Школы ранней греческой философии.

1. Фисиологи (философия физиса). Первые греческие философы (насколько это известно) называли свои сочинения «О природе». Вопрос для них стоял именно так: «какова природа вещей?». Природа по-гречески - φύσις («фюсис» или «физис»). Отсюда знакомое нам современное слово «физика», но «природа» греков и «природа» в понимании современного естествоиспытателя – не одно и то же.

К представителям философии физиса можно отнести Фалеса, Анаксимена, Анаксимандраи Гераклита. Фалес, Анаксимандр и Анаксимен жили в городе Милете. Отсюда – устоявшееся в литературе название «Милетская школа». Гераклит же жил в Эфесе, хотя его философию можно отнести к тому же типу.

Сочинения этих мыслителей не дошли до наших дней. То, что можно сказать об их философии, почерпнуто из сочинений более поздних греческих и римских авторов[3].

Итак, что же мы о них знаем?

Известно, что Фалес полагал, что природа вещей, первоначало всего сущего – это вода (потому, что живое рождается из воды, все живое влажно и высыхание – это умирание).

Анаксимен учил, что первоначало (фюсис) – это воздух (во-первых, потому, что жизнь предполагает дыхание, во-вторых, потому, что воздух – это та прозрачная среда, которая дает место всему сущему).

Гераклит же утверждал, что первоначалом всего сущего является огонь. Огонь - самый легкий элемент, из него, сгущаясь, тяжелея, образуются все прочие элементы. Огонь так же у Гераклита связан с духом; так он говорит, что души мудрецов – огненные, а души немудрых людей – иначе (например, душа пьяницы – влажная).

Выходит, что все учили по-разному. Но нам, скорее, следует задаться вопросом, что это за «природа», которую искали, имя которой пытались подобрать греки?

«Природа вещей», о которой говорят фисиологи, - это не вещи. Вещи возникают и уничтожаются, фюсис же – неизменна и неуничтожима.

С одной стороны – философы физиса ищут «первоначало» «первоэлемент», из которого возникают все остальные, а с другой стороны – нечто, лежащее глубже воспринимаемых чувствами явлений, этого вечного потока возникновения и уничтожения. Вода, о которой говорит Фалес, это не совсем та вода, которую мы пьем. Огонь Гераклита – это не совсем тот огонь, который можно развести в очаге. А нечто более существенное. У Фалеса можно найти утверждение, что фюсис божественна. Однако, если это и божественность, - то не божественность греческих богов (боги греков похожи на людей, страстны, изменчивы, когда-то рождены и, возможно, смертны).

Фюсис – не что-либо чувственно воспринимаемое. Но то, что она – умопостигаемое, тоже, сказать вполне четко нельзя, поскольку эти философы называют ее именем какой-то конкретной вещи (элемента).

У этой первоосновы должно быть какое-то абстрактное имя, но языка, на котором ее можно было бы назвать, еще нет. Он только создается. В распоряжении первых греческих философов – только естественный язык, на котором говорят люди.

Анаксимандр, возможно, делает шаг в сторону создания такого языка (отыскания такого имени). Согласно его учению фюсис (первоначало) – это апейрон («неопределенное», из которого, определяясь, приобретая те или иные признаки, образуются все остальные элементы).

Гераклит, кроме того, говорит о «Логосе». Все течет, вещи переходят одна в другую (сущее представляет собой поток возникновения-исчезновения), но у этого потока есть мера, ритм, которому оно следует. Греческое слово «Логос» мы одновременно можем перевести как «разум», «меру», «слово» и «закон» (это слово соединяет в себе все эти значения).

Дошедшее до наших дней изречение Гераклита: «Эту вот Речь (Логос), сущую вечно, люди не понимают, и прежде, чем выслушать /ее/, и выслушав однажды. Ибо хотя все /люди/ сталкиваются напрямую с этой вот Речью (Логосом), они подобны незнающим /ее/, даром, что узнают на опыте /точно/, такие слова и вещи, какие описываю я, разделяя их, согласно природе /=истинной реальности/ и высказывая /их/ так, как они есть…»

По Гераклиту, все сущее, с одной стороны, есть огонь, с другой стороны, - Логос (мера) этого огня. Для философа Гераклита (как, очевидно, и для других фисиологов), мир есть нечто постоянное (несотворенное). Вопрос «какова природа вещей?» это уже, в сущности, предполагает.

«Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет, вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий» (- еще одно изречение Гераклита).

2. Элеаты. Название школа получила от имени города Элеи, где жили Парменид, Зенон и их ученики.

От сочинения Парменида, которое так же называлось «О природе» - до наших дней дошло несколько больше – около двух страниц текста (+пересказы и толкования).

В своей поэме «О природе» Парменид пишет о том, что есть два пути познания: на одном можно познать истину, на другом же не найдешь ничего, кроме призраков и иллюзий.

Первый путь – направить свой ум на то, что действительно существует (на подлинное бытие). Что же действительно есть, согласно Пармениду?

То, что когда-то было, а сейчас его нет, оно кончилось, исчезло, - его нет. А то, что сейчас существует, но когда-то его не было и когда-то его не будет? Его нет, - отвечает Парменид. Все, чье существование непрочно, чье существование протекает во времени – не существует в подлинном смысле слова. Так утверждает Парменид и призывает направить ум на вечное (то, что не зависит от времени)[4].

Только о том, что действительно есть и не изменяется со временем, возможно подлинное знание. Пытаясь же познать вещи (изменчивое), мы ничего не достигнем, здесь нас ожидают только призраки.

Парменид вводит в оборот самое общее из философских понятий – понятие «бытие». Бытие, согласно Пармениду, - неизменно, вечно, просто и кругообразно (круг – самая простая и совершенная форма).

Итак, Парменид предельно резко различает и максимально далеко разводит чувственно воспринимаемое и умопостигаемое: действительно есть то, что схватывается умом (неизменное), все же, что существует во времени – лишь кажимость.

У Парменида выходит, что весь мир видимых нами (данных нам на опыте) вещей является иллюзией, он лишен истины. Это – парадоксальное утверждение. И в то же время, с Парменидом трудно не согласиться, что наш разум в большей степени приспособлен для познания неизменного, а возможность познания изменчивого (текущего во времени) всегда останется под вопросом.

Ученик Парменида Зенон известен своими апориями[5].

Вот одна из них («Ахиллес и черепаха»), в ней доказывается, что Ахиллес никогда не догонит черепаху. Допустим (цифры произвольные) Ахиллеса и черепаху разделяет 1000 метров; пока Ахиллес преодолевает это расстояние, черепаха уползет еще (допустим) на сто метров, пока Ахиллес бежит эти сто метров, черепаха проползет еще10 и так далее. Расстояние будет сокращаться, но никогда не будет равно нулю.

Еще одна апория («Стрела»). Допустим, некто выпустил стрелу, она вылетела из точки А и прилетит в точку В. В момент времени t1 она будет находиться в точке С, в момент времени t2,она будет находиться в точке D. Как бы мелко мы не делили временной интервал, для каждого момента времени мы в состоянии указать точку, в которой будет находиться стрела. То есть, в каждый отдельно взятый момент времени стрела неподвижна. А мы говорили, что она движется!

Апории Зенона были направлены на подтверждение мысли Парменида: движения не существует. Споры вокруг апорий не утихают и по сей день. И в 20-м веке толкованию зеноновых парадоксов посвящено не одно серьезное научное исследование. Что можно сказать здесь?

Что апории Зенона указывают на различие (нетождественность) того, что мы видим и того, что мы мыслим. Эти два порядка (видимого и мыслимого) не всегда совпадают.

Возможно, Зенон доказал, что движение немыслимо. Не пытаясь здесь дать окончательное разрешение зеноновых апорий, скажем лишь, что его рассуждения имели скрытую посылку (очевидную для образованного грека, и менее очевидную для нас): Зенон предполагал, что существует именно мыслимое, а то, что немыслимо, - не существует.