлетворению или защите, другие, напротив, очень отдаленно связаны сними. В принципе, все защитные механизмы можно даже классифицировать какбазовые и небазовые, как более базовые и менее базовые, и в результате мы быобнаружили, что утрата базовых защитных механизмов гораздо опаснее, чемутрата небазовых защитных механизмов (при этом важно все время помнить, чтопричины такой закономерности кроются в тесной связи базовых защитныхмеханизмов с базовыми потребностями). Потребность в познании и понимании Мы мало знаем о когнитивных импульсах, и в основном оттого, что онимало заметны в клинической картине психопатологии, им просто нет места вклинике, во всяком случае, в клинике, исповедующеймедицинско-терапевтический подход, где все силы персонала брошены на борьбус болезнью. В когнитивных позывах нет той причудливости и страстности, тойинтриги, что отличает невротическую симптоматику. Когнитивная психопатологияневыразительна, едва уловима, ей часто удается ускользнуть от разоблачения ипредставиться нормой. Она не взывает к помощи. Именно поэтому мы не найдемупоминаний о ней в трудах Фрейда, Адлера или Юнга, этих "столпов"психотерапии и психодинамического подхода. Шилдер ѕ единственный из известных мне психоаналитиков, обратившийся кпроблеме человеческого любопытства и стремления к пониманию с точки зренияпсиходинамики.17 К этой проблеме обращались такие психологи, как Мерфи,Вертхаймер и Аш (19, 142, 466). До сих пор мы лишь походя упоминаликогнитивные потребности. Стремление к познанию универсума и егосистематизации рассматривалось нами либо как средство достижения базовогочувства безопасности, либо как разновидность потребности в самоактуализации,свойственная умным, образованным людям. Обсуждая необходимые дляудовлетворения базовых потребностей предпосылки, в ряду прочих прав и свободмы говорили и о праве человека на информацию, и о свободе самовыражения. Новсе, что мы говорили до сих пор, еще не позволяет нам судить о том, какоеместо занимают в общей структуре мотивации любопытство, потребность впознании, тяга к философии и эксперименту и т.д., ѕ все наши суждения окогнитивных потребностях, прозвучавшие раньше, в лучшем случае можно счестьнамеком на существование проблемы. У нас имеется достаточно оснований для того, чтобы заявить ѕ в основечеловеческой тяги к знанию лежат не только негативные детерминанты (тревогаи страх), но и позитивные импульсы, импульсы per se, потребность в познании,любопытство, потребность в истолковании и понимании (295). 1. Феномен, подобный человеческому любопытству можно наблюдать и увысших животных. Обезьяна, обнаружив неизвестный ей предмет, стараетсяразобрать его на части, засовывает палец во все дырки и щели ѕ одним словом,демонстрирует образец исследовательского поведения, не связанного ни сфизиологическими позывами, ни со страхом, ни с поиском комфорта.Эксперименты Харлоу (174) также можно счесть аргументом в пользу нашеготезиса, достаточно убедительным и вполне корректным с эмпирической точкизрения. 2. История человечества знает немало примеров самоотверженногостремления к истине, наталкивающегося на непонимание окружающих, нападки идаже на реальную угрозу жизни. Бог знает, сколько людей повторили судьбуГалилея. 3. Всех психологически здоровых людей объединяет одна общаяособенность: всех их влечет навстречу хаосу, к таинственному, непознанному,необъясненному. Именно эти характеристики составляют для них сутьпривлекательности; любая область, любое явление, обладающее ими,представляет для этих людей интерес. И наоборот ѕ все известное, разложенноепо полочкам, истолкованное вызывает у них скуку. 4. Немало ценной информации могут дать нам экстраполяции из областипсихопатологии. Компульсивно-обсессивные невротики (как и невротики вообще),солдаты с травматическими повреждениями мозга, описанные Гольдштейном,эксперименты Майера (285) с крысами ѕ во всех случаях мы имеем дело снавязчивой, тревожной тягой ко всему знакомому и ужас перед незнакомым,неизвестным, неожиданным, непривычным, неструктурированным. Но, с другойстороны, описаны и феномены, диаметрально противоположные этим, такие какнарочитый нонконформизм, протест против любой власти, любых авторитетов, такназываемая богемность, навязчивое желание шокировать окружающих, ѕ этифеномены также наблюдаются при некоторых неврозах, но могут отмечаться и впроцессе отторжения культурных ценностей. Возможно, стоит упомянуть в этой связи и персеверативные детоксикации,описанные в главе 10, представляющие собой, по крайней мере, наповеденческом уровне, влечение к страшному, пугающему, таинственному инепознанному. 5. Складывается впечатление, что фрустрация когнитивных потребностейможет стать причиной серьезной психопатологии (295, 314). Об этом такжесвидетельствует ряд клинических наблюдений. 6. В моей практике было несколько случаев, когда я вынужден былпризнать, что патологическая симптоматика (апатия, утрата смысла жизни,неудовлетворенность собой, общая соматическая депрессия, интеллектуальнаядеградация, деградация вкусов и т.п.) у людей с достаточно развитыминтеллектом была вызвана исключительно одной лишь необходимостью прозябатьна скучной, тупой работе. Несколько раз я пробовал воспользоватьсяподходящими случаю методами когнитивной терапии (я советовал пациентупоступить на заочное отделение университета или сменить работу), ипредставьте себе, это помогало. Мне приходилось сталкиваться со множеством умных и обеспеченных женщин,которые не были заняты никаким делом, в результате чего их интеллектпостепенно разрушался. Обычно я советовал им заняться хоть чем-нибудь, иесли они следовали моему совету, то я наблюдал улучшение их состояния илидаже полное выздоровление, и это еще раз убеждает меня в том, чтокогнитивные потребности существуют. Если человек лишен права на информацию,если официальная доктрина государства лжива и противоречит очевидным фактам,то такой человек, гражданин такой страны почти обязательно станет циником.