Психический статус больных раком почки при направлении на лечение

Эта группа состояла из 19 мужчин и 2 женщин в возрасте 39 – 72 года. В 10 случаях больные были направлены на лечение с официальным диагнозом «киста почки», 5 больных были осведомлены в медицинских учреждениях о том, что их заболевание подозрительно на рак, 6 человек знали о наличии у них доброкачественной опухоли (ангиомиолипомы).

Перед направлением больных в урологическую клинику какая-либо психологическая подготовка им не проводилась. При поступлении в стационар у всех больных имели место разные степени выраженности психологических реакций на болезнь. У 14 больных отмечалось внутреннее напряжение, беспокойство, у 7 – тревога и открытый страх.

Больные, направленные на лечение с диагнозом «киста почки», были знакомы с научно-популярной, а 5 из 10 даже и специальной медицинской литературой, поэтому симптомы своей болезни они связывали с наличием у них рака почки. Однако только 2 человека говорили об этом открыто со страхом и обидой, настаивая на том, чтобы им была сказана правда об особенностях заболевания. Тем не менее, суетливость больных, напряженность и тревожное желание услышать желаемое, наводили на мысль о том, что в данном случае мы имели дело не с проявлением депрессии, а с феноменом «вытеснения болезни».

Больные, не сомневавшиеся в том, что у них «киста почки» (которая, если ее не оперировать, может перейти в рак), были гораздо спокойнее. Остальные больные в связи с преклонным возрастом или по другим причинам сами не стремились узнать свой точный диагноз. Больные, официально осведомленные о наличии у них опухоли, реагировали на это сильным внутренним напряжением и «уходом в себя», развитием депрессивного синдрома или появлением навязчивого состояния.

Нарушения восприятия и сознания у больных не отмечалось. Активное внимание было снижено, непроизвольное (8 случаев) – фиксировано исключительно на болезни и связанных с ней переживаниях. В связи с этим страдали запоминание и память. Больные навязчиво высказывали идеи самообвинения, один (с резко выраженным аффектом злобы) винил в этом врача и родных. В 3 случаях были выявлены явная непоследовательность мышления, неожиданные переходы с одной темы на другую, однако с постоянным возвращением к мысли о болезни.

Больные (15 человек) жаловались на бессонницу, сухость во рту, дрожание рук, сердцебиение. У всех этих больных отмечено повышение артериального давления. Печаль и тревога, сужение круга интересов, замедленный ход мыслей у этой группы больных позволили говорить о депрессивном синдроме, который в 6 случаях был ярко выражен.

Состояние 2 больных напоминало невроз навязчивых состояний. Суицидальные мысли высказывал один больной. У 3 человек можно было заподозрить склероз сосудов головного мозга, что обусловливало снижение активности психической деятельности при общей лабильности эмоций, плаксивость. Какой-либо связи между тяжестью заболевания (стадия процесса) и выраженностью психических реакций не было выявлено. Развития реактивного психоза также не наблюдалось.

При беседе с больными было установлено, что в 15 случаях интеллект пациентов соответствовал образованию, в 4 – был снижен, а в 2 – отмечалась деградация личности.

Больные, которые предполагали, что у них имеется злокачественная опухоль почки (5 человек), при слове «рак» реагировали выраженной эмоциональной вспышкой, проявлявшейся слезами. У больных, не уверенных в том, что им будет проведено хирургическое лечение, реакция на слово «операция» была адекватной.

Недостаточное соблюдение принципов деонтологии, отсутствие психотерапевтической помощи или недостаточность его при направлении больных в клинику создают у пациентов мощную стрессовую ситуацию, ведущую к развитию реактивного состояния.

Сопоставляя результаты обследования указанной группы пациентов с объективным и субъективным анамнезом, можно сделать заключение о том, что у 6 больных был преморбидный психопатический склад личности.