О милорд! — пристыженно воскликнула Блейз, не в силах, сдержаться. — Каким чудом вы сделали это со мной?
Древним чудом, происходящим между мужчиной и женщиной, дорогая, — отозвался он. — Черт возьми, какая же ты сладкая! Моему малышу еще никогда не доводилось бывать в таких горячих и узких ножнах! — И, более не сдерживаясь, он ускорил движения.
Господи, — думала Блейз, — такого не может быть!
Это невозможно! Я веду себя с ним так, как будто это я с Эдмундом, но ведь я его не люблю! Как ему удалось сделать со мной такое?» Эмоции переставали подчиняться ей, как прежде отказалось подчиняться хрупкое и женственное тело.
Громадное копье короля глубоко вонзалось в нее, Блейз чувствовала, как приятная истома страсти начинает охватывать ее, затягивая в свой бурлящий водоворот. Она даже не слышала, как начала постанывать, не осознавала, что выкрикивает имя короля.
Внезапно она обнаружила, что лежит в его объятиях, плача и не зная, сумеет ли когда-нибудь понять этот мир, где мораль и ценности так отличны от ее собственных. Король приглаживал ее разметавшиеся волосы и тихо говорил ей в ухо:
Все, дорогая, самое страшное позади. Ты больше не будешь бояться меня?
Но разве такое возможно? — спросила Блейз. — Как вы заставили меня испытать такие чувства? — Она спрятала лицо на его широкой груди, не в силах взглянуть ему в глаза.
Моя милая деревенская простушка, — мягко усмехнулся король, — женское тело подобно чуткому инструменту. Каким бы ни было ее лицо, уродливым или прекрасным, ее тело остается нежным и чувствительным. Я — умелый игрок на этом инструменте, возможно, самый искусный в мире, хотя Франциск и клянется, что он перещеголяет в этом искусстве любого! Возможно, ему просто приходится распускать такие слухи — он ведь слишком огромный, неуклюжий, безобразный мужлан в отличие от твоего короля. — Генрих усмехнулся, продолжая поглаживать Блейз по голове. — Но это лишь прелюдия моей страсти к тебе, Блейз. Сегодня я приду к тебе, и оба мы откроем для себя еще более сладкие удовольствия — это я тебе обещаю.
Еще более сладкие удовольствия? У Блейз закружилась голова. Неукротимая страсть к Генриху пугала ее, ибо она пожирала саму ее сущность. Чудесное влечение к Эдмунду оставляло у нее чувство удовлетворения и силы. А с королем она была опустошена, ибо знала: он желает завладеть не только ее телом, но и душой. Но бежать от него нельзя, надо терпеть — ради ребенка.
Дата добавления: 2014-12-03; просмотров: 882;