ЧАСТЬ III. ШОТЛАНДИЯ. ЗИМА 1425 ГОДА — ЛЕТО 1430 ГОДА

Глава 11

В горах Шотландии по-прежнему были сильны обычаи и традиции древних кельтов. Второго февраля на склонах заметенных снегом холмов взметнулись к небу языки пламени. Настал имболк — время, когда ягнились овцы и на свет появлялись крошечные новорожденные ягнята. Кельты считали, что с этого времени дни постепенно прибавляются и весна побеждает холодную, суровую зиму.

Найрн-Крэг, высокий и темный, словно нависал над окружающим пейзажем. Карнизы украсились сосульками, а с крыш ежедневно приходилось сбрасывать целые сугробы, иначе потолки неминуемо провалились бы. Оба колодца замерзли, и по утрам надо было прорубать лед, чтобы достать воду.

Фиона с утра до вечера хлопотала, занятая нелегкими обязанностями хозяйки замка. Помимо всего прочего, нужно было лечить обмороженные конечности слуг и воинов, избавлять страждущих от кашля и насморка. Такой зимы не помнили даже самые старые жители Найрна.

Постель казалась единственным местом, где можно было согреться. Уже с рассвета Фиона нетерпеливо ждала вечера и, обойдя дом, чтобы убедиться, что все очаги потушены и пожар дому не грозит, спешила в хозяйские покои, которые делила с Колином. Настоящим убежищем стала огромная кровать с плотным домотканым пологом, который можно было задернуть. Какая-то добрая душа смастерила пышную пуховую перину и теплое одеяло. Фиона следила, чтобы простыни перекладывали лепестками лаванды, отчего они издавали тонкий аромат. Поверх одеяла набрасывалось покрывало из великолепных лисьих шкур. И конечно, ее всегда ждали крепкие объятия Найрна.

Со временем она осознала, что Колин не так уж и виноват. Он и не подумал бы украсть ее, но король проговорился, что по его приказу Найрна натолкнули на эту мысль. За прожитые вместе месяцы она многое узнала о хозяине Найрна. В нем не было ни капли злобы и жестокости. Добродушный, милый, очаровательный великан и, помоги Боже, любит ее! Фиона восхищалась его неизменной преданностью клану и старшему брату. Ее до слез трогали искренность и честность Колина, и поэтому она невольно тянулась к нему, забывая о прошлом.

К сожалению, о его матери нельзя было сказать того же. Она вовсе не ревновала Колина к жене, просто между сыном и матерью установилась глубочайшая взаимная неприязнь. Старуха злилась еще и оттого, что у нее отняли власть, которая ей принадлежала в этом доме много лет. Что же касается слуг, они были рады перейти под начало жизнерадостной молодой хозяйки. Фиона сразу же дала понять, что не потерпит воровства или неповиновения, но при этом не доводила бедняг до слез и не наказывала за случайные ошибки поркой. Она была добра и терпелива.

— Если будешь спускать им все, — предупредила Мойра Роуз, — они станут красть. Пожалеешь кнута — потерпишь урон.

— Они из кожи вон лезли только из страха перед вами, — невозмутимо возразила Фиона. — Я всегда старалась справедливо обращаться со слугами, и они меня до сих пор не подводили. Доброта — не столь уж плохое качество. Правда, нерадивым слугам не место в моем хозяйстве.

Мойра Роуз презрительно фыркнула и удалилась к себе в сопровождении личной и единственной служанки — сморщенной старой ведьмы Битег, бывшей когда-то ее кормилицей. В тех случаях, когда она выходила в коридор, слуги испуганно жались по углам, остерегаясь связываться с вредной каргой.

— Говорят, у этой Битег дурной глаз, — прошептала как-то Нелли, опасливо оглядываясь. — И она занимается черной магией.

— В моем доме этого не было и не будет! — нахмурилась Фиона.

В ночь имболка Фиона быстро вымылась в дубовой лохани, и Нелли поспешила хорошенько ее растереть. Но подошедший Найрн отпустил девушку и, взяв гребень, стал расчесывать длинные волосы жены. Когда они улеглись гладкой волной на плечах и заблестели, Фиона заплела косу и легла в постель. Найрн, в свою очередь, разделся, вымылся и поскорее вытерся — ночь была на редкость холодной. Только потом он присоединился к жене и, задернув занавеси, оставил лишь одну, у изножья кровати, чтобы смотреть на огонь и наслаждаться теплом.

— Впервые на моей памяти Найрн-Крэг походит на настоящий дом, — заметил он. — Слуги со всех ног бросаются выполнять любое приказание. Повар готовит так, что пальчики оближешь. Почему все это, Фиона моя?