Самораскрытие
Мы работаем на уровне поля, в здесь и сейчас ситуации (уточню, что я сознаю, что так бывает не всегда;
98
Жан-Мари Робин
Быть в присутствии другого
99
что это не всегда возможно и не всегда желательно). Так как одна из наших задач состоит в прояснении индивидуации клиента, т. е. дифференциации поля, то каковы наши инструменты?
Наш главный инструмент — самораскрытие терапевта. О каком раскрытии идет речь? Мы имеем в виду проговаривание актуального переживания терапевта в терминах влияния ситуации и взаимодействия, того, как вводятся в контакте и как ситуация вводится в контакт им самим и другим, чтобы произвести общую работу над вопросом о том, как один и другой могут быть творцами. Важный термин небрежен. Творец! Тот, кто творит... И это в контексте, где люди зачастую переживают себя в качестве объекта воздействия ситуации, своего жизненного контекста, своей истории, своего окружения, своих психотравм, своего подсознательного или его симптомов!
Это самораскрытие терапевта существует, какой бы ни была этика терапевта и какими бы ни были его сознательные выборы. Со своей стороны я считаю необходимым ограничить это самораскрытие терапевта некоторыми принципами:
—оно в основном ограничено «здесь и теперь» ситуации;
—оно высказывается, насколько это возможно, таким образом, чтобы оно не смогло стать фигурой в текущем опыте (что может помешать процессу пациента), а оставалось материалом на заднем плане, который будет подпитывать, способствовать и, конечно, оттенять фигуру — т. е. дифференциацию
—которую пациент конструирует по случаю ситуации;
—оно пропущено через фильтр теории, к которой я апеллирую, и работы над собой, осуществляемой на основе моей собственной терапии.
Так как я остаюсь в осознании, что это самопредъявление сопряжено с моей собственной работой по дифференциации, т. е. тем, что следовало назвать моей субъективностью, и я осознаю, что эта субъективность, бесспорно, эмоциональна. Я хотел бы напомнить то, что Гудмен говорит об эмоциях, а именно, что «эмоция есть непосредственное и интегратив-ное осознание отношения между организмом и средой» и что «это функция поля». Я всегда цитирую его слова: «Эмоции — это когнитивные средства. Далеко не будучи препятствиями для мысли, они выступают единственными в своем роде посланиями, свидетельствующими о состоянии поля организм/среда, и средствами осознания надлежащего характера наших стремлений. В качестве знаний эмоции могут содержать погрешность».
Эта погрешность эмоций и, следовательно, субъективности, которую предъявляет терапевт, подтверждает позицию неуверенности, похвальной на своем месте. Замечательный английский психоаналитик Питер Ломас, в самом деле, ратовал за «добровольную неуверенность». Я принимаю эту мысль на свой счет. Неуверенность не вызывает сомнений. Неуверенность — это признак того, что не известно заранее, что может быть лишь объектом догадок и что, следовательно, остается открытым, тогда как сомнение обозначает колебания в том, какую сторону принять, оно подразумевает вопрос о реальности некоего факта, о справедливости некоего суждения или некоего действия. Сомнение может подточить переживаемый опыт, тогда как неуверенность может открыть ситуацию. В таком качестве, по замечательному выражению немецкого гештальт-терапевта Франка Штемле-ра, неуверенность надо культивировать во всех смыс-
100 Жан-Мари Робин
лах слова «культивировать» — поддержки и приобщения к культуре.
Дата добавления: 2014-12-03; просмотров: 784;