Он утратит веру во все и вся, станет подозрительным даже по отношению ксамым очевидным, самым бесспорным истинам; для такого человека не святыникакие ценности и никакие моральные принципы, ему не на чем строитьвзаимоотношения с другими людьми; у него нет идеалов и надежды на будущее.Кроме активного цинизма, возможна и пассивная реакция на ложь и безгласностьѕ и тогда человека охватывает апатия, безволие, он безынициативен и готов кбезропотному подчинению. 7. Потребность знать и понимать проявляется уже в позднем младенчестве.У ребенка она выражена, пожалуй, даже более отчетливо, чем у взрослогочеловека. Более того, похоже, что эта потребность развивается не под внешнимвоздействием, не в результате обучения, а скорее сама по себе, какестественный результат взросления (неважно, какому из определений обучения ивзросления мы отдадим предпочтение). Детей не нужно учить любопытству. Детейможно отучить от любопытства, и мне кажется, что именно эта трагедияразворачивается в наших детских садах и школах (158). 8. И наконец, удовлетворение когнитивных потребностей приносит человекуѕ да простят мне эту тавтологию! ѕ чувство глубочайшего удовлетворения, оностановится источником высших, предельных переживаний. Очень часто, рассуждаяо познании, мы не отличаем этот процесс от процесса обучения, и в результатеоцениваем его только с точки зрения результата, совершенно забывая очувствах, связанных с постижением, озарением, инсайтом. А между тем,доподлинное счастье человека связано именно с этими мгновениями причастностик высшей истине. Осмелюсь заявить, что именно эти яркие, эмоциональнонасыщенные мгновения только и имеют право называться лучшими мгновениямичеловеческой жизни. Можно подвести черту под всем вышесказанным: на существование базовойкогнитивной потребности указывают многочисленные факты и наблюдения,клинические данные и результаты кросс-культуральных исследований. Однако, даже сформулировав этот постулат, нам явно не удастся почить налаврах. Так и человек, узнав нечто, не останавливается на достигнутом, онустремляется к более детальному, но в то же самое время и к болееглобальному знанию, он пытается вплести его в некую философскую илитеологическую систему. Новое знание, на первых порах очень предметное иконкретное, заставляет человека искать возможности для того, чтобы вписатьего в некую систему, побуждает к анализу и систематизации. Некоторыеназывают этот процесс поиском смысла, или значения. А мы можем выдвинуть ещеодин постулат: человек стремится к пониманию, систематизации и организации,к анализу фактов и выявлению взаимосвязей между ними, к построению некойупорядоченной системы ценностей. Если мы согласимся с этими двумя постулатами, то вынуждены будемпризнать, что взаимоотношения между этими двумя стремлениями ' иерархичны,то есть стремление к познанию всегда предшествует стрем-[ лению к пониманию.Все, что мы говорили об иерархии препотентности и 6 ее характеристиках,справедливо и по отношению к иерархии когнитивных потребностей. Хочу сразу же предостеречь от искушения, с которым вы неизбежностолкнетесь при обсуждении проблемы когнитивных потребностей. Нельзярассматривать эти потребности, или стремления, как самостоятельный феномен,в отрыве от описанных выше базовых потребностей. Когнитивные и конативныепотребности не противостоят друг другу. Само по себе желание знать и само посебе желание понимать ѕ конативны, то есть носят побудительный характер иявляются такими же неотъемлемыми характеристиками личности, как и всеописанные выше базовые потребности. Кроме того, и мы уже говорили об этом,иерархии когнитивных и конатив-ных потребностей тесно связаны между собой,переплетены друг с другом; между ними нет антагонизма, напротив, они скореесинергичны, и у нас еще будет возможность убедиться в этом. Некоторые работыболее подробно освещают этот вопрос (295, 314). Эстетические потребности Об этих потребностях мы знаем меньше, чем о каких-либо других, нообойти вниманием эту неудобную (для ученого-естествоиспытателя) тему нам непозволяют убедительные аргументы в пользу ее значимости, которые со всейщедростью предоставляют нам история человечества, этнографические данные инаблюдения за людьми, которых принято называть эстетами. Я предпринялнесколько попыток к тому, чтобы исследовать эти потребности в клинике, наотдельных индивидуумах, и могу сказать, что некоторые люди действительноиспытывают эти потребности, у некоторых людей они на самом деле проявляются.Такие люди, лишенные эстетических радостей, в окружении уродливых вещей илюдей, в буквальном смысле этого слова заболевают, и заболевание это оченьспецифично. Лучшим лекарством от него служит красота. Такие люди выглядятизнеможенными, и немощь их может излечить только красота (314). Эстетическиепотребности обнаруживаются практически у любого здорового ребенка. Те илииные свидетельства их существования можно обнаружить в любой культуре, налюбой стадии развития человечества, начиная с первобытного человека. Эстетические потребности тесно переплетены и с конативными, и скогнитивными потребностями, и потому их четкая дифференциация невозможна.Такие потребности, как потребность в порядке, в симметрии, в завершенности,в законченности, в системе, в структуре, ѕ могут носить икогнитивно-конативный, и эстетический, и даже невротический характер. Личноя рассматриваю эту область исследования как почву для объединениягештальт-психологии с психодинамическим подходом. Если мы видим, что человекиспытывает непреодолимое и вполне осознанное желание поправить кривоповешенную картину, то, в самом деле, стоит ли стремиться к однозначнойинтерпретации его потребности?Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 1375;