Интенциональность осознанная и неосознанная

В плане работы в гештальт-терапии, мне кажется, не имеет смысла опираться на различение того, что в других подходах может принадлежать осознанному и неосознанному на уровне интенциональности. Такое различение также относится к разряду «ложных ди­хотомий», о которых говорят Перлз и Гудмен⁸⁰. Наш подход, нацеленный на осознавание (le devenir-con-scient), не требует постулирования «места», от кото­рого зависели бы интенции, могущие вступать в про­тиворечие с теми интенциями, которые уже присутс­твуют в сознании. Симптом в таком смысле состав­ляет нечто неустранимое в том, что касается данно­го вопроса о некоей интенциональной нацеленнос­ти, которая должна соединить осознанное и неосоз­нанное, чтобы быть развернутой для объяснения. Ре­бенок, который в какой-то момент начинает плохо учиться, конечно, не осознает, что он фактически до­бивается мобилизации внимания и поддерживающе­го присутствия со стороны своей матери, чтобы пре­дупредить тем самым усугубление ее депрессии. Тем не менее, пока интенциональность не будет актуали­зирована — что необязательно подразумевает ее осоз­навание — и пока другие модальности достижения

Ibid., p. 64-71

Быть в присутствии другого 147

этой существенной цели не будут выработаны, симп­том будет сопротивляться его узнаванию.

Вот почему мне кажется фундаментально важным, когда мы предпринимаем работу по раскрытию сим­птома, актуализировать его влияние на окружающее. Как он может ощущаться? Как он затрагивает друго­го? Как он мобилизует ответные действия? Это будут существенные данные, позволяющие пойти на риск выдвижения гипотез о смысле интенциональности.

Когда гештальт-терапия объявляет, что симптом начинается — в момент своего возникновения — как творческое приспособление к ситуации, возможно, неловкая попытка решить встреченную проблему, она имплицитно признает интенциональность дан­ного приема. Это некое направленное значение (un vouloir-dire adresse).

Синтез

Опираясь на работы Брентано, Гуссерля и ряда их последователей — хотя и не расписываясь в абсолют­ной верности их идеям — я постарался показать, на­сколько ценным приобретением может оказаться для психотерапии понятие интенциональности. Другие авторы, пишущие о гештальт-терапии, как, напри­мер, Пьетро Кавалери⁸¹, сделали это понятие цент­ральной темой своих размышлений. Однако мне ка­жется, что мы не можем последовать за Кавалери в том определении, которое он предлагает, поскольку он уподобляет «произвольность» Гудмена интенцио­нальности Гуссерля. Таким образом, интенциональ­ность оказывается для него характеристикой self в примерном значении «я». Такое понимание интенци-

⁸¹ Cavaleri P. Le concept d'intentionnalite en phenomenologie et en Gestalt-therapie (Documents de 1'IFGT, № 56, 1992).

148 Жан-Мари Робин

Быть в присутствии другого

149

ональности, наверное, соответствует одному из пов­седневных употреблений слова. Так, например, ког­да извиняются, то по-французски говорят: «Je ne l'ai pas fais intentionnellement» («Я это сделал ненарочно»). В данном случае «intentionnellement» («нарочно») зна­чит явно то же, что и «deliberement» («произвольно»). Со своей стороны я позиционирую интенциональ-ность как конститутивный элемент появления фигу­ры и хотел бы увязать ее в большей мере с «id ситуа­ции», с ее «... а потом» в перспективе поля. Если инди­видуализацию, как это я предполагаю, предстоит ис­кать в том, что касается актуализации отражений дан­ной интенциональности, то в клинической ситуации я могу наблюдать ее только как нечто неясное и рас­плывчатое. Лишь возвращение к истокам осмыслен­ных интенций, к этой неточной интенциональнос­ти, которая свидетельствует о «я» столько же, сколь­ко о другом и о ситуации, позволит отчасти извлечь self из игры репрезентаций, предустановленных фун­кцией personality, и привести его к такой модальнос­ти «я», которая будет накрепко связана с id и ситуа­цией. Психопатология преконтакта поведет за собой нашу мысль и будет содержанием второй части наше­го очерка.